Closer To The Heart

      К середине недели Юу решился на прямой разговор со святыми отцами. Невыносимо было наблюдать каждую ночь сны провокационного содержания. Особенно донимал Юу огромный красочный плакат, с которого взирал грозный пупс Огата и вопрошал сурово: «Ссыкло ты или право имеешь?» Огата был очень настойчив и снился на протяжении нескольких ночей с периодичностью телевизионной рекламы. Мелькал иногда Амано, непременно с гитарой, и распевал плюшевым голосом романс о том, что «парней так много холостых, а я люблю женатого». Появлялся Сага, травил похабные анекдоты и предлагал кастрировать Терачи. Уверял, что это наивернейшее средство привязать к себе, потому как никому он больше такой не нужен будет. Ты же душу его любишь, Юу, а не содержимое штанов, говорил Сага, так что даже не заметишь разницы. Один раз в сон затесался Окада, но тут же дико извинился и исчез. С этим безобразием нужно было что-то делать, потому что психиатрической лечебницы в деревне не было, а уезжать отсюда далеко и надолго Юу не планировал. В среду вечером Юу уверенно шагал в сторону соборной площади, горя желанием поделиться с отцом Кавамурой своими проблемами. Но на дверях католической церкви висело объявление, гласящее, что отец Кавамура отбыл в город по крайне важному делу и вернётся только утром. Юу хотел отправиться домой, но потом подумал, что ещё одной ночи без покаяния просто не переживёт. Выхода не было. Оставался только отец Ниикура. Батюшка нашёлся на кухне в своём флигеле, где как раз заканчивал приготовление ужина. Юу робко устроился за столом и пригорюнился. Как разговаривать с отцом Ниикурой, не будучи при этом посланным куда-нибудь в преисподнюю, он понятия не имел. - Не томи уже, сын мой, выкладывай, – грубовато заметил отец Ниикура и выставил на стол две тарелки. – Думаешь, по тебе не заметно, что ты страдаешь? - Я не знаю, нужно ли Вам это всё… – промямлил Ямагучи, но отец Ниикура, разложив по тарелкам нехитрый ужин, показал ему кулак, и Юу решился. – Мне сны снятся. - Эротические? – заинтересовался отец Ниикура и сел напротив. Юу вздохнул и уткнулся взглядом в тарелку. - С Вашим участием, – шёпотом признался он и замолчал. Отец Ниикура поднялся из-за стола, и Юу испугался, что его сейчас просто вышвырнут отсюда. Но вместо этого отец Ниикура водрузил на середину стола здоровенную бутыль с каким-то тёмным содержимым. Тёмное содержимое тяжело булькнуло. - Это кагор, сын мой, церковное вино, – молвил отец Ниикура и откупорил бутыль. – Ибо без него, чувствую, нам не разобраться с бесами твоими. А может, и с моими, кто знает… - А почему кагор? – спросил Юу, опасаясь незнакомого алкоголя. Отец Ниикура разлил вино по бокалам. - Аще же кто дерзает, кроме самого виноградного вина, на иных водах и соках, или вино кислотию во оцет претворится, или с чем смешано будет, никако же таинство не совершит, но согрешит иерей тяжко, смертно, – процитировал отец Ниикура, и Юу решил больше не задавать глупых вопросов. Кагор так кагор, лишь бы язык развязало. Через пару часов Юу понял, что язык не просто развязало – слова лились сплошным потоком, и Юу уже сам не помнил всего, в чём так искренне каялся. Отец Ниикура слушал внимательно, не перебивая, только подливал и подливал вино. Вечер грозился так и остаться сольным выступлением Ямагучи, но спустя ещё пару бокалов неожиданно заговорил и сам отец Ниикура. - Я в него сразу влюбился. Невозможно было иначе, понимаешь? – Юу закивал, как цирковая лошадь, только плюмажа на голове не хватало. Отец Ниикура с сомнением посмотрел на собеседника, потом