Джеймс отстраняется от меня. Зря рассказала ему о мертвецах, ведь знала, что все обернется таким образом. Он ненавидит себя за это, и ему ничего не втолкуешь. Упертый олень.
От Стива и Джеймса не было вестей. Она попыталась припомнить, когда в последний раз видела Баки, но пришлось лезть в свои записи. Точно, семнадцать дней. А казалось, что прошел уже не один месяц. Где они, когда должны вернуться, Ильяна не знала. Но она помнила, отчетливо помнила холодок в голосе Барнса, когда он прощался с ней и говорил, что им со Стивом нужно решить какие-то дела.Иногда приходит Зимний. Просто стоит и смотрит, пытается напугать и бесится, потому что это ему не удается. Он не говорит, наверно, это даже хорошо. Если бы я начала говорить с ними, то меня бы давно перевели в другое крыло для особенных пациентов.
Странно, но я его чувствую. Другие для меня просто холодное и мертвое нечто, а он… он другой… он будто живой. Я, наверно, правда схожу с ума.
…
Хотя, порой мне кажется, что я сама хочу, чтобы Зимний появился. Ведь он так похож на Джеймса. Хоть таким образом я могу видеть это лицо и глаза… нет, глаза другие, и в этом беда. Некоторые называют Джеймса Зимним Солдатом. Иногда мне кажется, что одна я вижу эту колоссальную разницу между ними… Неужели все вокруг такие слепые?
…
Если Баки не вернется, и мои опасения окажутся правдой, то у меня останется только Зимний. Иногда жалею, что он не может нанести мне физического вреда. Он был бы только рад придушить меня, пока я сплю… и все бы мои мучения закончились. Верно я говорю, Солдат?
– Вы, что, писательница? – из раздумий Ильяну вырвал стариковский голос. Она повернулась к мужчине, внимательно глядевшему на нее и на ее дневник, который она держала в руках и записывала туда очередную порцию мыслей. – Нет, просто веду дневник, – улыбнулась Ильяна. – Это опасно, девочка, – покачал головой старик. – Кто-то может украсть его и прочитать ваши секреты. Это небезопасно. – Ну, может, вы и правы, – снисходительно пожала плечами девушка, догадавшись, что начинать спорить с пожилыми лучше не стоит. – Но мне делать нечего, а тут хоть какое-то развлечение. – Лучше бы почитали книгу. Пока зрение хорошее, а не то, как у меня, – и он указал костлявым пальцем на свои толстые очки на переносице, которые чуть опустил, чтобы лучше рассмотреть Ильяну. – Я читал всю свою жизнь, и не перестану этого делать, пока окончательно не ослепну. – Было бы что читать, – хмыкнула Ильяна. Было приятно поговорить с кем-то помимо врачей и Сэма. С кем-то, кто не знает, что ты из себя представляешь на самом деле. Старик вскинул руки к небу, при этом фыркнув, и полез в пакет, который все это время лежал рядом с ним. Там, как потом увидела Ильяна, были книги. Старик долго перебирал их в руках, бормоча себе что-то под нос, пока, наконец, не протянул ей толстую книгу. Ильяна отложила тетрадь в сторону, подошла к старику и бережно забрала из его рук книгу. Она снова носила перчатки, но сейчас это хотя бы можно было обосновать холодом на улице. Но, похоже, старик на это даже внимания не обратил. Его больше интересовала реакция самой девушки. – Солярис? – прочитала название Ильяна, покосившись на старика, который, видимо, был очень доволен этой книгой, даже гордился ей. – Верно, Станислав Лем. Мне посчастливилось лично знать его, когда я был проездом в Польше. Почитайте, я уверен, вам понравится. Там даже автограф его есть. Я очень ценю эту книгу, но вижу, что вы барышня ответственная. Вам можно доверить такую ценность, как книга. – Спасибо большое, – Ильяна вернулась на свою лавку, заинтересованно изучая слегка потрепанную обложку. Через минут пять за стариком пришел санитар и увел его на какие-то процедуры. А Ильяна, впервые за долгое время забыв о своем дневнике, погрузилась в чтение. «В девятнадцать ноль-ноль бортового времени я спустился по металлическим ступенькам