her soul

      — Решил просрать самостоятельную по химии? — сразу спросил Коди вместо приветствия.       — И тебе привет, — хмыкнул я, открывая свой шкафчик. — В какой-то степени, да.       — Как чувствуешь себя? — спросил Тайлер.       — Уже лучше.       — Амелия испугалась, когда Аннабет ей сказала, что ты не пришёл, — заметил Раунд.       Я смутился       — Почему?       Тайлер неопределённо пожал плечами.       — Чейз ходила к тебе после уроков? — поиграл бровями Коди.       — Да, — закатываю глаза на его намёк. — Она притащила кучу старых книг на французском…       — Ты надеялся до конца школы отлынивать от литературы? — перебил меня Тайлер, улыбаясь во весь рот.       — Да, — невозмутимо кивнул я головой. — Всё-таки, всего лишь два года осталось.       Оба испустили по смешку. Мы бы и дальше продолжали ежедневную беседу учеников старшей школы, но я увидел в конце коридора Аннабет. Сегодня она была в чёрных джинсах и серо-голубом тонком свитере без горла. На этот раз рукава доходили только до середины ладони, что открывало вид на худые костяшки. Но Чейз старательно оттягивала рукава вниз, вышагивая по коридору сквозь толпу школьников. Она смотрела прямо на меня, в глаза. Видимо, она хочет поговорить.       — Ребят, — окликнул я Тайлера и Коди, боясь потерять из виду фигурку Аннабет. — Идите в класс.       — Она идёт, да? — не оборачиваясь (Хвала Богам!), спросил Тайлер.       — Угу, — ответил я, выискивая в узком шкафчике учебник по алгебре.       — Пошли, Страйк, — позвал Тайлер Коди, схватил за рюкзак и потащил к классу. Коди, идя спиной вперёд, тут же споткнулся и начал материть Раунда. Некоторые заулыбались и проводили моих новых друзей взглядом. Не сдерживаю лёгкой улыбки и снова поворачиваюсь в ту сторону, откуда шла Чейз. Она преодолевает последние метры и останавливается передо мной.       — Привет.       Её светлые волосы собраны в низкий хвост, а несколько прядей по бокам свисали на лицо.       — Привет, — отвечаю, проглотив странный ком, образовавшийся в горле.       — Ты читал? — в лоб спросила она.       — Что? — не понял я, вороша полки захламлённого шкафчика.       — О’Генри.       — Упс.       Поджимаю губы, втягиваю голову к плечам и медленно поворачиваюсь к Аннабет. Она смотрит в телефон, что-то быстро печатая с характерным клацанием клавиатуры. Мы молчали, а некоторые ребята косо на нас смотрели.       — Ну? — спросила она, наконец оторвав серые глаза от экрана. Увидев мою реакцию, она устало опустила плечи, и на её лице отразилось наигранное негодование и недовольство. — Не читал, — повторила она.       — Ты не говорила, что нужно читать на сегодня, — заметил я.       — Говорила.       — Нет.       — Да, — уверено кивнула она головой. — Я точно тебе это говорила.       Я напряг свои последние извилины.       — Точно…       — Дневник не для нас, да, Джексон? — изогнула она бровь, скрестив руки на груди.       — А образ строгой смертоучилки нам к лицу, да, Чейз?       Слова вылетают изо рта раньше, чем я мог их обдумать. Но Аннабет не реагирует резко, она замечает моё лёгкое смущение и вздыхает.       — В общем, тебе следует прочитать до пятого урока хотя бы краткое содержание этих несчастных рассказов, — и снова вздыхает. — И неужели я зря тащила эти злосчастные книги?..       — Эй, я просто не знал, — возразил я. — Остальные я обязательно прочитаю.       Она заглядывает в глаза и кивает.       — Буду надеяться.       Рядом с нами будто из-под земли вырос Лука, и с ним пара парней. Двенадцатиклассники. Они всегда такие самоуверенные, циничные. Большинство, по крайней мере. Лука оценивающе осмотрел меня с надменно изогнутой бровью. Затем перевёл взгляд на Аннабет, и его шрам от виска до подбородка как-то странно дёрнулся. Его лицо заняла недобрая ухмылка.       — Опять ты, — с прищуром посмотрел он на меня. — Кажется, я уже говорил тебе, что ты не должен попадаться мне на глаза.       