долил ещё вина и продолжил: – У него глаза совершенно сумасшедшие, этого не понять непосвящённым, но ты мне на слово поверь. И голос такой, что хочется идти за ним куда угодно. Я дурак был, молодой совсем, глупый, наивный, но верни меня сейчас в то время, всё равно бы влюбился. Рюичи старше был, умнее, опытнее по жизни и на меня внимания особого не обращал – ну, так, встречались иногда на каких-то фестивалях, могли после в общей компании посидеть, не больше. Мне потом кто-то шепнул, что Рюичи парнями не интересуется, так что зря я надеюсь. Но я же дурак был, не послушал умных людей, полез со своим признанием – и отказ получил, разумеется. А чего я ждал ещё? Мне бы отступиться тогда, а я только затаился, потому что судьба это, понимаешь? Хрен с ним, думал я, прости Господи, подожду чуток, может он оттает, заметит меня, выделит как-то. - Выделил? – с живейшим участием спросил Юу. Отец Ниикура помотал головой. - Да от хрена уши, прости Господи. Ты бы меня тогда видел. Как накрашенный, так баба стервозная, а не мужик, а без макияжа вообще ничего особенного. Таскался я за ним, как привязанный, глаз не сводил, а Рюичи только улыбался этой своей вежливой улыбочкой – и всё. Ну, конечно, в общей компании мы с ним могли поговорить о пустяках каких-нибудь, но не более того. Рюичи со всеми таким был, мне грех обижаться. А тут Сугизо, чёрт рогатый, стал увиваться вокруг него, и я совсем покой потерял. Ну ты сравни, кто я и кто Сугизо. Эти его ужимки, манерность, грация и все дела, а я – чурбан неотёсанный, из Хьёго приехал в столицу, в общем, провинциал, без роду-племени, а у Сугизо родители – известные люди, связи всякие, знакомства, талант. Чуешь, какой мезальянс? - Чую, – серьёзно ответил Ямагучи и залпом прикончил остатки вина в бокале. Отец Ниикура снова разлил вино. - Я тогда совсем скис, запил, чуть не сдох, мне ещё Тошия, басист наш – он теперь модный дизайнер, приезжает иногда в гости, да – сказал, что я дурак, хоть и Лидер, и Рюичи нужен приличный мужчина, а не пьянь подвальная. И я задумался. А тут как раз группа Рюичи и Сугизо в гору пошла – фанатки, синглы, гастроли – и я решил, что всё, потерял я его, а он возьми и женись. Честно тебе скажу, я даже обрадовался тогда – не мне, думаю, ладно, но и не Сугизо. - А Вы злой, батюшка, – не удержался Юу и совсем не испытал раскаяния. Видимо, кагор работал на полную катушку, ибо грехов за собой Юу не чувствовал. - А добрый я спился бы в том подвале, – ответил отец Ниикура и приложился к вину. – Но мы сейчас не об этом, сын мой, а о том, как вера истинная помогла мне добиться желаемого. - И как же? – заинтересовался Юу и даже подался вперёд, чтобы не пропустить ни слова из рассказа собеседника. Отец Ниикура помолчал. - Когда я узнал, что Рюичи решил свою жизнь посвятить служению Богу, то крепко задумался. Нас должно было что-то объединить, если я не хотел его терять. А я не хотел. К вопросу о вере я подошёл серьёзно, изучал различные религии, но остановился на православии. По разным причинам, это неважно для тебя, мы же не о моём выборе говорим. Помню, я смотрел по карте, где какие храмы и церкви расположены, и нашёл эту деревушку. Подумал ещё, что было бы хорошо здесь поселиться с Рюичи. А музыку пришлось оставить – просто времени не хватало, надо же было ещё и работать, чтобы прокормиться. Тошия, басист наш, тогда, помню, бесился очень, говорил, что я совсем идиот, и вся эта затея плохо кончится. Но я был упорен. Когда Рюичи вернулся в Токио, я к нему не лез, просто наблюдал издалека. А потом он уехал в эту деревню, можешь