Не выслеживая Зуко/Not Stalking Zuko

0о0о0о0о0о0о0о0о0о0 Очень долго спала этим утром. Прошлой ночью мы все засиделись допоздна, играя до самого утра. Я, возможно, выпила чуть больше, чем следовало — но это ведь мой день рождения! В любом случае, прошлой ночью я была слишком взбудоражена весельем, чтобы беспокоиться о распускании волос/умывании и тому подобном. Так что теперь мои волосы представляют из себя раздавленный цветочный хаос, торчащий отовсюду в виде неожиданных бугров и колтунов. Самая худшая послепостельная причёска за всю мою жизнь. Мои попытки вытащить хоть какие-нибудь цветы из волос потерпели просто сокрушительный провал. Особенно на затылке. Решив, что, если найти Суюки, она сможет помочь мне с ними, я отправилась на поиски её и её практичных волосо-распутывательных способностей. Я заглянула на кухню и обнаружила там Зуко, воюющего с остатками посуды, оставшейся после ночи. Он бросил на меня взгляд, ошеломлённый и сбитый с толку моими торчащими во все стороны лохмами, и чуть ли не рассмеялся. Слава богу, он этого не сделал, не то бы я окатила его грязной водой из раковины. По утрам я бываю немного раздражительной. На самом деле, мне кажется, верно бы заметить, что я не ранняя пташка. Я попросила его заткнуться — вне зависимости от того, что он хотел сказать, — просто чшшш! — и он сумел удержаться. Я спросила о Суюки, но, очевидно, они вместе с Соккой сбежали предположительно к горячему источнику. Я с горестью жаловалась на состояние моих волос, в то время как он заканчивал мыть посуду. Он попытался меня успокоить и сказал, что всё не так ужасно, как я себе накручиваю. Но это было произнесено таким робким тоном, что убедило меня — всё было куда ужаснее, чем я себе накручивала. Я пожаловалась на то, как мне не хватает Суюки, и попросила Зуко сходить на горячие источники и привести её ко мне (я не выйду из дома в таком виде.) Зуко ответил, что мой день рождения уже подошёл к концу, так что он, со своей стороны, вежливо отказывается от операции по возвращению Суюки. Однако он поставил передо мной кружку чего-то теплого, ароматного и утешительного. Ну, хоть так!.. Он считает, что Сокка и Суюки в ближайшее время вернутся, но он был в курсе, что они желали «побыть наедине» (фууу), так что, по его мнению, лучше подождать. Я не в силах ждать. Я выгляжу нелепо. Единственными, кто оставался в доме, были он и Тоф. Аанг смылся в неизвестном направлении, и Зуко нигде не мог его разыскать. Он искал его целое утро. Я сострила, заметив, что он теряет свои аватаро-поисковые навыки, что чрезвычайно меня позабавило. Так или иначе, от Аанга не было бы толка в моём затруднительном положении. Вариант с Тоф отметается. Волосы — не её стихия. Я обречена проходить в нелепом виде весь день! — ? — Я продолжала свою маленькую жалобу по поводу моей трагедии с волосами, в то время как он (уже) закончил с посудой. Он, стесняясь, предложил свою помощь, причем таким тоном, с которым он обычно вступает в бой. Обдумав его предложение, я приняла его. А затем он предупредил, что был совершенным профаном в том, что касалось волос. Меня это не удивляет. Его способ укладки собственной причёски также не внушал особого доверия. Но всё равно, хоть какая-то помощь была лучше, чем её полное отсутствие. Га! Туи и Ла, спасите меня от не обнадёживающей причёсочной помощи Зуко! — ? — Зуко вытер руки сухим полотенцем и с огромной осторожностью приступил к выуживанию из моих волос примятых цветов. На затылке мои локоны были столь запутаны, что это оказалось не так-то просто. Он приложил максимум усилий, чтобы не тянуть меня за волосы, и медленно вытащил большую часть украшений. Я оставалась сидеть, прихлебывая чай, который Зуко дал мне. Временами, у меня появляется такое ощущение, словно я на самом деле всё ещё сплю, и это чувство сохраняется до тех пор, пока я не выпью чашку чая. Ах, Чай! Поколдуй! Разбуди меня полностью… Были только я и Зуко, и иногда это действительно