В плену у ласковых туманов

Нужно было сделать многое. Поступить, наконец, на службу к наследному принцу, придумать, как защититься от канцлера, которому уже, вероятно, донесли о его возвращении. Но прежде всего нужно было найти способ увидеться с Элинором. Покои четы Рутлендов охранялись не хуже лотианской казны. Вёл туда всего один хорошо просматриваемый коридор, в конце которого стояли стражники. Даже подойти к двери, не вызывая при этом подозрения, оказалось невозможным. Однажды Логан увидел маленького слугу-омегу с большим подносом и подушкой под мышкой и предложил свою помощь, принятую с благодарностью. Стражники пропустили слугу, но Логана остановили. Пришлось ему с подносом в руках дожидаться возвращения слуги, поражаясь собственной глупости. Многие дворцовые стражники знали его в лицо, а с этим знали и то, что нечего графу Дарману делать в покоях герцога Рутленда. Неплохо представляя себе расположение комнат в этом крыле, ведь именно там жили его беспутные друзья из свиты наследника, Логан прогулялся по смежным коридорам, походил по портретной зале, поднялся в солярий в поисках лазейки. Таковой не оказалось. День, проведённый в библиотеке, тоже не принёс плодов. Правда, он видел Элинора, едва ступающего под весом тяжелых роскошных одежд, но двое слуг не оставляли его ни на минуту, и серьёзный бета, по-видимому, наставник, составлял герцогу компанию. Окна покоев Элинора выходили в сад, и там Логану улыбнулась, наконец, удача: огромный платан раскинул ветви с густой листвой прямо у одного из окон. Конечно, забраться в это окно без посторонней помощи было невозможно, но если бы кто-нибудь бросил ему верёвку... Логан решил проверить эту теорию. Тем же вечером, надев самый приличный из своих нарядов, он отправился навестить своих приятелей, принцевых придворных, и допоздна провёл с ними время за дюжиной красного дарнийского, в беседе о возможной службе в свите принца. Уже в темноте вышел в сад, не без труда забрался на платан. Чуть в стороне от его убежища из приоткрытого окна раздавались негромкие голоса, плеск воды, чьи-то шаги. Кто-то готовился ко сну. Быть может, Элинор. Логан вцепился в ствол платана, прогоняя видение хрупкой фигурки в белой рубашке, застывшей на пороге в их первую ночь... Закрыв глаза, обратился в слух... – Уже скоро... Смотрите, живот опустился. У моего брата так же было... Пора бы, и так уж почти две недели перенашивает... И тихий голос, лезвием в грудь: – Не заплетайте так туго... Шорох шагов, шуршание одежды. – Наклонитесь, ваша светлость... – Не нужно... Скажите моему супругу, что я нездоров сегодня... – Не противьтесь, ваша светлость, для вас же стараемся... Сказали бы, да аромат беременного омеги для каждого альфы... Вы же знаете, как будет... Такой страстный альфа, вам очень повезло... Только мечтать о таком... – Это может быть плохо для ребёнка... – Лекарь сказал, что можно. Даже наоборот, может вызвать роды, а вы и так уж перенашиваете. Ну, вот и все, теперь в постель. Доброй ночи, ваша светлость. – Доброй ночи... Логана била нервная дрожь. Эти проклятые суки говорили с его мальчиком, как с тупым ребёнком, мерзким, снисходительным тоном, едва скрывая раздражение. С каким удовольствием он порол бы их плетью, пусть хоть сто раз омеги, пусть по возрасту годятся в папы... Хлопнула дверь, новые грузные шаги послышались в комнате. Пророкотал низкий голос, слов не разобрать. Скрипнула кровать. – Пожалуйста, супруг. Дайте мне отдохнуть сегодня. Мне нездоровится... Снова низкий голос, шорох одежды. Другой голос, по-детски срывающийся: – Я пожалуюсь отцу! Тогда Логан различил сказанное спокойно и чётко, будто на арене: – Ваш отец обещал не вмешиваться. Он слово держит. Не заставляйте меня ждать, младший супруг. Я в своём