Змеюшка

День проходит в обычном режиме (он у нас появился, вроде детям это полезно), только с прогулки мы возвращаемся раньше. Стив заболел, и Севочке стало скучно на площадке. По дому хожу кругами. Терпеть не могу ждать. Я уже все решила для себя, теперь мне нужен карманный Малфой, чтобы начать приводить план в исполнение, а Абраксас, как обычно, придет вовремя. Скоро, конечно. Вот только что такое «скоро» для человека, который ждет? Пару вечностей. Севочка, понявший, что мама не в духе, не крутится под ногами, спрашивая про обожаемого Люциуса, а играет у себя. Мне бы тоже прекратить крутиться под ногами у провидения: еще обидится, устроит какой-нибудь цирк. Только когда меня это понимание останавливало? Наконец, в дверь стучат. Открываю, сначала здороваюсь с Люциусом, а потом перевожу взгляд на его отца и киваю слишком медленно, с намеком. — А я вам с Северусом бабочку из нашего сада принес. Люциус сначала показывает приоткрытую шкатулку мне, а потом бежит хвастаться Севочке. Я приглашаю Абраксаса в гостиную, наливаю чай. Начинаю светскую беседу, ничем, кроме одного-единственного ничего не выражающего, но непривычного в нашем общении взгляда, не напоминая про подозрительное приветствие. Сажусь, наблюдаю за ним. Главное — поймать момент, когда блюдо Малфой, маринованный в собственном любопытстве, будет готово. Игра началась. — Абраксас, — зябко повожу плечами. — Что-то случилось, Эйлин? — он сдвигается по дивану ко мне ближе. — Прежде, чем я скажу, — резко встаю, он поднимается вслед за мной, смотрю ему в лицо, запрокинув голову: — Пообещай мне, что не используешь сказанное против меня. — Обет? Но кто заверит? — Мне достаточно твоего слова. Я знаю, ты не обманешь женщину, — доверчивый взгляд из-под ресниц. Он отступает на полшага, но смотрит в мои глаза прямо и почти честно, обещает не вредить. Сажусь, потупившись. А что? Надо же смешинки в глазах как-то скрывать. Вообще, невольно зауважала Малфоя за то, что он отступил сейчас. Я ему тут такую драму изображаю: если бы всё было правдой, а я — не такой циничной, то пара слов, нежное прикосновение к руке и чисто успокоения ради произошел бы секс, а Абраксас не стал пользоваться моим положением. Умничка. — Понимаешь, я росла не слишком счастливым ребенком, после брака мало что изменилось. Я не знаю как, но я уничтожила большую часть воспоминаний перед тем, как сбежать. Я уверена, что сделала это сама. Когда я выходила замуж за Снейпа, я была практически маггла. Когда у Севочки прошел первый магический выброс, воспоминания стали возвращаться, но их все еще очень мало. Я даю ему совсем немного времени на обдумывание. Чтоб запомнил, поверил, а проанализировать или тем более спросить не смог. — Зато, будто взамен на добровольно отданные воспоминания, у меня есть абсолютная уверенность, что Том Риддл, Лорд Волдеморт, опасен для моего сына и меня. Ты ведь ищешь какую-то информацию о нем? Ты нашел что-то? — поднимаю на него широко распахнутые глаза (главное — не переиграть) и прошу: — Расскажи, пожалуйста. — В Лютном он гораздо более «свой», чем новый человек, скрывающийся под полной личиной и ищущий информацию. Однако кое-что я все-таки нашел. Почему я услышала Севочкино: «Смотри какой я молодец»? Видимо, он с самого начала хотел похвастаться. Иначе как так получилось, что моя амнезия оказалась незаслуженно забыта? Каламбурчик. Думаю, Малфой скоро вернется к этому, а пока можно и послушать. — Что ты узнал? — Он интересовался одним колдовством. И мне кажется, применил его. Это называется крестраж. — Что это? — Не буду объяснять всего. С одной стороны, человек, сотворивший это, становится практически бессмертным. С другой стороны, как ты понимаешь, ничего просто не дается. Безумие, прогрессируещее с невероятной скоростью. В любом его проявлении