внутрь контейнера. В нём было ровно столько места, чтобы поднять локти…» Она была так погружена в чтение, что не заметила человека, который шел в ее сторону по широкой тропинке и остановился где-то в метре от нее, как-то странно разглядывая девушку. Наконец, почувствовав, что за ней наблюдают, Ильяна оторвалась от книги и посмотрела на темную фигуру. Она внимательно и недоверчиво всматривалась в его черты, а в них было столько усталости, столько тоски, что смотреть в эти глаза казалось просто невыносимым. – Джеймс? Это правда ты? – голос ее был тихим, слабым. Ему сначала показалось, что она снова заболела, но нет, она просто устала. – Кто же еще? – ответил Барнс. Он пытался говорить спокойно, и это у него получалось, правда, как-то слишком грубо и холодно. Баки увидел, как поежилась Ильяна от его слов и виновато опустила глаза. – Думала, ты не вернешься. Ее слова резали по нему как острозаточенный армейский нож. Она снова подняла на него глаза, и Барнс наконец смог понять, кого Ильяна ему напоминает. Словно маленький и напуганный, но все еще наивный и доверчивый олененок, который чувствует опасность, исходящую от охотника, но все равно подбирается к нему ближе и ближе. Они не виделись две недели, а ему казалось, что прошла целая вечность. Тоска пожирала его изнутри, но он держался. Барнс раскис, стал каким-то размякшим, он потерял форму. Такого не должно больше повториться. – Ты больше не на войне, Баки, – сказал ему как-то Стив, на что получил только раздраженный смешок. Роджерс был прав, однако для Барнса война никогда не закончится. Они долго сверлили друг друга взглядом. Первой сдалась Ильяна, снова опуская глаза. Что с ней случилось? Прежняя Ильяна бы бросилась к нему, завела очередную шарманку о том, какой Джеймс замечательный и одновременно какой он козел, что на такой долгий срок оставил ее одну. А сейчас она молчит. – Почему ты думала, что я не вернусь? – спросил Барнс, медленно двигаясь в сторону девушки. – Ты сам прекрасно знаешь, почему. Не делай вид, будто не понимаешь, о чем я говорю. И он понимал, что она имела в виду. Черт, Ильяна так хорошо успела узнать его. Барнс думал о том, чтобы отправиться со Стивом на поиски своих документов и не вернуться. Пропасть с радаров, из поля видимости, но потом подумал об Ильяне. Нет, он не может ее оставить. И дело не в том, что девушке будет плохо без него, все как раз наоборот. Это он не может без нее. – Ильяна, – он произнес ее имя, и она снова вздрогнула. Он медлил, не зная, что именно хочет сказать. Барнс уже стоял напротив нее, сократив расстояние до каких-то несчастных сантиметров. Но она не смотрела на него, а водила пальцем по потрепанному переплету книги, которую сжимала в руках, – как ты? С тобой тут хорошо обходились? – Я в порядке. Но он не поверил ее словам. Барнс тоже успел изучить и узнать Ильяну, поэтому даже завуалированную ложь в ее голосе он распознавал тут же. – Ильяна? – Зачем ты вернулся, Джеймс? – вместо ответа выдала Ильяна, пытаясь сдержать дрожь в голосе. – Я вернулся к тебе. – Серьезно? Почему? – теперь в ее голосе он услышал злость. – Ты знаешь почему. И она тоже все знает, но не может поверить в искренность его слов. Он сел рядом с ней, одним движением отодвинув в сторону тетрадь и шарф, который зачем-то она сняла, ведь на улице все еще было холодно. Ильяна опустила голову, чувствуя, как сердце ее начало быстрее качать кровь, а сделать вдох стало слишком тяжело. Ей захотелось отвернуться, когда его грубые, холодные, но такие родные пальцы коснулись ее щеки. Хотелось встать и убежать как можно дальше от него. Ей-то казалось, что она уже успела отвыкнуть от него, она хотела быть с ним холодной и отстраненной, отплатив Барнсу той же монетой, но не могла. Доктор Вильямс сказала, что у Ильяны сработал накопительный эффект. Неважно, как часто он будет касаться ее, лучше или хуже