праве. Шорох, тишина, хриплый выдох, тихий стон... Тонкий возглас, оборвавшийся внезапно, шумное дыхание, ритмичное поскрипывание кровати, невнятное рычание... Другой звук: мерзкие, влажные шлепки... И в тон каждому такому звуку – тихий полустон, полувсхлип... Логан не замечал крови, текущей из прокушенной губы, вцепившихся в древесную кору ногтей. Часть его рассудка говорила, что он совершает постыдный поступок, недостойный альфы и дворянина, подслушивая интимный акт супружеской пары, что нужно уйти, как можно скорее уйти незамеченным. Но уйти сейчас означало оставить Элинора одного, наедине с его кошмаром, а этого он сделать не мог. Он должен был разделить его страдание и его позор, почувствовать его боль, как свою. Это было справедливо. Глухое протяжное рычание, прерывистый стон. Шаги, плеск воды, шуршание одежды. Звук влажного поцелуя, хлопок двери. И после недолгой тишины – тихий, по-детски горький плач... Лишь когда стихли последние звуки, Логан спустился на землю. Ноги дрожали, в груди серым свинцом лежала горькая ненависть. Он никогда не знал этого чувства. Даже убивая наемников, пришедших за его жизнью, или разбойников в горах, даже глядя в жёлтые глаза канцлера, сломавшего ему жизнь, он не испытывал этого ослепительного, ледяного чувства. Каллор должен умереть, в этом не было сомнений. Может быть именно в этом и был смысл его возвращения в Лотгард, непонятный зов, заставивший его покинуть Кернив. Избавить Элинора от чудовища, навязанного ему в мужья, а собственная жизнь не такая уж большая цена за то, чтобы совершить достойный и правильный поступок. Элинор станет вдовцом, свободным человеком со средствами, и сын его не родится бастардом. Назавтра он снова появился во дворце, уже не скрываясь, не опасаясь быть узнанным. Как когда-то, в прежней жизни, направился на тренировочную арену, где вскоре прервал занятия, ужаснувшись собственной слабости и медлительности. Поймал знакомого оруженосца и сунул ему в ладонь серебряную крону с просьбой показать ему Каллора. Тот ответил ему, что супруг герцога Рутленда нечасто показывается на арене. Логан повертел в пальцах золотую монету. Через несколько минут, переодевшись и умывшись, они шли по дворцовым коридорам. Заглянули в малую столовую, пустую в это время дня, в каминный зал, где чинные альфы беседовали за бокалом вина, и лишь направившись к приемной принца Эллара, обнаружили предмет своих поисков. Оруженосец указал Логану на высокого альфу мощного сложения, с сединой в густых черных волосах, ведущего беседу с секретарём принца. Секретарь кивал, делая пометки на листе бумаги, альфа смотрел на него спокойно и властно. Ненависть полыхнула в груди так жарко, что Логан пошатнулся, будто от удара. Сунул оруженосцу монету, пробормотал слова благодарности, не спуская глаз со смуглого лица, с медальона на широкой груди, с покрытой шрамами руки, привычно лежащей на поясе. Ненависть превратилась в глубокую рану, горящую, пульсирующую болью. Наконец, Каллор распрощался с секретарём, неторопливым шагом направился прочь, навстречу поджидавшему его Логану. Тот быстрым движением заступил ему путь. Столкновение двух крупных альф вышло впечатляющим и было замечено многими. Пользуясь полезным нечестным приемом, Логан задел лодыжку потерявшего равновесие противника, одновременно толкнув его в грудь, и Каллор с воплем грохнулся на пол, приложившись копчиком о мраморные плиты. Логан застыл над поверженным альфой в позе наивысшей надменности, заложив большие пальцы за пояс, чуть покачиваясь на пятках. – Не трудитесь вставать, пока не извинитесь! – бросил он сверху вниз. – Щенок! – взревел Каллор, пытаясь подняться. Ударом сапога Логан опрокинул его на пол. – Таких извинений я не принимаю. Попробуйте ещё раз. К сожалению, вмешалась стража, и