Да, малыш, и я тебя

- Как в небе, в боли он парит, взмывая ввысь и пряча слезы.              И мучает… - Дуоденит. - Что? - Рифма такая! - Придурок мелкий, - улыбнулся Лев и продолжил петь: – К твоим ногам швыряя розы.              Ты так опасна для него, но так прекрасна, так желанна.              И пусть пылает в его сердце тобою на… - Сквозная рана. - Блин, заманал уже своими диагнозами, Айболит недоделанный.       Гитара летит на диван, а Лев обхватывает смеющегося Руслана и валит на пол, тыча пальцами в ребра в неуклюжих попытках защекотать. И Руслик хохочет, извиваясь в его руках, и брыкается, делая вид, что вырывается, уже фактически подвывая то ли измученный щекоткой, то ли от ожидания, когда же Лев устанет ловить его дергающиеся ноги и навалится сверху, прижимая собой к полу всем телом. Чтобы как обычно при таких шалостях, прикинувшись уставшим, притихнуть и всеми фибрами души, всеми порами кожи прочувствовать этот момент. Открыв глаза, он увидел, как неожиданно пристально на него смотрит сидящий верхом Лев. - Всё, успокоился, провокатор? - Д-да… Лев уже привычным жестом взъерошил ему волосы и, взяв гитару, уселся дальше петь. Руслик остался расслабленно валяться на полу. Он сам постоянно провоцировал Лёву на эти забавы, чтобы хоть так лишний раз почувствовать его. И ему не было стыдно или неловко. Ему было замечательно. - Скачет в небе красный всадник, освещая новый день.              В старом замке у слуг праздник – женится их шут-проказник.              Только мрачная графиня ходит-бродит словно тень.              Одинока, горделива и безудержно красива… - Лёвушка, не люблю я эту твою «все умирали долго и счастливо». Спой чё попроще, а? И Лев улыбнулся и запел: - Сквозь джунгли городских проблем, в тумане быта ты блуждал. Вдруг, на мгновенье оглянувшись, понял – что-то потерял… И Руслик лежал тихо-тихо, держа свои «диагнозы» при себе, следя за ловкими пальцами, бегающими шустрыми паучками по грифу. Он особенно любил эту песню, раз за разом примеряя её на себя. - …И год за годом ты ходил, искал пропажу тут и там.              Так и не поняв, не увидев, что потерялся-то ты сам... Баррэ на третьем ладу, затем на пятом и дальше проигрыш пальцовкой. Руслик уже помнил каждое движение, каждый вдох. Он сам не раз, теряя рифму и очередность слов, повторял про себя последний куплет с такими верными, такими правильными словами, глядя на Льва: «Но если только ты позволишь мне, если только разрешишь, я обязательно найду тебя и верну. Молясь лишь об одном, чтобы ты не заметил, как мне хочется оставить тебя себе». Лев пел, с улыбкой поглядывая на притихшего слушателя. Флажолет на двенадцатом ладу, и сердце Руслика затихает вместе со звуками струн. Если бы только Лев позволил, если бы разрешил ему, Руслику… Он ведь его уже даже нашел, но как, вот как оставить себе?       * * *       Год пролетел, как ветер унес. Сдав все экзамены, в июне Руслик был вынужден снова уехать домой. Два месяца! Не недели – нет! – месяца разлуки со Львом. Он чуть не плакал, уезжая, но держался – не хватало еще, чтобы Лева подумал, что он нытик. Впрочем, Лев, заметив его расстроенное состояние, успокоил его, заявив, что лучше ему ехать домой, так как он сам на месяц уедет с однокурсниками в трудовой лагерь в Краснодарский край, а одному Руслику тут будет скучно. И в этом была львиная доля правды – друзьями Руслик так и не обзавелся. Какие друзья, если Лев был ему братом, другом, наставником и, Рус был честен с собой, любимым.       Так и уехал. Лето тянулось без Льва ужасно. Почти все друзья разъехались по курортам и дачам, маленькие сестренки лезли с болтовнёй, а отец с матерью как-то напряженно реагировали на любую попытку Руслана отпроситься обратно. Не радовали ни родные стены, ни мамина стряпня, ни хорошая погода. Всё бросил и через месяц рванул обратно, заявив, что пора готовиться к учебе, мол, второй курс это вам не хухры-мухры.       Всю дорогу представлял, как приедет и под предлогом радостной встречи налетит на Льва и обнимет его крепко-крепко, прижмется близко-близко и вдохнет глубоко-глубоко его почти забытый запах.       Еле-еле открыл входную дверь, так дрожал в руках ключ. Скинул на пол сумку с мамиными гостинцами и замер. В квартире явно пахло алкоголем, каким-то сладким дымом и валялись шмотки по всему коридору. Скинув с ног кроссовки, Руслик приоткрыл дверь в комнату брата и заглянул. На разоренной кровати кверху голым загорелым задом лежал, вяло двигаясь, Лев, а из-под него торчали в разные стороны чьи-то руки и ноги.       