* * *
Сайто Изоу. Энди открыл ноутбук и начал искать этого человека на сайтах информационных издательств. Анфас военного фотографа красовался на почетном месте "Mainichi Shimbun" вместе с послужным списком и различными ссылками на работы. Брюнет обдуманно кликнул по первой. Губы парня стали невольно озвучивать кидкий заголовок: – Единственного внука Такао Гаку-сама настигла жестокая судьба. Дед?! Да… нет. Дальше темные глаза парня прошлись по первому абзацу. Встряли на знакомом до боли имени. – Мамору. «…хотя, Мамору, ты ведь неспроста выбрал семью Такао…». – Сайто-сан тоже называл меня эти именем. – И кого это ты рассматриваешь? – голосок раздался над ухом так внезапно, что он вздрогнул. – К кому приглядываешься? – Что ты здесь делаешь? – вопросом на вопрос ответил Энди, лихорадочно сворачивая странички. Девушка отодвинула стул, села рядышком с ним и отметила: – В библиотечный день-то? Пришла готовиться к пересдаче по всемирной истории. – Завалила? – Ага. Всего тридцать баллов набрала. – Паршиво. – А то. Зазвонил телефон, брюнет поднял трубку и, повернувшись к подруге, изрек: – Я сейчас вернусь, ладно? Она молча и понимающе кивнула. Он бесшумно покинул читальный зал, чтобы своим разговором не мешать другим ученикам. Слегка поддавшись вперед, Чибиуса подняла крышку ноутбука, развернула поисковую страницу - открылась лишь одна из двух - и всмотрелась в буквы. – Сайто Изоу, значит. Спустя несколько минут брюнет вернулся. – Извини… Отчего-то парень осекся. Девушка этого даже не заметила. – Пустяки, – розоволосая пристально изучала друга: судя по взъерошенному и взбудораженному виду, отреагировал он на звонок чересчур бурно. Но больше всего информации давали глаза, которые так и кричали о неподдельном волнении, если не страхе. – Что-то случилось? Эндимион кривовато усмехнулся, и его на миг накрыло: бледность на щеках, печаль во взоре, растерянность в движениях. – А у тебя? – Сегодня, или в принципе? – Рассказывай. – У меня проблемы в семье. Мама. Мама грустит. И я хочу себя убедить, старательно убедить, что причина ее слез, это несчастье, случившееся вчера вечером с дядей Гурио. Но сие ложь. Папа. Папы попросту нету дома. Я. Я же должна готовиться к пересдаче, потому что учеба важна. Снова ложь. Не это меня гложет. Я не могу перестать думать о… – О?.. – О тебе. Я не могу перестать думать о тебе. О загадочной фотографии. О музыкальном медальоне. О странном помолвочном кольце, – неожиданно легко было все выложить перед этим необыкновенным человеком, как будто она сто лет знала его. Солнце выглянуло из-за свинцовых туч - Эндимион с Чибиусой блекло отразились на глянцевой поверхности стола. Сначала он почувствовал себя оскорбленным: она что, пытается его жестоко разыграть, но потом какой-то отголосок былых воспоминаний оживает в нем, так сильно, что брюнет стал ощущать легкое головокружение и неимоверное счастье от одного вида на вещи. – Это кольцо я сам лично выбрал для твоей мамы. – Что? – опешила девушка. – Помолвочное кольцо, – парень с тоской в голосе указал на золотой ободок с розовым бриллиантом. – Я не мог перестать думать о ней неделями. А день отлета в Америку столь стремительно приближался. Постоянно показывал колечко Нару-чан, спрашивал, как лучше будет сделать предложение. Пауза. – Решил в аэропорту. Горько усмехнувшись, он вручил ей в руки мобильный телефон. Она сразу всмотрелась в экран. Там, Луна. Луна, которую мама… – Па-па?.. – Нет, ты - Коу Усаги! – крайне строго указали розоволосой, прежде чем успокаивающе улыбнуться. – Запомни! А солнце вновь скрылось - библиотека вновь сделалась мрачной. Отблески силуэтов также исчезли. Когда брюнет ошалело моргнул - все предметы со стола пропали, - то ничего не говорил, ничего не делал. Чибиуса с сожалением посмотрела на чудесного, умного и сильного, но уже не своего отца, и произнесла: – Извини, но мне срочно нужно уйти. Энди молча и понимающе кивнул. Ведь он точно хотел сказать ей тоже самое.* * *
