Змеюшка

В этот раз просыпаюсь вполне нормально, так что с чуть подпрыгивающими от нетерпения мальчишками сталкиваюсь на лестнице. Сев чуть ли не кубарем слетает по ступенькам и замирает рядом с елкой. Нонвиус лишь немногим сдержаннее. — Мамочка! Можно раздавать подарки? — Конечно, милые. Первым делом они находят свои подарки мне. Открытка и браслетик. На открытке мы втроем под надписью «Счастливого Рождества, мамочка». А браслет — бусинки в виде снежинок и звездочек на голубой ленточке. — Мне бусины и ленту Анди дала, а делал я сам. Тебе нравится? — Спасибо большое, мальчики! Мне оба подарка очень нравятся. Идите, ищите свои под елочкой. Мальчишки от всех знакомых получают игрушки и книги. Нонвиус виснет у меня на шее, получив кобуру для палочки. Сев прыгает вокруг игрушечной метлы, а потом целует меня в обе щеки. Я тоже постепенно распаковываю подарки. От Игореши один подарок всем: портключ в домик в Шотландии, чтобы там играть в снежки и кататься на санках. Отец дарит абонементы и сертификаты в половину женских лавок Косой аллеи. Лютик и Рем тоже присылают какое-то детское мимимишество. В подарке, подписанном «Эйлин + дети от Абраксаса» огромный, почти с меня игрушечный кот с просто невероятно приятной на ощупь, мягкой и шелковистой шерстью. Злобненько и еще обижено, но мне нравится сам кот и я почти смирилась с его «по уму», так что я в большей степени радуюсь. Подарок от Тома заставляет вновь поверить в сказку. Он потрясающий маг, умеющий творить настоящее волшебство, а не видеть в магии только инструмент. Я развязываю бант, и начинает играть музыка. Узнаю Щелкунчика. Коробка медленно открывается сама, и из нее вылетают снежинки и маленькие, с ноготь размером, цветы. Этот вихрь кружится рядом в ритме вальса, а я лишь наблюдаю, как завороженная. Позже оказывается, что в коробке еще серебристо-голубая мантия и колье с бриллиантами, а каждый цветок можно использовать в качестве духов на один вечер. Но мне это не так важно. Ощущение чуда, затопившее меня в этот миг, куда важнее материального подарка. Фенрир приходит поздним утром и вручает пучок очень полезного мха, который надо заварить как чай. Все бы ничего, но фраза «Тебе надо» заставляет меня замереть на середине шага и обернуться к нему.  — У нас все, кто носит, только им и питаются. Волчат, конечно, сложнее носить, но и ты не такая молодая и сильная, как надо. — Во-первых, учим новое правило выживания в этом доме: никогда не зли беременных. Во-вторых, никому не говори про это. Когда надо будет, сама расскажу. — Ты слишком кошка, чтобы напугать волка. — Я змея. — Не верю. Ты не опасная. Умная, но не опасная. — Том умрет раньше, чем этот ребенок запомнит его лицо. Фенрир надо мной смеется. Ну да фиг с ним. Он не знает, какой бывает женская сила, а размахивать кулаками — действительно так себе идея с моей-то комплекцией. — Почему, кстати, Рем так с Севом дружит, если у тебя в стае другие дети есть? — Дружит и с теми. Только он же малой совсем, зато ученый. Сказки все какие-то читает. Игры придумывает то про пиратов, то про принцев и драконов, то еще про что. А старшим вроде и интересно, а вроде и карапуза слушать западло. — Гоняют. — Иногда. Он обычно к кому-нибудь из взрослых идет помогать, а если и оттуда прогонят, чтобы не мешал, тогда уже на мне виснет, чтобы к Севу отвел. Мы пьем чай. Я молчу, потому что Фенрир еще не все досказал. Он тоже молчит: видимо, с мыслями собирается. — Я же правильно сделал, что его забрал? Рем — другой. Нет в стае никого, на кого он был бы похож. И среди волчат он выделяется. У нас есть те, кто читать умеют, девчонка-аристократка есть, но такого нет. Не волк он, хоть и есть прогресс в их отношениях. — Из двух зол мы выбрали меньшее. Вот скажи, чем для тебя является волк. — Это я сам. Мы неделимы. Волк — моя суть. — У него едва ли будет так. Рем может подружиться с волком, но он определил для себя сутью — быть хорошим человеком. Но жить ему лучше в стае. По крайней мере, до школы. Рем, наверное, пойдет на Слизерин, только чтобы быть ближе к Севу. Не верю в хитрость, как во врожденную черту: лет до тринадцати я была простоватым ребенком. У этих детей тоже все впереди. Как бы из Сева, Рема и Сири не получилось слизеринской версии Мародеров. Правда, дети, на чье воспитание я влияю, вроде приучены, что сила — только для защиты, а что язвами в нашей семейке вырастут, так это мелочи жизни. На обед уходим к папане, ибо традиция. Рем тоже с нами, а вот Фенрир уходит по делам стаи. Что за дела в Рождество — не знаю, но пусть гуляет. Девяточке прямо в тарелку прилетает письмо. Он сияет чуть ли не ярче, чем когда подарки открывал. Как же мило. — Анди благодарит за подарок и поздравляет с Рождеством. Игореша встречает нас на улице и провожает в дом. Сев и Рем визжат от восторга, впервые увидев столько снега, но гулять мы их отпускаем, только укутав в теплые мантии и переобув в валенки (и где Игореша только достал?). В игру в снежки включается даже папаня, так что Малфои, появившиеся только к ужину весьма удивляются, увидев шестерых насквозь мокрых, полумертвых от усталости, но очень довольных людей. Игореша наливает себе и детям какао, а