Да, малыш, и я тебя

      За стеной скрипела кровать. Вот никогда раньше не скрипела, а теперь начала. Как раз пару дней назад. Она возмущенно ворчала, совсем негромко, но достаточно, чтобы измученный за эти дни Руслик скорчился на краю своей кровати, прижав локти к коленям и зажав пальцами уши. За стеной простонала очередная Левина пассия.       Было жгуче неприятно и больно. Почему-то очень больно. Пыльное облако боли кружило над его головой, грозя обрушиться на него и задушить. И он действительно порой почти задыхался. Но не плакал. Все, больше никаких соплей. Было стыдно и тошно даже вспоминать тот вечер, когда он, как дурачок, как… влюбленная дура, полз по полу ко Льву и спешно, сбивчиво признавался в любви. А потом ревел в своей комнате, потому что на его пылкие признания у того нашлось всего два слова: «пиздец» и «ебануться». Это у Льва, который мата в принципе старался избегать. А затем тот просто молча встал и, обогнув Руса по широкой дуге, как заразного, заперся в ванной.       Уже к вечеру на его комнатной двери появился замок, а на следующий день начала скрипеть кровать. И скрипела она совершенно одинаково и под брюнетками, и под шатенками, и под блондинками. А Руслику оставалось только терпеть и мучиться. Порой приходилось даже уходить на кухню, чтобы не слышать происходящее за стеной. Или вовсе сбегать в прохладные августовские ночи и бродить по улицам бездомным щенком.       За стеной стоны перешли на более высокую тональность, и пальцы в ушах уже не спасали. Рус поплелся на кухню, налил в чайник воды и поставил его кипятиться на плиту. На столе стояли грязные тарелки, бокалы, пустая винная бутылка, а вся скатерть была усеяна крошками и потеками чего-то липкого - Лев потчевал очередную пассию. Руслик с омерзением отправил грязную посуду в посудомоечную машину и принялся с остервенением возить по скатерти влажной тряпкой, приводя её в порядок. Послышались щелчки отпирающегося замка и мелькнула тень прошмыгнувшего в ванную Льва. Скоро всё должно закончиться - слава богам, ночевать Лев никогда никого у себя не оставлял. Чайник возмущенно забулькал, закипая, и Руслик поспешил выключить газ, хватаясь за коробку с чаем и заварочный чайничек. - О, как я вовремя! В дверях стояла и с любопытством рассматривала его полуголая девица. Полу – потому что на ней не было ничего, кроме трусов и застегнутой на пару пуговиц Лёвиной рубашки. Лёвиной! На ней! У Руслика во рту мгновенно стало горько, и он, обратив всё свое внимание процессу заваривания, нарочито грубо огрызнулся: - Че надо? - Чаю. - А больше тебе ничего не надо? - Фу, какой грубый! – девица ввалилась в кухню и расселась за только что прибранным столом. - Не нравится – вали домой. Никто не держит! – злость набирала обороты, а наглая гостья и не думала уходить. - Это что, твоя квартира, что ты тут командуешь? Нет? Вот и захлопнись. И Руслик стух, понимая, что он тут никто. И дело не в квартире, хотя она права, а в том, что Лев ничего ему не должен. Он вообще ему никто – брат-то и то неродной. А девица, почуяв слабину, злорадно ухмыльнулась и пренебрежительно махнула рукой: - Съебни, что ли, дай чаю попить. Хотя, нет, останься. Ты ничего так - красавчик, когда не шипишь. Девка подмигнула и чуть выставила вперед оголенную ножку. Руслик растерялся и, поставив свою чашку на стол, демонстративно повернулся к выходу. В дверях стоял Лев, молча наблюдая за происходящим. На попытку Руслика вылезти, он кивнул ему на чашку и процедил: - Сядь и пей. А ты оделась и на выход.       Слушая злобные крики девицы и короткие обрывочные ответы Льва, так и не позволившего разгореться скандалу, Руслик вцепился мертвой хваткой в остывающую чашку чая и пытался задушить воспрянувшую надежду. Девка хлопнула напоследок дверью, и наступила благословенная тишина.       Больше Лев баб к себе не водил.       Через два дня он привел к себе белобрысое Нечто. Они столкнулись в коридоре с выходящим из ванной Русликом, и Нечто довольно заулыбался: - Привет, радость моя, ты снова с нами? Руслик встал, оглушенный пониманием, что Лев продолжил секс-марафон, но теперь с парнем. - Я не прочь повторить то, что было в прошлый раз, «братик». Нечто сладко улыбнулся и потянул руки к Руслику, чтобы обнять. И вдруг получил по этим самым рукам от Льва. - Ты сдурел, Валь? Ты куда грабли свои тянешь? Это мой брат! Нечто, оказавшийся Валей, удивленно отдернул руки и недоуменно уставился на обидчика: - Ты не прихуел ли, Князев, на меня руку поднимать? Я знаю кто это. Пока ты валялся в отрубе на свою днюху, мы успели весьма близко с ним познакомиться. И вдруг Лев вызверился. Неожиданно и резко. Он рычал на Валю и размахивал руками, но хлипкое Нечто оказался не робкого десятка и в ответ орал ничуть не тише. Через несколько минут, показавшихся замершему в дверях ванной Руслику получасом, дурная