приятно. Он разговаривает со мной больше, когда мы остаемся наедине. Случилось кое-что странное, даже не представляю, когда это произошло, или благодаря чему родилось это чувство — но я люблю слушать Зуко. Мне нравится его голос, нравится узнавать его мнение и делиться с ним своими мыслями. Дико, да? В любом случае, были только мы вдвоём, и я спросила его кое о чём, что не оставляло мои мысли с прошлой ночи. Что надоумило его рассказать всем остальным об идее так вклинить кристаллы в свод. В смысле… эта идея была просто такой ненормальной. Сверх-милой, но ненормальной. На секунду он стал выглядеть обеспокоенно и спросил у меня: «Они тебе совсем не понравились?» — тихим голосом. Теперь он просто будет постоянно ненормальничать. Я сказала, что понравились, просто количество приложенных усилий к этому казалось нелепым. Тогда он спросил, хороший ли у меня был день рождения, и я согласилась — хороший. Вообще-то, у меня был великолепный день рождения. Впервые в день рождения меня не угнетали мысли о маме. Вчера я ни на секунду не почувствовала грусти, и, в целом, это было замечательно и удивительно. Конечно, мне стало немного грустно оттого, что весь вчерашний день меня не одолевала печаль. Но мне кажется, я начинаю двигаться дальше, и это, полагаю, хороший знак. Зуко улыбнулся и сказал, что если у меня был хороший день, то это стоило того. Я улыбнулась ему. Я продолжила приставать к нему с кристаллами. То есть, я ведь рассказывала ему о пещере двух влюблённых так давно. Он ответил застенчиво, что на самом деле помнит всё, что я говорю. Вероятно, это было ещё в Западном Храме Воздуха, где я разглагольствовала (снова и снова) о том, как эти кристаллы подарили мне надежду, и какими они были красивыми и сверкающими, и так далее… Зуко хотел дать мне немного больше надежды, если бы мог. Ой. Я взглянула на него… он взглянул на меня… и у нас произошёл ещё один из тех моментов. Как тот, что был у нас вчера. Момент, когда мы просто пялились друг на друга, и я в равной степени чувствовала возможность и нерешительность. Что это за чувство? То, как внутри всё сжимается и переворачивается? Зуко первым пришёл в себя. Он проговорил, что история Омы и Шу — очень широко распространённая трагедия. Очевидно, в Народе Огня это довольно известная народная легенда. Он никогда не считал это правдой. И услышав о том, что секретный туннель существовал на самом деле, и что эти люди были настоящими… это было довольно запоминающимся для Зуко. Я поправила его, сказав, что эта история любви не была трагедией. Однако Зуко не был со мной согласен. Зуко сказал, что история выглядела как элементарная трагедия о мести. Её парень умирает, из-за этого она лишается рассудка и убивает целую кучу народа, а после все её слишком боятся, чтобы продолжать воевать. Я сказала, что всё совершенно не так, и потому, что я была там, в той пещере, я знала наверняка. Это была романтическая история о вере в силу любви и любви, преодолевающей все преграды. В ответ на это заявление Зуко насмешливо фыркнул, что совсем не-Зуко-характерно. Он произнёс, что в действительности любовь не преодолевает все преграды. Её парень умер, она могла прекратить войну, но она не вернула его обратно. Я возразила — она дала имя городу в память о их любви, и теперь история их любви широко известна и будет жить вечно. И тогда он сказал, что всё это хорошо, вот только им не досталось их «долго и счастливо». Я слегка разозлилась, почувствовав, что он упускает главное и принижает пещеру, кристаллы, надежду и всё остальное. Если честно, на этом моменте меня немного понесло. Он сказал, что не высмеивал пещеру или что-либо ещё; просто он не находит историю о парне, который погибает на войне, и его девушке, сошедшей с ума от горя, особенно романтичной. Он начал весьма пространно рассказывать мне о своём кузене Лу Тене. Когда погиб его двоюродный брат Лу Тен, дома, в стране Огня, оставалась его девушка, которая стала вести себя… немного