себе представить? Я сначала не поверил даже – не бывает таких совпадений, это неспроста. И после окончания семинарии и двух лет служения в столичном храме попросился сюда. Юу рассматривал на просвет вино в своём бокале и думал о том, что отец Ниикура очень целеустремлённый человек. А может, просто по-настоящему любящий. Интересно, почему он решился на такую откровенность? Ведь, по сути, Юу ему никто и держать язык за зубами не обещал. А сама жизнь батюшки прямо-таки вопила о тяжком грехе, вот только ни один из святых отцов это грехом не считал. - Знаешь, Рюичи меня убьёт, если узнает, что я тут тебе всё выдал, но, понимаешь, не могу молчать, сил нет уже держать это в себе, – вдруг признался отец Ниикура несчастным голосом и помотал головой. – А тут ещё они с этим змием в город поехали, на фестиваль какой-то, а я ж не могу церковь Христову без лица святого оставить. - Змий – это господин Сугизо? – уточнил Юу. Отец Ниикура кивнул и залпом осушил полбокала. – Он что, действительно отца Кавамуру сманивает? - Истину глаголешь, сын мой, именно сманивает, – заволновался отец Ниикура. – Чтоб его на том свете черти в Аду на самой большой сковородке жарили. Хотя… нет, на самой большой не надо, а то он разницы со сценой и не заметит. На самой маленькой, чтоб ему там развернуться негде было, – вошёл во вкус отец Ниикура. Глаза его горели адским пламенем, а сам он выглядел подозрительно одухотворённым, и Юу почувствовал, что сны его как будто и не совсем сны. Становилось страшно – а может, он с ума сходит? - Так как же Вы отпустили отца Кавамуру с ним, если не доверяете? - Рюичи я доверяю, – ответил отец Ниикура и подпёр кулаком щёку. – А это всё старые счёты у нас с Сугихарой, ты не обращай внимания. Вообще-то Сугизо хороший человек, просто тараканы у него в голове такие… как бы сказать… гробовдохновенные и с моими не дружат. Видишь ли, соперничество из-за одного человека редко прекращается со временем, обычно так и пульсирует. А мы с ним крепко схлёстывались. Впрочем, что с нас можно взять, если Рюичи такой… – тут отец Ниикура изобразил руками что-то эфемерное, но Юу его понял. Судя по всему, кагор объединял. По крайней мере, Юу ощущал удивительное духовное единение со своим собеседником. Жаль только, что содержимое бутыли стремительно убывало. И тут Юу вспомнил. - А что Вам тогда отец Кавамура сказал? – и пояснил в ответ на недоумевающий взгляд отца Ниикуры: – Ну, когда Вы сюда приехали. - Он сказал, что я дурак, – заулыбался отец Ниикура своим воспоминаниям. – И что дуракам везёт. И всё, жили мы долго и счастливо до сих пор, пока Рюичи не уехал на фестиваль с Сугизо, а я не напился в твоей компании. Юу честно не мог понять логики этого заявления, но переспрашивать не стал – какая разница, собственно, что имеет в виду отец Ниикура. Наверняка у них свои разборки. Правда, не хотелось бы оказаться в эпицентре этой самой разборки, но Юу почему-то наивно посчитал, что его не тронут. - Ты наверняка думаешь, что мы такие лицемеры, мол, всё о вере толкуем, а сами грешим напропалую, живя вместе. Но я тебе скажу честно: вера вовсе не в распятиях или иконах, и даже не в словах и головах. Истинная вера – здесь, – отец Ниикура приложил ладонь к своему сердцу. – Тебе она тоже нужна, сын мой. Очень нужна. Ты блуждаешь во тьме и не видишь, что твой свет совсем рядом. - Вы имеете в виду… – вскинулся Юу, но отец Ниикура покачал головой. - Ты не там ищешь. Не ведись на внешнее, оно чаще всего ложно. Нужно видеть сердцем. Ты однажды это поймёшь и удивишься, как раньше не замечал очевидного. Знаки