После войны, по ту сторону мыслей

Гаара

На моих глазах, трескаясь, осыпалась его безупречная маска безразличия. Крошась и падая к ногам, она открывала мне его настоящее лицо. Видел ли ещё кто-то это лицо? Лицо человека, пожираемого чувством вины и отчаянием. Я и не думал, что когда-нибудь буду сопереживать кому-то, подобным ему. Я слишком хорошо запомнил его поведение на собрании Каге перед последней войной шиноби. Мне казалось нелепой случайностью произошедшая близость между ним и Сакурой. Я был уверен, что от неё ему нужен был, разве что наследник, ведь иначе объяснить тот факт, что Учиха так бессовестно пропал на такой длительный срок, я не мог. Поэтому до последнего не хотел верить в то, что он способен испытывать что-то кроме ненависти. Это так эгоистично, но я искренне хотел, чтобы её любовь к нему была не взаимной, тогда я бы смог помочь ей забыть этого человека, я бы сумел. Но я ошибся. Может, я нарочно убедил себя во всём этом, потому что и сам не сильно отличаюсь от него? Мы оба монстры, появившиеся в следствие чужих ошибок. Но я и не знал, что способен зайти так далеко, без какой-либо надежды на взаимность. Я не знал этих ощущений. Даже подобные мысли мне были чужды. Никогда прежде я не имел возможности так часто оставаться с ней наедине и уж тем более не думал о том, чтобы прикоснуться, но как только это стало допустимым, я очень скоро понял, что мне этого мало. При каждой нашей новой встрече я смотрел на неё и с тревогой осознавал, что хочу того, на что права не имею. И всё же, где-то на задворках сознания я допускал мысль о том, что он, возможно, не вернётся. Я был готов к последствиям и не побоялся бы взять на себя ответственность за неё и за её ребёнка. Но неужели теперь я должен отойти в сторону и уступить? Эти мысли всю ночь крутились в моей голове после нашего с Учиха недавнего разговора в больнице. Я обещал себе, что сделаю всё, чтобы он больше не смог подойти к ней, а теперь этот дьявол спит в соседней комнате в моём доме. Что же я за глупости творю? Но так, по крайней мере, безопасней, чем снова оставить его ошиваться ночью по отделению. К тому же, сейчас он скорее сам себе враг, чем остальным. Ночь выдалась тихой, но мне это никак не помогло уснуть, как, впрочем, и всегда. И как только на востоке показались первые лучи солнца, я решил незамедлительно проверить гостевую комнату. Навряд ли он уйдёт без моего ведома, и всё же не стоит терять бдительности. Учиха встретил меня с привычным каменным лицом, словно и не было вчерашнего разговора, однако, в глазах его мне показалось что-то странное, какая-то оживлённость, которой до этого не было. — Гаара! — его голос тоже стал несколько другим, более ожесточённым. Брюнет пренебрежительно указал на тумбу, на которой я только теперь заметил отблеск металла. «Так вот в чём причина таких резких перемен в нём. Неужели догадался?» Думаю, глупо было бы скрывать имя владельца повязки, ведь Саске очевидно узнал этот протектор. Но я и сам не ожидал найти её бандану здесь. Следующий вопрос не заставил себя ждать. — Что между вами? Конечно, он должен был спросить это. Ведь он наверняка считает её своей собственностью. Но я не могу решать за Сакуру, и говорить, что вздумается, поэтому я ответил то, что должен был. Но этого ему оказалось недостаточно… Я и не подозревал, что он способен на подобное, но одного взгляда Шаринганом ему хватило, чтобы сплошь перелопатить мою память. «Чёртов ублюдок, поймал же момент!» В этот же миг, где-то на уровне подсознания, я ощутил страх, который с каждой секундой становился всё ощутимей. Мгновенно пробравшись под кожу, он вонзился тонкими иглами, словно пытаясь проникнуть в самую душу. Казалось, это тянулось несколько часов, но в тот момент, когда терпеть это стало невыносимо, агония, раздирающая нутро, внезапно прекратилась. Всё оказалось лишь мгновеньем. Теперь меня пронзал невозможный, просто ужасный взгляд. Его правый глаз всё ещё горел кровавым огнём, но действия техники я больше не ощущал, как и собственных ног. Невнятно прохрипев проклятье, я с трудом удержал равновесие, и всё-таки остался стоять на ногах, в оцепенении дожидаясь его следующих действий. Мне и без слов понятно, что он готов убить меня в любую секунду, но ещё вчера я желал той же судьбы для него. Пусть даже в таком состоянии, сломленный и подавленный, он всё ещё остаётся Учиха, а потому, он, как дикий зверь, ещё опасней, когда ранен. Однако сколько бы мыслей не промелькнуло в моей голове за эти несколько секунд