Такой я была

      Баки, тот самый, что прячется от мира в толстой кожуре боли и желания мести, уже давно знает, что он кукла ГИДРЫ. Те дни, когда его разум более-менее проясняется, тоже становятся тяжелыми. Он вспоминает все действия, что производил, когда снова превращался в безжалостного наемника. Пора бы уже провернуть попытку бегства из этого места, или с помощью своих навыков прибить пару-тройку докторов, работающих в лаборатории и пыточных камерах. Но тогда Джеймс Барнс уже не будет собой. Снова почувствует на себе чужую липкую кровь. Плохо убивать просто по приказу сверху, но намного хуже — осознавать, что убийца на самом деле ты сам, и был им всегда.       Сейчас Баки снова безмолвно сидел, ожидая очередного сеанса у голографического доктора Арнима Золы и его вполне реальных помощников, великих умов ГИДРЫ. Для злодеев все они гении, а для Барнса — подонки, каких свет не видывал. Иногда он поражался тому, что ГИДРА, хоть и слабая, вынужденная скрываться со времен окончания войны, но все равно готовая существовать и бороться. Была бы это какая-нибудь политическая партия во имя добра и мира на Земле, он бы даже проявил уважение, но хрен там.       Оторвав Баки от мыслей, мимо прошел один из заместителей главного ночного кошмара Барнса и включил компьютер. Загрузилась голография доктора Арнима Золы. Видимо, за столько лет, пока Баки плыл по течению небытия, злодеи научились продолжать жизнь в виртуальном мире в качестве какого-нибудь стереоизображения, давящего на глаза. Скрипучий его голос зазвучал из стоящих подле кресла, где сидел подопытный, колонок:       — Приветствую вас, мистер Барнс! Чудная нынче погодка, не проверяли?       — Я бы с удовольствием засунул тебе эту погодку в задницу, будь ты здесь… — шепотом произнес Баки. Он не заметил прикрепленного к его обнаженной груди мельчайшего микрофона, благодаря которому доктор Зола мог слышать каждое его слово, вдох, выдох, крик. По приказу Арнима тот парень, что включал компьютер и приборы, ударил Баки по печени. Барнс закашлял и шумно вдохнул воздуха.       — Сколько вас ни учи, мистер Барнс, вы все равно никогда не запомните небольшой список правил. И одно из правил — молчать, когда я говорю! Ясно?! — последние слова Зола прокричал. — Мой дорогой друг, достаньте подарок, приготовленный для подопытного.       Его помощник засунул руку в карман накрахмаленной формы с эмблемой ГИДРЫ, вытащив оттуда вырезанную из газеты фотографию. На ней изображена молодая женщина с вьющимися волосами, запах которых Барнсу был когда-то знаком. Густые брови и губы, выкрашенные в темную помаду, контрастом отдавались на белом лице. Сама она выглядела какой-то мрачной, может быть, казалось так из-за медицинского халата с бейджем поверх черного платья, напоминая Баки об агентах ГИДРЫ из лаборатории. Женщина на фотографии не улыбалась, не подмигивала, как молодые американки на военных плакатах, не стояла в какой-либо позе. Отчеканенная стойка солдата, серьезное выражение лица, сложенные на груди руки. Надпись под изображением: «Доктор Аннабет Луиза Миддлтон. Последняя фотография от ноября тысяча девятьсот сорок пятого года. Без вести пропала». Смутные воспоминания всплывали в голове Баки, но вспомнить ее на все сто процентов он не мог. И причина тому — бесконечная промывка мозгов.       — Ты ведь помнишь ее, да? Хороший вкус на женщин, Барнс, — растягивая слова, говорил чертов доктор. — Вкус хороший, а обстоятельства для отношений не самые благополучные. Она мертва. Печально, не правда ли? Но ничего, скоро ты ее забудешь. Опять.       — Будьте вы прокляты за то, что отняли у меня все, — еле заметно прошептал Барнс, опустив голову. Доктор засмеялся тому, что Баки получил очередной удар. Он приказал ему поднять взгляд на экран компьютера, и Баки повиновался. Он ненавидел себя за то, что ему приходилось выполнять все против собственной воли. Помощник Золы разорвал фотографию и выбросил ее в мусорное ведро.       — Эта шлюха мертва. Последнее твое воспоминание оказалось настолько крепким, что сегодня тебе будет больнее всего. Потому что ты — подопытная крыса. Однако лучший из бойцов, соответственно, самый ценный экземпляр… Мы не позволяем нашим бойцам отвлекаться на мусор! Заводите аппаратуру, покрепче закрепите его руки. В этот раз напряжение тока должно быть выше. А знаете почему? Ненавижу, когда он снова становится собой. Такой правильный, жалкий и тупой, как пробка. Я хочу, чтобы он всегда не помнил, кем является на самом деле, — изображение Арнима Золы начало искривляться, свет вокруг компьютера потух.       Включив лампы над головой Баки, ему затянули ремни на руках и груди, отчего кожу каждый раз жгло. Так начинался процесс промывки мозгов, уничтожения воспоминаний. Барнс чувствовал себя униженным от того, что его самые сокровенные воспоминания стирают без его разрешения; что он уже много лет живет в чужом теле и чужой жизнью; что настоящий Баки только боится противиться.       Через несколько секунд он уже не помнил ни себя, ни ту женщину на фотографии, ни Арнима Золы. Абсолютно ничего. Лишь яркий свет над головой и желание ломать чьи-то жизнь. Так же безжалостно, как ГИДРА.       Потому что он — есть ГИДРА.