странно. У неё поехала крыша, она опозорила свою семью и тому подобное. Я спросила, как. Он печально улыбнулся и сказал, что она стала публично осуждать войну, и, в конечном счёте, её обвинили в государственной измене. (Очевидно, осуждение войны и выступление против Озая в стране Огня являются государственной изменой.) Ох. Я спросила, что же с ней сделали. Зуко на секунду показался очень расстроенным и ответил, что её вынудили нести воинскую повинность вместо тюремного заключения, так как она была одарённым покорителем огня. Незадолго после этого она погибла в колониальном споре. Надо же… Я даже не знаю, что на это сказать. Зуко выглядел смущённым тем, что поделился стольким многим. Он густо покраснел. Он редко показывает что-либо подобное. Он начал делать все эти мямлюще-бормочущие вещи и лепетать о том, как с его стороны было глупо — думать сейчас о таких вещах, как… и только потому, что умер его кузен, а его девушка сошла с ума… это не должно повлиять на моё удовольствие от легенды Омы и Шу. Зуко делает так постоянно, когда думает, что показал чересчур много. Он пытается вести себя так, словно то, что он говорит, не имеет никакого значения. Если быть до конца честной, мне нравится, когда он что-то мне рассказывает, даже если это что-то — грустное. Мне ничего не приходило в голову, что можно было сказать ещё, так что я просто поблагодарила его за то, что он рассказал мне. Он горько улыбнулся мне и вытянул из моих волос последний цветок. Тот слегка зацепился за локон над моим ухом. Его рука застыла рядом с моей щекой — и он погладил её, очень нежно. Это длилось всего секунду. Почти как словно бы он не осознавал, что делает. Я позволила ему. Это было приятно. Затем в комнату ворвался Сокка и объявил, что они с Суюки умирают с голоду, и он надеется, что один из нас приготовил обед. Зуко молниеносно отнял руку, и я прожгла Сокку взглядом — «большой прерыватель» — но он оставался в счастливом неведении, перерывая шкафы. Он нашёл остатки еды с дня рождения, принявшись с аппетитом их уминать, и начал болтать о безумном сне, до верху наполняя тарелку съестным, якобы, для Суюки. (Суюки не съест так много, так что большая часть была Соккина.) Тыкнув в него посохом здравого смысла (который ношу с собой повсюду), я зашагала прочь. — ? — Зуко всё ещё в поисках Аанга. Слышно, как он каждый раз зовёт его по имени. Теперь, когда цветов не было, я могла расчесать волосы. Они больше не выглядят как птичье гнездо. Сейчас я роюсь в своей комнате. Здесь так много ящичков и шкафов, и все запертые. Я попробовала два маленьких ключа Тоф, но она ещё не показала мне, как их использовать, так что у меня ничего не вышло. — ? — Аанг вернулся в слегка приподнятом настроении. Он поинтересовался у меня, хочу ли я сходить вместе с ним в город. Мне нужно было прикупить побольше припасов и что-нибудь для сегодняшнего ужина, так что я сказала «да». Сокка тоже хотел пройтись по магазинам и прочесать книжный — он приставал (снова и снова) к Зуко относительно размеров библиотеки, которая не была полной, и добился нескольких золотых монет, чтобы исправить эту пародию. Сокка потерял свой атлас и несколько книг о металлостроительстве в День Черного Солнца. Он загорелся идеей своей книжно-магазинной миссии. У Суюки и Зуко состоялся быстрый разговор о книжно-магазинной миссии. Так или иначе, конечным результатом этого было то, что Сокка и Суюки захотели присоединиться к нам, дабы Суюки контролировала Сокку в книжном. Они, скорее всего, будут обжиматься в проходе инженерного отдела, думая, что никто не замечает. Тем не менее, я сказала: «Чем больше, тем лучше». Похоже, что Аанг не был согласен со мной, что было не свойственно его, по-обыкновению, бодрому расположению духа на прогулках в город. Я не поняла, что привело его в раздражение. Мы вместе гуляли по рынку, и после того, как купили припасы и ужин (разумеется, Сокке захотелось что-нибудь натурально-мясное), мы добрели до книжного