повторить эффектный приём не удалось. Вокруг них собралась шумная толпа, радостно возбужденная скандалом. Через неё, бесцеремонно расталкивая зевак, проложил путь принц Эллар. – Что здесь происходит? Что за балаган, Каллор? – Этот... – задыхаясь возмущением, Каллор указал пальцем на Логана, – этот безродный выскочка оскорбил меня! – Этот, как вы выразились, безродный выскочка имеет честь быть графом Дармана, – вскинул подбородок Логан. – Мой род упоминается в летописи Пресветлого Люмена и насчитывает двадцать девять благородных колен. Что примерно на двадцать восемь больше вашего, не так ли, любезнейший? – Молчать! – рявкнул Эллар. – Это моя приемная или рыночная площадь? Гор! Где этот бездельник? Иди сюда, быстро и внятно, что здесь произошло? Секретарь, прежде беседовавший с Каллором, изложил свою версию произошедшего, близкую к истине: произошло столкновение, достоинству лорда Каллора нанесён ущерб. А также заднице, подумал Логан, усмехаясь. Усмешка Каллору не понравилась. – Ваше высочество, немедленно велите бросить его в темницу и спустить с него шкуру! Наглых щенков надобно учить плетью, они не понимают другого языка. Эллар задумчиво коснулся нижней губы, посмотрел на Логана внимательно и серьёзно. Проговорил: – Каллор, если за такие вещи я буду бросать дворян в темницу, мы с тобой одни останемся на свободе. Ты знаешь, как решаются такие конфликты. Ты вызовешь его сам или попросишь защитника? – Разумеется, сам! – воскликнул Каллор, багровый от ярости. – Завтра в два пополудни, на арене! Оружие на твой выбор. Логан перехватил брошенную в лицо перчатку, небрежно заткнул её за пояс. Ненависть превратилась в ликующий гимн, целый оркестр звучал в его груди. – Меч и кинжал, без доспеха. Не опаздывайте, лорд Каллор. Ваше высочество, прошу меня простить за доставленное беспокойство. Разрешите откланяться. – Нет! – неожиданно рявкнул Эллар. – Ступайте за мной, граф! Перед ними расступились. Принц шёл широким шагом, размахивая правой рукой, Логан следовал за ним. Тревога наполняла его, и была она совсем не связана с завтрашним поединком. Тревога зазвенела на высокой, истеричной ноте, когда Логан понял, куда они направляются. Горцы у входа в покои отдали принцу салют, двери распахнулись. Они оказались в просторной светлой приемной, из которой несколько закрытых дверей вели в другие помещения. За одной из них слышались голоса. Слуга-омега склонился в поклоне перед принцем. Тот кивнул на закрытую дверь: – Иди узнай, как там. Как только дверь за слугой закрылась, Эллар повернулся к Логану. Взглянул прямо в глаза, проговорил медленно: – Граф Логан Дарман... Это ты? Логан понял: вопрос не об имени. И ответил просто: – Да. От удара в лицо увернулся чисто инстинктивно, кулак принца лишь скользнул по челюсти. Тотчас же подумал: зря, надо было принять этот удар. Сейчас валялся бы на полу без сознания со сломанной челюстью, и не нужно было бы думать о том, что происходит там, за закрытой дверью. – Он рожает, ваше высочество? – Да, – поморщился принц, потирая кулак ладонью. – Он маленький, ребёнок большой, лекари беспокоятся... Ладно, спрошу тебя всего один раз: зачем? Ведь ты же знал, как это опасно. Зачем? – За двадцать семь тысяч, ваше высочество. Лорд канцлер скупил мои долги, дал выбор: соблазнить его светлость или отправиться на рудники. Он мог бы сказать о своей любви, о плане побега, о жизни, которой не жалко. Но для принца это не имело значения. Это вообще не имело значения. Произошло то, что произошло, а по-другому и быть не могло. Эллар подумал, постоял у окна, пальцы выбили дробь на подоконнике. – Почему же у Элинора золота не попросил? Он дал бы. Почему ко мне не пришёл? Логан промолчал. И это тоже не имело значения. В тишине из-за закрытой двери послышался первый крик.