Ильяне теперь не станет. Все уже происходит в ее голове, в сознании, способности уже не смогут так явно повлиять на девушку. Но он все же опасался, боялся навредить ей еще больше, однако Баки было жизненно необходимо снова прикоснуться к ней, почувствовать ее, снова убедиться в том, что она существует. Ее губы были мягкими, нежными, он чувствовал знакомый вишневый вкус. Ее любимая гигиеническая помада, и теперь вишня невольно ассоциировалась у него именно с Ильяной. Мысленно он ругал себя за то, что не побрился, но пальцы ее осторожно провели по его многодневной щетине, вызвав у него мурашки. Она любила его щетину и волосы, говоря, что так он похож на Джеймса Барнса, а не на Баки, о котором тараторит Стив. А Барнс только тихо смеялся, мысленно соглашаясь с Ильяной. Он пока что еще не готов вновь стать, ну или попытаться стать тем самым Баки. – Эм, простите, но на нашей территории не стоит.., – раздался слабый, неуверенный и извиняющийся мужской голос. Рядом с ними стоял совсем молодой санитар, смущенно косясь на целующуюся парочку. Барнс с неохотой оторвался от Ильяны и так грозно посмотрел на парня, что он тут же начал извиняться и быстро ретировался. Ильяна уткнулась лицом в его плечо, подавляя тем самым свой смех. Да и сам Джеймс начал улыбаться, поглаживая ее по волосам. – Ильяна, – спросил он, и девушка тут же перестала смеяться и напрягалась всем телом, – можно у тебя кое-что спросить? Она выпрямилась и настороженно посмотрела на него. Теперь Барнсу казалось, что она похожа на какую-то лесную птичку, которая присматривается к странному и непонятному для нее человеку. – Хочешь вернуться в Бруклин? Жить там… со мной, а не здесь? Ильяна долго не отвечала, все изучала его лицо, видимо, взвешивая все за и против. А он смиренно ждал, хотя с каждой секундой надежда, что она согласится, угасала в нем. – При одном условии, – наконец произнесла она, указывая в него пальцем. Он вскинул брови, готовый выслушать ее. – Не смей больше так обращаться со мной, как ты это делал в последнее время. Барнс с трудом подавил улыбку, хотя Ильяна была серьезна как никогда. Его поведение, отстраненность и холодность подкосили Ильяну даже больше, чем страшные воспоминания о Гидре и появление жуткого Солдата в компании мертвецов. Мужчина кивнул, и на губах Ильяны наконец-то проступила по-настоящему счастливая улыбка. Ее разбудил какой-то странный запах. Сквозь сон принюхавшись, она поняла, что это запах еды. Ильяна приподнялась на кровати, оглядывая комнату. Барнса рядом не было, она поглядела на электронные часы и хмыкнула. Еще бы, почти одиннадцать, а Джеймс подрывается уже с рассветом. Ильяне нравилась новая квартира Барнса. Небольшая, но уютная. Правда, многое тут уже успела переделать сама Ильяна, натаскав из магазина ковров, занавесок, подушек и ваз, которые никогда не пустовали, так как за этим следил лично Джеймс. Поэтому в его (пока что Ильяна не могла назвать это место их) доме всегда стоял свежий цветочный аромат. Редко можно было застать Барнса у плиты, если только он не варил свой до жути крепкий кофе, но сейчас Ильяна удивленно и растеряно наблюдала за тем, как Джеймс активно мешал что-то на сковороде. А на кухонной тумбе рядом с ним было просто продуктовое поле битвы. Словно почувствовав ее присутствие, Баки резко развернулся к ней и хитро улыбнулся. – Это что такое? – изумилась Ильяна, указывая на кухонный бардак. – Праздничный завтрак, – пожал плечами Барнс, выключая плиту. – По поводу? Он так посмотрел на нее, будто Ильяна сморозила что-то уж до неприличия глупое. Но девушка продолжала недоумевающе таращиться на Барнса, поэтому он, раздраженно вздохнув, подошел к ней и, положив руки на плечи, прошептал на ухо: – Двадцать третье апреля. С днем рождения, недотепа. Барнс самодовольно наблюдал, как Ильяна уминает его праздничный завтрак. Омлет подгорел, но девушка