Человек с ледяным сердцем

Zdob si Zdub – Haiduc

      Гул десятков голосов мешался для него в один монотонный шум, почти неуловимый его слуховыми рецепторами. Взгляд серо-ледяных глаз был практически неотрывно прикован ко входу. На очередной дверной звоночек и резкий шум вечернего Амстердама каждый нерв его тела натягивался звенящей струной. Он мысленно проклинал любого вошедшего, который в итоге оказывался не ей.       Она опаздывала на семнадцать минут. Но Барнс сидел за этим столиком уже с час, каждый раз нервно прогоняя прочь назойливого тощего официанта с ужасным грубым акцентом и прыщавым лицом, прося только еще один стакан воды, если уж мальчишка начинал верещать о «правилах».       Они не виделись четыре месяца. За это время в его жизни случилось многое. Как хорошее, так и не очень. Но без нее все казалось неполноценным, серым, бесполезным. Джеймс Барнс даже сейчас до конца не мог поверить, что после всего того ада, через который ему пришлось пройти, он до сих пор способен так привязываться к людям. К девчонке. Чуть замкнутой, слегка наивной и непозволительно доброй девчонке, перевернувшей его представление о жизни с ног на голову.       А он, дурак, слишком долго осознавал это. Но, когда опомнился, было уже поздно. Она изменилась, сломалась, похолодела. И оставила его. Покинула Бруклин, Стива и своего Джеймса.       Но Барнс прекрасно понимал, как для нее это было необходимо. Сбежать. Разорвать практически все ниточки с прошлым, чтобы сплести новую жизнь. Поэтому он и отпустил ее тогда, после чересчур откровенного и слегка холодного разговора в съемной квартирке. Где после ее ухода еще месяц держался стойкий аромат женских духов. Простыни будто хранили ее тепло, по ночам окутывая Барнса ложным ощущением ее присутствия рядом.       Дверь снова открылась. Приглушенный кроткий звоночек утонул в веселом крике группы молодых людей, шумно плывущих мимо окон небольшого ресторанчика, расположенного у реки Амстел. Это она выбрала такое место, а ему было вообще-то плевать, где встретиться. Главное, чтобы она не передумала, не струсила, не разлюбила за эти проклятые четыре месяца.       В зал следом за миниатюрной официанткой вплыла, покачивая бедрами, дама в бордо и откровенном декольте слегка не по ее годам, то и дело поглядывая на своего высокого, статного кавалера. Они заняли столик у окна и тут же впились друг в друга жадными влюбленными взглядами, на какой-то момент даже забыв об официантке, смущенно протягивающей им винную карту.       Не в его стиле предаваться мечтаниям и купаться в иллюзиях, но Барнс за те два дня, проведенных в этом городе, перебрал в своей голове всевозможные сценарии их встречи. Которые, правда, в его мечтах каждый раз заканчивались примирением. Да чего он только не представлял. Вот только не знал, как оно будет на самом деле. Если она все же придет.       Очередной звонок, а Барнс чуть ли не подскочил на стуле, практически с отчаянием впиваясь в тонкий силуэт, что-то спрашивающий у официанта. Силуэт отдал свое темно-синее пальто, превращаясь в молодую женщину, одетую в простое прямое черное платье.       Она быстро подошла к его столику и села напротив Барнса. Больше серые глаза с минуту рассматривали его лицо, а потом на чуть подкрашенных блеском губах расплылась искренняя и теплая улыбка.       – Здравствуй, Джеймс.       Ильяна практически не изменилась, только темные волосы снова чуть не доставали до плеч. Он молчал, жадно разглядывая каждый миллиметр Ильяны, непроизвольно комкая пальцами белоснежную накрахмаленную скатерть.       – Ты уже заказал что-нибудь? – она оглянулась в поисках официанта.       – Нет, я не голоден.       – Я тоже. Может, просто выпьем вина?       Он кивнул, понимая, что один несчастный бокал не сможет успокоить его. Но сидеть за пустым столом ни ему, ни ей совсем не хотелось. Ильяна заказала красное сухое, поняв, что Баки сейчас совсем не до выбора вин. Да как и ей, черт возьми. Руки предательски тряслись, ладони потели, да даже ноги то и дело сводило панической судорогой.       – Ты совсем не изменилась, – наконец произнес он, и Ильяна готова была взвыть от той нежности, проскользнувшей в голосе Джеймса Барнса.       – А ты вот изменился.       