her soul

      С утра меня взбодрили лишь мамин голос — тёплый, мягкий, как махровое одеяло — и взгляд Аннабет — холодный, пронизывающий и острый, как лезвие боевого ножа. Мама меня встретила, обняв и проведя тёплой ладонью по щеке. Аннабет я увидел у своего шкафчика, склонившуюся над телефоном, внимательно читающую там что-то, вытянув его от себя почти во всю длину руки вниз. От мамы тепло разливается по всему моему телу, доходит аж до кончиков пальцев, которые обычно у меня холодноватые. От Аннабет холод доходит до моего нутра. Мама и Аннабет — Инь и Янь. И почему я сделал такое сравнение? Понятий не имею.       В классе я сел за последнюю парту среднего ряда, а Аннабет — последнюю парту у окна. Как и всегда. Она сидела прямо, слегка выгнувшись вперёд; руки сложены на груди, еле заметные пальчики выглядывают из-под рукавов сиреневой толстовки с серыми рукавами, ноги в тёмных джинсах вытянуты вперёд и скрещены в районе лодыжек; золотистые волосы сегодня были собраны в хвост; губы она то поджимала в полоску, то облизывала, то закусывала нижнюю, то шевелила ими, будто что-то говорит; время от времени она хмурилась, моргала с затяжкой, промаргивалась быстро; иногда поворачивала голову на бок. Как только кто-то заходил в класс, она сдержанно поворачивала голову в сторону двери, пронзительно смотрела на человека, брала ручку, что-то быстро отмечала в тетради, снова клала и продолжала вертеть головой, смотреть то на потолок, то на стены, то в окно, то на парту прямо перед собой. Вот зашли мудаки, истерично над чем-то ржущие.       — Эй, Серость! Насколько серый твой взгляд сегодня? — крикнул, как зазывала, Эрик, и вся шайка залилась смехом гиены.       Она подняла на него сдержанный взгляд, пробежалась по ним, затем по полу и снова по мне. Будто разлили серебряную ртуть и покрыли дымом сигарет. Будто. Она взяла ручку, вновь с быстротой отметила что-то и уставилась в парту.       Урок же прошёл быстро и в расслабленной форме. Историю вёл мужчина лет тридцати пяти, он говорил с нами непринуждённо, как с давними знакомыми — смеялся, шутил, язвил. Но больше всего с мудаками. К концу урока он дал всё-таки какое-то задание.       — Аннабет, скажи мне, пожалуйста, кого сегодня нет, — обратился он к ней, листая журнал.       Аннабет упёрлась ладонями в парту и встала, взяв в руки ту тетрадь, в которой всё утро делала пометки.       — Сегодня нет Эмили, Гарри и Эдмунда, мистер Джоу, — ответила она спокойно.       — Эмили… Гарри… Эдмунд… — отмечал он в журнале. — А новенького как зовут?.. — указал он на меня ручкой.       Аннабет повернула голову в мою сторону, снова вгляделась в лицо и повернулась к учителю.       — Перси Джексон.       — Ты хочешь сказать Персей, верно? — я сжал кулаки.       — Да, это полная форма… имени… — больше себе, чем учителю пробормотала Аннабет и присела.       Прозвенел звонок, и все выкатились в коридор, ибо следующий урок — право. Я встал у окна и проследил глазами за Аннабет. Она, держа в левой руке телефон, держалась правой рукой за левое плечо, отводила его назад круговым движением и скрылась за углом. Ко мне подошёл парень — с серебристыми волосами (или поседел*, или покрасился), чёрными — не карими, а чёрными — глазами, у него проколота нижняя губа с левой стороны, вставлено серебряное колечко.       — Хей, я Тайлер Раунд, — улыбнулся он. — А ты, должно быть, Персей Джексон?       — Перси. Пожалуйста, — рвано выдохнул я.       — Хорошо, Перси, — повторил он. — Я вчера заметил тебя с Эриком и остальными… А сегодня уже нет. Ты правильно сделал, друг. Не хочешь присоединиться к нам?       — К кому это «к вам»? — спросил я.       — Я и Коди. Эй, Страйк! отвали от ребёнка! — крикнул он парню с рыжими волосами и тёмными редкими веснушками, который играл с каким-то мальчиком в цуефа. Коди подошёл к нам и осмотрел меня, поправив прямоугольные очки в чёрной тонкой оправе.       — Я Коди Страйк, приятно, — протянул он мне руку.       — Мне тоже, — ответил я, пожимая её.       — Ты из какой школы перешёл?.. — спросил Тайлер.       — Из Прайма.       — Ты из Прайма? Серьёзно?! — вылупился Коди. — Господи, я просто мечтаю там побывать!       — Я могу вас отвести туда.       — Можешь?! — крикнул он. Несколько человек обернулись на нас. — Ты правда можешь нас отвести туда? Можешь? — шептал он.       — Да, могу, — прыснул я, отодвигаясь от него.       — Спасибо огромное! — затряс меня за плечи Страйк.       — Тише, дружище, — похлопал его по плечу Тайлер. — Давно ты так не радовался.       — Эй, Раунд! Сюда иди! — позвал Тайлера Эрик.       — Перебьёшься!       — Ой, это не к добру, — вжал голову в плечи Коди. — Никогда не к добру.       — Смелым стал, я смотрю! — пошёл он на Раунда.       — Я не твоя собачонка, чтоб по первому зову под ногами валяться, — выплюнул Тайлер ему в лицо.       — Не имеешь права мне такое говорить, — шипел от злости Эрик.       — Ты за собой следи, а не права свои качай, — ответил Тай.       Положение спас звонок. Все начали вливаться в класс.       — Щенок, — шикнул этот мудак, резко пихнув Тайлера в плечо.       — И часто так? — спросил я.       — Постоянно, — тихо ответил Раунд и брезгливо отряхнул плечо, толкнутое Эриком.       Как только мы сели, в класс зашла Аннабет. Держа телефон в правой руке, Чейз закрыла ей же дверь, не смотря на то, что удобней было бы свободно висящей внизу левой, прошла к своей парте. Мистер Джоу ей ничего не сказал. Она положила телефон на парту и дальше сделала то, что повергло меня в глубочайший шок. Она села, взяла за предплечье левую руку и положила её на стол перед собой, положив рядом правую. Левая рука была словно неживой. Она интенсивно шевелила пальцами правой руки. Но левая не шевелилась вообще, будто отнялась. Я не мог ничего понять, потому что с утра она преспокойно шевелила обеими руками, и уходила на перемене, крепко держа телефон этой рукой.       Следующие два урока прошли также быстро. И столовая. Я сел за столик с двумя новыми знакомыми.       — Ну, что ж, я считаю, что следует рассказать тебе о нашем классе, — констатировал Тайлер, открывая банку колы. — Начнём с классной. Амелия ЖеʼДарк, ей около тридцати. Родом из Прованса, вдова уже три года. Мы её первый класс, работает в нашей школе уже семь лет. Дальше самое «приятное», — с сарказмом сказал он. — Группа идиотов, к которым ты вчера попал — нарциссы. Это Эрик, Гарри, Майк, Рик, Джим, Чак и Зак, Эдмунд и Сэм, — Раунд аккуратно кивнул влево, и мой взгляд устремился к самому большому и шумному столу. Парни сидели там, как во главе. — Ещё у Эрика и Рика есть девушки — Кейт и Брэйден. Ну, или просто куклы. Нарциссы и куклы. Дальше…       — …нормальная часть наших девочек, — сделал акцент Коди. — Наши девчонки делятся на нормальных, готов, рокерш и Прокажённую. Нормальные — это те, с кем мы общаемся хорошо, да и все все с ними общаются хорошо — Эмили, моя сестра, Офелия, Оливия, Мелисса и Твиллиса, близняшки, Тесс, Лилия и Диана, — я выглянул из-за Коди, девочки сидели за столом и наперебой интенсивно общались. — Готы — всё время в чёрном, ни с кем не разговаривают и все побаиваются даже их взглядов — Кэсси, Илона, Дарина и Жанна, — я оглянулся и лицезрел девиц в чёрном, которые тихо переговаривались между собой. — Рокерши — играют в кафе, зарабатывают, дружелюбные, но замкнутые, не признают новеньких. Поэтому не пугайся, если первые полгода они будут тебя недолюбливать. Это Кэсси, Тиффани и Хедер, — их стол был прямо напротив нашего. Они были в кожаных куртках, в браслетах с шипами, и также интенсивно разговаривали, смеялись. — Ещё Серость — Аннабет Чейз. Очень интересная личность, — я повернул голову налево по диагонали. Аннабет сидела на низком подоконнике, время от времени попивала воду из бутылки в руках и смотрела куда-то на колени, прямо перед собой. — Не подумай, что если она изгой, то она глупая, злая, грубая или ещё что-то. Нет. Она очень даже хорошая, милая со всеми, справедливая, у неё все мы равны, она умная — круглая отличница, много читает, наша староста — хотя, её никто из класса таковой не считает.       — Но нарциссы её не любят уже давно. А если тебя недолюбливают нарциссы — все делают такой же вид. Почему «вид»? Потому что многие к ней относятся очень хорошо, например, мы, все девочки нашего класса. Но, если ты с ней начинаешь общаться, ты теряешь своё положение в школе. Потому что всё в этой школе идёт так, как квакнут нарциссы и ещё несколько человек. Глупое общество. Но и сама Аннабет будто смирилась с этим, реагирует на всё это спокойно. Никто её не бьёт, не обзывает. Только Нарциссы подкалывают, но она смотрит так, будто она не слышит, ей всё равно, что они говорят.       — О, они из-за этого жутко злятся на неё, — перебил его Тайлер. — Поэтому и пошло поверье, что, если ты водишься с Аннабет, то ты отброс. С ней не говорит никто. Только по делу, и то не все. Никто не помнит, когда она последний раз улыбалась. Никто не помнит, как звучит её смех. Никто не помнит, когда она оголяла руки, кисти. Всегда видны одни пальцы.       — Ещё про неё идёт ну очень много слухов. Ну очень. Говорят, что она ходит в таких длиннющих рукавах, потому что режется. В доказательство все приводят, что иногда она приходит с кровавыми концами рукавов. Считают, что в такие дни у неё увеличивается упадок и она режет глубже, следовательно, кровь идёт дольше и пачкает рукава. Ещё она любит смотреть всем в глаза — этим она многих бесит. Всем, кто идёт ей навстречу, она успевает заглянуть в глаза. Потом… Ещё она часто гуляет в Праймовском парке, ты её разве не видел? — я отрицательно покачал головой, не беря в счёт позавчерашний день. — Странно, она там постоянно гуляет. Она ходит по центральной просеке, доходит до конца, сворачивает в лес и остаётся там до заката. В закат она вновь идёт по просеке, неся котёнка — это через день, каждый раз другого, они ещё не повторялись — проходит вокруг Праймовской школы, идёт к угловому дому Прайм-стрит и спускается туда в подвал. Обычно на следующий день она и приходит с кровавыми рукавами. Это ещё одна версия — там скотобойня для кошек, следовательно, она психопат. Но мы не верим всему этому и считаем, что тому есть нормальное объяснение.       — Есть ещё одна версия для пятен крови. Она живёт с двоюродной тётей — про её отца не известно ничего, а мама умерла при родах. Говорят, что за это тётка избивает её, а ещё связывает и насильно режет руки, то есть, это не сама Аннабет уродует себя. В общем, слухов полно. Но никто не знает правды.       — Понятно, — поджал я губы. — А что-то хорошее про неё говорят?       — Не-а, — ответил Коди.       — Нет, чувак. Её все сторонятся, большинство считает психичкой и ждёт, когда она уже вскроется, — подхватил Тайлер. — Зачастую нам её жалко.       — Очень жалко, — добавил Коди.       — Но мы не смеем трогать её. Потому что по ней видно, что она умна. И, если к ней вдруг подойдут два одноклассника, которые спросят, что с ней случилось, спустя все десять лет учёбы вместе, и до этого они её ни о чём не спрашивали, она поймёт, что что-то не так, тут есть подвох. Эта идея бессмысленна.       — А вот для тебя нет, — подхватил Коди. — Ты только пришёл, и можешь с ней попытаться поговорить, выяснить что-то. Может, она тебе откроется. У тебя, у тебя, Джексон, — повторил Страйк, — возможности на то, что Аннабет заговорит с тобой, и вы начнёте общаться, в три раза больше, чем у всей старшей школы вместе взятой. Это стоящий шанс, Перси.       — Если Страйк говорит серьёзно, значит всё действительно так, — добавил, улыбаясь, Тайлер.       — Истину глаголишь, брат мой, — торжественно ответил Коди с деловой миной. Нас с Тайлером пробрало на смех.       