On the nature of daylight

Канапэ, салаты, закуски, выпивка по триста баксов за бутылку – мне, обычно подносящей гостям «пинту вашего самого дешевого пива», бургеры и начос, все это казалось просто показухой. Не думаю, что эти унылые креветки, покоившиеся на лимонном соусе, вкуснее, чем наш фирменный Родео Бургер за три доллара. Запихнула одну в рот – да, никакого сравнения. Фуршет подходил к концу, а меня уже мутило от блеска бриллиантов, шелеста мехов и шелков. Гости удалялись в соседнюю залу, где должен был проходить сам аукцион. Нам же надлежало все прибрать и подготовить закуски на фуршет после мероприятия. Сколько можно жрать?... Я стояла в зале одна и слишком уж сосредоточенно натирала бокалы. В лифчике неприятно терся и прилипал пакет с клипсой, в котором был мой сегодняшний заработок. Из соседнего зала доносился гул голосов, громкие объявления лотов и скрип тележки. Видимо, так отдыхают богатые люди? Просаживают целые состояния на вещи, истинной ценности которой понять не в силах. Что это: подкормка собственного эго, чувство собственной значимости? Пока я хмыкала себе под нос и в пятидесятый раз натирала один и тот же бокал, попутно подъедая тарталетки (ладно, не так уж они и дурны), в помещении заморгал свет. Видимо, перебои с электроэнергией из-за грозы. Волосы, нетерпеливо распущенные мной по окончании фуршета, колыхнулись от внезапного дуновения ветра. Я повернула голову к единственному окну в просторном зале: оно было распахнуто настежь. На улице бушевала стихия, но холодок у меня по спине побежал не по этому. Вдох-выдох. Я отвернулась было от окна, и вернулась к своему бокалу, но в ту же секунду он вылетел у меня из рук и звонко разбился об пол. Мой ночной кошмар стоял прямо передо мной, выбросив руку с коротким копьем в моем направлении. Меня охватил ужас. Он нашел меня. Бежать некуда. Я, неспортивная, слабая, в дурацких узких брюках. И он, неуловимый, быстрый, вооруженный. Ты можешь бежать, но тебе не спрятаться, детка. Получить копье в горло, наверное, более доблестно, чем получить его в спину? - Ты… - насколько я, перепуганная, смогла понять по его странным глазам, он был удивлен. Его лицо все также оставалось непроницаемой маской равнодушия. - Пожалуйста, не надо, Вы ведь уже забрали портрет, - говорить ровно и четко не получилось, вместо этого изо рта выходило что-то, больше похожее на блеяние, - я ничего не видела, я никому не скажу… Секунд двадцать он молча смотрел на меня. А я пыталась сосчитать стучащий в ушах пульс: тридцать пять, тридцать шесть, тридца… - Убирайся отсюда, живо, - незнакомец говорил спокойным, негромким голосом, но в нем было столько власти и силы, и я бы и без копья между нами не сомневаясь, ни секунды, послушалась бы. Опустив копье, он на несколько шагов ближе подошел ко мне, - я не буду повторять дважды. И я побежала, веря, что не получу копья в спину. Когда я выбежала в узкий коридор, ведущий к черному ходу, свет погас. Я обо что-то больно стукнулась локтем, но продолжала бежать, пока не распахнула дверь на улицу. Даже когда я услышала позади себя громкий крик, я не остановилась, а только втопила еще сильнее. Обогнула здание, а крик усиливался. Потом помчалась к метро, расталкивая прохожих. Перепрыгнула через турникет и опять побежала. И только плюхнувшись на сидение в вагоне, я смогла немного отдышаться. Черные форменные брюки были забрызганы грязью, лицо горит, волосы растрепаны. Пассажиры в вагоне подозрительно поглядывали на меня, а я испуганно озиралась. Он рядом. Он рядом. Он идет за мной. Тогда почему отпустил? Он мог убить меня дважды – но не убил. Быть может, это извращенный способ уничтожения жертвы? Довести ее до исступления, до панического страха своими появлениями, а потом, когда она ослабеет, перепуганная, боящаяся даже собственной тени, тихо прирезать ее. Важно было также, что я совершенно не понимала, кто он. Ходит через окна, орудует копьем. И его глаза… Потерянная, мокрая, встрепанная, я ввалилась в свой бар и практически рухнула в объятия Хлои. Она плакала и что-то шептала мне на ухо, крепко прижимая к себе, а я уже вперилась глазами в телевизор, стоящий на полке за баром. На экране было то самое здание. Женщина-корреспондент, стоя под черным зонтом и держа в руке микрофон, вещала о криках, о внезапно погасшем во всем здании свете и о том, что специальные агенты уже прибыли. Я могла остаться там. Но я была здесь, в крепких объятиях подруги, гладившей меня по спине. - Что там произошло? – прохрипела я, когда Хлоя выпустила меня из кольца рук. - Говорят что-то то ли про террористов, то ли про газ, - она нервно дернула плечами и погладила меня по мокрым волосам, а потом вдруг отпрянула и внимательно посмотрела мне в глаза, - Но как ты… - Вышла покурить, - слова вылетели изо рта сами собой, - А потом услышала крики и сделала ноги. Ни к чему Хлое знать о терзающем меня загадочном, неуловимом убийце с поразительными золотыми глазами. - Умница, - подруга ласково потрепала меня по щеке, - Иди теперь домой. Вызвать тебе такси? Я уже хотела было отказаться, а потом вспомнила о копье, целящемся в горло. - Пожалуй.

