Странная штука эта — память. Вроде бы уже даже научно доказано, что все наши воспоминания хранятся в нашей же голове. Но почему-то что-то мы забываем, с трудом вытаскивая на свет, а что-то так и уходит во мрак нашего сознания. Вот, к примеру, хоть убей, не могу вспомнить дату рождения отца. И так стыдно! Даже не помню, сколько ему и маме лет будет. Или уже было.
Зато я отлично помню запах горячих хот-догов на Кларксон авеню, выставку Говарда Старка и его летающую машину, и снег… много снега. А еще кровь. Его кровь на этом самом снегу, который уже успел стать алым и заледенеть.
Воспоминания Джеймса постепенно вытесняют мои собственные. И я была бы рада, если от этого ему хотя бы становилось легче. Ну почему я не умею забирать боль? Зачем мне эта бесполезная, непригодная, ничтожная способность, с которой я не могу никому помочь?
…
Я хочу домой. Мне здесь не нравится. Тут все чужое, неродное. Черт меня дернул вообще связываться с ним тогда, после того случая на рынке!
…
Я часто злюсь. Не понимаю, что со мной такое. Пишу сюда ужасные, страшные вещи, а на следующий день перечитываю и чуть ли не плачу.
…
Джеймс был первым, кому я по-настоящему искренне открылась. Вообще, он был первым человеком, с которым я разговаривала больше часа с момента расставания с Ромой. И это было… странно. Непривычно, некомфортно, пугающе, но и приятно. Он был совсем другим тогда. А сейчас это все вокруг другие, не такие, как он… Нет, таких как Джеймс больше нет.
...
Я пишу, чтобы напоминать самой себе, ради чего все это. Хотя, описать то, что чувствуешь, невероятно сложно. У меня, кажется, даже не выходит ничего, такой сумбур. Я хочу обратиться к самой себе, если вдруг с памятью моей случится совсем беда или же я окончательно потеряю рассудок.
Ильяна, прошлое — оно на то и прошлое. Его нельзя вернуть, изменить или обратить вспять. Ты часто совершала ошибки, но никогда не жалела о них, потому что надо верить, что поступаешь правильно. Иначе все покатиться под откос. Никогда не сомневайся в себе, иначе прогадаешь. Или упустишь свой шанс. Если бы ты боялась и не верила в себя, то не встретилась бы с ним. А что бы ты вообще делала без него?
Он бережно провел подушечками пальцев по шуршащей бумаге, исписанной черной ручкой. Почерк аккуратный, разборчивый. По сравнению с этими записями, его каракули кажутся записками душевнобольного. Она успела исписать всего два блокнота, но каждая страничка была заполнена и пропитана ее откровениями, мыслями и переживаниями. Порой сумбурными и не передающими особого смысла, но открывающими перед ним Ильяну с новой, доселе невиданной ему стороны. Рассудительная, уверенная, но в то же время запутавшаяся и искренне страдающая душевно за дорогих ей людей. Баки уже зачитал эти записи до дыр, знал их чуть ли не наизусть, но этого ему было мало. Будто если он будет постоянно читать ее дневники, время сможет каким-то образом обратиться вспять.Сумасшедшая. Так он меня частенько называет про себя, вечно забывая, что я-то уже поселилась в его голове. Наверно, он прав. Какой нормальный человек будет вешаться на шею Зимнему Солдату?
Невольно улыбнувшись, он аккуратно закрыл один из дневников и запихнул его к своему собрату, во внутренний карман куртки. Но почти сразу же достал обратно, раскрыл на первой попавшейся странице и впился жадным взглядом в наклоненные чуть влево буквы.Очень больно знать, что он чувствует. Я как никто другой в полной мере осознаю всю тяжесть его прошлого, всю ненависть и омерзение, которое он испытывает к самому себе, но ничего не могу сделать. Пытаюсь, отчаянно пытаюсь облегчить эти страдания, но вижу, что моя помощь как о стенку горох.