Ами вылетела из ординаторской и юрко затормозила, следовавший за ней доктор Маюдзуми едва не сшиб подругу с ног. – Почему никто из вас не работает и не учится? – сурово спросила Мидзуно. Четыре пары глаз стыдливо потупились. – Взяла в офисе выходной. У меня премилейший начальник. – Моя смена завтра днем. – Я же директор. Сама себе хозяйка. Почти. – Рион?! – позвала синеволосая. Мальчик сжал губы и края кофточки - ему хотелось просто увидеть отца, удостовериться, что папа жив, что Макото с ним, и спокойно уйти. – Ами, прошу, – взмолилась Минако, нежно придерживая Риона за плечики. Почему-то при взгляде на коллегу подруги на душе сделалось еще печальнее. – К нему нельзя, – жестко отрезала Мидзуно. – Мне бы всего лишь взглянуть на папочку. Пол секундочки? – тихонечко попросил малыш. Ами отрицательно помотала головой - реанимационное отделение больницы не для детских глазок. – Кхм, палата Умино-сана оснащена окном-зеркалом. И если вы позволите, я с вашим сынишкой могу подойти и посмотреть? Возможно, нас и внутрь впустят, – мягко обратился к Айно стоявший около синеволосой мужчина. У которого почему-то при взгляде на подругу коллеги болезненно защемило в груди. – Я не мать ребенка, – обескураженно выдавила Минако. – И не Кино-сан, я полагаю? – К сожалению, нет. – Неужели Осака-сан? – Опять же нет. – Нару была здесь? – сипло пролепетала другая симпотичная блондинка. – Да, – подтвердил мужчина и весело хмыкнул, отвлекая от своей оплошности: – Бог мой, столько красоток, я аккурат обязан снова-таки наплевать на правила. – Тихиро, – недовольно зашипела Мидзуно. – Ами-чан, для Риона-куна это важно, – осадил Маюдзуми и осторожно подхватил малыша на руки. – Пока иди без меня. Врач с ребенком торопливо шли к лифтам, когда мимо них, словно ураган, пронесся темноволосой парень. – Эй, пацан, ты ничего не попутал! Тут больница, – прикрикнул Маюдзуми. – Простите, – отозвались виновато. Тот лихо остановился. Сделал шаг. Второй. Третий. И вновь опрометью побежал. А невидимая золотая нить инстинктивно соединила юношу с мужчиной. От мужчины к ребенку.* * *
– Родной мой, извини, этот упертый художник никак не захотел переносить встречу. Но я вернусь очень быстро. И мы обязательно решим проблему, обещаю тебе, – дверь за мамой закрылась. Болеть неприятная и невыносимая штука, а если за тобой "ухаживает" лично Такао Кая - неприятная и невыносимая вдвойне. «Интересно у всех матерей забота о детях зашкаливает?» – гадал Элиос. Теплый шарф на худую шею, куртку на плечи, список в "зубы" и скрипучий марш-бросок до магазина: все для любимых питомцев. Потому как не мог он притащить с собой от Хотару все нужные вещи для кошки. А после беловолосый крепко спал весь день, правда, изредка просыпаясь, в моменты бодрствования снова мечтал о сне, в котором был хрустальный лес. Именно в один из таких моментов раздалась настойчивая, протяжная трель. Элиос нехотя поднялся с кровати и накинул на себя халат. Тапочки пару раз шаркнули по паркету, парень оказался у входной двери и отварил ту. Чибиуса вошла, поприветствовав и вручив хозяину увесистые пакеты. – Как себя чувствуешь? – Не совсем ужасно. Девушка разулась и прошла в гостиную. – Чем лечишься? – коротко, сухо, даже немного по-деловому. – Таблетки, спреи, отвары. Грозили уколами, – парень изнуренно опустился в кресло. – Тебе Энди сказал, что я заболел? – Нет. Я здесь как человек, которому тебя не жалко, – Чибиуса ласково улыбнулась и пояснила свои слова, театрально достав из школьной сумки домашку. – Еще из-за Луны? Я пришла поговорить с Луной!* * *