Темные круги под невыносимо притягательными серыми глазами практически исчезли, многодневная растительность сменилась на легкую щетину, придававшую ему сходство со среднестатистическим и посредственным жителем планеты.       – Не нравится? – будто бы даже смущаясь и паникуя, Барнс провел здоровой рукой по коротким волосам, которые, правда, решил все же снова отрастить. Слишком явное сходство с тем Баки из музейной витрины только нервировало его.       – Нет, хорошо. Тебе идет, – улыбнулась Ильяна. – Просто так непривычно.       Им принесли бокалы с вином, но к ним ни Барнс, ни Ильяна даже не притронулись, продолжая рассматривать друг друга, будто бы не виделись несколько лет, а не месяцев.       – Даже не знаю, что говорить, – выдохнула девушка, чуть наклоняя голову вбок. – Я скучала по тебе.       – Почему же не связалась со мной? – выпалил Барнс и тут же пожалел об этом. Однако, Ильяна только кивнула, понимая и принимая его негодование.       – Думала, что ты не хочешь меня больше видеть, – улыбка сползла с ее губ, когда на лице Джеймса Барнса отразилось явное изумление и негодование. – Я много чего наговорила в нашу последую встречу. Поэтому очень удивилась, когда Тони переслал мне твое письмо.       Только со Старком Ильяна продолжала систематически поддерживать отношения. Удивительно, как много общего нашли друг в друге слегка эгоистичный миллиардер и запутавшаяся в самой себе девушка из восточной Европы. Они стали не только добрыми друзьями, но и своего рода коллегами. Вернее, в дружеские отношения теперь гармонично вписывалась связь начальник–подчиненный.       Тони практически сразу подметил способности Ильяны и быстро нашел ей место в своей дочерней компании. Ильяна стала неплохим IT-шником, разруливая многие проблемы компании. За это девушка просила немного. Всего лишь свободу.       – Я не был уверен, что ты ответишь, – признался Барнс, опуская глаза на свою левую руку, мирно покоящуюся на столе и скрытой от лишних глаз традиционно в перчатку.       – Вот как? Почему? Думал, что я забыла тебя? – она снова улыбнулась.       – Что-то в этом роде.       Его слова заставили Ильяну нахмуриться и опустить глаза на скатерть, виновато разглядывая еле уловимый развод пятна от белого вина, который так и не смогли отстирать до конца.       – Прости, – выдохнула наконец Ильяна, смахивая с уголка глаза предательскую слезинку.       – Не смей, – прошипел Баки, подаваясь ближе к девушке.       – Но я виновата…       – Ты ни в чем не виновата, Ильяна. Ты же.., – он замялся, шумно и раздраженно вздыхая и резко отворачиваясь к залу, напряженно и злобно двигая желваками. – Не смей извинятся, особенно передо мной. Никогда.       – Нет, ты не изменился, – хмыкнула девушка, наконец пригубив вино, чтобы заглушить подступающую к горлу боль. – Все такой же упертый.       – Сама не лучше.       Взгляды их встретились, а после однообразный ресторанный гул разбавил приглушенный смех, идущий от самого дальнего столика, за которым сидели двое, пережившее вместе и порознь так много, что любой нормальный человек уже сошел бы с ума.       – Что мы будем делать? – спустя почти пять минут молчания, Ильяна озвучила тот самый вопрос, рвущий души каждого из них на части.       – Это я хотел узнать у тебя.       – А сам-то что думаешь? Чего хочешь лично ты, Баки?       – Я не хочу вынуждать и принуждать тебя, Ильяна. Уже проходили это. Поэтому все зависит теперь только от тебя.       – Боже, – с отчаянием выдохнула она, опуская голову.       Как только Ильяна покинула свою съемную квартиру в Бруклине, оставив в ней Баки, то почти сразу же пожалела о том, что рассказала ему. Он, конечно же, догадался, что Ильяна имела в виду под словом боль.       С одной стороны, она сама сделала этот выбор. Ильяна могла в первый же день рассказать все, просить Барнса успокоится, решить вместе эту проблему. Но она так жаждала помочь, вернуть ему все то потерянное, отнятое безжалостными и бездушными учеными из Гидры, что решила принести себя в жертву. Ради счастья Баки Барнса.       Ильяна же прекрасно видела, как Джеймс был счастлив тогда, когда они скрывались в том чудесном домике посреди заснеженного леса. И не могла рушить это все. Но сейчас она осознала, какую ошибку совершила промолчав.       – Ты же меня совсем не знаешь, – Ильяна решила бросить на стол свой последний козырь, в слепой надежде оттолкнуть от себя Барнса, показать, что она недостойна такого обожествления с его стороны. Что она также опорочена и грешна. Что она не идеальна. – Я так много тебе не рассказывала о себе.       – Что именно? – даже напряженным и сквозившим отчаянием, голос его для Ильяны звучал как родная мелодия, подталкивающая одновременно смеяться и плакать. – Что ты боялась признаться в том, что я делал тебе больно? Что я насиловал тебя?       – Господи, нет. Ты не…       – Сама сказала. Черт, Ильяна. Я же… я же не знал. Зачем ты так поступила со мной? Зачем молчала? Выставляя меня гребанным насильником и животным?       – Потому что ты был счастлив, Баки, – она поджала губы, а глаза ее заблестели от подступающих слез раскаяния. – Я не имела права лишать тебя этого.       – Что за глупости? – он почти что стукнул бионикой по столу, но вовремя спохватился. – Ты для меня была важна, твоя безопасность, твое счастье. Я пытался быть нежнее, разговорчивее, спокойнее. А на деле выходит, что ты все равно страдала.       – Ну и что? – внезапно выдала Ильяна, слабо пожимая плечами. – Разве это что-то изменило? Я знала, что ты никогда по собственной воле не обидишь меня, Джеймс. Я только сильнее… полюбила тебя после этого.       – Чокнутая, – в сердцах бросил Барнс, морщась и чувствуя, как начинает задыхаться в этом маленьком душном зале, полном народу.       – Давай уйдем, – словно прочитав его мысли, как это она делала раньше, произнесла Ильяна, жестом подзывая к ним официанта. – Здесь не место, чтобы говорить о подобном.       Вечер наконец полноценно вступил в свои права. На водной глади реки Амстел то и дело пробегала рябь от ветра, дышащего зимним холодком. Они медленно брели вдоль реки, молча глядя себе под ноги. Ильяна куталась в пальто, тихо настукивая невысоким каблучком по каменной кладке. Барнс же запустил руки в карманы дутой куртки, рассматривая покачивающиеся на слабых волнах лодки, пришвартованные к противоположному берегу.       – Как там Стив? – Ильяна первой прервала молчание, продолжая глядеть на свои туфли, которые купила на свою вторую официальную зарплату в Риме, где провела прекрасные две недели, стаптывая ноги до кровавых мозолей, с утра до вечера пешком прогуливаясь по каждому закоулку города, отвлекаясь только на работу и многочасовой треп со Старком по скайпу.       – Неплохо. Ты паршиво обошлась с ним, вот так сбежав. Стив успел крепко к тебе привязаться.       – Ты тоже бросал его, вообще-то.       – Не надо перекидывать стрелки на меня.       – Извини, – Ильяна еще пуще понурила голову. – Я плохо поступила, признаю.       – Могла бы ему хотя бы звонить иногда. Электронные письма это, может, хорошо, но поговорить…       – Не надо учить меня, как общаться со Стивом, – раздраженно перебила его девушка, мотнув головой в сторону.       Барнс подавил усмешку, тоже опуская голову и разглядывая свои ботинки.       – Я завтра возвращаюсь в Нью–Йорк, – начал Баки, искоса поглядывая на Ильяну и впитывая любое изменение в ее мимике. – Поездом, правда. Самолетом слишком опасно. Я все еще беглый преступник, поэтому…       – К чему ты ведешь, Джеймс?       – Ты не устала бегать, Ильяна? – она даже сбавила шаг, удивленно поглядев на Баки. А он продолжил, пряча от нее полные какой-то мальчишеской надежды глаза. – Я понимаю, тебе надо было уйти тогда. Но прошло четыре месяца. Не пора ли вернуться?       – Куда? – фыркнула Ильяна. – Куда мне возвращаться? У меня нет дома, Баки. Ничего нет. Румыния? Что я там буду делать? Давиться воспоминаниями о давно прошедшем детстве и жизни со способностями?       – В Нью–Йорк.       – И что я там забыла? Ради чего мне возвращаться в Штаты?       – Вернуться ко мне, – тихо произнес он, сильнее сжимая кулаки в карманах куртки. – К Стиву, к Старку, этой девчонке Ванде, даже Уилсону. Ты оставила в прошлом людей, которым небезразлична, Ильяна.       – И это ты мне подобное говоришь? – не выдержала она, повышая голос и замирая на месте, практически с яростью глядя на Барнса.       – В чем твоя проблема теперь? – он тоже повысил голос, угрожающе нависая над Ильяной, будучи выше и шире нее. – Способностей нет, преследований нет. Все твое прошлое теперь точно в прошлом. Что тебе мешает жить?       – Я, – прошептала Ильяна, опуская голову.       – Не понял.       – Боже, да я сама не могу позволить себе жить и до конца отпустить прошлое. В нем было слишком много… мерзости, грязи…       Она начала давиться слезами, отвернувшись от Баки к реке и стирая с щек слезы, до зубного скрежета сжимая челюсть, ненавидя себя за эту проклятую слабость. По воде тем временем лениво проплывала жирная утка, не удостоив Ильяну даже мимолетным взглядом.       Крепкие руки легли на ее дрожащие от холода и нахлынувшей волной истерики плечи, сжимая их практически до боли. Ильяна громко всхлипнула, следом руки Барнса тут же сошлись в неприступный замок на уровне ее грудной клетки, прижимая девушку ближе к себе. Когда же макушку одарил легкий, почти невесомый поцелуй, Ильяна не выдержала и выпалила:       – Я убила человека.       Он замер, уставившись непонимающим взглядом куда-то вперед. Показалось, Барнс ослышался, точно ослышался. Она не могла сказать подобного.       – Мне было двадцать один, я тогда только вернулась в Румынию после расставания с Ромой. Он… он подкрался со спины, мне даже не надо было касаться его, чтобы все понять. Я просто не хотела, чтобы он делал со мной что-то ужасное. Я так испугалась, безумно испугалась. Даже не отдавала себе отчета в том, что делаю. Этот дурацкий нож, который я украла, был слишком острым. Я просто хотела спугнуть его, но когда он подошел ближе… Господи, он даже не думал, что я могу дать отпор. Я же могла просто ранить его и сбежать. Но вместо этого я наносила удар за ударом, била со всей силы, не смотрела, куда входит лезвие. Все было в крови… все… А я… долго еще сидела рядом с ним, уже когда он умер… не могла поверить в это все…       Ильяна замолчала лишь потому, что истерика и слезы не позволили говорить дальше. Она прижимала ладони к лицу и рыдала, а Барнс молчал, продолжая держать свои руки замком на ней, с трудом переваривая услышанное.       – Почему ты ничего мне не рассказала? – спустя довольно долгое время, спросил Баки, не обращая внимания на уже шестого прохожего, который недоверчиво покосился на эту странную парочку. Рыдающая девушка и мужик, крепко держащий ее.       – Я не могла, – с трудом выдавливая из себя каждое слово, отозвалась она. – Ты смотрел на меня как на идеал, не видел во мне ничего плохого. Я не могла тебя так разочаровывать.       – Глупая Ильяна, – вздохнул Барнс, разворачивая девушку к себе лицом. – И кому ты боялась сознаться в этом? Зимнему Солдату, мать его. Ты не перестаешь меня удивлять.       – Ты так спокойно об этом говоришь, – охнула Янку, с негодованием глядя красными глазами на легкую ухмылку Баки. – Я убийца, Джеймс. Я отняла жизнь у человека.       – У насильника, у мерзавца. Это была самозащита.       – Да какая разница? – охнула она, пытаясь высвободиться из цепких пальцев Барнса. – Это самое страшное, что можно совершить в жизни.       – Тогда на мне можно смело поставить крест. И скинуть в эту реку на съедение рыбам и уткам.       – Почему ты превращаешь это в шутку? – с отвращением простонала Ильяна, прекрасно понимая, что вывернуться из его хватки не получится никак. Если только сам Барнс этого не захочет.       – Я и не шучу. Ты сама мне говорила, что я не должен ненавидеть себя за те убийства, что совершил в прошлом. А на деле выходит что?       – Это разные вещи! Тебя вынуждали, ты этого даже не осознавал. А я… я знала, что могу убить его, я сама сделала это.       Барнс внимательно изучал ее лицо, пропитанное отвращением к самой себе и бледной ненавистью. Но внутри у него был полный штиль. Для Баки страшнее было бы узнать, что Ильяна его больше не любит или любит кого-то другого, чем это. Подумаешь, убийство.       – Значит, в реку прыгаем вдвоем.       Всхлипы тут же прекратились, на Баки уставилось два удивленных глаза, а на лице Ильяны застыло наивно-запутанное выражение.       – Что? – выдохнула она, всхлипнув еще один разок напоследок.       – Мы оба с тобой ужасные люди, если верить твоим словам. Поэтому, утки нас ждут, чтобы вершить правосудие.       – Ты что несешь?       