магазина и условились встретиться с Соккой и Суюки, когда будем возвращаться. Я взяла с собой Аанга к мороженому, только мы вдвоём. Мы с Аангом всегда найдём, о чём поговорить. Я надеялась, что смогу встряхнуть в нём его бодрый настрой. Частично мне это удалось — он повеселел сразу же, как только мы купили мороженое. Мы бродили по городу и просто вели дружескую беседу. Аанг испытывал легкую обиду, ощущая, как редко мы с ним болтаемся только вдвоём. Я напомнила ему, что, практически, мы с ним никогда не останемся только вдвоём, потому что рядом всегда находился Сокка, постоянно прерывая, делая предположения и всякие другие вещи, которые он делает. Аанг улыбнулся, соглашаясь с прерывательной склонностью Сокки. Но потом он заговорил о том, как мы постоянно занимались покорением воды вместе, и как редко мы делаем это теперь. Вот только пару дней назад я думала о том же самом. Но теперь каждый вечер я выпускаю пар с Зуко, так что покоряю водную стихию в достаточном количестве. Дело в том, что в покорении воды у Аанга уже достаточно опыта, к тому же у него очень мало времени. Я знаю, что ему нужно больше тренироваться в покорении земли и покорении огня, и чувствую, что он должен больше сосредоточиться на них. Но в то же время, он — двенадцатилетний ребёнок, который хочет повалять дурака. Наше с ним покорение воды его весьма забавляет. Поэтому я решила, что сегодня после обеда мы с ним займёмся покорением воды. — ? — Вернувшись домой, мы застали Тоф и Зуко, корпящими над рогом цунги, опять. В ожидании Аанга, он обучал её мелодии под названием «Храбрый сын полка». Они на пару организовали послеобеденное «разделение и властвование над Аангом», при условии, что каждый из них будет учить его в течение трёх часов. Но после заявления Аанга, что ему было необходимо совершенствоваться в магии воды, что он находит покорение воды расслабляющим, и тому подобное, они согласились взять меня в долю. Тоф сказала: «Прекрасно, иди, поплескайся в водичке, пока не почувствуешь себя лучше.» У нас с ним на всё про всё была пара часов. Мы сошли к пляжу, тренировать наши осьминожьи формы, а затем вместе занялись ледяным сёрфингом. Я люблю ледяной серфинг, и если Аангу нужно больше веселья, я не могла придумать ничего лучше, чем это всеобъемлющее чувство свободы, когда ловишь волну. Не знаю, я ли это изобрела, но никогда прежде я не видела, чтобы кто-либо другой катался на ледяных досках. Как я знаю, в стране Огня я единственная из покорителей воды, и, полагаю, сделать ледяные доски можно лишь здесь. Вода у полюсов была слишком холодной, а все пляжи Царства Земли довольно каменисты. Здешние пляжи просто идеально подходили для этого занятия. Мягкий песок, накат волн, идеальный для скольжения, и тёплая вода, если вы упадёте. У меня всё лучше и лучше получается делать всяческие трюки, так же, как и у Аанга, но в отличие от меня, он больше полагается на воздушное мастерство. Мы устроили соревнование, кто на большее время задержит дыхание, и победил Аанг (как я и думала.) Теперь он окончательно вернулся в бодрое расположение духа. Аанг никогда в этом не признается, но он конкурентоспособен и любит побеждать в чём-то таком. Просто мне показалось, что он выглядел так, будто ему и вправду необходимо было сегодня победить. — ? — Мы вернулись, и настал черёд Зуко быть с Аангом. Я возилась на кухне. Мне удалось достать ингредиенты для печённого рагу, и я собиралась растянуть время его готовки на весь вечер. В любом случае, я была там — всего лишь занимаясь чисткой овощей — и подслушала самый нелепый разговор между Зуко и Аангом. На этот раз подслушивание было совершенно невинным. Я просто занималась своими делами, а они просто были там, за окном, и беседовали. Аанг хотел поговорить о чувствах (как Аанг имеет обыкновение делать), и Зуко выказал глубокое сожаление по поводу того факта, что Аанг тратит их два драгоценных часа на эти «чувственные» разговоры. Аанг сказал, что Зуко постоянно