Руслик просто остолбенел, не в силах ни уйти, ни что-нибудь сделать уже. Лев еще пару раз шевельнул задом и замер. - Эй, котяра, ты чё, уснул, что ли? – раздался возмущенный голос, и руки затеребили Льва за плечи. - Ахуеть! А как же я? Тот что-то буркнул, свалился на кровать и уткнулся лицом в подушку.       На кровати лежало НЕЧТО. Оно было белокурое, глазастенькое, длинные волосы живописно разметались по подушке, красные припухшие губы капризно кривились, тонкие, даже на взгляд, нежные ручки безуспешно пытались растолкать Льва. И всё бы ничего, но между раздвинутых ног покачивался эрегированный член. Красивое Нечто оказалось парнем. - А ты кто? Как сюда попал? – наконец оказался замеченным застывший в дверях Руслик. - Я тут живу. Я Лёвин брат. - Что-то ты не похож на брата, - Нечто осмотрело…осмотрел худощавого темноволосого Руса и ухмыльнулся. - Что-то ты не похож на парня, но ты же парень, - съязвил в ответ Руслик. К его удивлению, Нечто не обиделся, а довольно потянувшись, выгнулся, демонстрируя свой стояк. - Брат, значит. Ну, что замер, брат, проходи – третьим будешь, - он улыбнулся и погладил себе мошонку. Руслику очень хотелось БЫТЬ, но не третьим, а единственным. Нечто пихнул Льва коленом, на что тот всхрапнул и отвернулся. Тройничок определенно отменялся, но тот и не думал расстраиваться: - Это ж надо было так «убиться», - проворчал и поманил Руслика пальчиком: - За ошибки старших расплачиваются младшие. Иди сюда, будешь доделывать то, что не сделал твой брат. И Рус шагнул. Непослушные ноги сами принесли его к кровати. - Трахни меня. При отсутствии какого-либо практического опыта Рус на мгновение растерялся, но тут его взгляд сместился с раскинувшегося перед ним тела на лежащего рядом Льва. Тот спал, отвернув от них лицо, чуть согнув и отставив в сторону ногу, от этой позы голые ягодицы чуть разошлись, открывая вид на золотистые волосы вокруг ануса, промежность и яички. Рус вернул взгляд обратно, и развратное Нечто правильно угадал одну из причин его замешательства. - Девственник? Ну, не бойся, - он показал рукой на брошенные возле кровати презервативы. – Натягивай гондон и просто вставь мне. Давай, я же вижу, что у тебя стоит! У Руслика и правда стояло каменно, но вовсе не на этого белокурого андрогина. - Ну, давай же. Меня не надо готовить, - он перевернулся и встал на колени. – Смотри, я уже растянут и смазан. Он выставил свой беленький мягкий задок и потряс им перед Русликом. А тот, как зачарованный, перевел взгляд с Левы на предложенное ему коричневое, влажно лоснящееся от смазки отверстие. Там, в не до конца закрывшейся глубине, до него был Лев. Прямо там, внутри, хозяйничал его член. А теперь и он тоже… Руслик вжикнул молнией джинсов, стянул их и, не снимая футболки, схватил квадратик презерватива. Неумело вскрыл упаковку и раскатал его по колом стоящему члену. - Молодец, - одобрительно мурлыкнул Нечто и опустился грудью на кровать, выгнув спину и еще больше от этого раскрываясь для Руслика. – Я готов. Я, блядь, уже давно готов. Руслик встал на колени между раздвинутых ног, приладился и, схватив руками нежные бедра, рывком ворвался в манящее нутро. Туда, где был его Лёва, где терся, раздвигая стенки прохода, его член. Туда, где будто специально для него все было растянуто, смазано, подготовлено его Лёвушкой. Нечто шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы, но быстро расслабился. – Еби! И Руслик до конца насадил на себя его жопку. Было горячо, тесно, ахуенно. Он чувствовал, как сжимает чужая плоть его член, как чуть сжался и тут же расслабился на основании его члена растянутый сфинктер. Руслик резко вышел и тут же вставил до упора обратно, и вот уже Нечто сам насаживается на его стояк. Ему оставалось лишь придерживать одной рукой двигающиеся ягодицы и смотреть, как собственный ствол, окруженный гнездом из черных кучерявых волос, исчезает и появляется вновь, как собственные яйца шлепаются о гладко выбритую промежность, как вторая рука легла на ягодицу лежащего и никак не реагирующего на происходящие рядом активные движения Льва. И эта рука, эта наглая, беспринципная, неконтролируемая конечность сжала мягкое расслабленное полупопие. А он, сам того не замечая, задвигался сильнее, резче. Нечто послушно подстроился под его ритм и застонал от удовольствия, зашептал что-то восторженно-пошлое, но он ничего не слышал, он сейчас мог только чувствовать. Чувствовать биение пульса у себя в ушах, напряжение в чреслах и гладкость кожи под рукой. Под той непослушной рукой, что, ослабив захват на Левиной ягодице, скользнула пальцами вниз, в приоткрытую от позы расселину. Он не чувствовал неудобства, не чувствовал, что наклонился и почти улегся на спину партнеру, не чувствовал, как