В плену у ласковых туманов

Большой Осенний бал-маскарад по традиции открывал танец Урожая, для которого выбирали две дюжины омег и альф благородного сословия. Пара камбрийских упряжных жеребцов, тех самых, с белыми гривами, и немалая толика личного обаяния помогли Логану войти в число избранных. Репетиции начались загодя и предоставили графу возможность видеть своего омегу в другой среде. Застенчивый Элинор удивил Логана грацией и природным изяществом, впрочем, замысловатые фигуры танца легко давались и ему самому. Их поставили в пару. Никогда ещё Логан не получал такого удовольствия от танца. Казалось ему, что на глазах у посторонних происходит священное действие, ритуал мистического значения, а зрители видят лишь красивую пару: высокого альфу и хрупкого омегу, отточенную грацию движений, гармонию юности и силы. Они держали друг друга за руки и глядели в глаза, легко кружились и поддерживали друг друга, и у всех на глазах создавали свою историю, таинственную и невозможную, будто говорили они на чужом языке, понятном лишь двоим, и общая тайна сближала их, как самые крепкие объятия. Свободного времени у Элинора практически не стало, и он выкраивал несколько минут, чтобы забежать в библиотеку и броситься в объятия Логана. В эти минуты они наслаждались теплом и близостью, не нуждаясь в словах, будто все, что хотели они сказать друг другу, оставалось на гладком паркете бального зала. Казалось Логану, что связавшая их нить натянулась до предела, и лишь сократив разделяющее их расстояние можно избежать болезненного разрыва. А в том, что будет этот разрыв болезненным, Логан уже не сомневался. Вся его жизнь вращалась вокруг юного омеги, разговоров с ним, танцев, невинных ласк и все более смелых поцелуев, при этом казалось ему, что строгий распорядок герцога не изменился вовсе. Все так же Элинор сопровождал отца на официальных приёмах, занимался с Тавишем, ходил на уроки. Логан наблюдал за ним издали, чтобы на коротком свидании удивить его замеченными подробностями: цветом ленты в волосах омеги, удачным выпадом, заставшим Тавиша врасплох, шуткой учителя этикета. Однажды он увидел Элинора в королевском саду, где тот слушал рассказ почтенного немолодого беты о лекарственных растениях. Он удивился: зачем герцогу эти знания, ведь всегда есть лекари, способные приготовить любой экстракт?.. Элинор заметил Логана, с легкой улыбкой коснулся пальцами губ, продолжая внимательно слушать учителя, и от этого тайного знака разлилось в груди альфы знакомое тепло, предвестник близкого желания. Надеясь, что омега поймёт его цель, он прошёл в беседку, заросшую диким виноградом, и в приятном изнеможении опустился на скамью. Порыв влажного ветра коснулся его лица, затрепетали широкие виноградные листья, уже тронутые ржавчиной. Запахло влажной травой, зашумели кроны близких деревьев и первые крупные капли дождя упали на ступени беседки. Музыка дождя набирала ритм и мощь, и вскоре настоящий осенний шторм обрушился на дорожки сада, на желтеющую листву, на крышу беседки. Косые плети дождя хлестали траву лужайки, когда тонкая фигурка показалась на дорожке, и, лишь мгновение помедлив под кронами деревьев, бросилась бегом напрямик, по влажной траве. Сердце Логана забилось почти болезненно, когда, сбросив с плеч плащ, он укутал в складки плотной ткани влетевшего в беседку омегу, будто птицу поймал в сеть. Поймал и прижал прямо к сердцу, промокшего, продрогшего, единственного. Не разомкнув объятий, сел на влажную скамью, усадил юношу на колени, тот покрыл торопливыми поцелуями его лицо, нос, глаз, подбородок, зашептал горячо: – Матушка Мона, как же мне не хватает вас! Отчего мне так пусто, когда нет вас рядом? – И я тоскую по вам, мой принц, каждую секунду, когда не вижу вас... – Я не принц... – тихо засмеялся Элинор, но Логан прервал его: – Вы – мой принц. Мой единственный принц. Вы дрожите... Почему вы так легко одеты? – Я отправил слугу за плащом, а сам побежал сюда, к вам... Он плотнее укутал юношу и, целуя влажные губы, стал гладить под плащом его плечи, грудь, бедра. Расстегнул крючки кафтана, провёл ладонью по гладкому шёлку рубашки, через тонкую ткань погладил сосок, прижал, потёр подушечкой большого пальца... Тонкое тело выгнулось под его рукой. Элинор ахнул, прикусил нижнюю губу альфы, провёл по ней языком. Простонал ему в рот: – Логан... Потрогайте меня так... Там... – Элинор, милый, - вздохнул Логан, – я боюсь обидеть вас. Ведь в прошлый раз... – Пожалуйста... – прервал его юноша, нетерпеливо подрагивая в его руках, – прошу вас... Интимная ласка заставила его вскрикнуть, инстинктивно прижимаясь, подставлясь под руки альфы. Пальцы