Барнс лишь подавил ехидную улыбку, стараясь сохранить серьезное выражение лица. Ильяна почувствовала, как сильные руки крепче обхватили ее и начали толкать ближе к реке.       Ильяна все еще не до конца понимала, что происходит. Ножка в каблуке предательски скользила по каменной тропинке, следом застревая в сыроватой земле. А Барнс все подталкивал их обоих к самой кромке воды, краем глаза прикинув, как парочка селезней заинтересованно наблюдает за ними.       – Баки, что ты делаешь? – он не отвечал, с легкостью сводя к минимуму все ее попытки остановить его и высвободиться. – Это не смешно, слышишь? Стой. Да прекрати ты!       В нос ударил спертый влажный запах морских водорослей и ила. На какой-то момент Ильяна с ужасом осознала, что Барнс-то вполне может сигануть в эту реку, да и ее прихватить с собой. Просто так. Потому что она успела хорошо узнать этого человека.       – Баки!       Вскрик его имени заглох на уровне груди Барнса, когда Джеймс резко прекратил подталкивать девушку к воде, вместо этого с силой прижав ее к себе, обхватив руками и опустив подбородок на ее мягкие, растрепанные волосы.       – Даже не смей ненавидеть себя за это. Ты сделала то, что сделала. Твоей вины здесь нет. Ты лишила этот мир одного гнилого мерзавца. Возможно, спасла десятки таких же девушек как и ты. Отпусти это, Ильяна. Сейчас же, сию минуту.       Он чувствовал, как Ильяну трясет, как каждый мускул ее хрупкого тела напряжен, как нервы со скрежетом стонут под смуглой кожей, с которой еще не до конца сошел римский загар.       – Поедешь со мной? – пряча в голосе надежду и отчаяние, спросил Барнс, носом зарываясь в ее волосы, вдыхая запах отельного шампуня с нотками хвои и апельсина. – Вернешься в Нью–Йорк?       – Мне надо подумать, – спустя минуту, вздохнула Ильяна, смыкая ладони на его спине. – Я могу подумать?       – Да, – сквозь зубы ответил Баки, вознося глаза к небу. Звезд-то совсем не видно, не то что в горах.       Очередной полупьяный и веселый женский вскрик, влетевший в приоткрытое окно, вырвал Ильяну из размышлений. Она сидела на постели в одной ночной рубашке, не чувствуя, как по все еще слегка влажной после душа коже бегут мелкие мурашки.       Амстердам – город свободы. То, собственно, к чему она так стремилась. А чувствует Ильяна себя здесь как в клетке. Расслабляться, как это положено, она не умеет, да и не хочет. Алкоголь не прельщает, наркотики, пусть даже легкие, отталкивают, а местный квартал красных фонарей она старательно обходит стороной.       До сегодняшнего вечера Ильяна имела вполне четкий и ясный план своей жизни. Почти вся Европа осмотрена, впереди еще большая часть мира. В путешествиях она не чувствует одиночества, мысли заняты либо работой, либо перевариванием новых эмоций и впечатлений.       А Барнс в который раз ворвался ураганом в ее жизнь и перевернул все вверх дном. И только сейчас Ильяна поняла, как в ее жизни не хватает этого упертого, чутка самодовольного наемника в отставке. Хотела быть сильной и независимой, а сама разрыдалась перед ним. Прямое доказательство того, что у Янку вообще нет выдержки. Или все дело именно в Барнсе? При нем она вообще не может держать себя в руках.       Мобильный протяжно завибрировал, а незнакомый номер на экране не вызвал никаких подозрений. Наверно, по работе. Или Тони.       – Не спишь?       Голос в трубке не принадлежал ни Старку, ни кому-то из компании, где Ильяна последние четыре месяца работала, используя все те знания, которыми ее наградил и научил Рома.       – Нет, – прокашлялась она, комкая край рубашки в дрожащих пальцах. – Как дела, Стив?       – Отлично, – смех на том конце провода вынудил Ильяну сильнее сжимать зубы, чтобы Роджерс ни дай бог не услышал звук, чем-то отдаленно напоминающий стон отчаяния. – Как Амстердам?       – Шумный, – отозвалась она, разглядывая играющие лучи от фар машин на белоснежной стене отеля. – Стив, я…       – Вы встретились?       Конечно, Роджерс был в курсе поездки своего лучшего друга. Ильяна была практически уверена, что именно Стив и надоумил Баки на мысль наконец-то связаться с ней. Небось, то письмо эти двое сидели и составляли вместе. В голосе Капитана сквозила надежда и слабо подавляемая нервозность. Вот же сваха нашлась.       – Да.       – И как все прошло? – голос Роджерса дрогнул, а Ильяна попыталась представить в этот момент Стива. Ходит из угла в угол своей квартиры в Бруклине, прижимает к уху телефон, почти забывая, что может запросто так сломать его в своей мощной ручище. На лице по-детски наивное переживание, глаза блестят искренней надеждой.       – Немного откровеннее, чем я рассчитывала, – призналась она. – Да Джеймс тебе, наверно, уже все рассказал. Я права?       Молчание на том конце служило стыдливым согласием. Ильяна рассмеялась, поднимаясь на ноги и начиная расхаживать по одноместному номеру, цепляя пальцами ног ворсинки ковра.       – Баки завтра должен вернуться домой, – со свистом вздохнув, продолжил Стив. – Я звоню, чтобы…       – Чтобы убедить меня ехать с ним.       – Не совсем, – на несколько секунд в трубке повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием из-за связи. – Я звоню, чтобы сказать, что Баки не вернется в Нью–Йорк, Ильяна.       Она замерла, непонимающе хлопая глазами. Стив же покорно ждал ее реакции, слегка шумно дыша ей в ухо.       – А если подробнее? – наконец, выдавила из себя Янку. – Он-то мне сказал совершенно противоположное, Стив.       – Знаю. И он убьет меня, если узнает о том, что я тебе все рассказал. Мы пока не смогли придумать ничего стоящего, что бы помогло Баки реабилитироваться.       В воздухе совершенно неожиданно для, кажется, всего Амстердама, прогремел раскат грома. Ильяна вздрогнула, почти что выронив из рук мобильный и в страхе уставилась на окно.       По стеклу с нарастающей амплитудой забарабанили первые капли ночного, зимнего дождя. Возмущенные гуляки, коим этот внезапный ливень испортил все планы, мельтешили под окнами и искали способ спастись от этого бедствия.       – Единственное, что мы делаем – путаем следы. Баки периодически выезжает куда-то, светится там, я вкидываю ложные следы, иногда помогает Наташа. Мы делали это четыре месяца, но на прошлой неделе Баки стало небезопасно находится в Штатах. ЦРУ что-то заподозрили.       Ильяна наблюдала, как капли стремительно бегут по окну вниз, сплетаясь в кривые, изогнутые линии и разъединяясь то на середине, то практически в конце своего недолгого пути. В номере не горел свет, поэтому редкие молнии ясно освещали каменное лицо Ильяны, которая так и стояла посреди комнаты с пустым взглядом.       – Тогда к чему весь этот цирк? – произнесла сдавленным голосом она, когда поняла, что Стив давным-давно замолчал. – К чему то письмо? Какой смысл встречаться сейчас, пытаться вернуть все? Вернуть меня в Штаты?       – Он хочет, чтобы ты вернулась. Ему так будет спокойнее, пока Баки будет… Пока он не заляжет где-нибудь на дно.       Ильяна заскрипела от злости зубами, мысленно проклиная тот день, когда столкнулась с этим Барнсом на улице и по тупости своей решила разыскать его.       – Бак хочет как лучше, ты же знаешь, – будто на расстоянии чувствуя зарождающееся негодование Янку, поспешил спасти друга Роджерс. – Это же Баки. Сделает так, как захочет.       – Почему ты его не отговорил? – внезапно выпалила девушка, прижимая дрожащие пальцы к переносице. – Зачем надо было делать все это? Зачем врать? В который раз.       – Ильяна…       – Ладно Барнс. Меня уже не удивляет его эгоизм. Но ты.., – она замолчала, прекрасно осознавая, что Стив тут совершенно не при чем. Но от мысли, что ее мнением опять пренебрегли, что за нее уже все решили, вызывали дикое желание последовать примеру доктора Бэннера и разнести в порыве ярости большую часть проклятого Амстердама. – А я, дура, поверила, что у нас все может быть хорошо. Что мы еще можем быть как нормальные люди.       – Успокойся, пожалуйста, – по голосу Роджерса было ясно, что тот уже успел пожалеть о своем желании пролить свет на ситуацию и защитить Барнса от гнева Ильяны, если та все же бы согласилась на предложение Баки и узнала всю правду.       Разговор с Роджерсом резко прервался, мобильный же полетел на постель. Ильяна стояла на одном месте, сжимая до боли кулаки и с трудом сдерживая гнев, рокочущий в груди и стонущий диким зверем под коркой мозга.       Дождь уже перерос в настоящий ливень, водная стена которого не позволяла разглядеть хоть что-то из окна. Дождь все стучал и стучал, пока Ильяна не поняла, что стук доносится из противоположной стороны.       