подчеркивает, насколько сильно влияют эмоции и контроль над ними на покорение огня, и Зуко с неохотой признал его правоту и спросил Аанга, о чём тот хотел поговорить — смирившимся с поражением тоном. Аанг хотел узнать про любовь. Зуко расстроено застонал, что показалось мне довольно комичным. Зуко спросил: «Что именно?» — в том же покорном тоне. Аанг ответил — очень официально, — что хотел бы узнать, что представляет из себя любовь, когда вы встречаетесь по обоюдному согласию, и как можно точно сказать, любишь ли ты кого-то в таком смысле. Зуко немножко опешил от откровенности Аанга и сообщил, что он, очевидно, НЕ БЫЛ тем человеком, у которого нужно спрашивать о подобном. Аанг сказал, что он встречался с Мэй и, если они были парой, он, вне сомнений, любил Мэй. Аанг продолжал весьма пространно упоминать Мэй, и как Зуко, обычно, всё время о ней говорил, а теперь не говорит. Зуко прервал поток слов Аанга и недоумённо спросил: «Что заставило тебя интересоваться всеми этими любовными штучками?» Аанг просто ответил, что всего лишь хотел узнать, что это такое — встречаться с кем-то. Повисло короткое молчание, и Зуко с досадой вздохнул. Зуко спросил у Аанга, хотел ли тот поговорить о каких-нибудь других чувствах. Аанг не хотел. Зуко снова вздохнул. Наконец, Зуко произнёс, что встречаться с кем-то было хорошо, очень неубедительно и неуверенно. Аанг это заметил. Зуко снова вздохнул и проговорил: «Ничто не идеально, Аанг.» Аанг спросил, любил ли Зуко Мэй. Я оставила всё своё притворство с овощами, тихонько опустив их в раковину, и приготовилась слушать внимательнее. Если честно, моё ухо было прижато к деревянной обшивке, чтобы лучше его слышать. Любил ли он её? Я никогда бы не смогла спросить его так смело. Теперь не только Аанг сгорал от нетерпения услышать ответ Зуко на этот вопрос. Зуко было крайне неудобно говорить об этом. На самом деле, он сказал: «Чувак, мне немного неудобно говорить об этом, у тебя нет каких-нибудь других чувств, серьёзно, хоть каких-нибудь других чувств, которые тебе хотелось бы обсудить?» У Аанга не было. Аанг был весьма настойчив в получении ответа от Зуко, и, в конце концов, Зуко огрызнулся, что не думает, что по-настоящему её любил. Вот она — любовь к Мэй. Получи, Мэй! Он сказал, что та любовь, о которой говорил Аанг, означает «любить друг друга такими, какие они есть». Ему всегда хотелось, чтобы Мэй изменилась, была более эмоциональной и больше разговаривала с ним, но люди не меняются. Он закончил свою короткую тираду, сказав, что если Аангу в действительности хотелось узнать, каково это, быть парочкой милых влюблённых голубков, пускай идёт спрашивает у Сокки и Суюки. Я не видела Аанга, но могла догадаться, что он состроил грустную мордашку, такую, которую он делает, когда на него кто-нибудь огрызается. Подтверждением стало то, что Зуко сразу же принялся извиняться за срыв на Аанга, просто Аанг задавал очень личные вопросы, которые ему не хотелось затрагивать. Аанг ответил, что монахи никогда не учили его такой любви (они, в первую очередь, уделяли большее внимание всеобъемлющей любви из сострадания ко всем живым существам, а не романтической любви лишь к одному). Ему просто хотелось лучше понять. Он спрашивал о любви у Дяди Зуко, тогда, в Ба Синг Се, и тот помог, и он подумал, что Зуко тоже сможет помочь. Зуко резко и шумно выдохнул. Упоминание о Дядиной помощи, казалось, вынудило его быть более сговорчивым. Он сказал: «Чушь всё это. Ты действительно хочешь знать, что я думаю о любви и обо всём таком прочем?». Аанг хотел. Зуко говорил слегка категорично — будучи расстроенным всем этим разговором. Я записала всё, что он сказал тогда, слово в слово. «Это просто такая любовь… она делает тебя невероятно уязвимым. Тебе может быть по-настоящему больно любить кого-то вот так… ты знаешь, о чём я. (Здесь он прервался на несколько мгновений, скорее всего, многозначительно взглянув на Аанга.) Этот человек может значить для тебя всё, но