делала вид, что все было просто изумительно вкусным, и даже профессиональный повар из Европы не приготовил бы лучше. Для Ильяны сам факт того, что Джеймс прикоснулся к плите ради нее, говорило уже о многом. Да причем забавно было наблюдать за его довольной физиономией. – Кстати, о планах на сегодня, – начал он, но Ильяна закачала головой и перебила его. – Хочу просто остаться дома, может, вечером прогуляться до парка. Но не хочу никаких торжеств. Увидев, как изменился в лице Барнс, она насторожено положила вилку на тарелку и уставилась на Джеймса, видя, что в глазах его зарождается легкая паника. – Что ты устроил, Джеймс? – совсем недобро произнесла она. – Прости, я был против этой затеи с самого начала, – протянул Барнс. – Нет! Я сказала нет и точка! Было видно, как Ильяна взбешена и напугана одновременно, стоя как вкопанная возле входа в парк аттракционов Кони-Айленда. – Чья идея, признавайтесь! – она развернулась к стоящим поодаль мужчинам, которые с трудом могли подавить смех, наблюдая за реакцией Ильяны. – Это все Стив, – сдал своего напарника Уилсон, похлопав насупившегося Роджерса по спине. Ильяна с мольбой посмотрела на Баки, как на самого серьезного и здравомыслящего из этой шайки, но даже он снисходительно глядел на нее, давя смех, чтобы окончательно не обидеть ее. От него помощи ждать не придется. – Я боюсь высоты, – выдала, не подумав, Ильяна. Сэм тут же весь выпрямился и рванул ко входу, утягивая за собой упирающуюся девушку. – Высоты не стоит бояться, ей надо наслаждаться, – говорил он, уверенным шагом направляясь к кассам. – Тебе повезло, что из всех нас я главный эксперт в вопросах высоты. Стив заметил, с каким недоверием Баки глядел на Уилсона, утаскивающего в недра парка его Ильяну, и ободряюще похлопал его по плечу. – У Сэма хорошо получается отвлекать Ильяну от проблем, – сказал он. – Не переживай ты так, – и, чуть помедлив, спросил, более тихо и серьезно. – Как она? Барнс наблюдал, как Ильяна активно мотает головой, а Сэм, наоборот, активно кивая, забрал из окошка кассы длинную вереницу из билетиков и, схватив девушку за руку в перчатке, потащил ее к первому аттракциону. – Плохо, Стив, – наконец ответил Барнс, сжав бионику, которая тоже покоилась под слоем перчатки, в кулак. – Каждую ночь одни кошмары. С трудом удается успокоить ее и заставить снова заснуть. В центре ей, насколько мне известно, давали успокоительное и снотворное, а я не могу так… Она не больная, чтобы пичкать ее лекарствами. Роджерс понимающе вздохнул, сильнее сжимая плечо друга. Как бы он хотел хоть как-то помочь им, но ни он, ни кто бы то ни было не мог помочь Баки справиться с этим тихим отчаянием, бурлящем в его взгляде, и с проблемами Ильяны, которая, видимо, пыталась стойко держаться при всех, будто даже стыдясь себя. – Позавчера во сне Ильяна просила не делать ей больно, – продолжил Барнс. – Я сперва не понял, в чем дело, а потом услышал… свои собственные слова. Ей снилось, что ее обнуляют… Черт возьми, Стив, понимаешь, во что превратилась ее жизнь из-за меня? – Бак, ты не виноват. Никто не виноват, никто не знал, что все будет так. Но Ильяна борется, ради тебя по большей части, так что… Ты просто будь рядом, и тогда она увидит, что все это не напрасно. – С каких это пор ты стал психологом, Роджерс? – натянуто хмыкнул Баки, чуть толкая Стива в бок. Роджерс рассмеялся и толкнул Барнса в ответ. – С вами по-другому и не выходит, – признался он, и мужчины двинулись ко входу в парк, чтобы понаблюдать, как Сэм пытается затащить Ильяну на аттракцион. Весна в Нью–Йорке была теплой, почти что напоминала лето, если бы не прохладный воздух. На Кони-Айленд это ощущалось особенно сильно из-за свежего сильного ветра, дующего со стороны Атлантического океана. Однако, был выходной день, и многие жители Бруклина выбрались на пляж и наслаждались солнечным деньком, укутавшись в