наших переглядок, катана его так и не дёрнулась из ножен. «Не убьёт… Не сегодня…» — наконец пронеслось в подсознании и какой-то успокаивающий вздох вырвался из груди. — Я должен вернуться к обязанностям Казекаге. А что намерен делать ты? — я отнял взгляд от его катаны, отвернувшись к окну. — Пойду в больницу, — глухо отрезал Учиха и, скрыв наконец Шаринган, быстрым шагом направился к двери. Я всё ещё не отошёл от техники, но тот факт, что он не собирается затевать бойню, несколько привёл меня в чувства. Похоже он ещё не утратил способность рассуждать трезво. Ведь какую бы злость мы не ощущали по отношению друг к другу, сражаться сейчас просто бессмысленно. Всё утро я провёл в суматошных обсуждениях с советниками Песка. Всегда казавшиеся мне безусловно важными темы охраны границ и расширения территорий, теперь пустым звуком проносились надо мной, а порой отдалённым гулом доносясь до сознания, изредка возвращали меня к тянущейся практически с рассвета беседе. К полудню из Конохи вернулась Темари с отчётом о миссии. Коротко постучавшись, она спешно вошла в пустой кабинет для заседаний, где остался лишь я. Последние советники торопливо удалились ещё с полчаса назад, наконец оставив меня в покое. Взволнованно вытряхнув из походной сумки свиток с отчётом, она, с грохотом опустила его на стол и громко произнесла: — Гаара, что здесь происходит? — Смотря что тебя интересует, — отстранённо отозвался я, всё ещё надеясь избежать столь очевидного разговора, но предшествующий этому напористый взгляд Темари, заставил меня собраться с мыслями. — Я слышала дурные вести, ещё будучи в Конохе, — девушка сняла тяжёлый веер, и прислонив к стене, двинулась к столу, со скрипом отодвигая от стола один из стульев, намереваясь сесть напротив меня. — Ты больше пяти месяцев провела в стране Огня, за это время многое произошло. Вскользь рассмотрев её пыльную, после долгой дороги, одежду, я холодно уставился сквозь неё, пересиливая себя перед тем, чтобы отвернуться или вовсе встать и уйти. Меньше всего я бы хотел обсуждать это с кем-то вроде Темари или Канкуро. Почему-то от них я ожидаю лишь осуждения, но если я не могу рассказать нечто подобное единственным близким мне людям, то уж точно не смогу позволить себе поделиться с кем-то другим. — Ты ведь уже наверняка всё узнала от остальных, — я замолчал, проследив за её тяжёлым взглядом. Девушка медленно кивнула, остановившись возле стула, но так и не решившись присесть. Редкий солнечный свет, пробиваясь сквозь плотные шторы высоких и узких окон зала заседаний, упал на заметно обеспокоенное лицо сестры. Сдвинув брови, она слегка зажмурилась и всё же опустилась на стул, ускользнув от лучей солнца. — Канкуро больше не решился подойти к тебе, — с ухмылкой, вкрадчиво произнесла куноичи. — И послал тебя? — она отрицательно покачала головой. — Я приняла решение вернуться в Суну, как только услышала, что Пятая на пути в страну Ветра. Но думаю, Канкуро был не прав, — она приподняла голову, и, сделав короткую паузу, только затем, чтобы я обратил на неё внимание, уже громче продолжила. — Я понятия не имею, почему ты оказался замешан во всём этом. Но на твоём месте я уже давно бы отправила Учиха туда, откуда он явился. Кем бы он ни был, он нарушил достаточно правил, и не имеет права здесь оставаться! Я молча уставился на Темари, так и не подобрав нужного ответа. — Как ты собираешься поступить, Гаара? — тем же требовательным тоном, нетерпеливо спросила сестра, очевидно надеясь на моё одобрение. — Ты думаешь, я могу устроить бой с Учиха, позволив себе пренебрегать безопасностью деревни и пошатнуть когда-то с таким трудом достигнутый мир с Конохой? — в воздухе повисла напряжённая тишина, Темари растеряно отвела взгляд, не находя ответ.  — Неужели я, по-твоему, так глуп? Почему-то этот вопрос Темари меня невероятно разозлил. Ведь я в первую очередь Казекаге и прежде всего должен заботиться о благосостоянии деревни. Однако в глубине души я прекрасно помню, что вовсе не это было моей первой мыслью, когда я увидел Саске здесь. «Да, я несомненно хочу его убить, грубо наплевав на все последствия». Так я думал до тех самых пор, пока он не выскочил перед Цунаде-сама и, схватив её дрожащими руками за плечи, словно цепляясь за свою собственную жизнь, начал просить о спасении Сакуры, так легко переступив через свою непоколебимую гордость. Тогда в голове что-то перевернулось, и я вдруг подумал, что случись мне оказаться на его месте, я бы наверняка уже свихнулся. Неожиданно