Энди отчаянно влетел на пятый этаж больницы, именно здесь располагались лаборатории, и на него сразу грозно зыркнула пожилая медицинская сестра за стойкой регистрации. – Молодой человек, будьте добры, перейдите на шаг. – Простите меня, – искренне повинился парень. Брюнет прекрасно ведал об этой своей дурацкой привычке, когда его что-то по-настоящему тревожит, он способен абсолютно умотать себя физически, лишь бы не думать. Сотрудница скупо приняла извинения и возвратилась обратно к работе. Энди неторопливо приблизился к регистратуре и шустро назвался: – Такао Эндимион. Мне звонили, это касательно ДНК анализа. – Да, конечно, – хмыкнула пожилая сестра. Сунула руку в стопку с кучей конвертов, ловко выудила один из них и протянула документы под нос парню. Все манипуляции проделала не отрывая очей от медицинских бланков. – Не забудь расписаться в получении. – Весьма профессионально, – оценил он и, покончив со всеми формальностями, вскрыл фирменный больничный конверт. Пробежался по строчкам. – Эм-м-м… ну-у-у… – Прошу вас, говорите четко и внятно. – Ошибка в тесте возможна? – Смотрите-ка, у кого-то понижаются умственные способности?! – то ли возмущенно, то ли сочувственно. – Предположим, – улыбчиво. Сотрудница подняла лицо. – Кто? Парень капельку замешкался. – Что - кто? – Кто ответственный за анализ? – разъяснила сестра. – Мы же предполагаем, правильно? – Маюдзуми Т., – выискав фамилию и имя врача-генетика, озвучил Энди. – Значит, исключена, – без каких-либо колебаний отрапортовала пожилая дама. – Я ответила? – Вполне. Спасибо. Такао Эндимион мог поклясться, что был к этому готов. Такао Эндимион готовил себя к этому с того момента, как сдал биологический материал для генетического теста. Он знал и ожидал именно подобного… но внезапная боль и тяжесть от написанного все-таки застают его врасплох, и он уже чувствует, как руки нервно подрагивают, а в груди раздается тупая пульсация. Такао Эндимион уходил. Это слишком, уже слишком. От всего лишь четырех слов, он ломается. – Как… Как я посмотрю в глаза родителям по возвращении?!* * *
Серые, низкие, набухшие дождем облака нависли над Канто. И все же, мелкая морось приятно освежала утомленные лица подруг. Рей с Усаги помахали Минако и Риону - почему-то семья Умино не спешила заботиться о своем единственном внуке - и зашли в близлежащую пекарню, чтобы порадовать себя горячим шоколадом и шоколадным тортом. – Ого! – изумленно вскрикнула блондинка. – Это смело! Я б ни за что такое не смогла! Брюнетка скосила глаза на посетителей за соседними столиками, механично прикрыла коробочку меню и деловито осведомила: – Еще как смогла! И смелость туточки ни при чем. Я просто-напросто устала от запятых и многоточия, вот и надумала поставить точку. – Хм, Рей, а разве Шинго ее уже не поставил, расставшись с тобой? – Ты, Усаги, большая любовь своего брата. И моя. Темные, как ночь глаза сошлись с ясным голубым небом. Лучшим друзьям ни к чему слова, чтоб осознать простую истину: Цукино Шинго повстречал Такао Эндимиона и столкнулся с неуверенностью в будущем. – Даже безмерно любя меня, Шин-чан хочет встряхнуть эту реальность, лишь бы все встало на место. Хрустальный дворец, королевские обязанности, маленькая принцесса. Отчего-то он верит, что тебе с Мамору под силу повернуть время вспять. – Рей… – Уса! – перебила Хино. – Ты сама-то, что для себя решила? – Честно. Не знаю. Но я не могу рисковать потерять его во второй раз, – тихо призналась Цукино. – Если беспокоишься о Сейи? То напрасно! Если ты сегодня впорхнешь на кухню в этом платьице, сообщишь, что любишь другого, это не разобьет ему сердце. Сердце Коу разбито давным-давно, – высказалась брюнетка. – Рей, тебе его не жаль? – пробормотала блондинка. – Нет. Сейя сам захотел это сделать. Тратить на тебя свою любовь, – пожала плечами Хино. – Выходит, Малышка, верно? Усаги