Да, малыш, и я тебя

      — Руслан? — хриплое сзади.       Вынырнув из воспоминаний и резко обернувшись на голос, он обомлел. Перед ним стояло ожившее воспоминание.       Это был и Лев, и в то же время не Лев. Неудивительно — столько лет прошло. Он сразу понял кто это, каким-то шестым чувством. Только вот этим самым чувством, потому что глаза видели перед собой совершенно незнакомого человека. Худой, с какой-то прилизанной гелем прической. В потертой кожанке, бесформенных джинсах и пыльных туфлях с изрядно затертыми мысами.        — Лев?        — Руслан! Ты! Да что ж это такое? Ты бы позвонил, предупредил… — Лев нервно развел руки, жадно впившись в него глазами. — Я бы встретил. Вот дела.       Рус тоже всматривался в него и не видел ничего общего между этим человеком и Львом в своей памяти. Словно это было отражение в кривом зеркале.        — Я не надолго. Мама попросила заехать…        — Да что мы стоим-то? Пойдем, пойдем скорее.       — Погоди, Лев, у тебя ребенок, а я с пустыми руками. Сейчас в магазин схожу и вернусь.        — Ну, сходи, раз надо.        — А что Лео любит?       — Да ему все равно что. Что захочешь, то и бери. Заодно возьми перекусить чего-нибудь. Дома-то пусто, мы ж не знали, что к нам гости. И бутылочку возьми, а лучше две, чтоб не бегать. Посидим за встречу. Сколько зим, сколько лет прошло, да, Руслик?       Руслана передернуло от давнего забытого обращения, он не стал дослушивать и направился в ближайший замеченный им по дороге супермаркет. Загрузившись сумками с продуктами, сладостями для ребенка и парой бутылок водки, вернулся. Лев по-прежнему стоял у подъезда, ждал. Увидев Руслана, оживился и приглашающе распахнул дверь.       Рус не знал, что ожидал увидеть, он просто не задумывался об этом, заходя в квартиру, бывшую когда-то ему домом и подарившую много ярких воспоминаний.       В квартире было непривычно: прокуренный коричневый потолок, облупившаяся краска на дверных наличниках и старые выцветшие обои со стертым местами рисунком.       На тумбочке небрежно валялся разбитый телефон, корпус был расколот и покрыт трещинами, растянутая спираль провода свисала с трубки и была прищемлена ящиком тумбочки.       Лев поймал взгляд Руса и пренебрежительно махнул рукой:        — Все равно отключен давно. Да и кому он нужен.       Чем дальше, тем хуже картина вырисовывалась в голове.       На стене в кухне сидела парочка рыжих тараканов, их мелкие собратья резво разбежались по раковине, по грязной посуде и немытым стаканам, по заляпанной столешнице. Рус замер в нерешительности, не зная куда поставить пакеты, чтобы выгрузить из них продукты. Всё было грязным и неопрятным. Лев, уловив заминку, засуетился и, перехватив один из пакетов из рук Руса, потащил его в комнату.       — Лидка совсем от рук отбилась. Ничего, вернется, я ей вставлю. Быстро всё уберет, сука.       В комнате царил точно такой же хаос. Лев схватил с дивана какую-то тряпку, отдаленно напоминавшую футболку, и лихо принялся вытирать столик, стряхивая крошки прямо на пол. Тот самый Лев, который когда-то не гнушался сам драить плинтуса и выбивать ковролин. Тарелок чистых оказалось совсем немного, так же, как и стаканов. Рус пожалел, что не купил одноразовой посуды. Но идти за ней уже не собирался. Он уже пожалел, что не поехал на машине, был бы повод не пить за эту странную встречу, а забрать мальчишку и свалить. Пожалел, что вообще согласился заехать за Лео и хотелось поскорее уже отсюда уйти. Слишком радикально разнились его представления о жизни Льва с увиденной реальностью. Он представлял его музыкантом и певцом, пусть не достигшим большой славы, раз его новинки уже давно не крутили по радио и телику, но уж во всяком случае, имевшим свой пласт почитателей, или вернувшимся к классическому исполнению на скрипке и играющему в концертных залах в составе какого-нибудь оркестра, возможно даже концертмейстером. А может, он, как и многие музыканты, бросил концертную деятельность и теперь продюсирует новичков, или бизнесом каким занялся. Рус слышал, что так многие делают, устав от постоянных разъездов вдали от семьи. А оказалось все вот так плачевно. Нищета и грязь.       Рюмки и вилки Рус помыл сам, не полагаясь на суетливого, заискивающе на него поглядывающего Льва. После первой стопки за встречу тот заулыбался и, не закусывая, разлил по новой.        — Сколько лет-то прошло. Ахуеть просто. Я когда увидел тебя у подъезда, подумал, глючит, что ли? Взрослый совсем. Красавец! — Лев схватил рюмку и мотнул головой. — Ну, за тебя!       Залпом влил в себя, не дожидаясь Руса. Рус и не собирался особо пить, с тоской думая, что ему тут совсем-совсем нечего делать. Надо было срочно выяснять где ребенок и сваливать отсюда.       — Лев, я чё приехал-то — мама просила дяде Гоше внука привезти. К бабушке на похороны. Ты ведь в курсе?       — А, ну да, батя звонил вчера, говорил. Точно. Ну, царствие ей небесное.       — Ты не поедешь?       — Не, че я там забыл. Я и тут помяну.       — А ребенок?       — Забирай! У него все равно каникулы начались. Шароебится днями непонятно где. Давай, наливай. Бабка была хорошая, но пришло её время. Все там будем, — Лев взял рюмку. — Ну, за рабу Божию Маргариту. Пусть земля ей будет пухом. Аминь.       Рюмка опрокинулась в рот. Руслан тоже осушил свою.       Лев наливал себе третью, когда из коридора раздался щелчок входной двери.       — О, а вот и «ребенок», — Рус удивленно расслышал в голосе издевку. — Иди сюда. Живо давай!       В проеме двери замер худенький мальчишка-подросток. Светлые волосы, большие широко распахнутые глаза, такие же, как когда-то у Льва. Вот только в глазах безразличие, равнодушный стеклянный взгляд, Русу было неловко так думать, но единственное пришедшее слово — тупой. Лео скользнул взглядом, задержав его на столе с едой и бутылкой водки.       — Здрасте.       Повернулся и ушел на кухню. Хотя Рус точно знал, что делать там ему нечего — ничего съестного на кухне не было, даже сладости Лев прибрал здесь же в комнате. Послышался шум текущей воды и грохот чайника. Лев захрустел корнишоном и потянулся к нарезке. Отцовскими обязанностями он явно пренебрег.       Рус ещё раз оглядел грязную комнату.       — Где твоя скрипка, Лёв?       Лев непонимающе на него уставился.       — Где твои гитары?       — Пришлось продать. Нужны были деньги на лекарства. Сам видишь, живем небогато.       — Какое лекарство? Ты что, болеешь?       — Какая разница теперь.       — Попросил бы у дяди Гоши, он бы дал тебе на лекарство.       — Да просил я, просил! Не даёт! Что ты привязался-то?       Русу стало понятно, на какое «лекарство» ушли скрипка и электрогитара.       Отросшие сальные волосы, тусклые и поредевшие с претензией на щеголеватость, намазанные гелем, отекшие и мелко подрагивающие пальцы.       После пятой стопки Льва явно повело и понесло…       — Ты что думаешь, я тут как сыр в масле катаюсь, что ли?       Лев еще выпил, уставился помутневшими глазами на Руса и принялся жаловаться. На бедность, друзей-приятелей, урода-продюсера, сдохнувшего раньше, чем выполнил обещанное. А ведь Лев был ого-го-го, любое «Нашествие» бы «взорвал», были бы деньги и знакомства. От продюсера перешел к обвинениям жены-суки и сына-дебила.       Позвал сына и стал тыкать пальцем в испуганного мальчишку, повторяя:       — Посмотри на него, только посмотри на его тупое рыло. Весь в мамашу свою.       Рус не стал говорить о том, что внешне мальчик-то как раз точная его копия, только глаза голубые.       — Ну, чё молчишь, уебище? Где мать твоя шляется опять? Вас вон человек уже сколько ждет!       Лео молча глянул на Руса и отвел взгляд вниз. А Лев уже вовсю орал на мальчишку, что это он во всём виноват, ублюдок тупой, как и его мать. Идиот, урод ущербный. Было совершенно непонятно в каком таком «всём» виноват подросток, но Лев разошелся не на шутку и схватил сына за руку, дергая и заставляя поднять глаза и посмотреть на себя.       Мальчишка, не выдержав, вырвался и убежал из квартиры на улицу. Лев же продолжил свою пьяную демагогию, переключившись на Руса, который «бросил его в трудную минуту», «оставил наедине с невзгодами», «лишил смысла жизни» и «разбил сердце».       При этом он не забывал подливать в свою рюмку. С каждой последующей стопкой глаза всё больше мутнели, голос повышался, слова становились всё бредовее.       Рус с раздражением понял, что для того, чтобы забрать с собой Лео, ему придется обращаться к «суке Лидке», потому что Лев явно уже не в состоянии подготовить вещи сыну в дорогу.       Лидка не заставила себя ждать, вскоре зашуршав одеждой в коридоре. Рус уже было про себя вздохнул с облегчением, но та, не здороваясь и не спрашивая, налила себе водки, выпила и только потом повернулась к мужу:       — Где Лео?       Лев отобрал бутылку, спрятал у себя в ногах и крикнул ей:       — Урод твой небось опять на колесах сидит, не видела когда шла, что ли? Или по подъезду шлялась всё это время?       Руслан сидел в шоке — Лео на колесах! Это что, парень наркоман, что ли? Хотя, подумалось ему, что ничего в этом удивительного нет для ребенка, выросшего в таком окружении. Но раз обещал привезти, надо везти, дядя Гоша ждёт же.       Руслану ещё сильнее захотелось уйти. Начавшиеся пьяные разборки Льва с женой вызывали гадливость и отвращение. Два нетрезвых человека орали друг другу оскорбления, даже не обращая внимания на гостя. Лев таращил мутные глаза и поливал бранью жену. Та в ответ огрызалась и спешно хватала закуску со стола. Руслан вдруг поймал себя на каком-то садистском удовлетворении от увиденного, оттого, что вовсе Льву не хорошо живется без него. И поймав себя на этой гадости, ужаснулся. Резко подскочив, он озадачил Лидку сбором вещей и, прихватив собранный пакет, рванул из этой душной в своей унылой агрессивности и обреченности атмосферы.       Выскочив из подъезда, он действительно заметил в сумерках одиноко сидящего на врытых в землю шинах Левиного сына. Тот просто сидел, ничего не делая и глядя в одну точку. На шинах.       Руслан понял теперь, на каких «колесах» сидит мальчишка. И почему-то почувствовал облегчение. Подошёл к нему, заговорил:        — Здравствуй ещё раз, Лео. Я Руслан, мы с тобой…        — Я знаю. Поехали.