После войны, по ту сторону мыслей

      Уже трое суток, как Сакура находится в реанимационной палате. За всё это время она ни разу не приходила в сознание, вероятно, она в коме, но мне, конечно же, никто об этом не скажет. С того проклятого дня, как я прибыл в это место, я, кажется, не живу, а существую в этом чёртовом коридоре, но все, включая медперсонал делают вид, что меня нет. Я пробовал самостоятельно раздобыть сведения о её состоянии, но, похоже, что в курсе дела лишь очень ограниченный круг шиноби, а залезть в голову к Сенджу или Казекаге без последствий не выйдет, но если так пойдёт и дальше, мне, скорее всего, придётся это сделать. Я ненадолго вышел из коридора только за тем, чтобы умыться и вернуться обратно. Остановившись около раковины туалетной комнаты, я вскользь поднял глаза на зеркало и, тут же ощутив отвращение к собственному отражению, дёрнулся в сторону, поспешив выйти. Возвращаясь в нужное крыло, я остановился на повороте почти у самых дверей в ту часть отделения, где сейчас находится Сакура. У порога стояли две медсестры, они о чём-то оживлённо разговаривали, не решаясь открыть дверь и зайти в коридор. — Эта девушка из Конохи, это ведь она была назначена в отделение S-ранга? — с некоторым волнением спросила одна из ирьёнинов. — Да, но несколько месяцев назад Казекаге-сама освободил её от обязанностей из-за беременности. Похоже, они в очень близких отношениях, знакомые из соседнего отделения рассказывали, что он приходил в больницу только для того, чтобы поговорить с ней, — тут же заинтересованно произнесла вторая. — Правда? Значит это действительно ребёнок Казекаге? — я опешил от таких предположений, теперь внимательнее вслушиваясь в чужой разговор. — Ну, это лишь разговоры, хотя их часто видели вместе, — задумчиво протянула одна из собеседниц. — Может слухи не врут? Казекаге-сама ко многим благосклонен, но разве он ещё о ком-то так заботился? После того, как эту девушку доставили в больницу, он примчался буквально спустя несколько минут. «Если припомнить, то всё выглядит так, словно Гаара действительно опекает Сакуру. Хотя бы то, что он лично отправился за Цунаде, уже наталкивает на некоторые мысли, и то, с каким ненавистным взглядом он встретил меня в первый день… Но сейчас не время думать о таких вещах, в конце концов — это просто слухи». — Тогда что за парень принёс её в больницу? — всё не успокаиваясь, продолжила спрашивать одна из девушек. — А, тот. У него такой страшный взгляд, я как раз была на посту, когда он появился здесь подобно грому. Из какой страны не знаю, но, наверное, какой-то элитный шиноби, потому что за его скоростью было невозможно уследить, — голос девушки стал настороженным. — Но откуда этот ниндзя взялся? — Не знаю, родственник, наверное… Может друг. На несколько секунд они обе затихли, и я уже собрался подойти к дверям, как одна из них возмущённо произнесла: — Хм, не сильно-то похож… Он здесь сутками сидит! — она задумчиво уставилась на дверь в отделение. — А если это он отец? — медики переглянулись, затем эта же девушка опустила взгляд, с досадой проговорив: — ну, этого мы с тобой никогда не узнаем, ребёнок ведь умер в тот же день, даже не родившись. «Умер?!» Тут же с грохотом раздалось в голове. — Бедняжка, если бы не Цунаде-сама… Они продолжали разговор, но я их больше не слышал, я стоял, припав спиной к стене. Не в силах сдвинуться с места, я в немом молчании слепо смотрел вперёд, но ничего не видел перед собой. Словно непосильная тяжесть упала на плечи, заставив меня опуститься на колени. Только теперь я вспомнил, что за всё время, что я провёл у дверей палаты, оттуда ни разу не донёсся детский крик или плач. «Как же так? Почему? И никто даже не сообщил мне об этом?» Тут в коридоре, словно из-под земли, появился Гаара. Я, не задумываясь, вскочил на ноги и, рванув к нему, со всей силы схватил его обеими руками за кафтан. — Ты не сказал мне! — с горечью надорвано выкрикнул ему прямо в лицо. Тот испуганно отшатнулся, ошарашенно остановив на мне взгляд. — Почему? Почему вы все молчали о