…
Одна мысль уже не первый день не дает мне покоя. Не моя мысль. Его. «Все могло стать иначе, если бы я не стремился быть нормальным». Эта мысль обращена ко мне. Баки думает, что, не желай он так страстно вернуться в нормальное, мирное существование, доказать всем и, в первую очередь, себе, что он все еще н о р м а л ь н ы й, он не позволил бы мне находится рядом с собой. Верно, именно так он и думает. Что он держит меня рядом, чтобы создать иллюзию нормальности… Мне нечего добавить на это, я просто сделала запись, хотя, не стоило этого делать… перечитывать эти строки еще больнее, чем прокручивать в голове его мысли.
Резкий скрип несмазанных во время дверных петель заставил его вздрогнуть и вырваться из чернильного плена записной книжки Ильяны. В проеме стоял Стив, с легкой грустью глядя то на Баки, то на дневник, который тот слишком уж сильно сжал в руках. — Идешь? — спросил Стив, кивая куда-то в сторону коридора. Барнс не сказал ни слова, но Роджерс заметил, как поникла его голова, как пропал еле уловимый блеск в глазах друга. Он молча поднялся, убрал дневник Ильяны обратно в карман и двинулся следом за Стивом. По коридору налево до лифта, там на второй этаж, потом прямо и через тринадцать шагов направо. Их поприветствовало монотонное попискивание приборов, в нос ударил запах лекарств, хотя окно было приоткрыто. Весенний ветер слабо колыхал жалюзи, создавая подходящий для этого палатного концерта аккомпанирующий шелест. — Кофе принести? — прямо с порога спросил Стив, наблюдая, как Баки скинул куртку, повесил ее на крючок и сел на заранее заготовленный у койки стул. Баки кивнул, и широкая фигура капитана Роджерса бесшумно скрылась за дверью. Барнс наконец-то посмотрел на ее лицо. Бледное, слишком бледное, почти белое. Иссиня-черные синяки под плотно закрытыми глазами. Повязка на голове новая, видимо только что поменяли к их приходу. Из-под бинтов кое-где выбивались темные пряди волос, но он их не убирал. Он вообще боялся лишний раз прикасаться к ней. Казалось, дотронься до нее чуть сильнее или крепче, и она тут же рассыплется прямо на глазах. Но Стив не мог слишком долго ходить за кофе, он и так каждый раз наворачивает крюк по больнице, чтобы дать ему побольше времени. Баки это знал и мысленно благодарил друга за это. Он оглянулся, будто проверяя, нет ли никого постороннего в палате, но она была пуста. К ним, а в частности к Баки, уже успели привыкнуть. Поэтому не одергивали высокую, пугающую фигуру, если тот входил в эту палату в верхней одежде или сидел там дольше положенного времени. «С ним лучше не связываться», —шептались в коридорах, а ему было просто плевать. Ничего уже не имело значения. Только эта палата на втором этаже. Только она. Бережно взяв худую, ледяную руку в свою здоровую, он снова принялся внимательно изучать ее лицо, остро чувствуя, как под пальцами бьется еле заметный и до жути заторможенный пульс. — Ильяна, — тихо и хрипло позвал он, но она не отреагировала. Как и всегда. Джеймс осторожно прижал ее руку к своим губам, на несколько секунд закрыв глаза. Теперь уже и бионические пальцы слабо касались ее запястья. Механика, плотно и надежно спрятанная под жесткими пластинами вибраниума, считывала пульс и жизненные показатели Ильяны, которые совсем вяло пробивались через ее тонкую кожу, вязко текли по венам и почти неслышно отдавались где-то в глубине. Он снова открыл глаза, в слепой и наивной надежде, что сегодня уж точно что-то должно измениться. Сегодня она очнется, обязательно очнется. Баки так долго смотрел на нее, что ему начало казаться, будто ресницы ее дрожат, а губы стягиваются в неком подобии скрытой улыбки. Словно она просто притворяется спящей и все дожидается, чтобы он ее наконец-то разбудил. — Ильяна, ты слышишь меня? Зачем спрашивать? Как будто она сейчас распахнет свои глаза, поглядит на него и скажет: «Да, конечно, слышу». Ну, а вдруг? Вдруг