в зависимости от изначального характера. Насколько я понимаю Тома, это будет паранойя, мания величия и необычайная жестокость. Хорошо понимаешь, значит. Что ж нам теперь с этим делать? Воевать Лина решила. Ага, все правильно сделала. Ничего, что я считаю войну одним из немногих абсолютно неженских дел? — Ты сказал «почти бессмертным». — Крестраж — это предмет. Если его разрушить, бессмертия он лишится, только разум не вернет. — Значит, — не обращая внимания на нотку тоски, прозвучавшую в последней фразе, говорю я, — нам надо найти этот предмет, а потом его… убить? Малфой смотрит удивленно. И я понимаю, что у Эйлин далеко не все шарики и ролики в нужных местах лежали. Ой. Или в это дикое время принято убивать неугодных мужей? — Да, ты же не помнишь. Твой отец выдал тебя замуж за мужчину вдвое старше, едва ты закончила школу. Октавиус жаждал увидеть наследника-мальчика. Дальше официальная версия: трудно протекающая беременность, долгая болезнь. Ты не появлялась в свете, о тебе было не принято спрашивать. Потом твой муж скончался от инфаркта. Ты, опять же по официальной версии, с болью восприняла его смерть и решила навсегда покинуть всех знакомых, чтобы забыть его. — А неофициальная версия грозит мне Азкабаном? — Эйлин… — вот хорошее чувство юмора у человека, но в некоторых темах он иронии не переносит. — Да, потому что любви у вас с мужем не видели даже романтики. Эйвери известны своей жестокостью, а Джейкоб и среди них отличился. В общем, никто не удивился, а многие и порадовались. Гадюшник. Но хоть честно. Правильно, зачем размениваться на три ложки соли в кофе, если в то же кофе можно капнуть йаду, тем более окружающие поймут, а папа от тюрьмы отмажет. Вот неправильный Малфой человек: я смеюсь, чтобы не нервничать, а он не смеется, потому что нервничает. — Ладно, это может подождать. У меня полтортика в холодильнике. Зовем мальчишек? — Подожди. Я впервые вижу его настолько растерянным. Что такое могло случиться, чтобы Его Сиятельство говорил таким тоном? Будто я убью его или, как минимум, покусаю за следующую фразу. — Он хочет тебя увидеть. Так, то ли Малфой так странно выражаться начал, то ли я слишком задумалась и не уловила всей полноты мысли. Мне нравится мимика этого лица, потому что я как-то легко, буквально в первые же дни научилась устраивать все те великолепные номера с бровями, от которых фанатеют Снейпоманки. Поднимаю бровь: прошу уточнить. — Том. — Он меня еще помнит? — Я тоже удивился. У меня через месяц прием. Он попросил пригласить тебя. — Я не могу. Даже не в Риддле дело. Во-первых, с кем я Севочку оставлю? У меня ни нянек, ни эльфов. Абраксас задумался. К сожалению (в первый и, надеюсь, в последний раз о подобном жалею), мою проблему он решил быстро. — Посидит с Люциусом и моими эльфами. — Ты не забыл, что я там никого не помню? — От тебя этого и не ждут. Ты двенадцать лет не общалась с этими людьми, а в школьные годы молча сидела в уголке. Мужчины и их непонимание очевидных вещей. Наверное, это невежливо всяким там почти незнакомым Малфоям закатывать истерики на тему «Мне нечего надеть». Нет, я вполне неплохо зарабатываю, мы с сыном не бедствуем. Но мантия… В принципе, мне нравится такая политика жизни, когда книги стоят в двадцать раз дешевле шмоток. В принципе нравится, а когда меня приглашают в люди, мне это очень-очень не нравится. — У меня нет соответствующей случаю одежды, — фух, я это произнесла. Абраксас хлопает глазами, ничего не говорит. Действительно невежливо получилось. Я бы даже устыдилась, если б не тоненький голосок классовой ненависти. Хи-хи. Я никогда не завидовала людям, которые богаче меня. Так уж получилось, чего переживать? Но вот «две тысячи рублей — это же недорого за одни сутки отдыха» меня раздражало. Детская привычка. Даже понимала, что