пледы, гоняя по песку мяч или проводя этот день в парке аттракционов. Сэм не сразу потащил Ильяну на Циклон, самую, наверно, известную американскую горку, а решил пожалеть девушку и сперва прокатить ее на более-менее спокойных аттракционах. Барнс и Роджерс от катаний отказались, взяв себе по хот-догу и усевшись на одну из лавок под деревом. Уилсон назвал их слабаками и трусами, а Ильяна одарила Барнса таким злобным взглядом, что Сэм довольно подумал, что железнорукому этот «сюрприз» так просто не простится. Через три часа Сэм двинулся в сторону того самого злополучного Циклона, а когда девушка поняла его намерения, снова запротестовала. Уилсон уже готов был на руках донести Ильяну до начала аттракциона, но подумал, что это ему, скорее всего, Барнс с рук не спустит. А портить праздник Ильяне, которая наконец-то забыла о своих кошмарах, совсем не хотелось. Баки тем временем разговаривал со Стивом, но при этом все это время краем глаза следил за Ильяной и Уилсоном. Что там говорила доктор Вильямс? Он собственник? Что ж, вполне возможно. Поэтому, когда Сэм и Ильяна остановились у входа на Циклон, и девушка снова начала протестовать, а Уилсон осторожно положил руки ей на плечи и начал что-то говорить с такой загадочной и лукавой улыбкой, внутри у Барнса все тут же забурлило. А когда же Ильяна залилась звонким смехом, прижимая руки к лицу, чуть толкнув Сэма в плечо, против воли начал разжимать и сжимать руки в кулаки, что уж точно не ускользнуло от Роджерса. – Только не налетай на него при Ильяне, – в шутку сказал Стив, но, заметив совсем недобрый взгляд друга, стал серьезным и как бы невзначай тронул его за рукав. Барнс вздрогнул, перевел взгляд на Роджерса, а потом слегка улыбнулся, однако, напряженным он оставался до сих пор. Поэтому Стив, сказав, что Ильяну не будет страшно оставить под опекой Сэма, вытащил Барнса на пляж, чтобы просто побродить по набережной, устеленной деревянными досками, и поностальгировать о старых добрых днях. Спустя час их нагнали Сэм и растрепанная, но счастливая Ильяна, которая с трудом переставляла ноги, держась за Уилсона. Видимо, только сошли с аттракциона и тут же побежали искать Роджерса и Барнса. Все это было похоже на какой-то детский сад: аттракционы, хот-доги, до ужаса сладкая и липкая вата, которую Роджерс и Уилсон, словно малые дети, стали кидать друг в друга, когда поняли, что больше есть ее не в состоянии. Джеймс же в какой-то момент, когда они подошли к самой воде, схватил Ильяну и начал тащить ее в воду. Девушка кричала и вырывалась, и вся эта картина вызывала у прохожих и зевак легкий ужас и в то же время смех. – Она же холодная! – визжала Ильяна, без успеха пытаясь вырваться из стальной, во всех смыслах, хватки злорадствующего Барнса. – Мы промокнем, Джеймс! Немедленно опусти меня! Поставь меня на землю, Барнс! – но все было бесполезно, он явно насаждался ее паникой. – Te voi ucide! Îți dau cuvîtul că te voi ucide, dacă mă vei arunca în apă!* Каким-то чудом вырвавшись из цепких пальцев Барнса, она одарила его полным злости взглядом, однако, не выдержала и улыбнулась, а потом ударила ногой по воде, тем самым прилично обрызгав Джеймса. И тут же побежала в сторону женского туалета, чтобы хоть там скрыться от Баки и компании. Она стояла возле зеркала, мыла руки и глядела на свое красное лицо, растрепанные черные волосы и серые глаза, блестящие и счастливые. День рождения, который она последние несколько лет праздновала в гордом одиночестве или не праздновала вообще, был по-настоящему удавшимся. Ильяна всего на мгновение закрыла глаза, а когда открыла их, то увидела позади себя мужскую фигуру. Сперва она испугалась, затем удивилась. – Джеймс? Ты что тут делаешь? – спросила Ильяна, хотя она уже успела понять, что это не Джеймс. Затем она почувствовала на затылке металлические и ледяные железные пальцы, сжавшиеся на ее