Closer To The Heart

      Этой ночью Юу спал плохо – крутился беспокойно на футоне, постоянно просыпался и потом долго ещё таращил глаза в потолок. То ли полнолуние было тому виной, то ли магнитные бури какие-нибудь, но стоило только задремать, как снился очередной абсурдный сон, один и тот же на протяжении всей ночи. В этом сне Юу видел большую светлую кухню с милыми ситцевыми занавесочками в английском стиле и скатертью в тон. Утреннее солнце заглядывало в окно и ложилось неровными пятнами на паркет. На стене, свободной от кухонных шкафчиков, висели в рамочках репродукции иллюстраций Гюстава Доре к «Божественной комедии» Данте. За обеденным столом сидел на высоком стульчике брат Нишимура, болтал короткими ножками и шумно хлебал чай. До самых ушей у брата Нишимуры протянулись шоколадные усы, а сам он украдкой, пока отец Ниикура не видит, потаскивал конфеты из вазочки. Рядом с ним сидел отец Кавамура в строгом чёрном платье с воротником-стойкой и белоснежными манжетами. Чёрные локоны отца Кавамуры были собраны в строгую причёску, делая его похожим на даму эдвардианской эпохи. Он терпеливо отбирал конфеты у брата Нишимуры и возвращал их в вазочку. Брат Нишимура обиженно сопел, но на более громкий протест не решался. Отец Ниикура сидел напротив и шуршал утренней газетой «Христианская правда». На передовице бросался в глаза заголовок «Святая инквизиция: геноцид или благодеяние?» и фотография горящей на костре рыжей ведьмы с выражением лица провинциальной трагической актрисы и блудливыми глазами. Брат Нишимура скорчил рожицу и показал истязуемой язык. - Ещё чаю, дорогой? – ласково спросил отец Кавамура и одёрнул распоясавшегося брата Нишимуру. Отец Ниикура перевернул страницу. - Да, пожалуй, – ответил он и снова углубился в чтение. Брат Нишимура под шумок спёр конфету и попытался незаметно её развернуть. Фантик предательски хрустнул, и отец Ниикура опустил газету. Крест на его груди засверкал в солнечных лучах, и брат Нишимура зажмурился. - Положи на место, – сурово приказал отец Ниикура и пустил крестом десяток солнечных зайчиков. Брат Нишимура вернул конфету в вазочку и обиженно надулся. – Только жрать и горазд. Чревоугодие, к твоему сведению, великий грех, и тебя следует примерно наказать. Но Господь милосерден в человеколюбии своём, а мне на работу пора, так что выучи-ка к моему возвращению все заповеди и будь готов пересказать их с умом. Брат Нишимура совсем поник и даже от конфет отвратился. Жизнь, в которой есть какие-то заповеди, была ему не мила. Отец Кавамура вытер салфеткой перепачканную шоколадом рожицу брата Нишимуры и тяжко вздохнул, украдкой поглядывая на сурового отца Ниикуру. - Ты сегодня вовремя придёшь? – спросил он. – Ужин подавать как обычно? - Не знаю, дорогая. После обеда обещали грешников привести – сама понимаешь, их распределить надобно. Кругов много, а я один, – отец Ниикура аккуратно сложил газету и бросил её на стол. – Накладные ещё эти дьявольские на серу – вчера вечером прислали, исчадия ада. Так что я весь в трудах, аки пчела. Если не успею до конца рабочего дня – пришлю голубя. В стекло постучались. Отец Ниикура подошёл к окошку и распахнул его. На подоконник важно вступил белоснежный голубь. К шее голубя был привязан конверт с изображением масличного дерева. Отец Ниикура забрал письмо и углубился в чтение. Голубь нетерпеливо курлыкнул. - Чаевые за счёт отправителя, так что нечего тут попрошайничать, – рассеянно ответил отец Ниикура и сложил письмо. Голубь мстительно нагадил на подоконник и смылся. …Юу проснулся и с силой потёр ладонями лицо. Сон был идиотский и теперь, судя по количеству повторов за ночь, вряд ли забудется. Электронные часы на полу показывали половину шестого утра. Пора было вставать и собираться на работу. Юу подошёл к окну и долго стоял, вглядываясь в темноту, прорезаемую только светом фонарей. Ветер гонял по тротуару листву, и Юу думал о том, как же прав Неро. Действительно – мартышкин труд. Труд, который не замечают. И тех, кто его выполняет – тоже. В комнате Неро немузыкально заорал будильник. Затем последовали утренние высказывания самого Неро, потом ритуальный грохот в коридоре – каждое утро Неро сослепу спотыкался о порожек и даже иногда