моём ребёнке? — очевидно сообразив, о чём я говорю, он, нахмурившись, отвёл взгляд. — Я что, даже не стою того, чтобы узнать об этом?! Он снова промолчал, и, перехватив мои руки, дёрнулся назад, попытавшись вырваться. Оттолкнув Казекаге, я схватился за голову: — Что ещё вы от меня скрываете?! Что с Сакурой? — больше совершенно не сдерживаясь, грубо прохрипел я сорванным голосом. Гаара сдвинулся в сторону, похоже, стараясь отойти от меня на безопасное расстояние. — Её состояние постепенно стабилизируется. Несмотря на большую потерю крови, её организм оказался достаточно сильным — так сказала Цунаде-сама. Но ты ведь хочешь знать, почему это случилось с ней? — он холодно, по оценочному взглянул мне в глаза. Я содрогнулся. «Неужели он может ответить на все эти вопросы, над которыми я несколько суток бессонно ломаю голову?» — Пойдём, — приказным тоном произнёс Казекаге, быстро развернувшись и двинувшись в сторону выхода, глухими шагами разрывая пустоту тёмного коридора. Через несколько минут немой тишины, мы вышли на длинный открытый балкон с железными перилами. В лицо подул прохладный ночной ветер, вперемешку с остывшим песком. — Думаешь, я молчал из-за неприязни к тебе или пренебрежения? Чушь! — он перевёл дыхание, очевидно собираясь с мыслями. — Но сам, как считаешь, что я должен был сказать отцу, который собственноручно лишил жизни своего, так и не родившегося ребёнка? Я застыл, безуспешно пытаясь сообразить, что он только что попытался до меня донести. «Что значит убил? Как убил? О чём он вообще?» — Пусть ты и не знал последствий, но с твоим опытом и умениями это просто непростительно. Такие шиноби, как ты, могут ошибиться только по собственной глупости! Я не знаю, почему ты убил этого парня, но этот поступок приравнял все твои способности к абсолютному нулю. Уверен, будь ты простым генином, не смог бы принести столько вреда. Проговорив всё это на одном дыхании, он неожиданно замолк, с усилием подавляя эмоции и всеми силами стараясь сохранить самообладание, которого я сам уже лишился. — Ты позвал меня сюда, чтобы читать нотации? Или уже объяснишь, как смерть этого человека связана с Сакурой? — вцепившись кистью в холодные железные перила, тем же сорванным голосом прохрипел я. — Неужели обладая глазами, которые способны видеть то, что неподвластно остальным, ты не заметил подвоха? — это должно было звучать как издевательство, но в его голосе отчётливо слышалась обида. Но моё терпение уже достигло предела, я попытался схватить его за горло, но всего навсего пробил рукой слой песка, Гаару как всегда уберегла абсолютная защита. Он лишь слегка дёрнулся, скорее от неожиданности, чем от страха. — Шиноби, который не способен нести ответственность за свою силу, хуже любого преступника! Нет, ты ведь и есть преступник, — как всегда холодно, но с какой-то едва скрываемой злостью, громко, словно приговор, произнёс песчаник, уставившись на меня своими стеклянными глазами. Не выдержав всей этой провокации, я развернулся к двери и со всей силы дёрнул за ручку, тут же ощутив, как та треснула в моей ладони. — Он шантажировал Сакуру. Использовав запрещённую технику своего клана, он связал свою жизнь с её ребёнком. В тот день он пришёл за ней, чтобы увести из Сунагакуре, — вдруг громко отчеканил Казекаге и замолчал, похоже, дожидаясь моей реакции. — Значит в том, что она сейчас там, — я небрежно указал пальцем на двери в коридор. — Виноват я…  От осознания этого что-то внутри больно сжалось, вызывая спазм во всём теле. Гаара отвёл холодный взгляд, похоже, не собираясь отвечать на мой глупый вопрос. «Вот почему они не хотели ничего мне рассказывать. Я всё разрушил… В который раз». К горлу подкатил ком, я с трудом сглотнул. Боль в груди только усилилась, смешавшись с отчаянием и чувством ненависти к самому себе. — Зачем ему это было нужно? — я вернулся на прежнее место, тут же успокоившись. — Тебе следовало спросить об этом того человека, а не меня. Но теперь говорить об этом бессмысленно. — Но откуда ты узнал обо всём этом? — я внимательно посмотрел в глаза