* * *
Маюдзуми Тихиро сидел напротив стены с часами и взирал на секундную стрелку. Та двигалась с глухими щелчками, остальные замерли в полной безнадеге. – Доктор Маюдзуми, не волнуйтесь так. Заведующий никогда не опаздывает, – перехватив его взгляд, представительно уведомила секретарь профессора. Милое личико, плоская улыбочка. Наверняка, здешняя старшая медицинская сестра. Тихиро также шаблонно улыбнулся: – Благодарю. В отделение акушерства, гинекологии и приматологии Маюдзуми привела Кая. Мать Такао Эндимиона. Тихиро вспомнил, как «а почему бы и нет» вбил ее фамилию в поисковую строку архива больницы, и когда появился номер медкарты, невероятно здорово офигел. Если это и в самом деле была Кая, значит… – Я не мог ошибиться с ДНК анализом, – сильнее сжав конверт из крафтовой бумаги, Маюдзуми глубоко вдохнул. То был привычный запах - смесь эфира и дезинфицирующих средств, запах, который дарил надежду, или же вгонял в отчаяние на всю оставшуюся жизнь. Чтобы как-то отвлечься Тихиро в очередной раз огляделся по сторонам. Приемной, по сути дела, не было. Лишь несколько кресел, расставленных полукругом и одинокий журнальчик на столике, вопящий: «Ребенок - это огромная радость!». «Ребенок». Маюдзуми заставил себя отвернуться. – Иночка! – услышал Тихиро и узрел в помещение другую медсестру. Девица оказалась миниатюрной, с короткой рваной стрижкой. – А я туточки мимо иду, думаю, дай-ка зайду на чаек. Последнюю новость знаешь? – Какую новость, Сакура? – возбужденно отозвалось секретарь профессора. «А-а-а, местные сплетницы!» – решил Маюдзуми и охотно прикрыл глаза. Тихиро ненавидел эти "тихие" перешептывания, нездоровые любопытные взгляды. – У врачихи-зазнайки с первого этажа служебный роман с врачом-генетиком с пятого. – Подожди-подожди, – секретарша явно пыталась что-то припомнить. – Правильно мыслишь, подружка, – подначивала вторая девица. – Блин, у той нудной тетки есть же муж… Черт, забыла! – Ищу твою любовь… Ты всегда сияешь… – донеслось корявое пение. – "Три звезды"! Коу Тайки! – последовало карканье. – Прикинь. Докторша Мидзуно вовсю жмется в ординаторской, а может, даже уже и спит с доктором Маюдзуми. Чудовище, ему-то как не стыдно. – Боже! Мой! Измена! Какой! Кошмар! Тихиро резко распахнул глаза. Маюдзуми еще со средней школы приметил за собой одну отличительную особенность, - подчас его абсолютно не замечали. Порою про него, как сейчас, забывали. – Угу-угу, – продолжал длинный язык. – Бедняга. Коу-сан их вчера застукал. Не представляю, как ему удается жить после всего, что случилось. Фу! Ужасная карьеристка. Детей не хочет. Шлюшка. Аж противно! Если бы со мной такое произошло, я, вероятно, не смогла бы больше жить. «Успокойся!», – молча приказал себе Тихиро. Его знатно покоробило. Тем временем часы на стене известили, что уже ровно четыре. – Доктор Маюдзуми, – заведующий появился в точно назначенное время. «…М а ю д з у м и…» – эхо выразительно разносилось, казалось, по всей территории больницы. Девицы переглянулись и отскочили друг от друга на приличное расстояние. – Доктор Кагари-сама, – почтительный тон. Тихиро поднялся с кресла. Кагари Сюсэю было около пятидесяти лет. Когда мужчина был спокоен, многие люди давали ему лет на десять меньше, - а все из-за искренней, мальчишеской улыбки. Когда выходил из некоторых родильных палат - на десять больше. Ведь рождение - это очень коварный фронт, где зачастую на все попытки спасти, происходят горестные поражения. Они обменялись рукопожатием. – Ино, кофе, – распорядились холодно. – И лучше работайте, а не распускайте глупые сплетни, – интонации голоса профессора стали совсем ледяными. Особы поникли - заведующий отделением их застукал. После Кагари-сан пригласил Маюдзуми в свой кабинет. – Злобные с***и, – грубо бросил Тихиро, шагая мимо девиц. За его спиной тут же раздались громкие всхлипы. Да плевать, он принимает весь огонь на себя! Итак, вся больница знает «какое чудовище этот врач-генетик».* * *