я разглядел, что внутри него есть другой человек. Человек, которого всегда видел лишь Наруто. Тот, кого как и меня когда-то предательски толкнули в спину, разом погрузив во тьму. Но этот другой все ещё способен на нечто большее, чем ненависть, и, возможно, поэтому я захотел поговорить с Учиха. Теперь я и сам удивляюсь собственной наглости накануне вечера. С чего я вдруг решил высказать ему то, о чём и сам понятия не имею, с такой уверенностью отчитывая человека, которому на самом деле ничего не стоило бы заткнуть мне рот? Но, возможно, мне лишь показалось, что я сумел понять его. Однако этот разговор прошлым вечером окончательно убедил меня в том, что я, как и большинство знакомых с ним людей, на самом деле не знаю, что за человек — Учиха Саске. И каждый раз, произнося очередной упрёк в его адрес, я задавался одним единственным вопросом: «А чем я отличаюсь?» Я такой же преступник. Я тоже готов был убивать далеко не ради справедливости или мира, у меня даже не было оправдания в виде мести. — А как же твоя честь, Гаара? — неожиданно вырвав меня из мира собственных мыслей, гулко произнесла Темари, разрезав звонким голосом полуминутную тишину. Я хрипло усмехнулся: — Ты не понимаешь, о чём говоришь. Поднявшись с места, я забрал головной убор Казекаге со стола и размеренным шагом направился к выходу, оставляя Темари рассуждать над этим в одиночку. Моя честь здесь совершенно не при чём. Но вряд ли я смогу донести это до Темари. Она, как и Канкуро, безусловно останется на моей стороне, что бы я не предпринял, но они оба готовы видеть в Учиха лишь врага. Пожалуй, единственный, с кем бы я мог поделиться этими мыслями здесь ещё не появился. Уверен, пока что лишь он сможет меня понять. Выходя из зала, я скользнул небрежным взглядом по нависшим над потолком глиняным изваяниям в полный рост предыдущих Казекаге. Хмурые взгляды скульптур с каким-то презрением смотрели сверху. Но меня это нисколько не волнует, их поколение давно кануло в лету, оставшись историей в старых свитках. «Я сам буду решать свою судьбу». Как только мне удалось освободиться от ежедневной рутины правителя, я направился в больницу. Пусть я и послал за Учиха свой третий песчаный глаз, это нисколько не избавило от чувства беспокойства. Но вопреки всем моим предположениям, он оставался в коридоре, с самого утра не покидая крыло реанимационного отделения. Заметив меня поблизости, брюнет напряжённо замер, наблюдая за тем, как я подошёл к палате Сакуры. Охрана, тут же расступившись, склонилась, пропуская меня к двери. — Так и будешь стоять там? — мельком посмотрев на брюнета, я, не оборачиваясь, потянул за ручку двери в реанимацию. Ничего не ответив, он, не задумываясь, быстро шагнул за мной, напоследок окинув ледяным взглядом мою охрану, что теперь так же смиренно пропустила к палате и его. Бросив поочерёдно резковатый взгляд на нас обоих, как только мы оказались внутри комнаты, Пятая Хокаге громко произнесла: — Есть изменения. Появились небольшие колебания в потоке чакры, пульс выравнивается. Но несмотря на то, что состояние больше не критичное, она всё еще не приходила в сознание и, если так продолжиться и дальше, она возможно, и вовсе не очнётся. Я перевёл осторожный взгляд на больничную койку. Вид проводов, окружающих девушку со всех сторон и подключённой капельницы, уже стал несколько привычным за эти дни, хотя всякий раз, при одном только взгляде на её лицо в груди больно жжёт. «Ведь не отпусти я её в ту ночь из своего дома, всё возможно не обернулось бы таким образом. Наверное, только теперь я осознаю всю опрометчивость своего поступка». Но Саске от этого зрелища явно стало ещё хуже, ведь всё это время вход в палату для него был закрыт. Однако он всячески попытался скрыть свою реакцию, и все изменения отразились лишь в потемневшем взгляде парня. — Есть способ вывести её из этого состояния, но для этой техники мне необходима максимальная концентрация. Потому что в противном случае я лишь нарушу только что стабилизировавшийся поток чакры, и она останется в «Серой зоне». Женщина приподнялась со стула, и, всё ещё не отрывая взгляд от койки, в полтона произнесла: — Скорее всего эта кома была вызвана кислородным голоданием вследствие большой потери крови. — Нет. Во время операции произошла остановка сердца. После восстановления сердцебиения началось резкое ухудшение состояния, — мой хриплый голос разорвал тишину, но Цунаде-сама только сильнее нахмурилась. А Саске, замерев, остался смотреть в пустоту ещё какое-то