она все слышит, все чувствует и понимает? Просто никак не может проснуться или заставить себя подать хоть какой-то знак? Но у нее все еще есть способности, поэтому Баки сильнее сжимал ее руку, чтобы передать через кожу и нервные окончания, что он все еще здесь, он держит обещание. — Я читаю твои записи, — прошептал бывший Зимний Солдат. Он обычно не говорил с ней, но сегодня почему-то ему захотелось рассказать ей все. Именно рассказать. — Надеюсь, ты не против? У тебя выходит лучше, чем у меня. Тебе правда надо в писатели, — он хмыкнул, снова осторожно целуя ее неподвижные пальцы. — Я кое-что прочел там, одну запись. И я просто хочу сказать тебе, что… я никогда не держал тебя рядом с собой, Ильяна. Не так, как это показалось тебе. Я же тебя… Ты была нужна мне, просто нужна. Ты и сейчас мне очень нужна, поэтому я хочу… В палату осторожно вошел Стив, тем самым оборвав неудавшуюся исповедь Баки. В руках Капитан держал два маленьких картонных стаканчика с горячим, но не самым вкусным напитком. Терпкий аромат его тут же расползся по всей палате, наконец-то заглушая тошнотворный запах медикаментов. — Прости, я помешал, — извинился Стив, но Барнс покачал головой, вставая со стула. Приняв из рук Капитана отвратительный напиток, он молча пригубил обжигающую жижу. Роджерс тоже пил кофе, рассматривая белое лицо Ильяны. Она выглядела спокойной, умиротворенной. И от этого было немного легче. — Тони здесь.., — наконец произнес Стив, продолжая смотреть на лежащую без движения и сознания девушку, краем глаза видя, как покраснело лицо Баки. Будто услышав свое имя, в палате появился и сам миллиардер, натягивая на плечи белоснежный халат, который явно стянул с главного врача клиники, когда тот вышел встречать мистера Старка с распростертыми объятиями и чуть ли не падая ему в ноги. — Господа, — в своей неизменной манере кивнул присутствующим Старк. — Как она? Баки молча сжимал стаканчик с кофе, стреляя в Тони молниями из глаз, и Стив постарался как можно более незаметно встать между этими двумя. — Стабильно, — отозвался Роджерс, многозначительно глядя на Баки. Стабильно. Как же он ненавидел это слово. Стабильно не приходит в себя. Стабильно прикована к постели. Стабильно полумертва-полужива. Барнс подошел к окну и стал внимательно разглядывать двор клиники, чтобы Старк и Стив не видели, как бешено ходит туда-сюда его челюсть. По тропинке пробежала девочка в желтом дождевике. Ей было лет семь, может, восемь или девять. Темные волосы сплетены в две косички по бокам, и они задорно подрагивали при каждом движении. Когда-то Ильяна сказала, что не может иметь детей. А потом, чуть помолчав, добавила: — Какие еще дети? С моей способностью? Как я их буду кормить или на руки брать? А если им передастся мутация через гены, мои гены? Что, если они родятся такими же? Нет, это невозможно в любом случае! У них с Ильяной могла быть семья. Если бы она не была так зависима от способностей, а он не был бы нестабильным убийцей с черным, жестоким прошлым. Таким, как они, одна дорога — в одиночество. Чудо, что они вообще встретились и так долго смогли пробыть вместе. Девочка со склонностью к саморазрушению и псих с железной рукой. Прекрасное сочетание. Тем временем за его спиной шло активное обсуждение, детали которого Барнс уже знал. Но одно предложение все же зацепило четкий слух наемника, и он, резко повернувшись к присутствующим, переспросил: — Не знаете, какой может быть эффект? Тони еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Вместо этого он тихо, но глубоко вздохнул, припоминая дыхательную технику с уроков йоги. — Протезы вставлять вы умеете, мозги чистить всегда пожалуйста, смертельные ранения на раз зашиваете, а из комы человека вывести не можете! — в сердцах бросил Баки. — Я и толкую о варианте, дурья твоя голова, — поморщился Старк, запуская руки в карманы брюк. — Который реально может