судьбы надо уметь расшифровывать. - А я не умею, – огорчился Юу. - Значит, не время ещё. Кто знает, может, тебе нужно сначала упасть на дно, чтобы потом воспарить. Давай выпьем за это, – отец Ниикура поднял бокал. Юу повторил его движение. – Не обижайся на правду, я тебе только добра желаю. - Я не обижаюсь, отец Ниикура… - Не будем столь официальны, сын мой. Хоть ты и нехристь, но я тебе позволю обращаться ко мне так, как положено обращаться к своему духовнику или священнику своей веры. «Отец Ниикура» – это официально и отстранённо, но ты зови меня «отец Каору». А надумаешь веру принять – приходи, окрещу, – отец Ниикура говорил всё медленнее и медленнее и с явным трудом боролся со сном. Юу чувствовал себя чуть лучше, но очень сомневался, что сможет встать из-за стола. Отец Ниикура выхлебал остатки вина, опустил голову на стол, прижался щекой к столешнице и закрыл глаза. Юу какое-то время смотрел на спящего собутыльника, а потом, зевнув, последовал его примеру. - Judex ergo cum sedebit quidquid latet apparebit nil inultum remanebit Quid sum miser tunc dicturus quem patronum rogaturus cum vix justus sit securus?.. – Юу заулыбался в полудрёме, услышав ангельский голос, поющий незнакомые слова чужой молитвы. Он бы так и лежал здесь, лицом на этой тёплой столешнице, и слушал ангельское пение… - Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит? – вопросил ангел. Юу приоткрыл один глаз. - Ик-споведь, – пробормотал отец Ниикура и сделал непонятный пасс рукой. Юу со стоном оторвал тяжеленную голову от стола. В дверях стоял отец Кавамура и смотрел на остатки пиршества круглыми глазами. - Вы совсем с ума сошли? Вам же на работу с утра! – всплеснул руками отец Кавамура. - Да, – подтвердил отец Ниикура, вяло жестикулируя. – Мы, трудоголики, вообще всегда на боевом посту. - Лицом в тарелке? – насмешливо уточнил отец Кавамура. Отец Ниикура пошевелился. - Ложь и клевета, моё лицо в тарелке не помещается. Юу, твоё помещается? - А должно? – заинтересовался Ямагучи. Отец Ниикура принял сидячее положение. - Понятия не имею, – развёл он руками и пьяно улыбнулся. - Вы что, – слабым голосом спросил отец Кавамура, увидев на столе бутыль, на дне которой уныло темнели остатки божественного нектара, – выпили пять литров кагора на двоих? Господи, да вы ненормальные! Идиоты! Алкоголики! - М-м-м, дорогая, не кричи так, голова раскалывается, – простонал отец Ниикура и тут же осёкся. Юу сглотнул. Сейчас он совершенно не понимал, где находится – во сне или наяву. Вот сейчас отец Кавамура посмотрит с упрёком в глазах на своего благоверного и с ангельским смирением повлечёт его в спальню. - Ладно, – смягчился отец Кавамура, глядя с упрёком в глазах на отца Ниикуру, – пойдём. Я уложу тебя спать, а завтра посмотрим. Если будет плохо с утра, отменю службу. Все мы люди, в конце концов. И ты у меня тоже не железный. Но как хорошо, что я решил вернуться сегодня. - Это точно, – согласился отец Ниикура и покорно обвис на руках у отца Кавамуры. Тот с ангельским смирением повлёк своего пьяного коллегу в спальню. – Рюи-чан, ты же ради меня приехал? - Ради всего святого, Каору, все разговоры завтра, когда протрезвеешь, – взмолился отец Кавамура, и голос его сорвался. Заскрипели пружины кровати – видимо, отца Ниикуру всё-таки удалось уложить спать. Юу решил, что, пожалуй, засиделся в гостях и решил покинуть гостеприимную обитель. Больно ударившись коленом о ножку стола и уронив пустой бокал, Юу вынужден был признать, что несколько перебрал. Впору было задуматься о том, как добраться домой, но тут из спальни вышел