Казама стоял около дверей операционного блока. Мидзуно в хирургическом халате и шапочке шла прямиком к нему. – Родители Умино в Киото, будут завтра. Кумико, она не в счет. Макото, мне не хватает мужество ей позвонить. Да уж, фонтан событий, – лихорадочно отрапортовал Юудай Ами, вплетая пальцы в свои волосы и оттягивая их. Синеволосая насилу улыбнулась. – Выходит, и ты теперь знаешь о них. – Знаю, – печально усмехнулся Казама. – Господи!.. Совсем недавно я бойко советовал Гурио купить Кумико пирожных. Ами-чан… – Юудай осекся. – Знаю, – откликнулась синеволосая, шагнув ближе к дверям операционной. – И еще, доктор Мидзуно. Успеха и удачи. Ами только кивнула.* * *
Спустя час и тридцать восемь минут Хотару и Элиос сошли на Миура. Ни магазинчиков, ни семейных ресторанов, даже прохожих возле старенькой станции не наблюдалось. Лишь одно-единственное такси дожидалось своих редких пассажиров. «Глушь!», – понуро рассудил парень. – Твоя подруга, что в бегах? – Почти, – донеслось уклончиво. – Луна старательно прячется. Он потупился - замысловатая шутка. Их путь до дома Томоэ оказался недолгим: сам особняк смотрелся очень изысканно - в самых лучших традициях японской архитектуры - в окружении аккуратно подстриженных кипарисов. Настежь открыв незапертые двери, Хотару позвала Элиоса за собой. К ним навстречу сразу вышел статный мужчина - белый халат поверх костюма и галстука, такие же волосы, круглые очки в металлической оправе. – Да быть такого не может, моя дочурка, наконец-то привела в отчий дом жениха, – весело сказал хозяин и протянул гостю руку для пожатия. – Томоэ Соичи. – Такао Элиос, – представился парень, с готовностью пожимая чуточку шершавую ладонь. – И господин, увы, но Хотару-сан приходится мне подругой. – Точно, не невеста? – уточнил мужчина. – Точно, – убежденно подтвердил Элиос. – Жаль… – Папа, – порывисто встряла дочь. – Я привела Гелиоса, чтобы снова познакомить с Луной. «…Гелиоса…». Элиос тревожно дернулся - он тотчас узнал треклятое имя из своего треклятого сна. «Нет, она всего лишь оговорилась!», – попытался успокоить себя парень. А тем временем отец с дочерью пронзительно переглянулись. – Милая, пожалуйста, только не опять, – ломко взмолился мужчина. – Папочка, прости, – дрогнула девушка. – О-о-о! Хотару-чан, неужели ты решала нас навестить? – раздался ласковый голос в прихожей. Элиос молниеносно обернулся, чтобы учтиво поклониться. Но - никого. После внимательно огляделся. Опять - никого. «Тогда кому принадлежит голос?!» – озадачился он. – Гелиос, знакомься, это Луна, – представила девушка, указывая куда-то вниз. – Элиос, – категорично поправил парень и по-идиотски уставился в пол. – Здравствуй, – тут же поприветствовали его. – Вау-у! Кошка… ну… типа… это… говорит! Он славно уронил челюсть и спешно присел на низенькую тумбочку. – Гелиос, ты должен вспомнить своего Принца. Нашу Принцессу. Юную Леди. Иллюзион. Прошу тебя, вспомни, – хаотически затараторила Хотару, поддаваясь страху, который набрасывался внезапно, душил, перекрывая дыхание, и заставлял сердце биться на пределе. – Бред! – выдал Элиос. – Гелиос! Я… я вновь чувствую жжение в пальцах. Это… – Дочь! – Хотару! Видя острую панику на сером лице мальчика, Луна и Томоэ-сан рьяно попытались одернуть девушку, но тщетно - парень уже яростно вспылил: – Замолчи! Что за ерунда! Что за дешевый развод! Принцы! Принцессы! Леди! Кошки… кошки не разговаривают! Ты… ты… ты просто… – Элиос так и не нашел слова, правильного, чтобы выразить всю бурю эмоций. Поэтому он суматошно заторопился к выходу. Хотару не стала его догонять, или останавливать, даже вслух ничего не крикнула - смотря на