Обречённо вздыхаю. Аннабет машинально подшагивает ближе ко мне.       — А я уже говорил, что ты редкостный подонок?.. — скучающе смотрю на него, скрестив руки на груди. Его левый глаз чуть дёргается, но на лице остаётся непроницаемое выражение.       — Ты нарываешься, — сказал один из свиты Луки.       — Думаешь, меня это пугает?       Лука сжимает скулы.       — Перси, — учтиво говорит он. Откуда он знает меня?.. — Мне надо поговорить с Аннабет.       Я шагнул чуть вправо, закрыв плечом Чейз.       — Зачем?       Лука чересчур мило, даже приторно, улыбнулся.       — Видишь ли, Джексон, — мягко, как трёхлетнему ребёнку, начал он, — мы с Аннабет хорошие друзья.       Моё лицо сильно искажается, я морщусь от неверия. «Серьёзно что ли?..»       — Не веришь? — «неподдельно» удивился Лука. — Бет, скажи ему, — обратил он взгляд ледяных глаз на неё.       Чейз молчала. Я слышал, как она тяжело задышала. Видимо, её разозлило ковыркание Лукой её имени. Такой компанией мы привлекли ещё больше внимания ребят в коридоре.       — Аннабет, — обратился я к ней, не поворачивая головы. — Иди-ка в класс.       — Вот это ты зря, — сказал парень.       — Лука — президент школы, — добавил второй. — Никто не должен ему возражать. Все должны делать так, как он скажет.       — А я думал, что ты говоришь сам, а не через своих говорушек, — обратился я к Луке. Его шрам сморщился от широкой луковой улыбки. Ледяные глаза впились в меня. — Тем более, под «президентом школы» подразумевается контроль учащихся, их поведения, и активное участие в школьных мероприятиях, если не организация, — Лука изогнул бровь. — В твои полномочия не входит управление нами, как пешками, и пренебрежение нашими правами. Ты всего лишь лицо администрации школы, доступное ученикам, не больше.       У Луки заходили желваки. Его свита сжала кулаки. Аннабет не шелохнулась. Все больше и больше людей непрерывно смотрели за нами.       — Перси, ты идиот, — наконец отвечает Лука.       Он хватает меня за ворот футболки и прижимает к моему же шкафчику, который за секунду до этого захлопнул раб-Луки-1. Раб-Луки-2 схватил Аннабет за плечо и одним рывком увёл её в сторону. Да так сильно, что она еле устояла на ногах. Так много составляющих, но всё произошло за одно мгновение.       — Ублюдок, — прошипел я. По моей спине прошла волна тупой ноющей боли, Лука прижал меня ещё сильнее.       — Запомни, тупица, — его глаза, охваченные белым огнём ярости, впивались в меня, как огромные стальные когти, — в этой школе всё решается через меня. Каждый шаг, каждый вздох. Каждое сказанное слово. Они сами меня выбрали. Сами выбрали власть, которую хотели. Что ж, по-другому я не могу. А они и не хотят. И не тебе это менять. Так что, не путайся под ногами, Джексон, покуда цел. Для тебя себе дороже держать язык за зубами. Иначе я лично тебе его вырву. Поверь, я не побоюсь замарать руки ради такого удовольствия.       Сильней прикладывает меня о шкафчик и уходит по коридору, схватив под локоть Чейз. Его свита двинулась за ними. Аннабет до последнего смотрит на меня с сочувствием и сожалением, пока они не скрываются за поворотом. Будто она надеялась, что я всё-таки защищу её от Луки. Будто. Но я не стал нарываться. Может, сейчас не время набить Луке морду. Может, сейчас он её и достанет. Но в следующий раз… Я сделаю всё. Всё, чтобы мы с ней сопротивлялись Луке вместе. А не я один.       Поймав кучу удивлённых и внимательных взглядов подростков, поджимаю губы, поднимаю с пола рюкзак и иду в класс.       