Истории

      Кажется, я влип. Теперь я в дерьме по самые уши.       Думаю, я мог заразиться от Джен. Или от мамы. Отец пока держится. Да, скорее всего, от Джен. Мама заболела позже, а вот Джен…       За полторы недели моя младшая сестра Джен превратилась в овощ. Овощ, истекающий кровью и гноем. Сначала мы надеялись, заставляли беднягу пить антибиотики и делали ей кучу уколов. Теперь даже самые сильные обезболивающие не могут и на пару часов ослабить её агонию.       Мы все понимали, что Джен заболела. Мы все понимали — чем. Мама запретила нам с отцом подходить к ней. Мама сама пыталась со всем справиться, и через пару дней она слегла с температурой. Папа готов был сойти с ума. Сестренка совсем перестала понимать, что происходит вокруг, а у мамы все чаще кровь шла носом.       Теперь, когда моя сестренка может умереть в любую секунду, а мамино состояние ухудшается с каждым днем, меня самого бьет озноб, а градусник упрямо показывает 102 градуса.       Папа не переживет этого. Одному хоронить всю семью. Врагу не пожелаешь.       Да, теперь я точно влип.       Обычно мне легко удается выйти сухим из воды. До всего этого я был, можно сказать, школьной звездой. В футбол я, конечно, не играл, зато по части розыгрышей мне не было равных.       Я мог довести директора до истерики и при этом избежать наказания. Клянусь, имя Майка Холлуэла ни разу не числилось в списках на отработку. Все знали, что виноват я, но никто не мог этого доказать, и никто ни единого раза не застукал меня на месте преступления.       О веселье пришлось забыть в тот день, когда нас собрали в актовом зале, в миле от школы упал пассажирский самолет, все средства связи в один миг перестали работать, не говоря уже об электричестве.       Мы сидели и ждали родителей. Я и моя сестра Джен. Она только перешла в среднюю школу, а я доучивался последний год и был готов к подвигам в колледже.       Это было около месяца назад. Теперь Джен умирает, да и мне, судя по всему, осталось не так уж долго. Температура — это только начало. Я уже видел, что эта дрянь творила с людьми, выжимая их как губку, высасывая жизнь, не давая пощады. Я уже видел, как умерла моя сестра, теперь я вижу каждый день то, что осталось от Джен. Худое серое тело, перекошенное лицо, пустой взгляд, вечно открытый рот. Отовсюду течет кровь, уже не красная, а рыжевато-серая, глаза едва открываются…       Для маленькой Дженнифер Холлуэл этот кошмар уже закончился. Мне кажется, что моя сестренка давно покинула свое обезображенное чумой тело. Там, где она сейчас, гораздо лучше, чем здесь. Мама скоро уйдет за ней.       Потом и я уйду за мамой.       Только я уйду не отсюда. Возьму рюкзак, который собрал уже давно, и уйду из города. Буду идти так долго, как смогу. Лучше умереть где-нибудь в лесу, чем лишний раз вонзить нож отцу в самое сердце.       Так я оставлю ему надежду.       Пусть думает, что я пошел воевать с этими тварями.       Или просто сбежал.       Так уж устроены родители, до победного верят в то, что их дети живы и здоровы.       Я мог бы остаться, умереть дома, в своей комнате под косым потолком. Но одна только мысль о том, что отец будет мыть меня, кормить с ложки, вытирать с моего безжизненного тела все то, что из него льется, не дает мне остаться.       Пусть лучше безнадежно верит во что-то невозможное, чем видит перед собой невозможно безнадежное существо, которое уже не спасти никакой верой.

Майк Холлуэл, 19

Эвансвилл, Вайоминг