Абсу, папане и мне — глинтвейн. Не успеваю отказаться и попросить чай. Абс ладонью на запястье удерживает от возражений. Я вижу очень бледный луч заклинания. — Теперь без алкоголя. Я киваю в знак благодарности. И делаю вид, что совсем не реву. Впервые со школы мне хочется, чтобы было не «по уму», даже необходимо это, но теперь это решаю не я. И желанием управляю тоже не я. Сев начинает взахлеб рассказывать Лютику, как меня поздравил Том. Тут уже довольное или хотя бы спокойное выражение лица старается сохранить Абс. А меня пробивает на смех. Благо, Сев с этот же момент выдает фразу «Музыка тоже была снежно-цветочная». — Эта музыка называется Вальс цветов. Она из русского балета «Щелкунчик». — А что такое балет? — Это такой длинный, очень красивый и очень сложный танец, который рассказывает какой-то сюжет без слов. — Там всегда такая красивая музыка? — Она разная: бывает грустной и веселой, пугающей и обнадеживающей, но она всегда красивая. — Мы послушаем? Пожалуйста! Обещаю сходить послушать, хотя сначала, наверное, научусь наколдовывать музыку. Севу пока нравится только звук, а не картинка, а два часа в театре даже такой усидчивый ребенок не выдержит. — Том, кстати, уехал по делам на неопределенный срок. Месяц или, возможно, даже два его не будет в стране. Замечательная новость! Просто восхитительная. Чуть не висну на шее у Абса, но, психанув, ухожу спать, сославшись на недомогание. Бесит меня такой расклад. Но менять я его, конечно, не буду. Пусть сам страдает. Идиотушка. Севочка заползает ко мне в кровать. Быстро вытираю слезы о подушку, чтобы не заметил. Обнимаю и щекочу, пока он не начинает визжать от смеха, а потом все-таки отправляю к остальным и ложусь спать. На утро я не понимаю радостного возбуждения среди детей. Оно какое-то чересчур сильное. Будто впереди какое-то совсем необычное развлечение. Все проясняется, когда звучит слово «коньки». Оказывается, Игореша чего-то там наобещал, пока я спала. — Вы с ума сошли? А если лед проломится? — Мы его с утра уже укрепили, да и рядом будем, вытянем, если что. Ты будешь кататься? — Нет. Я бы с удовольствием, конечно, но за ребенка боюсь. Даже думать не хочу, что может случиться с дочкой, если я упаду. Мальчишки, хоть и делают это в первый раз, как-то удивительно хорошо стоят на коньках. Постепенно даже учатся ездить. Падают относительно аккуратно. До какого-то момента… Даже не успеваю понять как, но только что находящиеся по разным берегам озера мальчишки вдруг оруще-ревущей кучей лежат все вместе. Подбегаю к ним. Лютик уже откатился и перевернулся на спину. Локоть потирает, но в целом — в порядке. Рем даже на ноги почти встал. Девяточка, закусив губу, держится за ногу, а Сев почти спокойно вытирает варежкой льющую из носа кровь. Протягиваю ребенку платок, и отползаю на полметра. Что-то мне нехорошо. Черт. Дыши, Лина. А нифига. Токсикоз, мать его. Все могу кушать. Кровь нюхать не могу. Игореша с папаней помогают мальчишкам. Абс чистит лед и присаживается напротив меня. — Сгинь. — Не сиди на холодном. Я ложусь. Ибо нефиг. Ноги меня точно не удержат. Да еще и скользко. Вообще не понимаю, как до парней добежала. Я, по-моему, сейчас еще раз… — Пей, — он наколдовывает мне воздушный пузырь и стакан воды. Становится немного полегче. Абс помогает подняться и аккуратно ведет к берегу. Правильно, что на руки не поднимает: только хуже было бы. — Эйлин, — взволновано зовет папа. — Чуть позже поговорим, хорошо? Когда добираемся до комнаты, я понимаю, что Абса заклинило. Мне уже почти нормально, а он все еще порывается что-то сделать. На предложении вызвать колдомедика не выдерживаю. — Сядь. Я в порядке. — Ты же… Тебя же… — Токсикоз. У меня скоро каждое утро будет начинаться так. — Ты так говоришь, будто это нормально! — Ты так говоришь, будто Лютик из воздуха соткался, — смотрю на недоумевающее лицо. — Серьезно? Никаких проблем, необычных пристрастий в еде, ничего? Мне просто интересно — это настолько легкая беременность или железный самоконтроль? — Возможно, я проявлял недостаточно внимания, но я не замечал подобного. — Нет уж. Я буду капризничать, как все нормальные беременные. Но ты не волнуйся: издеваться я буду в основном над Томом. Это веселее. — Почему? — Потому что ему, кроме меня, никто мозг выносить не может, да и я это делаю только по поводу. У него с непривычки такая мордашка забавная. Абс задумчиво молчит. Я тоже вспоминаю одну важную вещь. — Впрочем, план будет исполнен, только если я смогу с ним в одной комнате находиться. От него частенько пахнет кровью, а мою реакцию на запах ты видел. — Надеюсь, все будет нормально. Думать не хочу, что он с тобой сделает, если ты… Я смеюсь. Абс смотрит недоуменно, а потом тоже смеется. Он встает с кресла. — Пойду посмотрю, как там мальчишки. Если кровью не истекают, позову. — Вот я кукушка! Севу там больно, а я сама страдаю. — Сев уже забыл наверняка. Он ссадины не считает и трагедий из-за них не устраивает. Мой мог разреветься, но вроде бы не сильно покалечился. Это точно подмечено, конечно, но вслух я свое согласие не обозначу. Лютик и так огромный прогресс во взрослении сделал с лета. Нечего тут обижать ребенка.