им действительно недорого, но все равно бесилась. Зовем мальчиков, кушаем торт с чаем. Потом Абраксас достает мороженое от Фортескью. Вот может же быть внимательным, когда хочет. Запомнил же, что я только шоколадное признаю. Их, правда, у Фортескью пять видов, так что он еще экспериментирует, выясняя, какой любимый. Заверните, я беру, блин. Вот только кошу взглядом на Люциуса и понимаю, что живет где-то мама-Малфой и наверняка не ценит. Так, куда-то мысли не туда пошли. — Эйлин, — изображая из себя послушного ребенка, зовет Люциус, — я очень хочу по маггловскому городу погулять. Мы с папой очень близко аппарируем, я даже не успеваю по дороге авто-мобили рассмотреть, — специально запинается в слове, чтобы показать, как ему необходима эта познавательная прогулка. — Наглость — это семейное. Вот тут надо покаяться, потому что именно этой фразе сына научила сама. В свое оправдание могу сказать, что случайно. Просто произнесла ее при нем, после того, как они в прошлый раз ушли, а Севочка повторял весь вечер. Я-то наивно думала, что он забыл. — Северус, ты обидел Люциуса и его папу, — произношу максимально ровно. Только не уточняй ничего, пожалуйста. В каком возрасте дети становятся стеснительными и начинают следить за тем, что говорят? Скорей бы он наступил, а то у меня почти вся кровь обитает в щеках. Севочка извиняется и говорит, что тоже хочет погулять с Люциусом. Абраксас согласно кивает. Только глаза слишком довольно блестят. Три ребёнка, ага. Соглашаюсь. Тем более мы с Севочкой сегодня мало погуляли. Заставляю Люциуса пообещать не капризничать. Потом мягонько так давлю на то, что он мужчина, а мужчина обязан обещания выполнять. Посмотрим, как получится. Вдруг, я ему тут правильные привычки привью. Абраксас мои методы вроде бы поощряет, но сам не поддерживает: не понимает принципа и сути. Я не знаю, как он видит сына, но, очевидно, подстраивается под поведение. Веди себя как со взрослым человеком и не майся дурью. Пусть Люциус сам под тебя подстраивается. Севочка же под меня подстроился. Абраксаса я уговариваю «убрать блеска». Слишком он дорого выглядит для пеших прогулок где бы то ни было, а мы далеко не в самом респектабельном районе живем. Удивительно, как легко из мечты сделать пусть красивого, но обычного мужчину. Волосы покороче, черты лица погрубее, пуговицы на пиджаке подешевле. С таким не страшно выйти на улицу, чужие дамочки слюнями его не зальют, а мне лицо не расцарапают. Но это я шучу. Люциус, глядя на наши сборы, просит себе футболку с динозавром. Я наблюдаю реакцию Абраксаса и тихо радуюсь: никакого негатива нет. В итоге, по футболке на вечер получают и Люциус, и Севочка. Очень уж выразительно мой на это смотрит. Из квартиры выходим только через полчаса. Дети в восторге и отбегают метра на три, разговаривая о чём-то своём. С Абраксасом завязывается беседа, вполне обычная, дружеская. Он вспоминает мне мою ссору с Мюриэль в Косом и так доволен, будто эта тётка его все детство рыбьим жиром кормила. Я улыбаюсь, словно заранее просчитала ситуацию. На нас смотрят прохожие. Абраксас выглядит обычным лондонцем, но неспешная грациозная походка, речь и манеры выдают реальное положение дел. С какой завистью на меня смотрят женщины… Ведь понимаю, что он не мой, но эти взгляды приятно чешут эго. Если бы я выглядела совсем печально, то они бы объясняли наше с Малфоем общение дружбой или благотворительностью. Но они завидуют, значит, я достаточно привлекательна для него. Мы прощаемся около моего дома. Севочка уже клюет носом, но на руки идти отказывается. Абраксас склоняется к руке с поцелуем. — Спасибо за прекрасный вечер. Я рад был провести его в столь прекрасной компании. Он уходит, я веду сына домой и думаю, что чёрт бы побрал всех мужчин в целом и Абраксаса Малфоя в частности!