Когда уроки закончились, меня вызвала классная.       — Здравствуйте, могу я зайти? — произнёс я, приоткрывая дверь.       — О, это ты, Перси? Заходи-заходи. Как тебе наш класс? С кем-нибудь подружился? — спросила она, пока я сел за первую парту перед её столом.       — Класс не то, чтобы хороший, но и не плохой, — пожал я плечами.       — Мальчики тебя не трогали? — спросила она, протирая очки.       Я понял, о ком она говорила.       — Нет, — невозмутимо ответил я.       — Кого уже знаешь?       — Почти всех. Мне Коди и Тайлер рассказали, — ответил я.       — Коди и Тайлер? Это больше, чем хорошо, — приподняла уголки губ Мисс ЖеʼДарк. — Я тебя позвала не просто так, Перси. Речь пойдёт о твоих оценках, — вот чёрт. — О химии и литературе. Насколько мне известно, Перси, у тебя дислексия. Из-за чего, собственно, у тебя и западет литература. А что на счёт химии? Здесь у тебя что не так?       — В химии нужно знать все элементы. И, как известно, они обозначаются буквами, которые запомнить мне не под силу.       — Потому что они латинские?       — Верно, — кивнул я.       — А что твоя мама считает по этому поводу? Её не смущает, что в твоём аттестате будут все пятёрки, четвёрка и тройка? Мне было бы обидно за такой аттестат, — закусила она губу.       — Моя мама считает, что это не страшно, ведь я и так знаю эти предметы хорошо. А оценки у меня такие были только потому, что контрольные я писал плохо.       — А как же ты справляешься тогда с физикой, алгеброй, геометрией?       — Тут система довольно простая. Мои учителя знали о моей болезни не хуже меня самого. Наш физик диктовал нам формулы и законы сам, я изловчался записывать их по-французски или по-гречески. Как он разбирал мои контрольные? Он знал французский в совершенстве, поэтому писал я всё под оценку на французском. Алгебра и геометрия?.. Нам так же всё диктовали, я так же записывал, а учил на английском и рассказывал. На итоговых мне искали точно такое же задание, только не с английским, а французским пояснением. И я всё сдавал, — пожал я плечами.       — А английский? — потянулась она к какой-то папке.       — Меня к нему не допускают. Из-за болезни.       — И правда не пускают, — тихо протянула она, изучая там что-то. — А эта дислексия как-то лечится вообще?       — Я не знаю, — развёл я руками. — Никто из моих врачей не знает.       — Что ж, — замялась Амелия. — Я долго думала, что же с тобой делать, как тебе помочь вытянуть эти оценки. И решила, что помочь тебе может только Аннабет, — я ушёл в лёгкий ступор. — У неё абсолютно все предметы на пять и все возможности тебе помочь. Ты же не будешь против?       — Да нет… Наоборот, в моих интересах вытянуть все оценки… — задумчиво ответил я.       — Аннабет, ты закончила? — обратилась она куда-то назад.       — Да, всё готово, — послышался сзади голос Чейз и шаги. Блондинка положила какие-то листы на стол и встала рядом с ней, смотря на меня.       — Перси только «за». Что скажешь? — спросила её Миссис ЖеʼДарк.       — Так как я староста, то и в моих интересах тоже заниматься успеваемостью одноклассников. Так что, я согласна, — развела руками Аннабет.       — Тогда вы свободны, можете смело приступать к вашему заданию, — улыбнулась она мне. С лицом, полным непонимания, я схватил рюкзак и вышел вслед за Чейз.       — Я считаю, Перси, что эта первая неделя учёбы не совсем подходящая для начала занятий, — начала она, пока мы шли к выходу из школы. — У меня ещё не все дела устаканились, как и у тебя, я думаю. Тем более, ты ещё не вник в атмосферу нашего класса и нашей школы, что не маловажно. Поэтому, мне кажется, что нам стоит начать минимум дня через четыре. Как считаешь? — обратилась она ко мне.       — Мне всё равно, в общем-то, — пожал я плечами.       — Ну и хорошо, — отрезала она.       — Как ты в классе оказалась? — спросил я в лоб.       