На ватных ногах она дошла до двери, открыла ее и молча уставилась на ночного непрошеного гостя.       – Могу войти?       С куртки на ворсистый ковер стекла приличная лужа, показывающая, что он стоял под ее дверью довольно долго. Слышал ли он разговор, Ильяна не знала. Но сделала шаг в сторону, пропуская Барнса в свой номер.       Он стянул с себя куртку, небрежно бросил на кресло, огляделся по сторонам, будто выискивая кого-то. Ильяна же, сложив руки на груди, неотрывно и молча следила за каждым его движением.       – Я знаю, что ты не поедешь со мной, – начал Баки, разглядывая на прикроватной тумбочке какие-то личные вещи Ильяны.       – Потому что ты не едешь в Нью–Йорк. Ты должен залечь на дно, чтобы тебя не вычислило ЦРУ или что там еще, верно?       Его профиль постоянно сводил ее с ума. Да и сейчас она с трудом пыталась заменить подлое женское восхищение красотой Барнса злобой и негодованием. Глаза его лишь слегка сощурились, а кадык нервно заходил туда-сюда.       – Если я скажу, что пришел для того, чтобы сознаться, ты поверишь мне?       – Да, – к своему же удивлению отозвалась Ильяна. – Но это уже мало что изменит. Какой же был план, мистер Барнс?       Он наконец повернулся к ней, и лицо его было спокойным. Даже океан его глаз покоился под холодным штилем.       – Запихнуть тебя на поезд, отправить в Штаты, а самому, как ты выразилась, уйти на дно.       – И ты думал, что я вот так просто бы села в вагон завтра?       – Признаюсь, дурацкий был план.       Джеймс Барнс до сих пор имел выточенные до идеала рефлексы, которые и спасли его от летевшего в его сторону женского кроссовка. Обувь улетела куда-то в угол, а сам Барнс с щепоткой удивления уставился на Ильяну.       – Стива снова бросаешь, да? – прошипела Ильяна, просто уничтожая Баки взглядом. – Какой же ты придурок. Столько трудов, столько жертв, а ты опять творишь какую-то непомерную ху…       – Ильяна, – Джеймс попытался подойти к ней, но девушка только угрожающе замотала головой, сжимая руки в кулачки. – Я не могу оставаться в Бруклине. Рано или поздно информация о том, что я вернулся в Штаты дошла бы до многих. На мне клеймо, и смыть его, увы, пока невозможно. Остается только изредка перепрыгивать с места на место и заметать следы, чем я, собственно, и занимаюсь эти четыре месяца.       – Тогда зачем вернулся? Зачем было врать и питать меня ложными иллюзиями? Если бы все равно ты ушел бы через месяц или даже неделю? Как же Стив?       – Стив все понял, – пожал плечами Барнс. – Это его идея. Если Щит сумел с натяжкой простить мне прошлое, то с правительством дела обстоят сложнее. Официально я в бегах. На деле мы со Стивом разбрасываем ложную информацию о моем местонахождении, иногда я сам свечусь где-то, чтобы сбить с толку потенциальных преследователей. Потом возвращаюсь в Нью–Йорк.       – Боже, – всхлипнула непонятно из-за чего Ильяна, отворачиваясь от Барнса, чтобы тот не видел очередных слез. – Это же все было только из-за Стива, а теперь…       – При чем тут вообще Стив?       – Я нашла тебя только из-за воспоминаний о Роджерсе. Я понимала, что ты успокоишься только тогда, когда Стив будет рядом. Это было моей целью, что ли. Открыть тебе глаза и привести к Стиву Роджерсу. С этой мыслью я и лезла тогда к тебе в квартиру. А ты как баран упирался, все время увиливая от своего друга, который больше всех способен помочь тебе обрести покой.       – Все это было только из-за этого? – нахмурился Барнс.       – Конечно. Вся эта история началась только из-за Стива, – покачала головой Ильяна, ясно понимая, что лукавит. – Знаешь, если Стив все понял, как ты сказал, то я… Тогда, все в порядке. История наконец-то закончилась, Джеймс.       Барнс резко стал хмурым, даже печальным. Он все еще стоял перед ней и не собирался уходить. Наемник уперто верил, что где-то там, за коркой льда скрывается та самая Ильяна, неумело караулящая его квартиру в Бухаресте, краснеющая от любых ласковых слов и искренне любящая его.       – Все равно поедешь в Нью–Йорк, – выдавил он из себя, прямолинейно и начальственно. Всем своим видом показывая, что он все уже решил за нее.       