помочь, но… Барнс многозначительно, с легкой издевкой вскинул брови. Этот жест Тони не понравился, однако, он продолжил мысль, делая вид, что обращается к Стиву. — Но его еще не испытывали на людях. Вернее, неясно, какие последствия могут быть… Воздух в палате стремительно раскалялся, и Стив понял, что пришло время брать все под свой контроль. — Вы действительно хотите устроить разбор полетов прямо тут? — спросил он, и все трое перевели взгляд на неподвижную Ильяну. Спор продолжался уже в коридоре. Следом к ним подключился лечащий врач, какая-то медсестра и главврач. Барнсу тонко намекнули что, по сути, его голос ничего не решает, поэтому спорить смысла нет. Верно, он же тут никто. Барнс поселился у Стива, особо даже не сопротивляясь этому, проводя большую часть времени либо в больнице с Ильяной, либо читая ее дневники, что сильно беспокоило Роджерса. Стив не был богом кулинарии, но если бы не он, то его друг просто перестал бы питаться, так ему, по крайней мере, казалось. С отчаянием пережевывая рагу собственного приготовления, Капитан сверлил взглядом Баки, сидевшего напротив него, который вяло водил вилкой по тарелке, мыслями пребывая где-то совсем в другом месте. Стив догадывался, в каком именно. Только все стало налаживаться, наконец-то появился этот просвет, надежда, как тут судьба снова сломала Баки, а Стив опять маялся и дергался, не зная, как еще помочь своему лучшему другу. — Ильяна будет недовольна, когда узнает, что ты читал ее дневники, — предупредил Стив, заметив, как рука Баки снова потянулась к черной книжечке, покоившейся на краю стола. — Это же ее личные вещи. — Это все, что у меня осталось. — Ты так говоришь, будто уже похоронил ее, — не выдержал Стив, бросив вилку, и та со звоном стукнулась о тарелку. Тяжелый, полный ядовитой, забродившей злобы взгляд Баки не мог усмирить пенящееся негодование, бурлящее где-то на самом дне души Капитана. — Она все еще жива, Баки. Рано или поздно, Ильяна придет в себя. — Два месяца прошло, Стив. И никаких результатов. Даже если она вернется… слишком долгий срок для комы. Будут осложнения. А ты вообще говоришь как ребенок. — Я хотя бы не теряю веры, — бросил Стив, складывая руки на груди. Барнс так резко вскочил с места, что задрожали столовые приборы. Капитан недовольно нахмурился, в глубине души понимая, что перегибает палку. Но он только сердито уставился на Баки, который тяжело и шумно дышал, будто сейчас просто разорвется на части от переполняющей его злости. — Как будто я ее потерял, — прошептал Барнс, перебирая пластины бионики, как бы показывая Стиву, что лучше его не злить. — Я надеюсь, что она очнется, но видеть ее в таком состоянии невыносимо. Ты не знаешь, что я чувствую, Стив. Тебе не понять. Брови капитана Роджерса изогнулись, пухлые губы слегка дрогнули, а небесного цвета глаза потемнели и будто заволоклись тучами. Медленно поднимаясь со стула, Стив бросил на стол салфетку, все время укрывавшую его ноги и произнес, не глядя на Баки: — Разумеется, не понять. Будто я никогда не терял близких. Сказав это, Стив удалился в свою комнату, оставив Баки одного вместе с этими проклятыми дневниками Ильяны и недоеденным, остывшим рагу. Капитан сидел на кровати, уставившись в темноту перед собой и все гадал, почему же так все вышло? Как он мог допустить такое? Как позволил им поехать без какой-либо защиты и прикрытия? Если бы Стив настоял на своем, то ничего бы этого не случилось. С Ильяной бы было все более-менее хорошо, а Баки бы не страдал, отягощенный непомерным грузом вины за то, что не успел спасти ее, что опоздал на какие-то несчастные две минуты. Он не помнил, сколько прошло времени, даже не заметил, как в комнате стало еще темнее. На Бруклин опустилась ясная, безоблачная ночь, но Капитан не мог заставить себя лечь спать и успокоиться. Неожиданно он услышал тихую музыку, словно кто-то вяло и без особого интереса перебирал