вымученно сглотнула. Ее ладони сильно вспотели, а в грудной клетке раздавались раскаты грома, которым Макото, наверняка, жгуче позавидовала бы - она приблизилось к критической черте, - но заставила себя успокоиться. – Да. Я опасаюсь, что Чибиуса меня не простит. Мне невыносимо от мысли, что я врала дочери, и Малышка когда-нибудь узнает о содеянном… Что это именно я предала ее родного отца! – Полагаешь, теперь уже поздно ей рассказывать? – Видишь ли, я каждый день задаю себе этот вопрос, но не могу представить, как она отреагирует. – Усаги, я понимаю твои колебания, хотя убеждена, что ты волнуешься абсолютно зря. Любовь неотделима от прощения, а в этом Чибиуса вся в тебя. Но если тревожишься поговорить с дочкой, могу подержать тебя за руку, – елейно так предложила Хино. Цукино прикусила ложку и прищурилась. – Рей, как думаешь, Такао-кун согласится со мной встречаться? – Парню подрасти сперва! – со смехом заметила брюнетка. – По-хорошему сначала закончить школу. Университет. Найти работу. А уж потом… ты! Блондинка тоже хрупко засмеялась. Рей надеялась, что предложение подержать за руку Усаги все-таки запомнит. Рей, правда, готова.* * *
Нару доктор Маюдзуми отыскал на лестничном марше. Та собранно сидела на ступеньках у значка "Не курить!" и дымила сигаретой. Лестница, благо, была совершенно пуста. Тихиро приземлился около и аккуратно забрал табачную отраву из тонких пальчиков молодой женщины. – Вы не представляете, что мне должны. Осака меланхолично смотрела в пустоту. – Ладно, раз вы так просите, то я, пожалуй, поведаю вам занимательную историю о том, как сам лично натянул удавку себе на шею. У парня на руках документы, в которых ложь. Почти ложь. – Спасибо, – Нару достала из пачки очередную сигарету и подожгла ее. – В последний раз я курила семнадцать лет назад. У меня был приступ острой паники. Стащила у мамы. Почему? Потому что я получила письмо от НЕГО! – А если память к НЕМУ не вернется? – Маюдзуми опять отобрал белую палочку из рук Осаки. Вздохнув, Нару взглянула на мужчину: – ОН обещал… Грустно, коль что-то настолько прекрасное и оберегаемое, будет просто похоронено. Тихиро также взглянул на женщину, вздохнув: – Что еще мне необходимо сделать? – Поговорить с Ами. У вас с ней одна боль. Маюдзуми цыкнул в сторону урны, на которой зазывно так красовался знак, мол, окурки бросать сюда - те следом полетели: – М-да… и значок нельзя, и мусорка зазывно позволяет. Мне пора, меня как раз Ами-чан ждет. Но никакого доверительного разговора у Тихиро с подругой в тот вечер не получилось, как и его беседы с Коу Тайки. И причина - мокрая после дождя дорога, неуправляемый занос плюс пассажирский автобус. Сорок четыре пострадавших, восемнадцать выброшены на дорогу. Самых критичных пациентов доктора увозили в операционный блок, те, чьим жизням ничего не угрожало, ждали своей очереди на каталках в приемном отделении. Маюдзуми, сновавшему с носилками между каретами "скорой", которые одна за другой подкатывали к больничным дверям, из-за нехватки свободных рук, пришлось вспомнить, что когда-то тоже являлся врачом неотложки. Так, оказывая помощь пострадавшим, Тихиро и приметил чудное золотое сияние на своих ладонях.* * *
Минако с Рионом по пути домой забежали в кофейню-кондитерскую, чтобы проверить все ли в порядке в отсутствии хозяйки, и застыли в дверях. К ним навстречу со стаканчиком кофе мерно шагал Алан. – Тетя Мина, – шепнул малыш, – будет очень больно. Но не сдавайтесь. Сейлор Венера никогда бы не сдалась. И заговорщически улыбнувшись, мальчуган вприпрыжку скрылся в уютном зале. Мужчина же попросту прошествовал мимо, не замечая. Айно мучительно искривила рот. Теперь-то она в полной мере осознала каково это: любимый человек уходит, и этого никак не исправить. Потому