парочка всё же снизила децибелы и попыталась «поговорить». - И что это сейчас было, Львище? От недоебита крышак съехал? - Отвали, придурок, нет у меня никакого недоебита. - О да, конечно нет! Уже пол-академии перетрахал. Бабы надоели, решил на парней перейти? Ты за этим меня опять позвал? Закрепить пройденное? - Хватит фигню молоть. Сдался ты мне больно. - Раз не сдался, ну так и еби его, что ты ко мне в таком случае лезешь. У тебя тут под боком есть готовое влюбленное – вали и трахай. Какого хера ты тут ревнивого мужа изображаешь? Из-за того, что вы братья? Так вам детей не рожать. Ебитесь по-тихому, и никому до вас дела не будет. - Он мне не брат! - Хм?.. - Ну, не родной! - Тем более! - Ты не понимаешь! Он же ребенок! - Ты, бля, придурок, что ли? Или слепой? Он мужик! И, судя по всему, мужик поболе тебя. Ты тут сопли жуешь, он меня тогда так ебал, что я забыл собственное имя. Не рычи! Да, ебал. Только он при этом не от меня, а от тебя глаз не отводил. - Бред. - Нет. Он сзади был, но я в зеркало всё видел.       Руслик сидел в углу ванной и встревоженно прислушивался. Валька, устав выяснять отношения, махнул обреченно рукой и ушел, хлопнув дверью не хуже последней Левиной девки. Следом ушел и Лев, чтобы посреди ночи заявиться домой вдрызг пьяным и, прошатавшись к себе, буркнуть что-то неразборчивое замершему в дверях Руслику и рухнуть как был, в одежде, на кровать поверх покрывала.       Руслик закрыл входную дверь на замок, зашел в незапертую комнату и стал методично его разувать и раздевать. Затем вытянул из-под него покрывало, укрыл и сам лег рядом, осторожно положив на Льва руку поверх одеяла. От него неприятно пахло алкоголем и табачным дымом. Он будто даже похудел, что неудивительно при такой половой активности последние две недели. Руслик лежал и смотрел на него, с тоской пытаясь представить, что же будет дальше. Ему никак не давал покоя разговор между Лёвой и Валькой. И он все прокручивал его в голове, поглаживая Левин бок, пока не уснул сам.       Измученный последними днями, спал он крепко и когда проснулся, на кровати лежал уже один. Но под головой оказалась подушка, а сверху грело Левино одеяло. Вставать очень не хотелось, и Руслик тихо лежал, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Лёва в душе, значит, тоже недавно встал. Через несколько минут вернулся свежий и бодрый хозяин комнаты. В отличие от обыкновения натянувший на себя джинсы. Уселся на кровати и, не оборачиваясь к лежащему сзади Руслику, спросил: - И давно это у тебя? Что-то было не так в его поведении, в интонациях голоса. Руслик уставился на него, даже не делая попыток выбраться из теплой постели. - Сразу, как приехал сюда. Лев удивленно поднял брови. - Я не замечал раньше. - Я не показывал. Лев кивнул каким-то своим мыслям и повернул к нему голову. - И что делать будем? И тут Руслик понял, что его удивило в Леве – тот был неуверенным, каким-то растерянным, в отличие от своего обычного состояния. Он медленно вытянул из-под одеяла руку и, потянувшись ко Льву, положил ладонь ему на бедро. Нога вздрогнула, но не отодвинулась. - У тебя был уже опыт с мужчинами? - Только с твоим Валькой. - Хм... А снизу? - Нет. - А с бабами? - Только с ним. - Тогда как ты можешь быть уверен, что ты меня… - Я уверен.       Руслик чувствовал под ладонью материал джинсов, нагретый теплом тела, и движение то и дело нервно напрягающихся мышц под ним. Чувствовал свежий запах Левиного геля для душа. И понимал, что его ведет. Что сам того не замечая, он уже наполовину вылез из-под одеяла по направлению ко Льву и вот-вот ткнется в него носом. Он чувствовал, как идет кругом голова, потому что не может быть такого, чтобы Лев спрашивал про его сексуальный опыт для того, чтобы затем прогнать. И не было уже сил держаться, сопротивляться запретной тяге. Он лежал почти поперек широкой кровати, и хватило двух рывков, чтобы подобно гусенице подползти и, не отрывая своей руки от Левы, уткнуться лицом ему в поясницу и замереть в ожидании приговора – оттолкнет или нет. А Лев замер истуканом и замолк. Руслик вцепился зубами в ремень его джинсов и повел второй рукой вдоль напряженного тела, обнимая, обхватывая Леву за бедра, и тут почувствовал, как резко расслабились напряженные ноги и обмякла спина. А на его ладони опустились руки Льва. - Сумасшествие какое-то. Лев вывернулся из его рук, повернулся лицом и, подтянув на себя, обнял ошалевшего Руслика. - Сумасшествие… ты моё. А у Руслика искры из глаз посыпались. Он поджал ноги, встав на колени, и слепо тыкался, терся, бодался о грудь прижавшего его к себе Льва. А тот гладил его по голове, по спине и все шептал в лохматую макушку это свое «сумасшествие». А потом, потянув Руслика за подбородок вверх, склонился к его лицу и поцеловал. И Руслик, забыв все данные себе ранее установки, позорно прослезился. От счастья.