Да, малыш, и я тебя

      За окном совсем стемнело. В окошки стучал мелкий противный октябрьский дождь. А в комнате было тепло, светло, и ласково журчала гитара под Левин голос, отрабатывающий очередную песню. - Конь мой верный подо мой, лук и стрелы за спиной,       И дамасской стали меч греет тяжестью бедро.       Звонкой песни эхо льется. И в бою всё удается.       Лучший друг прикроет спину… Только я тебя покинул.       Я покину-ул! Было уютно и до безобразия хорошо. Руслик валялся на полу в ногах своего музыканта и делал вид, что зубрит латынь. Эти два месяца, проведенные с Лёвой, будто подарили ему крылья за спиной. Радовало всё – совместный вечер, стук дождя, слащавые Левины баллады, даже латынь и та радовала. - Плач стрелы в полете быстром раздаётся в небе чистом,       И колчан пустеет мой. Враг повержен. Все домой.       В ножнах меч из звонкой стали и, признаться, мы устали,       Но путь домой держать легко… Только ты так далеко.       Так далеко-о!       Скоморохи, звонче смейтесь! Мёд и пиво, больше лейтесь!       Во хмелю и чужом счастье я сегодня захлебнусь.       Пусть поют мне девицы песни о краях, что всех чудесней,       О любви и нежной страсти… Всё равно к тебе вернусь.       Скоро я к тебе верну-усь!       Лева привыкал к новому статусу медленно, одаривая как и прежде всех вокруг своим вниманием и спохватываясь в последний момент, уже на той тонкой грани, когда флирт становится предложением или приглашением. Руслик ревновал и мучился, каждый раз усмиряя огонь в душе. Прожигал взглядом, но молчал, понимая без слов, что обнародовать, что они теперь вместе, просто невозможно. Не здесь, не сейчас, не в этой стране, не среди людей, привыкших считать их братьями. Он молчал, но теперь не прятался с другой стороны дороги, а подходил к самой Гнесинке, встречая своего Левушку после учебы. Теперь он смело посещал его выступления в Зале Шуваловых, пусть и на правах брата, пусть по-прежнему не разбираясь в музыке. Ему хотелось показать всю свою любовь, доказать, что он достоин, что он лучший для Льва. И Лева, замечая эти потуги, благосклонно улыбался и благодарил за усилия. Наедине. Ночью. А Руслик, сам того не замечая, старался пуще прежнего, окутывая того своей заботой, дозволяя по умолчанию всё и вся. - У тебя когда стипуха, Руслик? - Вчера начислили. - О, отлично. Слушай, сегодня днюха у Эрнура. Ну не могу же я с пустыми руками заявиться, а? - Мне же проездной надо покупать. - Малыш, я в субботу выступаю, будет тебе проездной. Давай карточку.       Вечером Лев вернулся домой поздно, пьяный, обкуренный, на такси. Чудом не потерял документы и карту Руслика. На счету почти ничего не осталось.       В субботу выступление сорвалось, Руслик остался без проездного. Какой проезд, тут бы на ролтоны хватило до Левиной стипендии или подработки. Добираться до академии было проблематично, приходилось на входе в метро пристраиваться к проходящим через турникет или перепрыгивать, а потом бежать вприпрыжку от зорких служащих метро. И если обратно однокурсницы позволяли прижиматься к себе, прикрывая его прохождение, то утром приходилось изворачиваться, чтобы не перехватили и не выволокли обратно. Молодому и ловкому "голодному студенту" ничего не стоило изловчиться в утренней толчее проскользнуть в гудящее и громыхающее нутро московского метрополитена, но встречать Левушку у Гнесинки стало проблематично. Сокурсницы посмеивались, подкармливали и поругивались на безалаберного, как им казалось, Руслика. А он с тоской думал о том, что вот-вот закончатся последние копейки, а ведь Леве никак нельзя голодать - вокалисту нужны силы. На выходных приехала мама проведать, как она пошутила, своего «кукушонка». Навезла соленьев, овощей и свежей зелени с бабушкиного огорода, продуктов и денег от дяди Гоши на оплату квартиры. Руслик вздохнул с облегчением. Первым делом отложив на проезд, он убедился, что заботливая мама основательно заполнила полки и шкафы съестными припасами и ринулся оплачивать квартиру.       Денег стало постоянно не хватать. Вроде Лев как и раньше подрабатывал, дела у него шли хорошо. Он рассказывал, что их «Львиное сердце» заприметил сам Сергей Водопьянов – музыкальный продюсер того уровня, о котором он и не мечтал. Скоро будет прослушивание. Затем черед звукозаписывающей студии. Но тут как назло Руслик начал расти. И вверх и вширь, одежда на нем будто после стирки усаживалась. По-прежнему худощавый, он стал значительно шире в плечах, а ростом не уступал Льву. Осенняя куртка трещала по швам, и он отшучивался на Лёвины подколы: - Зато стало удобно целоваться. Лева через приятелей помог Руслику неофициально устроиться официантом в клуб. Работать приходилось вечером, иногда ночью. С финансами стало чуть проще, но учиться и готовиться к зачетам и практике приходилось в прямом смысле «на ходу».       Как-то раз в его клубе выступали "Львиное сердце". И он уже сам, наглядно убедился, какой успех имеют их выступления. С удивлением слушая, как весь зал в унисон подпевает Левиному пению. Когда же тот брался за скрипку, зал просто замирал, а затем рукоплескал, свистел и орал, перебивая грохот акустических систем. Лева стоял такой красивый, такой неземной в шелковой сорочке с кружевами на манжетах и распахнутом на груди вороте, в обтягивающих кожаных штанах и со скрипкой на плече. Он пел и играл, вдохновленно, ликующе, плачуще, терзаясь и радуясь. Скрипка в его руках пела, смеялась, плакала, бранилась и жаловалась. Сейчас на сцене он одновременно был принцем и пиратом, он был воином и отшельником, он был тем, от кого никто в клубе не мог отвести взгляда. Он был его, Руслика, Лёвушкой. И Руслик замирал от восторга, любуясь им между заказами, не в силах сам отвести взгляд. Он с какой-то детской радостью узнавал многие звучавшие песни, слушая их в новом для себя исполнении.       Сразу после выступления он не смог вырваться, заказы сыпались один за другим. Казалось, посетители решили за одну ночь превысить их недельную выручку за алкоголь. Спас его сменщик, согласившись подменить раньше положенного, всё равно крутился тут же, притащившись на выступление группы. И Руслик ринулся в лабиринты служебных коридоров, уточнив заранее, какую комнату выделили для группы. Дверь была уже заперта, и он кинулся к служебному выходу. Все ребята, кроме Льва, уже были собраны и грузили в машину инструменты и технику. Увидев Руслика, приветливо поздоровались и предложили подвезти, посоветовав постучать Льву, чтобы тот поторопился. Руслик метнулся обратно, но постучать не успел. Дверь распахнулась сама, и ему навстречу выскочил незнакомый встрепанный парнишка, на ходу утирая рукавом лицо и облизываясь. Лева расслабленно полулежал на диванчике с сигаретой в руке. - Кто это был? - Руслик поморщился от смеси запахов алкоголя, табака, духов и пота. - Не знаю. Поклонник какой-то автограф брал. Ты уже освободился? С нами поедешь? И он довольно кивнул, счастливо улыбаясь, ведь за вольготной позой нога на ногу ему не было видно ни расстегнутой ширинки, ни влажного пятна от спермы на кожаной штанине. - Руслик, принеси попить, просто умираю, как горло пересохло.       Когда он вернулся с бутылкой воды, Лев уже встал и был готов к выходу.