струны гитары. Прислушавшись, Стив понял, что звук этот доносится из его гостиной. — Не знал, что ты умеешь, — сказал Стив, присаживаясь прямо на пол рядом с Баки, который сидел у дивана, держа в руках гитару, купленную Стивом пару месяцев назад чисто для развлечения, но он так и не нашел времени притронуться к ней. — Ильяна научила, — отозвался Баки, чуть улыбаясь. Они замолчали, а Барнс принялся играть что-то незнакомое Стиву, но приятное и мелодичное. И очень грустное, будто музыка передавала ту небольшую часть отчаяния и боли Баки, которую он обрел, почти что потеряв свою Ильяну. Ее тонкие пальцы осторожно накрыли его металлические, когда как второй рукой она поправила противоположный локоть Баки. — Да не бойся ты, нажимай сильнее. — Если сдавлю струны сильнее, то сломаю гриф. Ильяна только фыркнула на это замечание, и дыхание ее щекотно пробежало по его оголенной шее. Девушка сидела за его спиной, пытаясь правильно установить его руки на старенькой гитаре, которую Ильяна отрыла в закромах их лесного домика. — Неужели никогда на гитаре не играл? — все еще не верила девушка, нежно опустив подбородок на холодное плечо Джеймса, чтобы лучше видеть его руки. Даже сквозь ткань кофты она остро ощущала жесткий и ледяной протез. — Знаешь, как-то не пришлось, — саркастично ответил Баки, искренне полагая, что из этой затеи ничего толкового не выйдет. — Сама откуда умеешь? — Затворничество и социопатия открывают двери для развития всякого рода хобби, — Ильяна изогнула темную бровь, наблюдая, как живые пальцы Барнса неуверенно и опасливо перебирают струны, издавая слабый, хриплый звук. — На гитаре меня еще Рома учил играть, он вообще многому успел меня научить. А так, мне по вечерам делать вообще нечего было. Когда уставала от работы за ноутбуком, пыталась себя как-то занимать и развлекать, пока… — Пока? — Баки оторвался от своего занятия и повернулся к Ильяне, которая тут же подалась чуть назад, чтобы случайно не коснуться его. — Пока не появился ты. После этого на хобби как-то времени уже и не остается. Ильяна улыбнулась ему, показывая, что это просто шутка. Он и сам это понимал, вот только в голосе ее проскользнула какая-то звонкая тоска, словно бы девушка даже скучала по своему затворничеству, вот только никогда бы в этом не призналась. — Чем же ты занималась в Нью-Йорке? — спросил Баки, убирая инструмент в сторону. — Тоже сидела и бренчала на гитаре целыми днями? Она почти что даже рассмеялась, а потом как-то резко нахмурилась, опустила голову и произнесла: — Нет, я гуляла много. Часто со Стивом, если он не был занят. Он мне… очень помогал там. Джеймс? — Что? — Стив очень хороший, правда. Не отталкивай его больше. Он переживает за тебя. Вы оба, возможно, единственное, что есть друг у друга. Ладно? — Ладно, — чуть помолчав, отозвался Барнс, снова берясь за гитару, серьезно настраиваясь в итоге вынудить этот инструмент начать слушаться его. — Она много пишет о тебе, кстати, — вдруг сказал Баки, покосившись на Роджерса. Они сидели прямо на полу, облокотившись на диван, и свет от фонарей ярко освещал их лица, резко выделяя контуром черты лица каждого, — в дневниках. — Правда? — удивился Стив. — И что же? — Я тебе не скажу. А то она будет недовольна, — хмыкнул Баки, отплатив приятелю той же монетой. Стив рассмеялся, покачав головой, но от Джеймса не ускользнул нервный блеск любопытства в глазах Капитана. — Кстати, что это за история с Новым Годом? Стив замер, опасливо покосился на Баки, который пристально таращился на друга. Роджерса от объяснений спас трезвон его мобильного. Капитан, облегченно вздохнув, бросился к телефону как к спасательному кругу. На дисплее высветился номер Тони. — Бак, — хрипло позвал друга Стив, когда закончил пятиминутный разговор со Старком и повернулся лицом к Барнсу, который моментально весь напрягся, до древесного хруста сжимая гриф гитары. — Ильяна