Чейз иронично изогнула бровь       — Ну, серьёзно. Когда я заходил, тебя не было. «Не было, не было и, раз, появилась» что ли?       Во мне вновь проснулся язвительный Перси. Аннабет продолжала на меня смотреть, будто ожидая, когда я догадаюсь.       — Что? Неужели из шкафа вылезла?       — Я в лаборантской сидела, — ответила Чейз, словно не заметив моих пререканий и шуток.       Хотя, я не пытался пошутить.       — Откуда в кабинете французского лаборантская?       — Это раньше был дополнительный кабинет химии, когда два корпуса у школы было, — пожала она плечами.       — Святая Венера, как же сложно, — пробормотал я, потерев глаза.       Когда же я их открыл, её уже не было рядом. Ушла.       Как только я открыл дверь своего дома, послышались пьяные крики отчима. Опять со своими дружками ошивается, придурок.       — Засранец, это ты?! — я заскрежетал зубами от злости.       Ненавижу.       Решительно прошагав в кухню, я осмотрел присутствующих.       — О, привет, Перси! Как ты? — спросил один из них.       — Замечательно, спасибо, — улыбнулся я ему. — Где мама? — стерев улыбку, спросил я у Гейба.       — Её вызвали на дежурство, — счастливо развёл руками отчим.       — А ты пользуешься, — прошипел я, открыв холодильник. — Ты ещё и всю мою колу выдул, подонок? Да ты в конец охренел! — возмутился я.       — Ты видишь, у меня гости, уважаемые люди.       — Мне плевать. Мою колу, да и вообще мои вещи, тебе брать запрещено.       — Кто сказал?       — Я, наследник этого дома, в который тебя взяли чудным образом, что мне до сих пор не понятно, а ты ещё смеешь что-то возникать и строишь из себя что-то стоящее.       Я развернулся и ушёл в свою комнату.       «Раз мамы дома нет, то мне нет смысла оставаться тут, — грустно подумал я, скучая по ней, — Пробежаться? Надо бы приводить себя в порядок, скоро на атлетику возвращаться». Переодевшись, я отправился через окно на улицу — ещё одной встречи с этим уродом я не выдержу, врежу. Отправившись в Праймовский парк, я думал о сегодняшнем дне и вспоминал, что было. Одна улыбка сменяла другую при мыслях о Тайлере и Коди. Они действительно весёлые. Я бежал по главной улице, людей в парке было немного, но и не пусто совсем. Взрослые тепло улыбались мне, дети удивлялись, девушки хихикали, парни глядели с уважением. Большинство. Небо розовело к горизонту и голубело поверх нежно-розовой линии. Свежесть после недавно поморосившего дождя придавала какую-то лёгкость и таинственность всему вокруг. Слабый прохладный липкий туман обдавал лицо, прохлада пробирала до костей, от такого ощущения мне захотелось надеть капюшон на голову. Упёршись в разветвление центральной дороги на две более узкие, я остановился. Вдалеке, в тени деревьев я увидел уже знакомый силуэт. Это же Аннабет. Хотя, не будем рисковать, надо проверить… Хах, знаете, мне не пришлось — Чейз сама обернулась, но я сделал вид, что не заметил.       Она нервно повела плечом, нахмурилась и сошла с дорожки вглубь деревьев. «Видимо, выйдет она оттуда с котёнком, а завтра у неё будут окровавленные рукава», — припомнил я рассказ Коди с Тайлером: «готов ли я к такому зрелищу?» — во мне проснулся язвительный Перси. Глубоко вздохнув, я аккуратно последовал за Аннабет. Ветки деревьев задевали плечи, царапали лицо и руки, которыми я усердно закрывал лицо, и пытался увидеть, куда же всё-таки иду. Слева раздался какой-то шорох. Я резко остановился и прислушался, мне показалось, что я чуть не перестал дышать, так я вслушивался. Ничего. На мгновение мой разум посетила мысль: а зачем я это делаю? стоит ли? готов ли я к тому, что увижу? Но моя решимость — или всё-таки глупость — тут же убила это предположение, и я отправился дальше. Птицы щебетали мелодии, известные только им, белки, не боясь меня, сбегали друг от друга по веткам, словно играли в салки, туман плыл лёгким покрывалом среди деревьев; и сложилось такое