Весь оставшийся день я был хмурым. Меня всё раздражало. Я стал ловить злые взгляды Луки, хотя до этого не замечал его среди толпы ни разу. Не знаю, как это, но под его взглядом я словно терял контроль над своим гневом. Будто Лука одним взглядом мог управлять чужими эмоциями. Тайлер и Коди старались меня растормошить. Они, конечно же, не ушли тогда в класс, а следили за всем из-за угла. Они видели, как я говорил с Аннабет, как к нам подошёл Лука, как он прижал меня к стенке. Видели всё. Чейз на весь день куда-то пропала. После того, как её увёл Лука, она не пришла на алгебру. Пару раз я видел её вдали, в конце коридора, шагающую вместе с Амелией. Эмили, севшая вместе с нами за обедом, предположила, что у них какие-то важные вопросы. Близняшки Мелисса и Твиллиса, увязавшиеся за Эмили, смешили всех, кроме меня. Нет, шутки были смешными, правда. Но меня… что-то разъедало. Будто машинально, я искал глазами в толпе Аннабет. Мне, видимо, хотелось её видеть. Но весь день она где-то проходила, не придя ни на один урок.       После уроков я шёл домой один. Казалось, что все люди пристально или с отвращением смотрят на меня. Складывалось ощущение, что я каждому чем-то насолил. Даже просто тем, что существую в этом мире. И это не могло не повергнуть меня в какое-то состояние аффекта. Я слышал всё довольно остро — стук каблуков, шелест листьев, завывание ветра, потрескивание колёс о асфальт, детские крики, смех каких-то первокурсников. Но казалось, что это всё не здесь. Что это не по-настоящему. До дома я так и не дошёл.       Ноги повели меня в парк при Прайме. Мне всегда там лучше думалось. Среди лип и клёнов всегда царила такая уютная тёплая атмосфера. Люди здесь не были чужими. Мы не знаем, как друг друга зовут, кто кем работает, у кого какая семья. Но мы знаем, что Прайм создан для всех нас. Когда-то моя мама тоже сажала одну из этих лип. И мама Гроувера. И Джейсона, и Пайпер, и Нико с Бьянкой… Это так символично.       Я сел где-то в сердце парка — у фонтана — на пустую скамейку, скинул рюкзак с плеча и хмуро уставился в землю. Я не мог чего-то понять… Ах да. Почему Аннабет даже не попыталась возразить Луке? И так легко ушла с ним? Неужели ей уже всё равно? Чейз не могла сдаться. Я отказывался в это верить. Вероятно, для неё это обычное дело, но почему-то меня оно так вставило… Уже прошёл почти весь день, а я всё не мог отойти. Нет, я её не понимаю. Да и понимает вообще хоть кто-то?.. Ну, это пока что. Я поставил себе цель — понять Аннабет, её характер.       — Ты в несчастной земле уже дыру проделал.       Рядом со мной садится Аннабет собственной персоной. В той же одежде, тёплый ветерок шевелил её локоны, выпавшие из хвоста. Губы были ярче обычного. Я присмотрелся и понял, что они искусаны.       — Что-то случилось? — нахмурилась она, заметив мой взгляд.       — Нет, всё нормально. Наверно.       Я вздыхаю и наконец решаю осмотреться. Несколько детишек сидели на бортике фонтана и опускали ручки в воду. Их родители стояли неподалёку и о чём-то тихо говорили с тёплыми улыбками. Пожилая пара сидела на скамейке почти напротив нас. У каждого было по старой пошарпанной трости. Они держались за руки. Старушка о чём-то тихо медленно говорила, а старик слушал и время от времени кивал головой. Но это не выглядело так, будто ему скучно. Он слушал очень внимательно. Тут он увидел меня, Аннабет рядом и легонько улыбнулся. Старушка замолчала, а её супруг чуть наклонился к ней и что-то сказал, не отрывая от меня глаз. Старушка подняла на нас глаза и мило улыбнулась.       — Почему молчишь? Уже пропало желание общаться со мной?       Сколько сарказма и безнадёжности…       — Нет.       Я опускаю глаза в землю, а затем всё-таки поднимаю на Аннабет. Она внимательно смотрела на меня.       — Оно никуда не делось.       — Неужели?       Она приподняла одну бровь.       — Откуда столько скептизма?..       Бровь опускается, а взгляд затуманивается.       — Н-да, мой косяк, — вздыхает она, опустив глаза в землю. — Просто такой убойный день… — Аннабет упёрлась локтями в колени и провела пальцами по, вероятно, уставшему лицу.       — Все силы ушли, да?       — Ага. Сюда еле дошла.       Мы замолчали.       