время, вообще не реагируя на наше присутствие. — Вся моя чакра ушла на стабилизацию. Но у нас нет времени ждать пока запасы восстановятся… — Моей чакры должно хватить, — не дав Пятой закончить речь, резко произнёс брюнет, вдруг словно очнувшись от собственных мыслей. Это звучало как абсолютное утверждение, нежели вопрос, но Цунаде-сама всё же кивнула головой, бросив короткое: — Более чем, — и тут же отвернувшись к помощницам, принялась раздавать распоряжения. На все приготовления у неё ушло в целом не больше десяти минут, похоже Пятая планировала это еще до нашего появления здесь. Она, очевидно, заранее предполагала, что один из нас вызовется поделиться чакрой. Ведь, даже в том случае, если бы Учиха промолчал, это бы сделал я. Отточенными движениями сложив печать, Пятая Хокаге использовала технику призыва, после чего на плече Цунаде-сама появился слизняк Кацую. — Кацую, перебирайся на плечо к Саске, — не церемонясь, громко скомандовала женщина. — Эти слизни… — многозначно произнёс брюнет, но тут же замолчав, кинул быстрый взгляд на больничную койку. — Кацую может не только передавать чакру, но и накапливать её для меня, поглощая её у других людей. Так я смогу контролировать равномерность поступления чакры и уменьшить риск того, что твоя чакра нарушит поток моей. Он молча кивнул, безразлично посмотрев на призывное животное. Учиха остался неподвижен и после того, как слизень забрался на его плечо, словно и вовсе не заметив этого. Сосредоточив чакру в ладонях, Цунаде-сама поднесла руки к голове Сакуры, после чего её ладони засветились тёплым светло-зелёным светом. Глубина и частота дыхания девушки начали меняться, а мышцы конечностей быстро сокращаться. Но это продлилось не больше десяти секунд. Её тело резко расслабилось и отрывистое дыхание начало выравниваться. Ещё около пятнадцати минут я и Учиха неподвижно стояли напротив койки и молча наблюдали за зелёным светом возле висков Сакуры. Затем в один миг девушка резко распахнула глаза, но осталась неподвижна, словно кукла. Её затуманенный взгляд был направлен куда-то в потолок ещё несколько секунд, пока к Сакуре не кинулась одна из ирьёнинов, начав светить фонариком в глаза. — Есть, Цунаде-сама, появилась реакция зрачков на свет! — Отлично, техника удалась. Теперь температура тела и артериальное давление начнёт повышаться, следите, чтобы показатели не превысили допустимую норму! — отрывисто крикнула Пятая, подчинённым и тут же перевела сосредоточенный взгляд на нас с Саске. — Всё, оба на выход. Размашисто махнув нам с Учиха рукой, она громко добавила: — Дальше вы будете только мешать! Но когда мы уже стояли у двери, готовясь покинуть палату, женщина поспешно произнесла: — Саске, пусть Кацую ещё какое-то время будет на твоём плече. Ничего не ответив, брюнет, не оборачиваясь, вышел за дверь, я молча последовал за ним. В коридоре меня уже дожидалась личная охрана с просьбой от одного из советников направиться в резиденцию. В больницу я смог вернуться только спустя более трёх часов, Саске всё ещё был там, как и большой слизень на его плече. Заметив меня в конце коридора, он поднялся со скамьи и, окинув равнодушным взглядом, машинально произнёс: — Сенджу ещё не выходила, — словно заранее ответив на мой немой вопрос, он отстранённо уставился на дверь в палату. «Похоже Цунаде-сан до сих пор использует его чакру. Неужели Пятая решила забрать всё до последней капли?» Я искоса взглянул на брюнета, быстро рассмотрев словно вымученное лицо и покрасневшие, вовсе не из-за использования техник, а скорее всего, из-за банального отсутствия сна, глаза. Но со стороны могло показаться, что всё это его вовсе не волнует. Ведь, даже по истечении нескольких часов, пока из него непрерывно выкачивали чакру, он по-прежнему остаётся в сознании и без труда контролирует свои движения. «Хотя…» Едва уловив взглядом, как Учиха слегка покачнулся в сторону, я теперь и сам посмотрел на закрытую дверь палаты, как в тот же момент, ручка двери опустилась, и та со скрипом приоткрылась. Когда Пятая Хокаге вышла в коридор, выглядела она лишь чуть более оживлённой, чем Учиха, и то наверняка только благодаря его чакре. Однако теперь выражение её лица выглядело куда спокойней. Благосклонно кивнув головой, женщина, наконец, развеяла технику призыва, и слизень на плече Саске в ту же секунду растворился в дымовом облаке. Это был единственный вечер, когда он, вернувшись в мой дом, позволил себе притронуться к еде, и то, наверняка лишь для того, чтобы оставаться в сознании.