отец Кавамура и строго взглянул на гостя. Юу смутился и опустил глаза. - Теперь займёмся тобой, – молвил святой отец и приблизился вплотную. Ямагучи сжался, ожидая самого худшего, но отец Кавамура мягко потянул его на себя, поднимая, и помог выбраться из затруднительного положения. – Обопрись на меня и пойдём потихоньку. Сможешь дойти? - А Вы меня не бросите, padre? – получилось так жалко, что Юу самому стало стыдно. Отец Кавамура покрепче обхватил его за талию. - Не брошу, carino. - Вы читали, да? – обрадовался Юу ещё одной точке соприкосновения с отцом Кавамурой. - Читал. - А Вы тоже плакали в конце? – спросил Юу и тихонько всхлипнул. Отец Кавамура вздохнул. - Я был так потрясён, что никак не мог унять слёзы. Это так сильно, так больно и так страшно, что я очень редко перечитываю эту книгу. Давай присядем ненадолго, а то я что-то устал. - Padre, почему всё так несправедливо в мире? – горячо зашептал Юу, когда они присели на скамейку у дома Окады, и вцепился обеими руками в прохладную ладонь отца Кавамуры. – Почему я должен выбирать, когда хочу быть ближе к вам обоим? Но ведь ваша вера не позволяет иметь двух духовников, так как мне быть? - Успокойся, carino, не нужно выбирать. Зачем ты всё усложняешь? Разве кто-то из нас против быть твоим другом? А для дружбы, как и для любви, нет таких препятствий, которые она не смогла бы преодолеть. - Правда? – обрадовался Юу. Отец Кавамура погладил его по голове свободной рукой. - Правда, – и добавил тихо: – Бедный одинокий мальчик. Юу хотел возмутиться, что он уже взрослый мужчина, но позади раздались чьи-то шаги, и знакомый волнующийся голос поинтересовался, всё ли в порядке. - Да, Кеничи-кун, просто Юу-кун немного перебрал и теперь пытается попасть домой, – ответил отец Кавамура, но в его интонациях не было ни намёка на упрёк или порицание. - Я могу отвести его, – предложил Окада и опустился на корточки, заглядывая в лицо виновника торжества. - Здрасьте, – заискивающе улыбнулся Юу и сонно моргнул. Окада испуганно выпрямился. - Может, в машину его? - Не-не-не, – запротестовал Юу, не выпуская из своих ладоней руку отца Кавамуры. – Я за себя не отвечаю. - Ох, Кеничи-кун, даже не знаю, могу ли просить тебя об одолжении, ты ведь и так сегодня очень меня выручил… – начал отец Кавамура, но Окада, извинившись, вежливо возразил, что никаких неудобств транспортировка Юу ему не принесёт. Дальнейший путь Юу помнил весьма смутно. Вроде бы он практически висел на молчаливом Кеничи. И вроде бы Кеничи не возражал против такого обращения. Юу честно пытался не заснуть, но этот Кеничи был таким уютным и тёплым, что бороться с собой становилось всё труднее и труднее, и в конце концов Юу не выдержал и задремал почти перед самым домом. Окада покосился на неудачливого алкоголика, но ничего не сказал, только поудобнее перехватил за талию и потащил дальше. - Добрый вечер, Неро-сан, простите за беспокойство, но это Ваш… – на этих словах открывший дверь Неро скорчил такую страшную рожу, что Окада поспешил добавить: – Ваш напарник. - Да, это я, – сонно подтвердил Юу и удобно устроил голову на плече терпеливого Кеничи. Неро вежливо поблагодарил Окаду за помощь, бесцеремонно оторвал Ямагучи от его провожатого и поволок в дом. Размениваться на такие мелочи, как душ и раздевание, Неро не стал – просто не очень-то аккуратно бросил соседа на футон, снял с него куртку и ботинки и вышел, прикрыв дверь. Юу кое-как вытянул из-под себя одеяло и, замотавшись в него наподобие гусеницы, провалился в мутный, тяжёлый сон. Впервые за последние пару месяцев без сновидений.