Ветер щекотал лицо. Было такое ощущение внутри… приятное. Просто потому что Аннабет не прошла мимо и присела рядом со мной.       — Сегодня сестрички Уотсон решили сесть с вами, — заметила она, не скрыв в голосе некой издёвки.       — Угу.       — И как тебе?       Я вздохнул.       — Могло быть хуже.       — Ты вспоминаешь тех тупых близняшек из фильмов, которые красятся, одеваются и говорят абсолютно одинаково, повторяя друг за другом?..       — Наверно.       Дело в том, что Мелисса и Твиллиса вообще не похожи друг на друга. Хотя бы потому что они ведут себя по-разному. Лисса более практичная, подгибается под любую тему разговора, не любит говорить правду о человеке ему в лицо, поможет в любое время дня и ночи, готова идти на уступки, но при этом достаточно умна, чтобы её не использовали как вздумается. Тви импульсивная, громко и заливисто смеётся, не боится сказать человеку о том, что где-то он накосячил или какой он идиот, если тема разговора ей не по душе — она и говорить не станет, её легко разозлить, но и успокаивается она быстро. Вот уж Тви точно никого из своих в обиду не даст, но даст в рожу, если посчитает нужным. Лисса одевается в постельные тона, косметики у неё очень мало. Тви одевается броско, ярко, подчёркивая свою фигуру, косметики не так много, но контрастирует на фоне её сестры. В конце концов, Лисса — медовая шатенка, а Тви — ярко-рыжая с немного отросшими корнями своего натурального цвета. Зато глаза у них одинаковые — зелёно-карие, вроде. Я не всматривался, честно.       — Не сравнивай их. Они этого не любят.       Недоумённо хмурюсь, взглянув на невозмутимую Аннабет.       — Я не сравнивал их.       — Нет, именно это ты сейчас и делал. У себя в голове, — опускаю обескураженный взгляд на фонтан. — По твоему лицу было видно.       — И часто ты так делаешь?       — Как? — теперь она посмотрела на меня.       — Читаешь по лицу, о чём думает человек.       — Ну…       Аннабет возводит глаза в чистое осеннее небо. Ноги она скрестила под скамейкой в районе лодыжек, руки сцепила в замок, положив на колени, спина была чуть-чуть выгнута назад. Телефон лежал между нами экраном вниз, демонстрируя чехол с принтом чёрного мрамора.       — Думаю, да. Мне приходится. Они не говорят со мной, Перси. Но, фактически, я всё ещё староста. Должна же я как-то понимать, что их тревожит. А потом… Я никак не использую это против них. Я говорю об этом Амелии, а она уже старается им помочь. Она, — Чейз запнулась, подбирая слова, — очень чувствительна. После смерти мужа… Её жизнь просто перевернулась с ног на голову. И теперь она ищет утешение в своей дочери и в нас. В её учениках.       Я лишь кивнул головой. Я понимал. Мама Гроувера тоже потеряла мистера Ундервуда, когда нам было по восемь лет. Возраст у нас был сознательный, мы видели, как ей тяжело. Все мы. Мы поддерживали их семью, как могли.       — Ты хочешь что-то спросить, — утвердила она.       Я тяжело вздохнул.       — Почему ты не сопротивлялась Луке?       — Это происходит каждый день. Я бы устала отбиваться.       — Думаешь, лучше терпеть это изо дня в день?..       — Ты не понимаешь, — оборвала она меня, послав жётский, как серый камень, взгляд. — И не поймёшь, не побывав на моём месте.       Устало хмурится и поворачивается вперёд.       — И всё же. Думаешь, подчинение сделает твою жизнь лучше?       — Перси, я не могу сопротивляться одна против всей школы, — она помолчала и добавила, — А вообще, на самом деле, моя неприятная слава давно ушла за пределы Ист Лайнин.       — Одна. Не можешь противиться одна, — задумчиво повторил я. — А если бы…       Я запнулся, но всё же решился произнести это вслух:       — А если бы тебе кто-то помог?       Выражение её лица стало подобно тому, если бы я вылил на неё прямо сейчас пару вёдер ледяной воды.       — Ты серьёзно? — мотнула головой Аннабет. Её взгляд был полон укора. — Это неудачная шутка, Перси.       — Я серьёзно.       Её взгляд наполнился отчаянием и неверием. Она выглядела такой несчастной, что я почувствовал порыв обнять её или взять за руку. Но я одёрнул себя. Спугну и только.       — Это бред.       — Нет, не бред, — упорно возразил я. — Нужно просто поверить, что всё может получиться…       — Как мне поверить во что-то, Перси, если в меня никто не верит, даже я сама? — перебила она меня.       Я не нашёлся с ответом. На её лице выразилось еле заметное негодование. Она повернулась вперёд, её плечи осунулись сильнее.       — Вот именно. А что насчёт Луки… — Чейз слишком тяжело вздыхает. — Он редкостный кретин без моральных принципов. Ну не даю я ему жить спокойно. Вечно ему хочется меня чем-то задеть. Но он же не делает ничего такого, чтобы прям до ужаса. Не бьёт. А к словесной атаке я давно привыкла. Я научилась не воспринимать его слова всерьёз. Почти вся школа за него, и далеко не многие могут сказать правдивое мнение ему в лицо. Что с них взять? Они слепы и не хотят этого менять.       Я вздохнул и на автомате провёл рукой по волосам.       — Аннабет, если ты не сопротивляешься им и не обостряешь на этом внимание, то показываешь, что ты выше этого. Но это видят далеко не все. Они все считают, что ты просто слабая и бессильная против них. Что не просто не хочешь себя защищать, а не можешь.       — Пусть думают, — отвечает Аннабет, посмотрев на меня. — Что я с ними сделаю? Они придумывают себе что-то, теряя видимость реального мира. Презирают меня?.. Пусть презирают. Говорят?.. Пусть говорят. Осуждают?.. Да не за что, вроде. Хотят выгнать из школы с позором и выставить посмешищем, в конце концов?.. Что ж, я их отговаривать что ли пойду?       Я молчал, не отрывая от неё глаз.       — Хорошо, от мнения общества ты не зависишь. Тебе на них всё равно. Но что тебе дают эти молчаливость и покорность? Игру на публику? Или способ защиты от этой публики? Просто ответь мне, я не хочу на тебя давить.       Она сначала поднимает голову, заглядывает мне в глаза, а потом как-то странно хмурится, опуская глаза, и с силой сжимает левое предплечье, будто именно там все причины её несчастной жизни. Будто.       — Скорее, умиротворение. Иногда я могу молчать по несколько дней. Никогда не пробовал?.. — она коротко глянула на меня и, не дождавшись ответа, повернулась вперёд. — Это молчание даёт тебе какое-то успокоение. Отстранение от всего внешнего мира. От тебя никто ничего не требует — объяснять, доказывать, отвечать, говорить в принципе. Это даёт тебе разгрузку от всяких эмоций, ненужных распинаний и переживаний. Иногда такое молчание нужно каждому. Это сохраняет столько нервных клеток…       — Ну, а то, что ты постоянно одна? — выдавил я из себя. Потому что знаю, что ей неприятно такое слышать. — Тебя это не… расстраивает?       Аннабет поджимает губы и кидает на меня взгляд.       — Никто никогда не хочет быть один, Перси, — ответила на французском она. — Людям нужны люди, так было всегда. В этом плане мы все одинаковые. Но… когда это происходит с тобой изо дня в день достаточно долго… ты привыкаешь. И миришься с этим.       Мой телефон буквально разрывается от звонка. Мы оба резко вздрагиваем и обмениваемся немного облегчёнными взглядами. Достаю телефон из кармана и отвечаю на звонок Джейсона.       — Пе-е-ерси-и-и-и-и! — слышится чрезмерно весёлый голос моего друга.       — Грейс, ты накидался?.. — Аннабет хмуро смотрит на меня с немым вопросом.       — Да-а-а-а! — радостно кричит он, что мне аж в ухо стрельнуло. Вздрагиваю и отдёргиваю трубку.       — Боже, да что ты визжишь, как свинья нерезанная? — ворчу я, возвращая телефон к уху.       — Свинья нарезанная! — Джейсон рассмеялся. — Слышали, ребята?.. Я свинья нарезанная!       — Нерезанная, Грейс! Нерезанная! — ответил ему кто-то знакомый, послышалось бормотание пьяных голосов.       — Джейсон, где ты?       — Я?.. Мы у нас дома-а-а! — смеётся он. Потом слышится грохот, знакомый девичий грозный голос, выкрикивающий отборный мат, и Джейсон тихо прыскает в трубку.       — Господи, это Талия, да? Это она тебя напоила?       — Нет, — невозмутимо отвечает он. — Талия только предложила. А дальше я сам!.. — он снова кричит, а я отдёргиваю телефон.       — Отлично, — тяжело вздыхаю. — Кто с вами ещё?       — Бьянка, Нико, Хейзел, Фрэнк, тут ла Ру где-то была…       — Боже, — стону я. — Бьянка? Нико?.. Они тоже бухие?       Джейсон замолчал. Все голоса на его фоне тоже затихли.       — Чуть-чуть, — наконец шепчет он, подавляя хохот, и все, кто рядом с ним, взрываются истеричным смехом. Я досчитал до тридцати двух, когда они успокоились и могли меня слышать. (Но не слушать.)       — Ясно… Зачем ты вообще позвонил?       — Не знаю, — радостно отвечает он. Слышится пьяный девичий смех. Видимо, это Хейзел.       — Где Пайпер? Её с вами нет?       — Вроде, нет.       — Надеюсь, Гроувера тоже?..       — Не-е-е-ет.       — Отлично. Дай трубку Бьянке, будь другом.       — Насри кругом!.. — кричит Талия, и все снова начинают ржать.       — Боже, — тихо ворчу я.       Аннабет внимательно смотрит на меня, поджав губы. Заглядываю ей в глаза и страдальчески вздыхаю.       — Алло?.. — слышится трезвый голос Бьянки.       — Бьянка? Ура, ты не пьяна в говно, уже прогресс. Кто там с вами?       — Ну-у-у… Я выпила только пару рюмок. Джейсон тебе всех назвал.       — Хорошо… Нико?..       — Ни капли во рту, — перебивает меня подруга твёрдым голосом, рядом тихо ворчит Нико.       — Так… Они очень плохи?       — Талия, Джейсон, Кларисса и Хейзел больше всех. Мы с Фрэнком просто угораем с них, а Нико как всегда…       Младший ди Анджело снова возмущается сестре.       — Как среди вас оказалась Кларисса?       — Понятий не имею. Просто в какой-то момент появилась и всё.       — Значит, сами справитесь?..       — Думаю, да. Глупостей не наделаем… — на её фоне послышались пьяные крики и смех.       — Очень надеюсь. Давай.       — Пока, Перси.       Сбрасываю и облегчённо выдыхаю, опираясь спиной на скамейку. Убираю телефон в карман и поворачиваю голову к Аннабет. Она, упёршись локтями в колени, поворачивала голову назад, ко мне.       — Можешь не объяснять. Всё и так ясно, — спокойно говорит она.       — Боже, мои друзья — алкаши, — стону я, хватаясь одной рукой за голову. Лёгкая кривая улыбка расплывается на губах при воспоминании об их пьяном смехе.       — Да ладно, — ответила Аннабет, всё ещё не отворачиваясь от меня. — С пьяницами иногда тоже интересно.       Вопросительно вскидываю бровь.       — Хоть и кажется, что они постоянно неуклюжи, на самом деле, они очень внимательные и детальные. Их интересно слушать. Если ты можешь разобрать что-то в их часто нечленораздельной речи, конечно. Так что… Это круто.       Невозмутимо смотрит на меня. Я поджимаю губы и киваю. Чейз, пожевав губу, поворачивается вперёд и сложив руки в «молящем» жесте, прижимает их указательными пальцами к губам. Её задумчивый взгляд метается от человека к человеку. Я вздыхаю и решаюсь сказать:       — Так ты не хочешь принимать от меня помощь?       Аннабет медленно моргнула и нахмурилась.       — Перси, пойми, я не могу так сразу кому-то довериться, — она поворачивает голову ко мне, опуская руки. — Мы говорили об этом вчера. Мне нужно время. Больше времени.       Поджимаю губы и киваю головой.       — Хорошо. Время.       Она кидает взгляд на свой телефон и недовольно кривит губы.       — Мне нужно идти, — заглядывает мне в глаза и ждёт ответа. Я развожу руками.       — Вот уж я точно не в праве тебя держать.       Она кивает головой, перекидывает телефон из правой руки в левую, встаёт на ноги. Сделав пару шагов вперёд, Чейз оборачивается и салютует мне двумя пальцами вверх, я ей — ладонью вниз.       Так мы и расходимся.