тот задергался и взвыл под ним, кончая, так как от резких движений у обоих разъехались ноги, и рука, та самая рука, оперлась с силой, попав пальцами туда, где то ли виднелось, то ли привиделось Руслику сжатое отверстие ануса, скользнула пальцами по складочкам и дальше по промежности, и тут его накрыло. Кончив, он обессиленно рухнул на распластанного под ним Нечто, так и не убрав руку с неподвижной попы. - Ну, ты огонь, парень! Я, блядь, кончил без рук под тобой, - шевельнулся под ним Нечто. – Никогда бы не подумал, что это у тебя первый раз. Или всё-таки не первый? Далеко пойдешь. Нечто довольно улыбался и пытался перевернуться лицом к Руслику. Тот с сожалением убрал руку ото Льва. – Слезь, что ли, с меня, раздавишь же, - Нечто поерзал, вылезая, и вдруг замер. – А может, повторим? – теплые руки легли Руслику на поясницу и поползли вниз. - Нет, - мотнул головой Руслик, чувствуя, что его вырубает. – Тебе пора уходить. Нечто огорченно вздохнул и встал с постели. - Ну, пора так пора. И знаешь, «братик», я бы не советовал тебе засыпать в этой кровати. Когда именинник проснется, у него на отходосах такой стояк будет, что мама не горюй.       Окончание фразы Руслик не расслышал, его замкнуло на слове «именинник». Точно! Как он мог забыть! Ведь Лев рассказывал, что мать его назвала так в честь знака зодиака, в котором он родился. У Левы сегодня день рождения, а он не позвонил ему, не поздравил. Хотя день еще не закончился, и он еще успеет поздравить. Рус приподнял голову и посмотрел на лежащего бревном Леву. Нет, явно не успеет.       А Нечто томно затягивался у открытого окна никотином и поглядывал на братьев. - Мне и правда пора, малыш, - недокуренная тонкая сигаретка полетела в окно, а он, ничуть не стесняясь своей наготы, подошел к кровати и склонился над Русликом. – Скажешь своему брату, что я подарил ему на день рождения тебя. Он наклонился еще ниже и прильнул к губам, уже через пару секунд отпрянув в удивлении. - Еще скажи что не целованный?! Ахуеть. Вечно этому «царю зверей» самое лучшее достается. И еще, малыш, не советую тебе больше ручками на его зад посягать без спроса. Наш альфа-самец этого не любит. Не забывай, что ты «в постели со львом».       Нечто развернулся и вышел, оставив покрасневшего Руслика переваривать услышанное. Щелкнула замком входная дверь. Руслик уткнулся лицом в спину Лёвы и отрубился, забив на смущение оттого, что его посягательства были замечены.       Просыпаться он начал оттого, что его придавило к кровати. Что-то тяжелое вжало его в матрац и покачивающими движениями терлось о задницу. Открыв глаза, Руслик понял, что еще ночь, в комнате было совершенно темно, и вспомнил где он и кто лежит рядом. Оказалось, что не рядом, что как раз таки сверху, а когда тяжесть чуть уменьшилась, вместо облегчения он почувствовал пальцы, по-хозяйски сунувшиеся в его тылы. Стало стыдно до вспыхнувших жаром щек и сладко до головокружения. Нереальность происходящего, накрывшая его еще вчера, сейчас достигла апогея. Лев лежал на нем и ласкал его пальцами ТАМ. Он понимал, что Лева просто не узнал его, и боялся не то что шевельнуться – дышать боялся, чтобы не выдать себя и не спугнуть ласковую руку. А рука тем временем и не собиралась останавливаться на завоеванной территории и бесцеремонно сунула пальцем внутрь не ожидавшего такой активности Руслика. Тот крепился, но было крайне неприятно чувствовать сухой мужской палец. - Эй, не притворяйся, я знаю, ты не спишь. Давай уже шевелись, поработай задом. Бля, что ж ты узкий-то такой. К первому пальцу полез второй, и Руслик охнул от болезненного ощущения и дернулся. Лев замер, пальцы оставили в покое страдающий от излишнего внимания зад, и Руслик почувствовал, как две руки схватили его за плечи и повернули лицом вверх. - Руслан? – у Левы были такие глаза, что было бы даже смешно, если не было бы так неловко. – Ты? Как?.. Что ты тут делаешь? Руслику в бедро упиралось твердое подтверждение вчерашних слов Нечто, в жопе свербело, между ног неприятно скопилось нереализованное возбуждение, и, собравшись с духом, он посмотрел Льву в глаза и выдохнул: - Сплю. С тобой… - он обхватил руками и ногами обомлевшего Льва. – Меня тебе на день рождения белобрысый подарил. - Бред какой-то! - отмер Лев. - Какой белобры… Валька, что ли? Суслик, ты с ума сошел? Ты хоть понимаешь… Мм… Руслик наконец-то дотянулся и присосался к его губам.       А затем понял, что Нечто переоценил действие той шмали, что накануне «срубила» Льва. Потому что в ту же минуту он слетел с кровати, отброшенный Лёвиной рукой, и подбитым кукурузником рухнул на пол.       Отбитой жопой чуя, сейчас будет взрыв.