впечатление, будто я иду не по лесистой части Праймовского парка, а отправляюсь в волшебное путешествие и вот-вот увижу какого-то хорошо известного мне из книжек сказочного персонажа, будь то Белый Кролик из «Алисы в Стране Чудес» или Тинкер Белл из «Питера Пена», а может вообще Преданный Друг из «Счастливого Принца» из сказок Оскара Уайльда. Я настолько проникся атмосферой влажного сумрачного леса, что мне уже начало казаться, будто они один за другим бегут мимо меня. Но реальность есть реальность и я вспомнил об этом, когда увидел вдалеке Аннабет, присевшую у дерева. Она что-то держала у груди и гладила второй рукой. Два маленьких мягких комочка вялились у её ног, а третий большой — мама — сидел рядом с Аннабет. Я притаился за одним деревом и присел на колени.       Чейз в полном беспорядке гладила их по очереди — до меня дошла мысль, что она давно их не навещала. Схватив из рюкзака пару мисок, бутылку воды и какой-то небольшой пакет, она спешно налила в одну миску воды, а во вторую насыпала из пакета корма. Три комочка принялись жадно есть, а их мать дождалась, пока котята доедят, у Чейз на коленях, и тоже принялась трапезничать. Когда с кормом было покончено, Аннабет взяла миски в руки и отправилась дальше. Я отправился за ней, стараясь не наступить на какую-нибудь злосчастную ветку, как бывает во всех фильмах, сериалах или книгах во время слежки. Дойдя до тех трёх котят и кошки, я ласково погладил их. Не смотря на то, что я им незнаком, они меня приняли дружелюбно. Аннабет тем временем дошла до следующих трёх больших кошек.       Так мы постепенно продвигались всё глубже и глубже… Ну, как «мы»? Она-то продвигалась, а вот я лишь следовал за ней. Она накормила и напоила групп шесть, и только потом, когда я перестал улавливать какие-либо звуки цивилизации, словно мы были в глухом отдалённом лесу, она развернулась и пошла обратно — навстречу мне. Я запаниковал. Не знаю, почему, но я жутко запаниковал. Что мне делать? Сделать непринуждённый вид, побежать ей навстречу, а когда она шокировано на меня посмотрит при нашем столкновении, сказать ей добродушно:       — О, привет, Аннабет. Ты тоже тут зависаешь? Я вот обожаю бегать здесь, прям такое ощущение будоражащее, словно от всего мира отделился, круто, правда?       Конечно, похоже на правду сумасшедшего, но нет. Она не так тупа, каким могу быть я. «Эх, правда глаза колит», — комично отозвалось моё второе Я. Собравшись с мыслями, я отправился в сторону от предположительного пути Аннабет. Судорожно ища глазами хоть какое-то укрытие, я вижу большой камень, и все Боги Олимпа ушли в эйфорию, ибо я шустро приземлился за ним. Найдя глазами Аннабет, я понял, что она достигла точки, где стоял я, а в руках у неё не было ничего. Что ж, такого поворота событий я ожидал в последнюю очередь, а может вообще и не ожидал.       Далее она последовала по той же дороге на выход из парка, но на середине «нашего» пути я встретил Пайпер. Пайпер Маклин — ещё одна моя, мягко говоря, знакомая. Помимо Гроувера, она с Джейсоном общалась со мной, да и общается сейчас, но реже. Только им троим всегда интересно, как у меня дела, побил ли я свой собственный рекорд по времяпровождению по водой, не врезал ли Гейбу в конце концов, не подавился ли я любимым маминым синим печеньем (да, было дело), как долго спал на этот раз, что мне снилось или как язвил отчиму этим утром. Им было действительно интересно. Гроувер Ундервуд, Пайпер Маклин и Джейсон Грейс — почти единственные, кому я был интересен, как человек. Близкий друг. Как и они мне, в общем-то. Пайпс очень позитивная и жизнерадостная, любит мелодрамы и романы, шоколадное мороженое вёдрами, солнечную погоду и пони — как мультяшных, так и настоящих. Конечно же, они остались в Прайме, рядом с Гроувером. Но теперь Джейсон с Пайпс проводят больше времени вдвоём, они явно что-то чувствуют друг к другу. И, пусть Гроувер теперь по большей части один, он на них не злится. Ничуть. Гроувер не умеет злиться, если только на себя — вот тут он мастер.       — Перси! — слишком радостно окликнула меня Пайпер, заставив всех окружающих обернуться, хоть их и было мало.       Краем глаза я заметил, что и Аннабет всё-таки обернулась, хотя была метрах в ста от нас.       — Пайпер? — удивился я, и мы обнялись.       Н-да, такая вот у нас всех привычка — если здороваешься с Пайпер, обними её.       — Ты что тут делаешь? — спросила Маклин, мило улыбнувшись.       — Пробежка, — развёл я руками. — Надо же себя в форму приводить — тренировки скоро.       — Ох, я уж и забыла тебя, дай хоть рассмотреть!       Она легонько коснулась кончиками пальцев моих скул с двух сторон и повертела в стороны, рассматривая моё лицо. Она всегда с нами так делает, когда мы не видимся хоть неделю.       — Возмужал же ты за три месяца! — проговорила она.       — Пайпс, говори на тон ниже, а то люди уже на тебя странно косятся, — тихо проговорил с улыбкой я Пайпер, бросая взгляд на прохожих.       — Ох, прости, сильно обрадовалась тебе, а то Гроувер эти первые два дня дома сидит, а от Джейсона ни слуху, ни духу — даже в первый день не пришёл! — я удивлённо приподнял брови. — Ты… не знаешь, что с ним? — более робко и аккуратно спросила Пайпер.       — Нет, Пайпс, прости, но я без понятий, — сожалеюще ответил я, опустив глаза. Она, правда, за него волнуется. — Мы за всё лето только пару раз в июле списывались и всё. Ты не говорила с Талией?..       — Может, он уехал куда-то… — словно сама с собой разговаривала Пайпер, пропустив мой последний вопрос мимо ушей.       — Не должен был, — возразил я. — Вспомни, он в мае нам говорил, что его семья никуда в этом году не поедет.       Маклин молчала.       — Эй, неужели наша жизнерадостная Пайпс приуныла из-за какого-то придурка, как Грейс? Вспомни, в шестом классе он сломал ногу и две недели не ходил в школу, телефоны родителей были недоступны из-за постоянной работы, и он никому из нас ничего не говорил. Он оставался дома один, не мог даже встать с дивана, чтобы открыть дверь, когда мы всё время стучались к нему. Талия в тот год отправилась в частную школу и сама ничего не знала. Джейсон и ответить на телефон не мог, и зайти в сеть, только мучительно просматривал телевизор с пятью каналами. А после выздоровления мы все на него так набросились, что он от такого крика потерял сознание, — Пайпер заметно успокоилась и начала вспоминать наше детство. — А когда он нам всё объяснил, мы только с хохоту валялись по полу, потому что все понавыдумывали таких историй…. Как он попросту не был морально готов к учёбе, как он отказался учиться и отправился работать на Калифорнийскую пыльную заправку, как он стал монахом и отрастил бороду, как стал гонять на байке, пить литрами пиво и не мыться неделями, как превратился в муху и не знает, как вернуть всё обратно и, наконец, самая здоровская история — как его съел мамонт!       Мы невольно рассмеялись, воссоздав в памяти ту ситуацию.       — Скорее всего, опять случилось что-то такое, и наш недотёпа Джейсон опять не знает, как известить о себе хоть кого-то, — Пайпер мне тепло улыбнулась и хотела было уже что-то ответить, но её телефон дал о себе знать, и Маклин тут же схватилась за него.       — Мне пора, Перси, — извиняясь, взглянула она на меня.       — Ничего страшного, мне самому надо бы домой уже, — отмахнулся я.       — Не теряйся, как Джейсон, пиши нам хотя бы, а лучше звони или приходи почаще сюда.       — Конечно, Пайпс, — прощально улыбнулся я. Она подмигнула и отправилась в противоположную мне сторону.       С какой-то грустью улыбнувшись ей вслед, я пошёл в сторону своего дома. Оглянувшись вокруг себя, я не увидел Аннабет. Упустил. Жаль, очень жаль. Тяжело вздохнув, я отправился поскорее домой, так как чуял нутром, что мама вернулась и ждёт меня.