Звонкая пощечина, неуклюже скользнувшая по округленному подбородку Баки, доставила больше боли самой Ильяне, чем мужчине. Зашипев, девушка согнулась пополам, сжимая пульсирующее от горячей боли запястье в другой руке.       Барнс лишь слегка изогнул бровь, наблюдая за Ильяной. Заслужил? Возможно. Ей давно пора было сделать это. Только до этого ее нужно было научить хотя бы как надо правильно бить. Какая же она беззащитная. Как эта девчонка вообще сумела выжить после всего того, через что они вместе прошли?       Но Джеймс понимал, что его Ильяна все же вернулась. Больше нет той холодной и поникшей девушки, к которой он даже боялся прикоснуться несколько месяцев назад в Бруклине. Ильяна все же каким-то чудом сумела вернуть прежнюю себя.       – Полегчало? – поинтересовался Баки.       Когда же Ильяна чуть кивнула, прикусывая нижнюю губу, он подошел к ней ближе, взял ее покрасневшую ладонь в свою живую руку и стал успокаивающе поглаживать ее, тем самым чуть немного снимая боль.       Девушка не вырывалась, таращась на их руки. Сам же Баки не сводил глаз с самой Ильяны, цепляясь за любое изменение в ее взгляде.       – Так странно, – прошептала она, – я только сейчас вспомнила о способностях. Вернее, об их отсутствии. Просто касаться кого-то, без страха влезть в чужую голову, увидеть запретное и почувствовать что-то страшное.       Они молча глядели друг на друга, а потом одновременно улыбнулись. И снова все ушло на второй план. Как бы они ни старались, в чем себя не убеждали, выдрать друг друга из сердца каждый из них был не в состоянии.       – Ты не скоро вернешься, да? – горько усмехнулась девушка.       – Не знаю. Прости.       – Я поняла. Так надо. Они же не оставят тебя в покое. Не дадут пожить нормально.       – Пока Стив что-то не придумает. У него есть парочка неплохих идей, которые они со Старком собираются пустить в ход.       – Все равно ты придурок.       – Знаю. Я не прошу тебя спустить на тормоза все то, что сделал тебе. Вернись в Нью–Йорк, чтобы я был спокоен за тебя. Просто скажи мне, что когда я в следующий раз появлюсь на твоем пороге, то ты не захлопнешь перед моим лицом дверь. Что ты примешь меня, Ильяна.       – Без огнестрелов и хвостов, – спустя вечность отозвалась Ильяна. – Я плохо умею зашивать людей. И боюсь, удача моя исчерпалась. Очередного выстрела в голову я уже не переживу.       Казалось, он впервые целовал ее. Так давно это было, что теперь любое прикосновение для них было как в первый раз. Для Ильяны все так и было. Все ощущения и эмоции только ее, не впитываемые через чужую кожу, внутри этого тела теперь одна лишь Ильяна.       – Что ты видишь? – прошептал с придыханием Барнс, прижимаясь своим лбом к ее. Он сам все еще не мог до конца поверить, что способностей Ильяны больше нет.       – Только тебя, – также тихо ответила девушка.       Рядом с ним спокойно и тепло. Бионический протез холодит кожу, глаза цвета ледяного океана согревают изнутри, сама мысль о том, что он рядом, заставляет усмирять все вяло трепыхающиеся протесты разума и голоса прошлого.       Он остался в ее номере до самого утра. Говорить им было о чем. Слишком многое пережито, много острых углов еще предстояло сгладить. Но к одному компромиссу Баки и Ильяна все же смогли прийти: прошлое остается в прошлом, о будущем не загадывается. Главное - только настоящее.       Когда же серая предрассветная дымка покрывалом опустилась на тихие улицы Амстердама, Джеймс Барнс еще раз коснулся губами оголенного плеча мирно спящей Ильяны. Барнс с минуту разглядывал ее чуть подрагивающие ресницы, губы, нос, волосы. Впитывал любую деталь, потому что когда он еще раз увидит ее, еще раз коснется и почувствует вкус ее кожи, Барнс не знал.       – Ты вернешься в Нью–Йорк?       – Да, вернусь. Сегодня куплю билет на самолет. А где будешь ты, Баки?       – Не могу сказать, так будет безопаснее.       Путь его лежал прямиком в Квебек. Таков план. Помаячить там открыто, затем Стив вбросит ложную информацию, раскидав липовые следы по всей территории Канады. Это задержит внимание правительства. Далее в Колумбию, сбить с толку парочку террористических организаций. К середине лета он точно должен вернуться в Нью–Йорк, в Бруклин. Вернуться домой. Таков план.