***

Когда я заходила в дом, меня все еще колотило, и я испуганно озиралась по сторонам. Практически взлетев по ступенькам, я остановилась у двери Роя. Все она была чем-то заляпана, и я брезгливо постучала костяшками по самому, как мне показалось, чистому участку. Звонка у Роя не было. Спустя пару минут мне открыл сам заспанный хозяин. Откровенно говоря, мне казалось, что сонный он всегда. Рой хмуро поглядел на меня, все еще мокрую, с потекшей тушью. Сам он выглядел, впрочем, не лучше, а потому вполне миролюбиво произнес: - Пыхать будешь? – и отступил, приглашая в квартиру. Я кивнула и, стараясь не наступить на раскиданный по всюду мусор и вещи, похожие на мусор, прошла в гостиную. Жена Роя, Дебби, полная и выкрашенная в дикий рыжий цвет, сидела на продавленном диване, бывшим когда-то зеленым, и нежно обнимала пальцами бульбулятор. Двое детей неопределенного возраста сидели прямо на полу в окружении пустых жестяных банок и пакетиков от орешков и, открыв рот, смотрели телевизор. Идиллия. Я, не став присаживаться, достала из лифчика пакет с деньгами и протянула Рою. - Он мокрый, - констатировал тот и начал пересчитывать купюры разной степени изношенности. - Зато бабки целы, - я приняла от Дебби бонг и сделала тягу, - Я таскала его в сиськах целый день, да еще и попала под дождь, - хапка была крепкая, и я сдавленно закашляла. - Ты, малышка, просто курочка, несущая золотые яйца! – Рой довольно хохотнул и отслюнил мне несколько купюр из пакета с клипсой, - На, купи себе зернышек! – И вновь расхохотался, а Дебби, повизгивая, вторила ему. Дети отлипли от экрана, и уставились на нас. Я осклабилась: - Лучше угости меня конфеткой, раз такой ласковый, - на это Рой фыркнул, однако протянул мне PEZ с головой Микки Мауса на крышке. Как этому ублюдку хватило мозгов хранить колеса в этой коробочке рядом с детьми – не знаю. Может, они и правда отсталые? Коробочка – Микки Маус выплюнула мне на ладонь продолговатую розовую таблетку, и я, удовлетворенно кивнув, свалила из берлоги, пропахшей шмалью и ароматизатором «Бриз», которым Дебби пыталась перебить запах травки. Выходило скверно. Домой я ввалилась невменяемая. Окно было распахнуто (и я уже не была уверена, что оставляла его открытым), а потому было прохладно. Минувший косой дождь замочил подоконник, пол и тахту. Содрав с себя одежду, я запихнула таблетку под язык и рухнула на кровать. Отвлечься. Отвлечься, и будет лучше. Он меня отпустил, хотя мог сотни раз выпотрошить своим копьем. Отпустил, и я должна радоваться. Значит, он считает меня достаточно слабой и ничтожной, чтобы причинить ему вред. И это, конечно, хорошо. Больше, надеюсь, он никогда ко мне не сунется. И можно забыть наш страшный разговор, янтарные глаза и острие копья, целящееся мне в горло. Ведь, в сущности, он может и не злодей вовсе. Разве злое существо пощадило бы мою жизнь?... Я закрыла глаза, улыбнулась, и приготовилась смотреть яркие мультики.