падал – и только после всего этого хозяин дома зычно возвестил своему соседу о наступлении утра. Очередной рабочий день был таким же, как все до него – равнодушный кивок Шиньи в ответ на пожелание удачного дня, влажные от утренней росы листья и перезвон с церковной площади. Загрузив мешки с мусором в подъехавший мусоровоз и почти не заставив его ждать, Юу привычно уже плюхнулся на скамейку у дома Окады и потянул сигарету из пачки. - Доброе утро, – раздалось за спиной. Юу подскочил, обернулся, постарался спрятать сигарету в рукаве, предсказуемо обжёгся, зашипел и смирился с дурацким положением. Окада поглядывал на него удивлённо, и Юу поспешил ответить на приветствие. - Доброе утро, Окада-сан, – сигарета бездарно тлела в пальцах, а Юу изучал черты лица хозяина дома. - Простите, что помешал, – Окада страшно смутился и заметался взглядом по улице. – Вы курите, курите, я сейчас уеду. Курить расхотелось. Юу проводил взглядом этого странного парня и выбросил окурок в урну. Машина Окады скрылась за поворотом, а Юу стоял в недоумении, не в силах поверить, что его заметили. Со стороны церковной площади донёсся чей-то возмущённый голос, и Юу осторожно выглянул из-за угла. У ступеней католической церкви стоял незнакомый тип, одетый с претензией на стиль, и громко разорялся перед отцом Кавамурой. Юу прислушался. - Религия ваша – ложь! Опиум для народа! – вещал тип. Отец Кавамура смотрел на него с поистине христианским смирением. – Мы прекрасно жили без вас и ваших Христов, так какого чёрта вы тут плодитесь? Обманываете народ, выдавая за истину чьи-то идиотские домыслы! Что такое вера? Это же безоговорочное принятие того, что люди незнающие рассказывают о вещах небывалых. Ну, скажите, что это не так! Отец Кавамура слушал спокойно и в полемику вступать не торопился. Отца Ниикуры видно не было. И даже брат Нишимура, обычно прикидывающийся статуей Будды на ступенях храма, сегодня отсутствовал на привычном месте. - Заповеди ваши! – продолжал надрываться тип, всё более входя во вкус. – Правильно Бирс вас изобличал! Вот послушайте, Вы, наверняка ведь даже знать не знаете о таком писателе. Господа Богом изволь почитать, Ибо накладно других содержать. Не делай кумира изображенья, Чтобы не выдать своё неуменье. Господа втуне призвать не спеши; Коль припекло – чертыхнись от души. Работать в воскресные дни не пристало, Но можно пить виски и есть до отвала. Отца почитай, а равно с ним – и мать: Тебе ведь страховку за них получать. Не убивай, особливо же – многих; Пусть их задушат счета и налоги. С женою соседа любовь не крути, Лучше кого-то подале найти. Не укради, ибо вор попадётся; Умный обманом одним обойдётся. Не лжесвидетельствуй – мерзостно это; Лучше скажи, что слыхал что-то где-то. Скарба соседа желать ты не смей, Коль у тебя нет его векселей. Тип замолчал и победоносно воззрился на отца Кавамуру. Тот поднял голову к небу и, судя по всему, испустил тяжёлый вздох, означающий, как сильно отца Кавамуру достал этот, прости Господи, идиот. - Ну, где там ваш Христос? – злорадно спросил тип и сделал шаг назад. В то же мгновение он запнулся и, нелепо взмахнув руками, полетел на землю. Отец Ниикура – Юу даже не заметил, как тот подошёл к типу со спины – убрал ногу и теперь удовлетворённо взирал на сидящего на земле типа. - Господь всегда с нами, – молвил он как ни в чём не бывало и сверкнул крестом. – А что касается Вашего предыдущего вопроса, Гара-сан, то извольте. Мбва, охотник из племени бопа, Раз в саванне узрел антилопу И поклялся: «Вот женщиной буду, Если мясо её не добуду!» Был охотник отважен, силён и суров, Но и у антилопы есть пара рогов. Вмиг у дерева он оказался И, как кошка, на ветку взобрался, И подумал: «На что эта гну мне сдалась? Ну, паслась она… пусть бы и дальше паслась». Отец Ниикура даже не стал дожидаться реакции Гары – просто сделал вид, что того вообще не существует в природе. Передав отцу Кавамуре бумажный пакет с логотипом местной аптечной сети, отец Ниикура скрылся в своей церкви. Отец Кавамура, прижимая пакет к груди, быстрым шагом пересёк площадь и исчез в буддийском храме. Поверженный Гара, морщась и что-то шипя, неэлегантно поднялся с земли, отряхнул свой некогда стильный костюм, поправил