коже, а в следующую секунду он так резко и сильно прижал ее лицом к зеркалу, что раздался неприятный звон и скрежет. По лицу ее текло что-то теплое, оно попадало в рот, и только по металлическому вкусу Ильяна догадалась, что это кровь. Она хотела закричать, но из горла вырвался только сдавленный хрип. – Развлекаешься? – голос его звучал прямо у ее уха, обжигал ее кожу, заставлял содрогаться. Он звучал как скрип железа, как сотни выстрелов, как удар ножа о нож. Она в ужасе закрыла глаза, а Солдат только сильнее вдавил ее в разбитое ее же головой зеркало женского туалета на Кони-Айленд. Он никогда не говорил, никогда. Он не может причинить ей физическую боль. Его не существует, думала про себя Ильяна, так явно чувствуя его ледяное дыхание на щеке, его жестокие и властные пальцы на своей коже, его присутствие, словно он был живым. Словно он реальный. – Ты так уверена, что я не могу навредить тебе? – будто прочитав ее мысли, проскрежетал Зимний Солдат. – Тебе никуда не убежать от меня, ведь я в твоей голове. И ты боишься меня, глупая Ильяна. Думаешь, можешь победить меня? Даже у твоего Джеймса это не получилось. Она пискнула, когда Зимний с силой сжал ее волосы, а он все продолжал. Голос его звучал как голос Джеймса, но в то же время был полной его противоположностью, так же как и внешность. Джеймс Барнс, в своем истинном обличии, пронесся в ее голове вихрь из голосов, принадлежащих одновременно Мюллеру, Пирсу и самому Баки. – Ты же знаешь, что творится в его голове. Что с ним сделали в недрах Гидры. Он машина, его мозг – одно сплошное месиво, бомба замедленного действия. И она может в любой момент рвануть. А как же код? Ты о нем тоже забыла? Один раз его уже нашли и активировали. Кто-то может сделать это снова. Это все не на самом деле, это все неправда, умоляла себя поверить в собственные мысли Ильяна. Но ей было слишком больно и страшно, чтобы хотя бы пытаться совладать с ним. И Солдат прекрасно это знал. – Ты ведь уже думала о том, что он сделает с тобой в таком случае. Я прав? Конечно я прав, я же в твоей голове, глупая. Помнишь, как он расправлялся со своими жертвами? М-м? Повезло тем, кому он просто всадил пулю в лоб. А ну-ка вспомни, что он делал с теми, из кого надо было вытащить информацию. Ильяна попыталась вырваться, но он еще сильнее вдавил ее в зеркало, и треснутое стекло недобро заскрежетало под ее кожей. – А-а, помнишь, конечно. Я никогда не отстану ни от него, ни от тебя. Я буду преследовать вас обоих, доведу вас до ручки, но не оставлю. Баки так хочет быть нормальным, но ему это не светит. Он монстр, им был, им и останется. А ты просто маленькая чокнутая девка, которую он использует, чтобы убедиться, что все еще может чувствовать. – Нет… – Что нет, Ильяна? Рано или поздно он убьет тебя. Разорвет на куски, уничтожит и даже не поморщится. Где-то рядом скрипнула дверь, и в следующее мгновение он исчез. Ильяна стояла у раковины, по лицу ее быстро бежали струи алой теплой крови, она тяжело дышала, уставившись в разбитое зеркало. Она повернулась, чувствуя, как вся дрожит. У входа стояла маленькая девочка лет семи. Она прижимала к груди розового игрушечного зайца и глядела на Ильяну с искренним страхом. Ильяна с трудом сделала вдох, снова разворачиваясь к зеркалу. Что же, это все ей показалось? Этого не было? Она сама ударила себя о зеркало? Но как? Девочка, казалось, даже перестала дышать. А когда Ильяна сделала неуверенный шаг в ее сторону, испуганно пискнула, сильнее прижимая зайца, будто он мог ее защитить от этой страшной тети с окровавленным лицом и огромными жуткими глазами. Она пулей вылетела из помещения, холодный вечерний ветер сразу же защипал рану на виске и щеке, там, где разбитое стекло резануло кожу. Она знала, что у входа ее караулили, поэтому, даже не оглядываясь, рванула прочь. Бежать она не могла, просто быстро шла, опустив голову. Не