очнулась. Тони Старк встретил их в вестибюле. Миллиардеру стоило больших усилий заставить остановиться Роджерса и Барнса, которые почти что снесли его, словно ошалевшие, ворвавшись в здание клиники. — Где она? — рявкнул Баки, чем заставил девушку за стойкой администрации подскочить на месте и испуганно уставиться на взвинченных ночных посетителей. — В палате, мы сделали операцию, о которой шла речь на прошлой неделе, — заметив, как стремительно закипает гнев в глазах наемника, Тони выставил руки вперед и затараторил. — Все прошло успешно, Ильяна пришла в себя три часа назад, я почти сразу же с вами связался. — К ней можно? — выдохнул Стив, не понимая, отчего весь трясется. — С ней все хорошо? — Пока что нельзя, — после небольшой паузы произнес Старк, хватая Баки за руку, ибо тот, пропустив слова Тони мимо ушей, направился к лифту. Солдат резко выдернул руку и с нескрываемой ненавистью уставился на Железного Человека. — Спокойнее, ковбой, — вздохнул Тони, косясь на Стива в поисках поддержки и усмирения своего нервного друга. — Операция прошла просто отлично, но… есть кое-какие… странные, как бы это сказать, обстоятельства, которые вам нужно спокойно и без психов выслушать. — Что вы с ней сделали? Энтони Старк устало закатил глаза и всплеснул руками. Отсчитав про себя до десяти, по-другому с этими ветеранами старой закалки он просто не справлялся, мужчина заговорил спокойным, но убедительным тоном: — Если вы, джентльмены, дадите мне закончить хотя бы одно предложение, то все узнаете. И вообще, где ваша благодарность? Стараешься тут, голову ломаешь, пытаешься спасти девочку, а вы рявкаете как псы дворовые. — Тони, прости, но мы на нервах, — ответил Стив, жестом прося Баки остаться на месте и взять себя в руки. — Просто два месяца ничего, никаких сдвигов, и тут такое. О чем ты говоришь? Что-то пошло не так? — Скажем так, есть две новости: хорошая и плохая. Я начну с хорошей, потому что это для моих зайчиков—ученых пока что настоящая загадка. Первым делом после пробуждения Ильяны мы с Джарвис просканировали ее мозг и взяли образец крови… и знаете, что? Способности. — Что с ее способностями? — выдохнул Баки, готовясь услышать что-то ужасное. После рассказа Стива о родителях Ильяны, Мюллере и природе ее дара Барнсу казалось, что ничего хуже с ней случиться уже не могло. — Их нет. Стив хотел что-то спросить, но зашелся удивленным кашлем, а Баки стоял как вкопанный, таращась на миллиардера и не веря собственным ушам. — Как это возможно? — прокашлявшись, просипел Стив. Тони только развел руками. Ни он, ни доктор Бэннер или кто-либо из врачей и ученых не могли пока что понять, куда могли деться способности Ильяны Янку. Но ее мозг, как и кровь, были чисты, а на прикосновение Старка девушка вообще никак не среагировала. Только поежилась, непонимающе и испуганно глядя на миллиардера, хлопая большими серыми глазами и слабо дыша через рот. Говорить девушка пока не могла, да и двигаться ей было сложно. Она будто вернулась с того света, хотя Старк в это и не верил, но по виду Ильяны именно такое впечатление у него и создалось. — Это… хорошая новость, да? — растерянно произнес Роджерс, упираясь руками в бока и поглядывая на Баки, который все стоял на месте, переваривая слова Старка. — А плохая? Довольная улыбка медленно сползла с губ Тони, глаза помутнели, а спина осунулась. Он поглядел сперва на Капитана, потом медленно повернулся к Баки, так как эта новость должна была задеть и обескуражить его, по подсчетам гения, больше всех. — Она потеряла не только способности… Сперва его не пускали к ней две чертовы недели. Дни непомерно тянулись, время казалось вечностью, нервы Баки были на пределе. Он каждый день приходил в клинику, и каждый день ему говорили, что еще рано, она еще не готова. Стив тоже был ошарашен, но старался держаться, повторяя, что самое страшное позади. Она жива и здорова, это