съехавшую на нос шляпу и похромал вниз по улице. Юу проследил логическую цепочку и пришёл к выводу, что, скорее всего, брат Нишимура заболел. Наверное, нужно проведать больного – в конце концов, брат Нишимура с самого начала относился к Ямагучи хорошо. Приняв это решение, Юу направился к буддийскому храму. У ворот православной церкви он столкнулся с отцом Ниикурой и отчего-то смутился. - Храм пока не работает, сын мой, – сказал отец Ниикура и собрался пройти дальше, но Юу остановил его. - Я знаю. Брат Нишимура заболел, да? А можно его навестить? – Юу выпалил это на одном дыхании. Отец Ниикура очень удивился, внимательно осмотрел Юу с ног до головы, а потом нехорошо прищурился. - Вежливость, сын мой, – это наиболее приемлемая форма лицемерия. И если ты только из вежливости, то, право, не стоит. - Нет, – Юу отчаянно замотал головой. – Я действительно хочу поддержать и… - Я понял, – смягчился отец Ниикура. – Пойдём. Брат Нишимура лежал на футоне в маленькой комнатке. Вокруг царил полумрак и остро пахло аптекой. У постели больного сидел отец Кавамура и читал аннотации к лекарствам. - Как наш больной? – поинтересовался отец Ниикура. Юу замер в дверях. Отец Кавамура вздохнул и отложил аннотацию в сторону. - Капризничает. Еле уговорил выпить таблетки. - А нечего потакать ему, – отец Ниикура неодобрительно посмотрел на брата Нишимуру. Тот лежал с закрытыми глазами и хрипло дышал. – Мы должны воспитывать в нём стойкость к соблазнам, а не идти на поводу у его бесов. - Ах, Каору… - Не надо, я своё имя знаю прекрасно, – отец Ниикура осторожно поправил сбившийся воротничок сутаны отца Кавамуры. – А вот ты забываешься. Кто позволил ему сожрать двенадцать порций мороженого? Каору? Нет, Каору узнал об этом злодеянии постфактум, потому что кое-кто ночью затемпературил, и почему-то именно Каору пришлось бежать за доктором и просить осмотреть больного. Доктору, значит, мы можем говорить правду, а Каору – обойдётся? Так, что ли, получается? А вот я в следующий раз приведу Сагу-куна и посмотрю, как вам это понравится. А что – Кё тоже ведь тварь Божия. - Не надо… Сагу… – прохрипел брат Нишимура и закашлялся. – Он же садист… Коновал он… залечит насмерть… а я жить хочу… - Ну вот, – обрадовался отец Ниикура, – депрессия уже прошла, раз жить захотел. А то «всё тлен, всё тлен…» Кстати, а какого дьявола Гара-то приходил? Соскучился? - Книжку новую прочитал, пришёл поделиться прочитанным, – ответил отец Кавамура и поменял брату Нишимуре компресс. – И заодно напомнить нам, сирым и убогим, кто мы есть на самом деле. - Похвальное желание, – одобрительно заметил отец Ниикура и обратился к Юу. – Проходи, чего ты там стоишь. Отец Кавамура обернулся и расширившимися от удивления глазами посмотрел на посетителя. Судя по всему, он не любил выносить сор из избы и выставлять на всеобщее обозрение свои достаточно близкие отношения с отцом Ниикурой. - Здравствуйте, брат Нишимура, – робко поздоровался Юу, подходя к постели больного. Брат Нишимура приоткрыл глаза и застенчиво улыбнулся. – Простите, что с пустыми руками, я только с работы. Вот, узнал, что Вам нездоровится, решил навестить. Может быть, Вам купить фруктов каких-нибудь? - Мандаринок хочу, – раскапризничался брат Нишимура, – сладких. И много. - Совсем совести нет, – сокрушённо покачал головой отец Ниикура. – Я куплю тебе мандаринов. Не надо попрошайничать. - А я хочу, чтобы Юу-кун, – упрямо гундосил брат Нишимура. Отец Кавамура одёрнул его и тот обиженно замолчал. Юу вспомнил свой сон. - Я вечером принесу, хорошо? Поправляйтесь, брат Нишимура, – Ямагучи вежливо поклонился и покинул храм. Нужно было заскочить домой на обед, потом в супермаркет за мандаринами, а вечером к брату Нишимуре. За всеми этими мыслями Юу даже приободрился, ведь, во-первых, его сегодня заметили, а во-вторых, местные религиозные деятели приняли его, раз перестали изображать вежливую отстранённость. Юу был уверен, что ни перед кем больше святые отцы не обращаются друг к другу на «ты». Правда, задумываться над тем, с какой стати ему такие привилегии, Юу не стал – не до того было, когда в душе затеплилась надежда на то, что его заметит не только странноватый Окада, но и недосягаемый пока Терачи.