поникшую спину парня, - она осознала свою ошибку. Элиос же вылетел из особняка и стремглав побежал вдоль по улице. В этот момент как раз ливанул довольно сильный дождь, и он, затормозив, понял, что бежал все это время совершенно не в ту сторону. Парень развернулся и медленно побрел обратно. А куда ему собственно спешить. Итак, уже вымок до нитки. Шаг. «…долг Принца защищать Землю». Шаг. «А твой долг защищать…». Шаг. «Кого?.. Ту любимую из сна, что звала меня!». Вот так, размышляя, Элиос возвратился к дому Томоэ. – Хотару, – робко обронил парень, входя. Та все также беспомощно стояла в прихожей. И явно заботливая Луна рядышком с ней. – Ты вернулся, – в тоне голоска девушки не было ни удивления, ни обиды, ни злости. – Хотару, то, что ты вновь чувствуешь, это Палаш смерти, верно? – Верно. – Кому грозит опасность? Вопрос прозвучал твердо - за Элиоса говорила ни память, говорило сердце. – Я не знаю. Правда, не знаю, – пробормотала она и спрятала лицо в ладонях. Слезы - какое это унижение для той, кто несет смерть.* * *
Казама был бледнее обычного. Сейчас он испугано расхаживал по коридору из стороны в сторону, постоянно поправляя форму и поглядывая на часы. Мидзуно вышла из операционной к семи часам, стягивая с тонких пальчиков перчатки и вытирая колпаком взмокший от напряжения лоб. Один короткий кивок - они друг друга поняли. Юудай проследовал за медицинской каталкой, на которой Гурио увозили в палату интенсивной терапии. Тот почти сливался с белоснежной простыней, уложенной поверх голого тела, но легкая улыбка тронула его губы, когда в поле зрения Умино попал взволнованный напарник. Казама отстал от каталки и остался стоять на месте. Вот теперь, когда друг ему улыбнулся, он знал - Умино справиться. Не доходя до реанимационного отделения, Юудай вытащил мобильник и позвонил Макото.* * *
На улице по-прежнему шел дождь, и синоптики с грустью предупреждали, что ливни в столице надолго. Спасаясь под зонтиком, Минако прошла пешком от офиса до кофейни-кондитерской. Они с Макото договорись встретиться там часов в восемь, и блондинка предвкушала, как за столиком с чашкой какао, увенчанной высокой шапкой взбитых сливок, ее ждет подруга. Забежав в кафе, Айно стряхнула с зонта крупные капли воды и отправила сушиться в общей подставке. – Добрый вечер, – поздоровалась она с помощницей Макото и удрученно уронила сумку на пол. Та, как обычно, знакомо потирала тарелочки. Девушка подняла глаза и ахнула. – Айно-сан! Беда! Минако сразу нахмурилась - за волнением она не обратила внимания на то, как тут же из-за столика энергично поднялся мужчина и направился прямо к ним. – Что случилось? – Умино-сама. – Ниси-Адзабу? – Да. Кивнув, Айно машинально подхватила сумку и, развернувшись на каблуках, окаменела. Высокий мужчина с темными волосами и синими глазами, который всегда казался Минако воплощением элегантности и мастерства, когда находился за рабочим столом своего кабинета, стоял напротив нее и нежно, горько улыбался. – Здравствуй, Мина. – Алан…* * *
Чибиуса вошла в темноту чердака, только узкая полоска света проникала через маленькое слуховое окошко. В доме царила тишина - бабушка с дедушкой, наверняка, сейчас усердно развлекают своих гостей, - лишь паркетные полы поскрипывали под ее шагами. Мебель была накрыта белыми плотными чехлами, словно что-то скрывали. Дойдя до конца комнаты, розоволосая опустилась на колени, придвинула к себе часть коричневых коробок. Потом открыла одну из них. Внутри одежда, причем детская и девчачья. В следующей - школьные учебники и тетради Цукино Усаги. «Это мамины вещи» – рассудила девушка. Взяла наугад одну из тетрадок и быстренько пролистала. Страницы гордо хвалились правильными иероглифами и оценками «отлично». Странно, и так далеко не похоже на ту Цукино Усаги, которую прекрасно