главное. Хотя, о здоровье, по мнению Баки, Роджерс слегка преувеличивал и приукрашивал. — Это обычное явление, — говорил лечащий врач Ильяны, сидя за столом. Тони, Стив и Баки стояли у окна, мрачные и молчаливые. Что-то подобное они уже переживали, словно гребанное тройное дежавю. — После автомобильных аварий или подобных ранений, как у мисс Янку. Память вообще вещь хрупкая, очень легко ее повредить. А тут выстрел в голову. Чудо, что пуля не задела мозг и прошла навылет, господа. — Она что-то вспоминает? — просипел Стив, положив руку на плечо Баки, чем немного успокоил друга, которому слушать все это было просто невыносимо. — Свое имя, — протянул доктор после небольшой паузы, — стала лучше говорить на английском, видимо, она хорошо его изучала в прошлом. Это плюс, значит, важные участки мозга не повредились. — Она вспомнила, что с ней было? — голос Баки заставил поежится всех присутствующих. — Нет, абсолютная пустота, — выпалил, не подумав, врач. А потом, прокашлявшись, добавил: — Мисс Янку совершенно не помнит, что с ней случилось, как она попала сюда и что с ней было вообще. Но она почти угадала с годом, который сейчас идет, какие-то исторические даты, общие детали, вроде кто сейчас президент Румынии или кто основал Apple. Стив и Баки переглянулись, а Тони, который и был связующим звеном между мужчинами и всем, что происходило в палате Ильяны, решил поддержать доктора своими наблюдениями. — Мы сказали, что она попала в аварию. Доктор побоялся, что новость о том, что в нее стреляли, может напугать Ильяну или же вызвать осложнения. Про родителей мы ей тоже ничего не сказали, хотя она и не спрашивает. Честно сказать, мы ей вообще пока что ничего не рассказывали и сомневаемся, что сделаем это в ближайшем будущем. — Мистер Старк прав. Нужно вкидывать информацию постепенно, медленно и плавно, начиная с самого простого и элементарного, не перегружать ее мозг. — Почему вы не пускаете нас к ней? — хрипло спросил Баки, с трудом справляясь с дрожью в голосе. — Эм, мистер… мистер Барнс, не поймите меня неправильно, но ваше присутствие может только сделать хуже мисс Янку, — доктор снова поежился от холодного взгляда этого человека, но тот слабо кивнул, показывая, что принимает такое условие. — Вот представьте, девушка не помнит, как оказалась в Штатах, почему лежит в больнице и даже не может сказать, в каком городе родилась, а тут перед ней появляетесь вы и говорите, что вы ее знаете и принимаетесь рассказывать, как вы гуляли по, допустим, Бруклинскому мосту, совершали кругосветное путешествие в две тысячи пятом и были на свадьбе ваших друзей по колледжу Люка и Гвен. Человеку, который с трудом свое имя вспомнил. Это может сильно дать не только по мозгу, но и по психике мисс Янку. Баки кивнул, однако Стив заметил блеск неприятия и беззвучного упертого отрицания в глазах друга. Однако, с трудом совладав с кипящим негодованием, Баки все же спросил относительно спокойным тоном: — Когда я смогу ее увидеть? Доктор и Тони Старк переглянулись, а затем врач, чуть вздохнув, произнес: — Два или три месяца как минимум. Возможно, полгода. Руки Солдата до скрежета и хруста сжались в кулаки, даже Стив Роджерс, который сохранял относительную трезвость ума, покраснел от злости и негодования. — Я думаю, — осторожно начал Тони, поглядывая на Баки с искреннем сочувствием, что миллиардеру было, признаться, совсем несвойственно, — мы попробуем управиться за месяц. Проигнорировав возмущенный взгляд доктора, Старк подошел ближе к бледному Барнсу, который молча уставился на него блестящими отчаянием и непомерной душевной болью глазами. — Дай нам месяц, Барнс, — и получив спустя минуту очередной утвердительный кивок, Тони осторожно похлопал Баки по плечу. — Все будет в порядке, приятель. Вот увидишь. Тони не обманул, спустя чуть больше месяца Баки уже нервно постукивал костяшками здоровых пальцев по подоконнику