The Time for Two.

Стайлз пытается не вспоминать Эллисон. Он держит эти воспоминания в клетке в своей голове, но они так громко кричат… Он вспоминает, что ее ладонь всегда идеальной температуры. Он помнит запах ее яблочного шампуня, который чувствуется, когда она тебя обнимает. Когда жизнь казалась слишком сложной, Эллисон всегда обнимала так, что можно было на несколько секунд спрятаться от мира. Стайлз идет в лес, в ту часть, которая находится уже за пределами города, чтобы у шерифа не было полномочий задержать его. Чтобы у отца не было полномочий снова разочароваться в сыне. В тот день, который они с Лидией и Скоттом договорились никогда не упоминать, Стайлз был резвым. Он успел забрать лук Эллисон себе, как она и просила его. Он спрятал его между каркасом кровати и матрасом, как она и просила его. Он идет по лесу с луком и колчаном, полным ее стрел. Тех стрел, которые они делали сами, собирали перья в лесу, читали инструкции в интернете и привязывали их бечевкой. В воздухе пахнет прелыми листьями и прохладой леса. Все жило и двигалось еще секунду назад, а теперь, когда Стайлз затих и стоит, кажется, что лес только и ждет, что его выстрела. Кажется, будто лес сам натянут, как тетива в его руках. Он становится так, как стояла Эллисон. Физическая боль, непривычка к тетиве сменяется другой болью. Совсем другой. Стайлз судорожно выдыхает. Его горло будто сжимается и не может разжаться. Его пальцы режет все еще натянутая тетива. Его взгляд не может сфокусироваться. Он дышит все чаще, мелкими глоточками кислорода, будто он тонет. Будто он идет ко дну. - Отпусти ее, - тихий шепот прямо на ухо сливается с несуществующим шумом леса. Шепот тоже несуществующий. Это шепот Эллисон. - Элли? – грудь Стайлза так же сводит в судорогу, пальцам чертовски больно, а мышцы вытянутой руки начинают ныть. Стрелу очень неудобно держать. - Отпусти ее, Стайлз, - шепот просит, гладит по плечам, заставляя встать ровнее, но Стайлз не может. Он чувствует прикосновения Эллисон, как будто это - поглаживания ледяного ветра. Той же температуры, что и была она, когда Крис Арджент нашел ее. Когда они положили ее на кровать. Когда ее волосы были уложены, а складки на платье лежали одна к одной. Когда ее глаза были закрыты. - Элли? – Стайлз зовет громче. Кровь стекает вниз по его запястью, касаясь рубашки, впитываясь. Тетива прорвала кожу на его пальцах. Перед Стайлзом лишь дерево, в которое должна попасть эта стрела. Стрела Эллисон, которой больше нет. Стайлз еще не плакал с момента ее похорон. И то, что происходит сейчас – нельзя назвать плачем. Стрела врезается в дерево, а крик, истерический, душераздирающий, взрывающийся, словно фейерверк на рождество, разносится по лесу. Он ударяется о вековые деревья, вплетается в их корни, разносится по всем окраинам, и Стайлз падает на колени. Он рушится, как Парфенон, ближе к земле, пытаясь раствориться в ней, но ничего не выходит. Он закрывает себе рот рукой, но не может это остановить. Он ждет, когда это закончится, но осознание того, что Эллисон больше нет, загребает волнами, как цунами, и нет возможности даже вздохнуть. Стайлз кричит, ревет, хватается за прелые листья сквозь мох до самой земли, хватает воздух ртом, обжигая легкие, и кричит. Его бьет судорогами, у него паническая атака от страха, что эта боль не уйдет. Он падает на землю и хрипит, воет, скулит, словно раненое животное. По его венам, сквозь его легкие, печень, почки, артерии бежит боль. Она разрезает кожу, раздирает ее криком, вырывается наружу, а Стайлз зовет ее по имени. Он сжимает себя в подобии объятий, пытаясь остановить боль, пока она не добралась до сердца. Воздух в лесу стоит. Стрела еще покачивается, застряв в дереве и накренившись. Стайлз вцепился в лук и не может его отпустить. Через несколько минут истерики он отключается от недостатка кислорода. Весь в слезах и собственной боли.