Да, малыш, и я тебя

      Руслик уже и не помнил, когда ему в голову пришла мысль, что он хочет стать врачом, может быть, когда стоял на похоронах Левушкиной мамы, такой красивой и молодой, но такой худой и неживой, а может, когда болели младшие сестренки – маленькие и беззащитные. Как бы там ни было, выбор профессии был предопределен, и целеустремленный Руслан задался целью быть лучше, знать больше и взять боем медицинскую академию. Выбор он остановил на Сеченовке, имеющей большее количество бюджетных мест, и не прогадал, поступив таки на бесплатное обучение на лечебный факультет.       В тот день они знатно это отметили со Львом, сбежав от раскаленного солнцем городского асфальта к тиши Химкинского водохранилища, где, потягивая прохладное пиво, дурачились и подмигивали расположившимся по соседству девчонкам. Руслик и не предполагал, что Лев окажется таким веселым и отзывчивым. Он помогал ему готовиться, мотался с ним в академию и поддерживал мандражировавшего Руслика-суслика, ожидавшего свой приговор.       И у Руслика всё получилось – потому что отличник, потому что знал поболее некоторых второкурсников,* потому что рядом всегда был человек, который поддерживал и перед которым ну никак нельзя было упасть лицом. Руслика в Леве восхищало буквально всё – как уверенно держал себя в любой ситуации, как одним лишь обаянием умел с пары слов найти подход к любому человеку, как плавно и быстро он мог двигаться, как одевался и держал себя в общественных местах. Его вальяжность и уверенность в собственных возможностях. Его уверенность в Руслике. Одним словом, Лев был настоящий царь зверей. И Руслик молча им восхищался, всё более впадая в обожание и мечтая хоть чуть-чуть соответствовать своему кумиру.       Теперь, кроме скрипки, Лев играл еще и на гитаре. На фигуристой акустической он тренькал дома, радуя Руслика и редко приходящих друзей, а яркую изящную электро красавицу он прижимал к себе на репетициях и на выступлениях. Руслик смотрел на руки, обнимающие большую деку, на шустрые пальцы, резво бегающие по грифу, и млел.       Левины друзья у него никаких чувств не вызывали, даже ревности. Чисто мужская компания из четырех человек. Та самая группа, с претенциозным названием "Львиное сердце", в составе которой Лев и выступал. Репетиции они проводили дома у ударника, а в учебное время, если удавалось, прямо в академии. Домой к Леве они заваливались крайне редко, и если уж их заносило, то к Руслику они относились дружелюбно, как само собой разумеющееся приняв появление младшего брата своего друга. Но хотя его всегда усаживали с собой за компанию, вручив банку пива или коктейль, дружбы как-то не получалось. Может, потому, что давала о себе знать разница в возрасте, а может, потому, что кроме Льва ему никто интересен так и не стал.       Оставаться таким же равнодушным к периодически появлявшимся в компании около Льва девушкам у Руслика почему-то не получалось. Но понимая неизбежность такого феномена как женский пол, ему хватало ума держать лицо и отшучиваться на дружеские подколки, что не до баб ему – учеба на носу. Все с пониманием улыбались, а если кого заносило, то Лева лениво порыкивал на шутников:       – Отстаньте от парня, обормоты. У него, в отличие от нас, голова не только в штанах. Успеет еще нагуляться.       Лето незаметно осыпалось пожелтевшими листьями на поредевший газон, уступив своё место осени.       Проблем с учебой у Руслика не было, учился он с удовольствием и легко. В группе парней было немного, и веселый доброжелательный Руслик быстро стал любимцем у сокурсниц и, что скрывать, нередко этим пользовался, нет-нет, да и сбегая с последних пар, чтобы успеть... Успеть, не доверяя автобусам и пробкам, доехать на метро до Баррикадной, по-быстрому обежать Кудринскую площадь, мимо Театра киноактера, затаиться с другой стороны дороги от Гнесинки и ждать. Ждать, когда освободится Лев. Он уже помнил расписание лекций и репетиций лучше него самого.       Он никогда не заходил в академию, чтобы не скомпрометировать его «бедным родственником», но иногда, если вдруг Лева выходил один, не упускал случай подойти к нему будто невзначай и вместе идти к метро или зарулить в зоопарк. Ему не лень было мотаться, если появлялась лишняя возможность пройтись со Львом вместе, видеть его улыбку, смотреть, как ветер лохматит золото волос, слушать его истории из студенческой жизни или про клуб, в котором Лев подрабатывал музыкантом по выходным, иногда по праздникам. В клуб Руслику вход был закрыт как несовершеннолетнему, поэтому всё, что оставалось, это слушать Левины байки и, улыбаясь, чуть-чуть, самую малость ревновать к тем, кто видел Льва на сцене – красивого, вдохновленного.       