приемной, ожидая, когда же за ним придут и проводят к ней. В голове его, казалось, до сих пор не могло устаканиться, что Ильяна его не помнит. Баки нужно было своими собственными глазами увидеть ее, услышать ее голос, да и тогда бы он, скорее всего, не смирился с этим. Ему было просто страшно войти в ту палату и встретиться с ее пустым, неузнаваемым взглядом, будто он ей чужой. Черт, сейчас он и есть чужак для Ильяны. Стив пришел сегодня вместе с ним, хотя в палату к ней могли впустить пока что только одного, чтобы не перегружать ее. Перегружать. Это слово теперь слишком часто использовали по отношению к Ильяне. Будто она какая-то машина. Тони влетел в палату, кинув Барнсу белый халат, жестом призывая его надеть. Баки недовольно покосился на явно взволнованного миллиардера, но послушно натянул на себя халат, который оказался слегка узок ему в плечах. — Пусть она сама задает вопросы, Ильяна уже стала спокойнее. Понимает, что потеряла память, — тараторил Старк, ведя их по коридору. — Я ей ничего про тебя не рассказал, просто подготовил к тому, что ей предстоит встреча. У самых дверей ее палаты Баки Барнс резко замер на месте, а потом попятился назад. Тони удивленно покосился на бывшего наемника, но тут на помощь пришел Стив, первым сообразив, что происходит с его лучшим другом. — Эй, Бак, все нормально? — он отвел Барнса в сторону, а Тони отвернулся, позволяя этим двоим поговорить без свидетелей. — Не стоит мне туда идти, — отозвался Баки, хмуро глядя на свои ноги. — Брось, о чем ты? Баки, ты так этого хотел, а теперь… Она ждет тебя, приятель. — Она не помнит меня, Стив! — Вспомнит, обязательно вспомнит. Дай ей время. — В том-то и дело, — заметив удивленный и непонимающий взгляд Капитана, Баки раздраженно вздохнул и пояснил. — Ильяна может вспомнить, как ее застрелили, как она скрывалась от людей Гидры, как ее похитил Мюллер, как я стрелял в нее… Все это может всплыть в ее голове из-за меня. Я знаю, о чем говорю, Стив. Я сам переживал подобное. Все это ассоциации… Стив тяжело вздохнул и положил руки на плечи Барнса, с силой сжимая их и заглядывая в искрящиеся холодной, вязкой печалью глаза Баки. Капитан Америка прекрасно понимал, что чувствует Барнс, но потакать его страхам не собирался. У Стива было много времени подумать и взвесить все, прокрутить в голове события последнего года и даже десятков лет и прийти к одному решению: без этой девушки его Баки не справится. — Мы не можем знать наверняка, — наконец заговорил Роджерс, чуть улыбаясь и сильнее сжимая плечи Баки. — Вы столько всего пережили, Бак. И тебе просто нельзя отступать сейчас, когда она так… нуждается в тебе, хоть пока и не осознает это. Она тебя любила и любит, это ясно. Так докажи ей и себе, что между вами было что-то… важное и крепкое, которое нельзя просто так выкинуть из головы и сердца, понимаешь? Баки неуверенно покосился на дверь ее палаты, пытаясь представить их встречу, первую для Ильяны, которая даже понятия не имеет, кто он такой и как много она значит для Барнса. — Может, лучше ты? — произнес Баки, заглядывая в небесно-голубые глаза Капитана. Стив долго глядел на него, видимо внутренне борясь в желанием ответить утвердительно. Баки прекрасно видел это в его глазах, Стиву всегда с трудом удавалось скрыть эмоции, а врать этот шкаф вообще никогда не умел. — Нет, приятель, — наконец рассмеялся Роджерс, качая головой и подталкивая Баки к двери. — Я как-нибудь в другой раз. Три неуверенных, но тяжелых шага к двери, за которой он услышал приглушенный мужской голос, принадлежащий лечащему врачу Ильяны. Тони встал рядом с ним, даже присутствие Старка его больше не нервировало. Барнс был благодарен мужчине за то, что тот сделал в последние два месяца для Ильяны. — Ну что, Ромео, — тут Баки закатил глаза, ибо Старк, даже в такой напряженной и отчаянно пугающей ситуации сумел показать свою клоунскую натуру, — готов?