песчаника, проследив за тем, чтобы он не отвёл взгляд во время ответа. — Сакура сама рассказала мне, но это произошло лишь немногим раньше всех этих событий, поэтому я просил её потянуть время, чтобы найти способ разобраться с тем человеком. «Вот как. Поверить не могу, что она доверилась ему, а мне предпочла солгать в глаза. Я бы понял, если бы она рассказала Наруто или кому-то из своих друзей из Конохи. Но если отбросить собственные домыслы, возможно у неё просто не было другого выхода. Если бы я только узнал обо всём раньше… Нет, дело не в этом. Я должен был быть рядом, я должен был не допустить всего этого! Я, а не он, должен был оберегать её! А теперь что?» — В твоих силах было помочь ей, но ты поддался гневу и уничтожил всё… — он замолчал, отводя отстранённый взгляд и уже тише добавил. — Но я не удивлён, ты ведь всегда поступаешь именно так. — Куда ты? — грубо спросил Казекаге, заметив, что я шагнул к двери. — Ухожу, — так же грубо отрезал я. — Снова сбегаешь? — с упрёком громко спросил он. — Очевидно, только так я могу не причинять ей вред, — я зашёл обратно в помещение, намереваясь направиться к лестнице. — Ты эгоист, Учиха. Я до сих пор не понимаю, почему вообще существуют люди, которые так тобой дорожат. Ведь ты совсем ничего для них не сделал. Они прекрасно могли бы обойтись и без тебя, зачем кому-то цепляться за такого пропащего человека? — с какой-то неопределённой обидой в голосе всё так же громко произнёс Гаара. — Не тебе мне об этом говорить! — не выдержав нападки, выпалил я в ответ, и остановился, снова столкнувшись с ним взглядом. — Может быть, но в отличие от тебя я останусь! — приподняв голову, гордо произнёс он, в упор смотря мне в глаза. — Но какой смысл оставаться мне? Она не захочет меня видеть, когда узнает обо всём! — тут же произнёс я, неосознанно срываясь на крик. — Так ты этого боишься? — он раздражённо заскрипел зубами. — Но именно ты тот, кто должен быть рядом, когда она очнётся. Ты всё расскажешь! Даже если после этого она тебя возненавидит. Тебе самому будет куда хуже, если ей обо всём расскажет кто-то другой. «Это отвратительно признавать, но он прав, какая бы реакция на меня не последовала, если в происходящем виноват я, значит я должен быть первым, от кого она узнает обо всех последствиях». Громко выдохнув, я остановил взгляд на лице Казекаге. — Я понял. Я останусь здесь, пока Сакура не придёт в сознание. — Хорошо, но знай, если не расскажешь ты, расскажу я, — глухо отрезал песчаник. Утвердительно кивнув головой, я устало развернулся к двери, собираясь вернуться в проклятый коридор. — Я слышал, всё это время ты не покидал больницу, — не меняя холодного тона, напряжённо спросил он, не сдвинувшись с места. — Ты, хочешь, чтобы я ушёл? — я остановился. — Нет, но ты не можешь больше ночевать здесь. К тому же, ты действительно будешь бесполезен, если доведёшь свой организм до истощения, — его голос стал спокойнее. — Ты останешься под моим наблюдением до выяснения всех обстоятельств смерти убитого, — равнодушно, почти пренебрежительно проговорил Казекаге, затем более оживлённо добавил. — Ты же ещё не забыл, что убил моего шиноби? — Я ведь сказал, что в любом случае никуда не уйду, пока Сакура не очнётся, — раздражённо отозвался я, вдруг вспомнив тот самый момент, когда начался весь этот кошмар. — Ты проник в мою деревню без какого-либо разрешения, я должен быть уверен, что ты никому не навредишь… Больше… — последнее его слово больно резало слух, возвращая меня к мысли о том, что во всём происходящем сейчас с Сакурой виноват именно я. Не собираясь продолжать с ним этот бессмысленный спор, я молча кивнул головой и направился следом за Казекаге. Стремительно покидая пределы больницы, мы прошли лестницу и пустой коридор, и вскоре вышли на тёмные улицы, казалось, опустевшей деревни. Воющий холодный ветер пустыни, обдувая лицо, не позволял толком разглядеть дорогу, заполоняя улицы песчаным позёмком. Несмотря на значительную скорость нашего передвижения, дорога заняла довольно много времени, дом Казекаге оказался в