А после концертов нетрезвый Лев возвращался домой, вызывая учащенное сердцебиение у Руслика расхристанным видом и сверкающими глазищами. Такой красивый, родной и близкий, но такой недосягаемый. Он встречал его, кормил и отправлял спать. А если нетрезвого Льва тянуло на "пообщаться" и шалости, то они боролись подушками и болтали ни о чем, пока один из них не отрубался, а второй не сидел тихонько рядышком, боясь спугнуть момент близости.       Лева же, не замечая Русликовой беды, вел себя как обычный старший брат. Готовил утром кофе на двоих, ел завтрак, приготовленный Русликом, расхаживал после душа по квартире в одном полотенце, а то и вовсе нагишом, подсушивая этим самым полотенцем волосы на голове. А Руслик забывал дышать, помешивать содержимое кастрюльки или замирал, забывая куда и зачем шел, если полуголый Лев заставал его в движении.       Самообманом Руслик не занимался, и еще летом, ворочаясь в постели и прислушиваясь к любому шороху из Левиной комнаты, будущий врач вынес себе соответствующий диагноз. Диагноз, конечно, удручал, но особого ужаса не вызвал. Поскольку выздоровлением и не пахло, симптоматику он снимал самолечением, по-тихому сливая свои юношеские обострения в кулачок.       Новый Год Лев собирался отмечать с друзьями, а Руслик уехал домой.       Это были самые длинные Рождественские каникулы в его жизни. И не потому, что он отвык от постоянной суеты, от вездесущих младших, маминой опеки и отсутствия личного пространства, а потому, что он отвык быть без Льва, не ждать его домой, не выходить с ним вместе утром на учебу, не видеть его улыбку. Руслик был ТУТ, а Лев был ТАМ.       Зато по возвращении его ждал сюрприз – Лев позвал его в Гнесинку зрителем на своё выступление перед комиссией. Это был какой-то текущий концерт, то ли зачетный, то ли итоговый, ошалевшему Руслику было все равно. Главное для него, что среди толпы выступающих и ассистирующих студентов будет играть его Лев. Когда же после короткого объявления Лёва вышел на сцену, поклонился и замер в своем белом элегантном костюме, со скрипкой на плече, Руслика просто расперло от гордости и восхищения. Он ни черта не понимал в скрипичной музыке, он просто завис глазами на одинокой белой фигуре, изредка поглядывая на впередисидящих членов комиссии – как там они, довольны ли, нравится ли. Хотя разве может не нравиться Лева.       Сразу после выступления он метнулся из зала и побежал в коридоры академии в поисках выступивших. Лев в компании других студентов смеялся и подбадривал тех, кому только предстояло выступление. Он непринужденно перешучивался с парнями и вовсю флиртовал, обнимал за талию, а то и вовсе шлепал по попкам девушек. А Руслик, встав в сторонке, еле сдерживал себя, чтобы не зарычать, чтобы не схватить за руку и не оттащить его отcюда.       Но ведь глупо было бы, Лев тут почти каждый день, его все знают, это его среда обитания.       Но по дороге домой всё равно не удержался от упрека:       – Ты ни одной юбки мимо себя не пропускаешь?       – Не злись, малыш, я должен привлекать внимание. Мне нужно, чтобы все эти девки велись, – Лева выдохнул вишнево-никотиновое облако "Капитана Блека". – Надо же создавать себе имя и имидж.       Рус обреченно вздохнул и проворчал:       – Хватит курить. Тебе вредно.       – Я и не курю, вообще-то. Это так, баловство, – лишь отмахнулся Лева. – Теперь понятно, почему отец так за тебя ухватился. Это не я за тобой, это ты за мной приглядываешь, малыш.       Лев смеялся над смутившимся Русликом, забывшим даже огрызнуться на нелюбимое "малыш". А тот думал о том, что Лев даже не подозревает, насколько сейчас прав, и насколько он за ним приглядывает. Ведь у Руслика был маленький секрет, нелепый на фоне собственного"диагноза", но оттого не менее важный – он любил, встав утром, особенно в выходные, когда уставший после ночных выступлений или возлияний Лев спал без задних ног, пройти к нему в комнату и любоваться, нахально без спросу шарить глазами по расслабленному телу, по вздымающейся от дыхания груди, по нередко приоткрытым во сне губам и с каким-то мазохистским удовольствием дышать его запахом, ловить рукой, щекой, а то и губами сонное дыхание и ахуевать от собственной безрассудности, от безнаказанности и несбыточности собственных фантазий, которые спустя пару минут помогали ему в ванной снять напряжение. А после, как ни в чем не бывало он шел готовить завтрак и будить объект своих немыслимых желаний, изображая заботливого, любящего, благодарного... младшего брата. ________________________________ * повествование идёт примерно о 2000-2005-х годах, когда ещё не было ЕГЭ, не у всех были мобильники и посудомоечные машины, а алкоголь и табак спокойно продавали несовершеннолетним.