Логана легко заскользили по твёрдой плоти, горячей даже под слоями одежды. – Не знаю, что вы делаете со мной... И зачем... Но я хочу, чтобы это никогда не прекращалось... – Я так хочу доставить вам удовольствие, - отозвался Логан. Он раздвинул колени омеги и посадил его верхом на себя, давая почувствовать собственное желание. Снова возобновил быстрые и лёгкие движения, одними пальцами, по всей длине. – Хочу показать вам, чего хочет ваша плоть... На что способно ваше тело... – Да, да, я тоже хочу... – застонал омега, – так хочу... – Мы должны остаться наедине... – Логан подхватил юношу под ягодицы, прижал к своему фаллосу, пульсирующему от возбуждения. – Придумайте, как мы сможем это устроить. Элинор вскрикнул, и Логан почувствовал, как сладкая судорога прошла по телу омеги. Юноша задохнулся, вцепился в одежду альфы, и мгновение спустя уронил голову на плечо партнёру, вздыхая шумно и прерывисто. Аромат малины смешался с запахом дождя. – Матушка, – всхлипнул омега, – какой позор... – Нет, прошу вас, не говорите так, - попросил Логан, ласково поглаживая влажные волосы омеги. – Не говорите, что вы жалеете. – Нет, нет, что вы... Но стыдно все одно... – Тогда и мне должно быть стыдно. – А что, вы тоже?.. – вскинул голову Элинор, с удивлением уставившись в глаза Логана. И тотчас же воскликнул: – Берегитесь, слуги идут сюда! Оставайтесь здесь, я уведу их! Логан остался на месте, через просвет в виноградных листьях наблюдая, как его омега выскочил под дождь и побежал навстречу двоим в ливрее принца Эллара, как схватил из рук слуги плащ, как все трое исчезли за деревьями парка. Тогда, не в силах дольше сдерживаться, он распустил шнуровку своих одежд и сжал в ладони болезненно возбужденную плоть. Назавтра их танец стал признанием в любви. Каждое движение, каждый шаг, улыбка и взгляд, прыжок и поворот наполнились особым значением, шумом дождя в желтеющих кронах, лаской прикосновений, жаром желания, разделённого на двоих. Они танцевали друг для друга, будто в большом многолюдном зале были они одни. – Благородные господа, завтра бал! – заклинал встревоженный балетмейстер. – Не забываем про костюмы! Первой парой будет его светлость герцог Рутленд с партнером! Прошу всех прийти за четверть часа до начала! Помните, господа, его величество король с супругом, его высочество наследный принц с супругом, его высочество принц Эллар, самые знатные господа придворные будут смотреть на ваш танец!.. – Не знаю, как я доживу до завтра без вас, – едва слышно прошептал Логан, наклонившись, будто поправляя бант на бальной туфле. И услышал в ответ такое же тихое: – Я люблю вас. Он не успел ответить, слуга подошёл к Элинору, и они раскланялись с отстранённой вежливостью. Весь вечер и следующий день до самого бала он повторял про себя эти слова. Повторял, примеряя новый костюм лесного бога Водена; золотое с багряным красиво оттеняло его каштановые волосы и карие глаза. Повторял, принимая ванну с лавандовым экстрактом, для бодрости духа и приятного аромата. Повторял, боясь и желая поверить, не зная, что делать с этим неожиданным и страшным счастьем. Конечно, они не могут быть вместе. Элинор предназначен царственному супругу. От Логана избавятся, как от нашкодившего щенка, утопят в пруду. Что же остаётся, бежать? Он не будет бежать. Ещё один танец с Элинором, ещё один вечер, быть может, последний. А там - казнь, позор и вся остальная жизнь. Вероятно, короткая. Но пусть в его жизни будет одна ночь с этим удивительным мальчиком. Такого не было у него никогда, и не будет. Бал Второго Урожая, бал-маскарад, праздник великолепия и благоденствия. К этому дню все пошлины должны поступить в казну, и никогда корона не будет столь богатой. До следующего второго урожая. В древние времена предки лотианцев, дарнийцев, камбрийцев понимали это праздник по-своему: год был урожайным, этой зимой мы не будем голодать. Может быть и до сих пор люди, живущие на земле, вкладывают в этот праздник тот же смысл. В королевском дворце его праздновали по-другому, с роскошью и с размахом, с изысканными блюдами, с музыкой и танцами, с акробатами и жонглерами, с бардами, ручными обезьянками, пантомимой, магическими иллюзиями, песнями, стихами, подарками, наградами... Свет сотен ламп с разноцветными стёклами отражался в хрустале бокалов, в изысканных драгоценностях, в глазах, горящих предчувствием праздника. За парадными дверями, ведущими в бальный зал, Логан и Элинор стояли рядом, держась за руки, и альфа чувствовал нервную дрожь его партнёра. Но когда раздались первые аккорды и тяжёлые створки распахнулись перед ними, они стали одним целым, одним вихрем, багровым, золотым и