твои чувства могут остаться безответными… или она может тебя бросить, или умереть и… Меня это всегда ужасно пугало, Аанг, так что я не лучший человек, который может ответить тебе на подобный вопрос.» Несколько секунд длилась тишина, а потом Аанг сказал, что не думал, что Зуко чего-то боялся. Зуко фыркнул, вздохнул и проговорил, что теперь Аанг знал и могут ли они, пожалуйста, ради всего, что находится под Агни, вернуться к тренировкам по огнепокорению. Аанг был за, и в течение следующего часа огненные шары яростно разрезали пространство. — ? — Очень много раздумываю об их разговоре. — ? — Я должна перестать так много раздумывать об их разговоре. — ? — Пришла в свою комнату, чтобы вздремнуть, и подслушала ещё один разговор. Невольно смешной разговор. Аанг, судя по всему, последовал совету Зуко. После того, как закончились его тренировки с Тоф, он пошёл и нашёл Сокку, заявив, что ему нужно с ним поговорить. Сокка был глубоко погружён в искусство металлообработки, но отложил его в сторону и последовал за Аангом на улицу. Они сели под моим балконом, и их слова доносились наверх. Аанг спросил Сокку о романтической любви и чем она отличается от любви между друзьями. Сокка сказал, что главное различие было в прикосновениях и… после этого он свернул совершенно не туда. Очень скоро стало ясно, что он посчитал, Аанг интересуется о сексе. В данный момент он впихивает в Аанга самое неловкое истолкование пестиков и тычинок, которое я когда-либо слышала. Ого! Я услышала рассказ о пингвине и иглу, басню о кротобарсуке и пещере, миф о цветнике и большом шланге, необходимом для его полива (или о маленьком шланге, Сокка не хотел судить о размерах шланга). Меня посетило тревожное чувство, что прямым результатом этой беседы будет то, что Аанг теперь будет иметь нездоровую одержимость цветами. Господи, Сокка! Когда у Сокки появятся дети, я буду за то, чтобы о правде жизни им объясняла Суюки. Затем разговор развернулся на сто восемьдесят градусов, и Сокка начал рассказывать Аангу о вещах, которые делают мальчики, будучи в одиночестве, и всё в порядке, это нормально, Дядя Сокка не будет его осуждать. Если Аанг в последнее время седлает пингвина — это совершенно нормально для ребёнка его возраста. Это хорошо для пингвина — быть оседланным время от времени. Но девочек часто тошнит от седлания пингвина — так что Аангу следует делать это без свидетелей. Аанг был совершенно обескуражен этим и сказал, что в первый раз, когда я седлала вместе с ним пингвина, после нашего знакомства, меня не стошнило. Я, вообще-то, получила от этого огромное удовольствие. Сокка сказал: «Ты сделал что с моей младшей сестрой?!» — с самым комичным и озадаченным выражением лица. Аанг объяснил, что подумал, они говорили о настоящем седлании пингвина с… ну-у-у, настоящими пингвинами, а не пингвинами, которых имел в виду Сокка. Он похоже, не знал другого значения, к которому клонил Сокка, когда говорил о седлании пингвина. Было много путаницы! И смущения! Сокка вежливо извинился и сказал, что он как раз собирался поболтать с Зуко. — ? — Итак, сегодня у меня день подслушивания. Всего, что душе угодно! Это очень весело. Сокка нашёл Зуко занимающимся на роге цунги с Тоф. Он известил Тоф, что ему нужен Зуко, на секундочку, поговорить, и потащил того к лестнице. Они стояли прямо под моей дверью, снова. Как я могла не подслушивать? Разговор Зуко и Сокки выглядел так: Сокка: Ты должен объяснить Аангу о седлании пингвина. Зуко: Что за седлание пингвина Сокка: Ну, знаешь (вероятнее всего, тут он наглядно показал, потому как Зуко молниеносно догадался, что подразумевает Сокка под седланием пингвина) Зуко: О, чёрт возьми, нет! Ты с ним поговоришь! Сокка: Я пытался, но не думаю, что он понял, к чему я клонил. Зуко: Ну нет, сегодня у меня уже была одна унизительная беседа с Аангом. Есть предел тому, сколько унижения я могу вытерпеть за один день. Сокка: А я думал, ты уже привык к унижению. Потом они перешли