Оковы, которых нет

      Двое охранников, которые помогали мне с Андреем, через пару дней начали напрягать своим присутствием. Мне хотелось побыть наедине с ним. Поговорить о многом, что гложет меня. Разъяснить ситуации, которые возникли между нами. Но в присутствии огромных молчаливых статуй это желание пропадало. Я молча готовила Андрею, помогала принять ванную, делала ему массаж, вместе с ним выполняла восстанавливающие упражнения. Но он на это отвечал одним молчанием, лишь внимательно наблюдая за мной. Ему было всё равно, что я приготовлю, на мои вопросы, что он желает на завтрак, он молчал, пряча свои глаза под ресницами. Это молчание разрывало мне сердце… Чувствую себя простой служанкой.       Сегодняшнее утро значительно изменилось. Пока я носилась по кухне, впопыхах жаря блинчики и заваривая кофе, сзади раздался неожиданный, хриплый и тихий голос Андрея:  — Ты изменилась, Лиля…       Теперь я молчала, просто не зная, что на это можно ответить.  — Так, значит, никаких чувств ко мне у тебя нет, да, Лиля?       Вздрогнула с кружкой в руках. Горячий кофе сразу же обжог руку, как только кружка выскочила из рук. Пискнув, подбежала к раковине и подставила руку под холодную воду. Один охранник подошёл ко мне и, положив руку на плечо, поинтересовался нужна ли его помощь. И только я хотела отказаться, как разъяренно прорычал Андрей:  — Убери от неё свои руки.       Охранник тут же убрал руку, извинился и ушёл прочь из кухни. Я же, подождав, пока утихнет боль, стала собирать осколки кружки. Но не выдержав, всё-таки сделала замечание:  — Это было проявлением вежливости…       На что братец зло усмехнулся и промолчал. Через пару минут, он продолжил тему, на которой мы остановились:  — Мне вот безумно интересно, Лиля, как долго ты ещё будешь молчать и делать вид, что я тебе безразличен?       Это злая насмешка, сподвигла вполне очевидный злой ответ:  — Так делаешь только ты!       Хорошо, что лица я его сейчас не видела, спрятавшись за кухонным столом. Он молчал, пока я собирала осколки. Он молчал, пока я вытирала пол. И только я встала, как прилетело его взбешённое:  — Я так и знал, что ты это ответишь.       И братец снова уделил внимание виду из окна, в которое он всё время смотрел, пока я готовила завтрак. Блинчики! Я, вспомнив про завтрак и почувствовав запах гари, который успел заполонить всю кухню, сразу побежала к плите. Но блинчик было уже не спасти… Продолжать готовить завтрак уже на себя желания не было, как, впрочем, и самого аппетита. Положив на тарелку пару блинов, украсила их клубничным вареньем. Но мои старания не оценили…  — Ешь. — прорычал Андрей.  — Я тебе это готовила. — в ответ прорычала я.  — Я не голоден.       Вот так одной фразой и тоном можно окончательно испортить настроение на весь день. Я со злостью поставила блинчики на стол, достала из пачки сигарету и пошла на балкон. Вслед донеслось одно лишь рычание.       Я ушла на балкон, чтобы он не видел моих слёз. Вот за что он так со мной?! Хотя это глупый вопрос, если учесть факт измены с Владимиром. Но и он, получается, мне изменял. Стоп! Какие к чёрту могут быть измены, если мы даже не встречаемся?! Я вновь сделала затяжку и горячие слёзы скатились по щекам. Не выдержу больше этого, не могу… Но и бросить его сейчас тоже не могу… Что же теперь делать?!       Дверь на балкон громко открылась, и двое охранников помогли Андрею заехать на балкон. Я незаметно вытерла ладонью слёзы и повернулась к Андрею спиной, рассматривая чудесный вид с огромной высоты.       Услышав звук зажигалки, пришлось повернуться к братцу и забрать у него сигарету из губ.  — Тебе нельзя курить!  — Меня убивают не сигареты, Лиля… Меня сжигает изнутри, не даёт спать и есть, не позволяет отвлечься и медленно убивает тот факт, что ты отдалась этому!       Я прекрасно поняла, о ком он говорил. Но ответить мне было нечего, с какой-то стороны он был прав. С другой же:  — Почему тебе можно спать с другими девушками, заделывать с ними детей, а мне нет?! Ты мне всё лишь брат! — докурив сигарету, я выбросила бычок в открытое окно и хотела уйти, но меня резко схватили за руку и дёрнули на себя. Больно приземлившись на колени брата, я посмотрела на его искривлённое лицо. Но скривился он не от боли, которую он не чувствовал, а от злости.  — Отпу… — моя попытка сказать была задушена поцелуем.       Властным, грубым, болезненным и наполненным злостью. У меня и шанса не было вырваться, так как Андрей сжал меня в сильных объятиях. Я начала задыхаться, от невозможности сделать хоть один вздох.  — Прекрати, — взмолилась, едва он прервал поцелуй, переключившись к болезненным касаниям губами к шее, — прекрати, прошу!  — Нет! — хрип.       И Андрей сжал мои волосы, вынудив запрокинуть голову и открыть шею под его поцелуи.       И всё-таки я разревелась, но уже когда Андрей соизволил отпустить меня. Я пулей выбежала с балкона, попросив охранников помочь Андрею, и закрылась в ванной комнате. Я уже ничего не хотела, кроме как выпить стакан виски… Это неприятно, когда вырываешься изо всех сил, а человек даже не замечает этого, как-будто ему вообще всё равно на твои чувства! Страшно и неприятно чувствовать себя беззащитной, бесхарактерной и слабой…       Через некоторое время мне удалось успокоиться. Я быстро умылась и привела своё лицо в порядок. Вышла из ванной, осторожно прикрыв за собой дверь и замерла. Андрей в инвалидной коляске смотрел на меня в упор.  — Я хочу уйти отсюда. — всё-таки решилась сказать правду.       Андрей нахмурился, скривился даже, а затем хрипло произнёс:  — Шансов что-то изменить, Лиля, у тебя больше нет! — он протянул мне два паспорта.       Я с ужасом предположила… Открыла сначала свой паспорт, пролистала страницы и остановилась на четырнадцатой… Штамп о браке! С Андреем! Не веря своим глазам, тут же открыла его паспорт на такой же странице. И у него штамп с моим именем и росписью! Руки задрожали, а Андрей произнёс:  — Ты моя жена. Не любовница, не рабыня, не служанка — жена. И даже не думай о разводе, Лиля. На этом всё! — он развернулся на своей коляске и оставил меня наедине с паспортами в руках.       Минут десять я стояла и смотрела на них, потом пришло окончательное осознание случившегося, руки сильнее начали трястись, а потом я закричала и заплакала одновременно. Было жуткое желание порвать эти паспорта, но, сдержавшись, я кинула их на ближайший столик и побежала открывать бутылку виски. Утром!       Обещание, данное Насте, пришлось нарушить…