одном из наиболее отдалённых районов Сунагакуре. Когда мы приблизились к последнему дому одной из крайних улиц, в окнах здания всё ещё горел свет. Невзирая на уже довольно позднее время суток, в доме по-прежнему ожидали возвращения Казекаге. Это было очевидно по тому, как приветственно встретила хозяина дома прислуга, и как быстро был подан горячий ужин из которого, я так ни куска и не съел. Я не смог, что-то словно застрявшее поперёк горла не позволило мне утолить трёхдневный голод. Наверное, это то самое чувство вины, нависнув камнем на шее, тянет меня обратно вниз в бездну. После так называемого ужина, я остался один в комнате для приёма гостей, большую часть которой занимает громоздкий излишне широкий зелёный диван. Я остановился посреди комнаты, бросив случайный взгляд на небольшую тумбочку возле дивана. Тут же заметив знакомый мне протектор с символом Конохи, аккуратно сложенный на краю столешницы, я замер в недоумении. «Я уверен, что точно знаю, чей он… Но как он здесь оказался?» Мне тут же вспомнился дурацкий разговор медсестёр в больнице, я подошёл ближе и взял в руки протектор, рассмотрев его со всех сторон: «Ошибки быть не может, он принадлежит Сакуре. Почему столь важная для неё вещь находится в доме Казекаге? Неужели между ними действительно что-то было?» Эта мысль, словно ядовитое лезвие, вонзилось в сознание, так и не позволив мне уснуть в эту ночь. «Я должен спросить его». Это первое, что пришло мне на ум, когда утром в дверь постучала прислуга. Затем дверь, тихо скрипнув, резко открылась и следом за пожилой женщиной в комнату размеренным шагом зашёл Казекаге. — Гаара, — я замер, остановив на нём взгляд. Парень выглядел таким же невыспавшимся, как и я сам. — Что-то не так? — холодно отозвался он, медленно остановившись напротив меня. — Этот протектор, — я указал взглядом на тумбочку возле дивана. — Чей он? Похоже, не сразу поняв, о чём я говорю, он перевёл удивлённый взгляд в сторону дивана. Затем, словно что-то вспомнив, подошёл в тумбочке, и, аккуратно взяв повязку в руки, едва заметно провёл большим пальцем по символу. Выдохнув, произнёс тем же спокойным голосом: — Похоже, Сакура оставила его здесь, — я неосознанно напрягся. «Лучше бы он назвал другое имя». — Что между вами? — наконец, не вытерпев, отрывисто спросил я, не спуская с него глаз. «Может быть задавать теперь подобные вопросы бессмысленно и глупо, ведь я сам ушёл и не имею права на ревность, но я должен знать это! Пусть это звучит неуместно, пусть это снова мой эгоизм, однако, я не смог просто промолчать, разглядев эту столь очевидную связь между ними». Замерев на несколько мгновений, песчаник глухо произнёс: — Лишь дружба, — затем его губы слегка дрогнули, словно он хотел добавить что-то ещё, но красноволосый промолчал и развернулся к выходу. «Он соврал?!» — Стой! — Казекаге нехотя обернулся. Шаринган активировался непроизвольно, я даже не смог уловить момент, когда это случилось, хватило лишь одной мысли о том, что я хочу всё увидеть, и я увидел. Её яркие образы в его памяти, мелькали один за другим. Каждое воспоминание о ней почти такое же ясное, как и в моей собственной голове. Я всё понял, понял сразу же, стоило мне взглянуть его глазами. Он любит её, любит, возможно, такой же отчаянной любовью, и вероятнее всего, он куда лучше меня сумеет позаботиться о ней. Но я не могу позволить этому случиться, потому что сам слишком сильно люблю её. Но разве теперь от меня что-то зависит? Я думал, что Гаара нападёт на меня, как только техника развеется, но этого не произошло. Он даже не сделал попытки воспользоваться песком. Скользнув недовольным взглядом по моему лицу, песчаник хрипло произнёс: — Проклятые глаза, — но так и не сдвинулся с места, продолжая угрюмо смотреть на меня исподлобья, возможно потому, что тоже ожидал от меня какой-то ответной реакции на увиденное. Но я точно так же молчал, не отводя от него взгляд. Мы поняли друг друга лишь перекинувшись этими скупыми взглядами, которые не нуждались в комментариях. «В конце концов останется только один из нас».