к головотёрке. Продувший должен был попытаться «поговорить» с Аангом. Это была головотёрка за достоинство, которым они оба очень дорожили. Суюки наткнулась на них в разгар их совместной головотёрочной драки. Она поинтересовалась, чем это они занимаются, и ей выложили всю ситуацию. Она пробормотала: «Парни», — себе под нос и отправилась искать Аанга. — ? — Аанг выглядел малость травмированным после разговора с Соккой и не сдвинулся от дерева, всё ещё находясь под моим окном. Подошла Суюки, спросив, хочет ли он о чём-нибудь поговорить. Аанг, пожав плечами, сказал, что задал Сокке вопрос о любви, и того понесло (всё дальше и дальше) в сторону каких-то пингвинов, и теперь Аанг очень запутался. Что пингвины должны делать с любовью? Суюки спросила, просто чтобы уточнить — Аанг спрашивал у Сокки о любви или о занятиях любовью? Аанг сказал, что просто спросил, в чём отличие любви между друзьями от романтической любви. Он был не совсем уверен, что понял, что имела в виду Суюки под занятием любовью. Суюки вздохнула и отвернулась, и когда она вновь взглянула на него, её взгляд сиял твёрдой решимостью. Она собиралась сделать это! «Ладно, Аанг… Когда мужчина и женщина по-настоящему любят друг друга, они хотят отпраздновать эту любовь и, возможно… когда они гораздо старше и готовы… они могут захотеть сделать ребёнка и…» Аанг перебил её и спросил, говорила ли она о сексе, и Суюки с удивлением уставилась на него. Аанг произнёс довольно категорично, что знал, что такое секс! Почему все просто не называют это сексом, если они говорят о сексе? Суюки смотрела на Аанга с нескрываемым облегчением. Она произнесла: «Ну, тогда всё отлично», — деловитым тоном и встала, чтобы уйти. Аанг воскликнул, что не видит связи между сексом и любовью, и что он спрашивает о любви. Суюки вздохнула и снова села. Не так-то просто было сбежать от неловкой беседы с Аангом. Суюки сказала, что секс был тем, чем вместе занимались пары, и чем не занимались друзья. Это происходит, когда пара хочет закрепить свою любовь. Аанг заявил, что воздушные кочевники не занимаются сексом в таком смысле. А? Есть более, чем один способ? Суюки, казалось, была в схожем состоянии крайнего ошеломления. Она вытаращила глаза на Аанга и тихо прошептала: «В каком ещё смысле вы занимаетесь этим?» Аанг поведал, как все мужчины-монахи идут в Восточный Храм Воздуха и встречаются с монахинями, затем там наступает праздник, и они занимаются сексом (он произнёс «занимаются сексом», слегка вздрогнув), а по прошествии девяти месяцев новорождённых доставляют в Южный Храм Воздуха. Вот, чем был секс в понимании Аанга. Аанг не хотел знать о сексе, он хотел узнать о любви. Суюки (благослови её хлопчатобумажные носочки за то, что она склеивала этот разговор, как боец) объяснила, что для других культур, как правило, занятие сексом происходило, обычно, только между двумя людьми, которые любили друг друга в романтическом смысле. Вот почему оба этих понятия (секс и любовь) были связаны друг с другом, а иногда их и путают. Аанг спросил, значило ли это то, что всё, чем была романтическая любовь — ВСЕГО ЛИШЬ секс, — и Суюки поспешно пошла на попятный, сказав, что было много чего другого, связанного с такой любовью. Аанг хотел узнать, что именно, и Суюки вздохнула, ущипнула себя за переносицу и на секунду задумалась. Она сказала, что считает, что любовь каждой пары и каждого отдельно взятого человека будет различна. Аанг спросил, какой она была для неё, и на несколько мгновений в воздухе повисла тишина. Суюки потеребила подол юбки, а потом ответила, что любовь была слишком сложной штукой, чтобы дать ей определение. Суюки ощущала её, как какую-то смесь чувств. Любовь Суюки не была утешением, радостью или комфортом — она была сочетанием этого всего. Она похлопала Аанга по руке и встала, чтобы уйти. Она призналась, что не знала, что значит — любить, пока не испытала это на себе. Аанг поймёт, что это настоящая любовь, когда её почувствует.