знала Чибиуса - неорганизованную и неряшливую. А затем снова была одежда. Розоволосая расстроенно вздохнула и встала. – Это все равно, что искать иголку в стоге сена. Дядя, вероятно, что-то напутал?.. – А вот и нет! – жестко сказали и с силой толкнули вперед. Девушка недоверчиво покосилась назад. Пусто. Она была совершенно одна. «Что за день такой, все мерещится и мерещится!», – сокрушалась про себя Чибиуса. И тут ее внимание привлек какой-то прямоугольный предмет. Разглядев в полутьме чердака его очертания, она опять опустилась на колени. Протянула руку, и пальцы коснулись мягкой, чуть прохладной кожи. Поводив ладонью, нащупала ручку и застежку - это старый школьный портфель. Розоволосая ловко подхватила свою находку - ту нехило тряхнуло. И неожиданно мелодичный перезвон колокольчиков заполнил чердак. Сгорая от любопытства, девушка раскрала портфель, сунула руку и достала фотографию. – Это… Даже крупицы света хватило Чибиусе, чтобы хорошо рассмотреть фигуры тех, кто навечно застыл на бумаге. Справа стояла блондинка с оданго лет пятнадцати-шестнадцати. Ее мать. В ребенке посередине, розоволосая, узнала саму себя. Слева же молодой человек. – …Эндимион. – Эндимион, да не тот, – хихикнул кто-то злобно. – Еще Чиба Мамору. Такседо Маск. Король Эндимион. И твой ОТЕЦ! НАСТОЯЩИЙ ОТЕЦ! Чибиуса ошарашенно опустилась на стылый пол - она не видела, как невидимая тень истово нависала над ней, а только продолжала слышать: – Ха-ха-ха! Ложь, ложь, ложь! Ха-ха-ха! Вся твоя жизнь сплошная Л-О-Ж-Ь! ХА-ХА-ХА! Ядовитый голос заполнял чердак. А тьма - сад Иллюзиона. И в этой самой тьме вовсю кутался черный бутон розы.* * *
Сейя нетерпеливо ждал, меряя шагами вестибюль под свисающей с потолка старинной люстрой тонкой работы. – Вот, наконец-то, и ты, – едва завидев супругу, приветствовал Коу, глядя на часы. – Куколка, ты понимаешь, что опоздала на полчаса?! – Я тоже рада тебя видеть, – невинно проронила блондинка, проводя рукой по краю белого платья. Золотая цепочка браслета зесверкала под ослепительным светом. – Разве оно того не стоило? – поинтересовалась она и покружилась. Ее наряд облегал тело, выгодно подчеркивая все изгибы. Сейя усмехнулся: – Ну почему тебе нужно быть такой… Усаги важно скрестила руки на груди. – Какой такой? – Страшно милой. Люблю тебя. Блондинка улыбнулась, но улыбка получилось совсем слабая, механическая. – Я… – заговорила она и запнулась. На глазах Усаги лицо ее супруга неожиданно сделалось пепельного оттенка. Проследив за взором Сейи… …и тут она увидела ЕГО. – Мамо-чан… Энди опаздывал. Они с Хино-сэнсэй шибко так "подзастряли" в ювелирном магазине. Сперва дамы тихо перешептывались, косясь на него. После целую вечность выбирали. И на его замечание: «Милые леди, мне уже как бы пора, а то я не успею переодеться и купить красные розы!». Ему синхронно ответили: «Используй силу!». Он снисходительно закалил глаза на глупую шутку и ткнул пальцем, мол, упакуйте-ка нам это. И вот теперь Эндимион бежал - и быстро. От "OSA-P" до редакции газеты было недалеко, но мощный дождь делал дорогу до одури бесконечной. Хотя это не имело значения - ведь его ожидал отец. К тому времени, когда он-таки добрался до нужных дверей - время его опоздания составляло больше тридцати минут. Парень опрометью влетел в роскошный вестибюль, преодолел препятствие в виде книги посетителей, группы чинных мужчин в строгих нарядах, стайки красивых женщин в модных платьях, и последнее - «сладкая парочка», как на десерт… …и тут он увидел ЕЕ. «Усако…». Сердце Энди гулко забилось. «…с супругом!». А глаза наполнились слезами, когда Энди прошел мимо. Ведь он не Мамору. Ведь они не знакомы. Ведь он не жалел стать причиной неприятностей. В поступке Энди не было бесчувственности или эгоизма. Была любовь. Просто любовь. И желание защитить.