что однажды ты решила все за двоих, а сейчас это делает он. Не стоило тогда поддаваться своим бурным эмоциям - один разговор с ним расставил бы все на свои места. «Господи, и вправду, почему так больно?!». – Алан! – прокричала Минако и крепко ухватила за рукав пиджака. – Мы повстречали друг друга в Лондоне. Практически всегда были вместе, и ты желал сделать меня своей женой. Да, мне больше не четырнадцать лет, а тебе - не двадцать пять. Возраст не исчезнет. Время не раствориться. Но ты один девятнадцать лет! Это о чем-то да говорит, я права?! – Говорит, – сжато подтвердил он. – Только вот беда в том, что после всего произошедшего я для тебя не самый достойный человек? Но я буду пытаться, Алан. Позволь мне хотя бы это. Я знаю, что ты любишь меня, а я люблю тебя, – серьезно объявила она. – Минако… Я на работу, клиент ждет, – мужчина легонько высвободился. – А ты - дело твое, в общем… – Алан, – перебила Айно, пока они не дошли до точки невозврата. – Я могу кое о чем попросить? – Что-то банальное, типа «прости меня» и «будь счастливым». – И это тоже. Я хочу попросить тебя совсем о другом. Я постараюсь лишний раз не мозолить тебе глаза. Но спустя время позволь мне позвонить тебе. В последний раз. Ради отношений, которые были. Обещаешь, что не бросишь трубку? Обещаешь, что мы поговорим? Мужчине ничего не хотелось обещать, но он утвердительно мотнул головой. А затем Алан покинул кофейню-кондитерскую. А затем Минако за плотно затворенной дверью кабинета Макото, рухнула на колени и заплакала. Он никогда не простит. Ни сегодня, ни завтра, ни когда-нибудь потом. Ибо не будет былого доверия. Не будет чувств, не омраченных предательством и обидами. Не будет уверенности, что это навсегда.* * *
Усаги так глубоко задумалась, что почти не заметила, как такси плавно подкатило к дому. Когда она вышла, у нее отлегло на сердце - автомобиль Сейи оказался у входа. – Привет, – поздоровалась блондинка и, остановившись в дверях гостиной, ненароком вспомнила лицо супруга накануне, как будто его мир рушился. И нате, какое безмятежное равнодушие. – Привет, – выдал он и продолжал: – Что, не ожидала увидеть меня тут? – Сейя, – промолвила Усаги, переводя взор на их с Коу фото в простой рамке, стоявшее на столе. – Куколка, любимая моя, – заговорил он. – Мне было безумно больно вчера вечером, оттого я и отреагировал слишком яро. Но… Но как я могу винить тебя в том, что мне нравится в тебе больше всего? Ты верная! Поэтому я уверен, мы обязательно очень громко отпразднуем двадцатую, тридцатую и пятидесятую годовщины нашей свадьбы. Вот, собственно, и все. С этими словами Сейя повернулся к окну, чтобы не видеть выражения на ее красивом личике, а Усаги так и осталась стоять. Теперь безумно больно было уже ей. Коу всегда умел бить точно в цель, и сейчас все, что он сказал, было правдой. Она сама себя связала крепкими путами: пока смерть не разлучит нас.* * *
Тонкие длинные пальцы порхали над черно-белыми клавишами фортепиано, рождая чарующую "Лунную сонату". Пианист играл, понимая, что задыхается. Что не может больше находиться в этой комнате, в этой квартире и в этом городе, где ОНА, которая ждет и любит совершенно другого человека. Он не сможет сдержать обещание. Он не сможет стать тем, кем не является. Он не сможет вернуться к ней. Потому что он не Мамору. Он - Эндимион. Энди понял, что плачет, когда сильные руки легли на его утомленные плечи. – Сын. Парень поднял глаза на отца и сказал: – Я хочу возвратиться обратно в Саппоро. – Энди… – только и прошептал мужчина. Отец видел сына в волнение, равнодушным, счастливым, понурым, неуверенным, решительным, усталым, влюбленным… но таким - никогда. Такао Акито даже не мог подобрать этому эпитет. Словно из мальчика… Нет, все-таки не мог. – Я сегодня же закажу тебе билет.