зелёным, юным богом, не знающим страха и волнения. Логан не видел, как ярким ручьём устремились следом другие пары, как благородные зрители принялись аплодировать в такт музыке, как сам король с радостной улыбкой вскочил на ноги, приветствуя танцующих, как следом за ним встали со своих мест принцы, советники, вельможи королевского двора. Для Логана существовало лишь лёгкое тело, послушное его рукам, и счастье в любимых глазах, и один восторг на двоих. А когда отзвучал последний аккорд, он обнял за талию сияющего омегу, закрыл его от толпы и протянул ему стакан белого вина, удачно подхваченный с подноса оказавшегося рядом слуги. – Что вы, мне нельзя! – засмеялся счастливый Элинор. – Можно, моя радость! Сегодня вам можно все. Давайте, залпом! Омега неожиданно лихо осушил стакан и сделал большие глаза. Логан взял его под локоть, повел прочь, туда, где за тяжёлыми портьерами угадывался выход на балкон. Осенняя ночь дохнула в лицо прохладой, запахом близкого дождя и умирающей листвы. Логан увидел укромный уголок у самой стены, за колонной, увитой плющом. Совсем рядом веселился шумный зал, голоса сотен людей тонули в звуках музыки, а в их крохотном, скрытом от всех мире слышалось лишь быстрое дыхание, лишь стук двух сердец. – Спасибо за этот вечер, любовь моя, – сказал Логан, поднося к губам руку омеги. – Я никогда не забуду нашего танца. – И я! – вздохнул Элинор, обнимая его за шею. – Я никогда не был так счастлив. Особая жажда дышала в их поцелуе, будто был он последним, и оттого немного страшным. Элинор прижался к альфе, крепко обхватив его за талию, и Логан, забыв о страхе, оставив осторожность, положил ладони на маленькие ягодицы омеги, сжал тепло и ласково, заставив почувствовать собственное желание, ощущая ответный жар. – Сегодня такая ночь, любимый, – перевёл дыхание Элинор, – будто все можно. Исполняются все мечты. Не прерывая поцелуя Логан, чуть повернул омегу, прижался к бедру. Его руки развели полы кафтана, ласково скользнули по тонкому телу, осторожно погладили. – Логан, Логан, – застонал Элинор, – что вы делаете со мной... Пальцы альфы нашли узкую ложбинку, заметную под мягким бархатом, нажали, закружили в танце лёгких и быстрых движений. Омега задохнулся беззвучным криком, когда вторая ладонь Логана легла на его восставшую плоть. – Я хочу доставить вам удовольствие, моя любовь, - прошептал Логан, лаская своего омегу, – прошу вас, давайте запомним эту ночь навсегда. – Да, да... – простонал юноша, отдаваясь ласковым рукам. – Мы должны остаться наедине, Элинор. Я мог бы увезти вас к себе прямо сейчас. Если вы позволите. – Нет, это невозможно... Вас убьют, Логан. – Мне все равно. Лишь бы быть с вами. Хоть одну ночь. Ласки становились более страстными. Логан чувствовал горячую влажность под ладонями, дрожь и жар близкой разрядки. – Я могу оставить дверь в мои покои... открытой, – задыхаясь проговорил омега. – Я сплю один... приходите этой ночью... Логан с трудом оторвался от желанного тела, тепло и невинно обнял юношу за плечи. – Обещаете?.. – Да, обещаю... - омега прильнул к нему, плавными движениями прижимаясь к его телу. – Пожалуйста, помогите. Я не вынесу... – Нас могут увидеть, – предостерёг альфа, призывая остатки самообладания. – Мне все равно, я не могу больше... Логан прижал Элинора к стене, пытаясь спрятать его в самый тёмный угол. Опустился перед ним на колени, спеша, развязал шнуровку. Небольшой розовый фаллос юноши прижимался к животу, истекая блестящим соком. Логан осторожно накрыл губами гладкую головку. Принимая омегу глубже, обхватывая губами твёрдое, возбужденно подрагивающее, он раздвинул плотные ягодицы и нашёл припухшее влажное отверстие, пульсирующее, готовое принять его в себя. Сразу два пальца вошли в тесную глубину и омега судорожно задвигался между двумя очагами сладкой агонии, одновременно входя и впуская, насаживаясь на твёрдые пальцы, вбиваясь в горячее и влажное... Всего несколько движений, сладкая судорога, тихий сдавленный крик, и Логан почувствовал горячую струю, ударившую в горло. Показалось ему, что семя омеги тоже напоминало вкусом малину... Он осторожно привёл в порядок одежду Элинора, заглянул в широко распахнутые, немного пьяные глаза. Сказал: – Это только начало, любовь моя. Нас ждёт незабываемая ночь. – А как же вы? – спросил Элинор, и, преодолев смущение, кончиками пальцев коснулся Логана. – Я подожду ночи, – проговорил альфа, прижимая к себе ладонь омеги, давая почувствовать горячее и твёрдое. – Вы ведь не передумаете? – Нет, я буду ждать... Вы придёте? Кто-то вышел на балкон, послышался смех, весёлый щебет, и испуганно пискнув, Элинор легкой тенью ускользнул прочь.