зная, куда, не зная, зачем. Просто идти, как можно дальше. – Ильяна? – за ее спиной раздался его голос, и она постаралась ускорить шаг. – Ильяна, стой! Естественно, он догнал ее. Схватив девушку за плечи и развернув к себе, он издал какой-то вздох вперемешку со стоном. Лицо ее все было окровавлено, на щеке и виске был порез, словно кто-то полоснул по ней ножом. Она вся дрожала, а глаза были полны неподдельного ужаса. – Господи, что с тобой случилось? – Не надо.., – шептала Ильяна, мотая головой. – Нет, не надо… – Что? Ильяна, что произошло? Тебе больно? – Барнс, сам того не понимая, тряс ее за плечи, да и сам начинал дрожать. – Кто это сделал? – Ты, – выдохнула она. – Ты… Нет, не делай этого. Не убивай меня, пожалуйста. Баки застыл на месте, не понимая того, что говорила Ильяна. Он сам разжал руки, тем самым выпуская явно неадекватную девушку. За его спиной раздался топот, потом удивленные и взволнованные голоса Роджерса и Уилсона. А он все смотрел в ее глаза, в которых не было ничего, кроме страха. Ильяна начала оглядываться по сторонам, и в ее глазах появился еще больший ужас. Губы ее задрожали, на глазах появились слезы. – Оставьте… меня в покое. Умоляю.., – шептала она, сжимая голову руками. А потом Ильяна начала кричать. Так громко, истошно и отчаянно, что все прохожие замерли и в страхе уставились на нее. Казалось, что человек так кричать вообще не может. И крик этот проникал в самое сердце, холодил душу, выворачивал наизнанку. Кто-то даже закрывал уши руками или убегал прочь, лишь бы не слышать этот оглушающий, полный ужаса крик. Джеймс открыл глаза и даже в ночной темноте увидел, что в постели он один. Резко выпрямившись, он тут же поднялся с кровати и вышел в коридор. Ильяну он нашел на кухне. Она сидела на подоконнике, подобрав под себя ноги и смотрела в окно. – Ты чего не спишь? – осторожно спросил он, старясь не напугать ее. Но девушка даже не дрогнула. Ильяна медленно повернулась к нему и слегка улыбнулась. На щеке все красовался шов от пореза, который быстро заживал, но все же служил ярким напоминанием о том ужасном дне, который случился на Кони-Айленд. Она протянула ему руку, но он попятился назад. Только когда Ильяна укоризненно посмотрела ему в глаза, Барнс вздохнул и осторожно взял ее за руку. Ильяна улыбнулась шире и притянула его к себе. Обхватив его торс, она положила голову ему на грудь, и какое-то время они молча слушали ночную городскую тишину. – Я кое о чем думаю уже неделю, – наконец заговорила Ильяна. – Не знаю даже, хорошая это идея или нет. Мне нужно твое мнение, Джеймс. Он вздохнул, положив здоровую руку ей на голову. Волосы ее были мягкие, шелковистые, свет из окна так красиво переливался на них. Барнс на несколько секунд залюбовался ими, а потом спохватился и произнес: – В чем дело? – Это все по поводу моих способностей и причины их появления, – более оживленно заговорила девушка. – Если мне это вещество ввели в детстве, то это не могло просто случайно произойти, верно? Я хочу… хочу найти людей, кто хоть что-то могут знать о том, что случилось со мной в детстве. – Хочешь найти родителей? – понял ее мысли Барнс, чуть кивнув. Он сам не раз думал об этом, но как-то опасался поднимать тему о ее родне. – Да. Искать не надо, я знаю, где они до сих пор. – В Констанце, – снова закончил за нее Баки. – И ты хочешь поехать туда и узнать у них всю правду? Теперь Ильяна кивнула, наконец поворачиваясь и заглядывая ему в глаза. Ей и не надо было ничего больше говорить или спрашивать, он все и так понял, и она это знала. Поэтому просто ждала его ответа. – Ты уверена в этом? – серьезно спросил он. – Уверена, что справишься? – и получив от нее еще один уверенный кивок, сказал. – Значит, возвращаемся в Румынию. Место, в котором все это и началось, закончил про себя Барнс, думая одновременно и о способностях Ильяны, и об их первой встрече.