На другой стороне

* * * Валентин перевернулся на другой бок и плотнее закутался в одеяло, еще не совсем проснувшись. Сквозь дрему доносились чьи-то голоса, и он потер глаза, моргая и прислушиваясь. Дверь в комнату оказалась приоткрыта, а из коридора слышался голос Юстиниана – его он узнал сразу, но в привычные интонации вплеталась тревога и недоумение. Слов было не разобрать, и Валентин сначала никак не мог понять, с кем тот разговаривает. Спустя несколько мгновений он узнал голос лекаря, а потом услышал, как Юстиниан настойчиво расспрашивает того о чем-то. Сонно оглядевшись, Валентин заметил, что комната залита солнцем. Лучи скользили по лиловому пологу, вспыхивая на серебристых нитях вышивки яркими искрами. Кусочек неба, видимый из окна, казался бледным и высоким, как часто бывает в теплые дни в середине осени. Похоже, Валентин проспал гораздо дольше обычного, и сейчас было около полудня, если не позднее. Он зевнул и потряс головой – сон упорно не желал отступать. - Наконец-то ты проснулся! – тяжелая дверь протяжно скрипнула, отворилась, впуская внутрь звучащие в отдалении голоса и неясные шорохи, и Юстиниан шагнул в комнату. Он привычно улыбнулся и кивнул на окно. – Чудесный день, а ты здесь разоспался, - его голос звучал жизнерадостно, но что-то ощущалось неправильным, неестественным. Присмотревшись, Валентин заметил беспокойство, тщательно скрываемое в глубине синевато-серых глаз, и с трудом подавил разом всколыхнувшееся раздражение и в то же время – чувство вины. После того случая, когда он «заснул» настолько глубоко, что Юстиниан никак не мог его разбудить, тот, похоже, приказал лекарю постоянно следить за его состоянием и сообщать о малейших изменениях. Это мешало. Это не позволяло Валентину снова уйти к Арно, пусть даже ненадолго. Это постоянно заставляло его ощущать себя беспомощным и жалким. И, разумеется, это всерьез тревожило Юстиниана, и Валентин одновременно чувствовал свою вину перед ним и досаду на то, что тот не вовремя пришел тогда к нему в комнату. – Хочешь еще полежать или соберешься позавтракать – то есть, уже пообедать – с нами? Валентин с удивлением понял, что действительно проголодался. - Я с удовольствием пообедаю, - решил он. - Вот и хорошо, - Юстиниан дернул за шнур, отдавая распоряжения подоспевшему слуге насчет обеда. – А после того как поедим, предлагаю пойти погулять. - Но я редко выбираюсь на улицу осенью и зимой. - Сегодня совсем не холодно, - Юстиниан распахнул сундук в подножье кровати, достал первую попавшуюся рубашку и штаны и кинул их на постель. – Поэтому возражения не принимаются. Валентин позволил себе незаметно улыбнуться, а потом стянул сорочку, оставшись в одном белье, и неуверенно потянулся к рубашке. - Ты не вызвал для меня слуг, - заметил он отстраненно, стараясь не запутаться в шнуровке. – Намеренно? - А может, это просто я – такой рассеянный, - усмехнулся Юстиниан. - Прошу прощения, но в это я не поверю, - Валентин повторил усмешку брата. – В таком случае, раз вам захотелось исполнить обязанности камеристки лично, граф Васспард, прошу мне помочь. Юстиниан рассмеялся в ответ на эти слова, а потом потянулся к шнуровке на рубашке Валентина, помогая подтянуть рукава и завязать тонкие, прошитые лиловым нити. После обеда Юстиниан принес теплый, подбитый мехом плащ и бережно опустил его на плечи Валентина, сразу взявшись за застежки. Потом он легко подхватил его на руки, и Валентин обратил внимание на то, что сам Юстиниан одет уже для улицы – высокие сапоги и теплый плащ. Шпага также была при нем. - Ты постоянно носишь меня сам, - Валентин чуть нахмурился, поправляя ворот плаща. – Может, стоит позвать слуг? Тебе же, должно быть, неудобно? - Тебя и так весь год носят слуги, - хмыкнул Юстиниан и добавил тихо. – Тем более, мне все равно скоро придется уехать в Олларию. Валентин отметил про себя, как после этих слов Юстиниан слегка помрачнел, словно совсем не хотел этого. Валентину и самому стало грустно при мысли, что брат скоро уедет, но он заставил себя не думать о том, что будет, а сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. А здесь и сейчас вполне себе радовало – солнце и правда грело, и Валентин с наслаждением подставил лучам лицо, зажмурившись от яркого света, когда Юстиниан вынес его на улицу. Юстиниан, видя выражение его лица, обрадовался – Валентин заметил, как его глаза посветлели. Они направились вглубь парка, расположенного вокруг замка. На деревянной скамье, за которой раскинулись вечнозеленые, ровно подрезанные кусты, лежал ворох теплых пледов и одеял. Еще в доме Юстиниан распорядился, чтобы слуги принесли несколько пледов для Валентина – поэтому место уже поджидало его. Где-то недалеко слышался звон шпаг и негромкие восклицания ментора. - О, я и забыл, что в это время у Клауса занятие по фехтованию, - Юстиниан улыбнулся и поприветствовал ментора и младшего брата, когда подошел к ним достаточно близко. Он аккуратно опустил Валентина на скамью и прикрыл его ноги одним из пледов, после чего кивнул в сторону Клауса. – Не возражаешь? - Мне наоборот будет интересно посмотреть, - искренне ответил Валентин, церемонно кивнув подбежавшему к ним Клаусу. – А где Питер? - У него землеописание, - Клаус махнул рукой в сторону замка. – А фехтование будет после меня – все равно он только-только начал учить это, - усмешка Клауса и его небрежный тон свидетельствовали о том, что их обладатель весьма уверен в своих силах. - Ну-ну, - Юстиниан явно заметил настрой брата. – В таком случае, эр Клаус, не окажете мне честь? – он вынул шпагу из ножен, принимая из рук ментора защитный колпачок. - Серьезно? – Клаус чуть не запрыгал от восторга, заработав крайне неодобрительный взгляд ментора. - Хочу проверить, чему ты научился, - Юстиниан беззаботно рассмеялся, а потом сбросил плащ на скамью, рядом с Валентином, и встал в позицию. Валентин с интересом наблюдал за поединком – Юстиниан, похоже, освоил несколько необычных приемов в Торке. Любопытно, этот стиль, которым он отбил сейчас выпад Клауса – не кэналлийский ли стиль фехтования? Валентин попытался припомнить иллюстрации в книгах. Похоже на то. Выходит, герцог Алва успел лично чему-то научить Юстиниана? «Я еще ничего не решил, но собираюсь», - вспомнил Валентин слова брата и закусил губу. Не хотелось бы, чтобы Юстиниан навлек на себя гнев отца. Хотя, если наблюдать со стороны, фехтовать он стал куда лучше, чем раньше. Впрочем, для своих лет, Клаус тоже был хорош и очень старался. Надо же, оказывается, ему настолько нравится фехтовать. Валентин незаметно улыбнулся, глядя на то, как Юстиниан объясняет Клаусу какой-то особенно замысловатый прием, кажется, с левой рукой? Как… занимательно. А вот Питеру явно больше по душе книги, нежели шпага – возможно, он пойдет по стопам отца. Вероятно, Клаус захочет в армию, когда подрастет – и так уже выспрашивает Юстиниана обо всех сражениях, в которых тому довелось участвовать во время службы в Торке. «Интересно, кем бы захотел стать я, если бы мог ходить?» - мысль повлекла за собой другую – про ту сторону зеркала и про Арно. Он не видел его уже несколько дней. Валентин посмотрел на Юстиниана, помогающего Клаусу встать после очередного поражения в их «дуэли», и нахмурился. Нужно рассказать ему о зеркале. Иначе нельзя – раз зеркало пропускает Юстиниана к нему, когда он не здесь – необходимо, чтобы тот знал, чтобы не боялся и не предпринимал ничего лишнего. Вот только, как именно объяснить это так, чтобы Юстиниан не подумал, что Валентин сходит с ума? И как именно объяснить, чтобы тот поверил?.. * * * - …а потом оглянулся – а там «гуси», маршируют прямо на нас. Но герцог Алва такое придумал, что… - Юстиниан замолчал и вскинул брови, услышав стук в дверь. Они с Валентином находились в комнате Юстиниана. Оба лежали на кровати, и Юстиниан охотно рассказывал об очередных торкских приключениях. – Войдите, - при виде человека на пороге Юстиниан помрачнел – это был их личный курьер, который должен был находиться в Олларии. – Клод? Откуда вы здесь? - Мой господин, - курьер поклонился и достал из внутреннего кармана плаща запечатанный конверт. – Вам стоит это прочесть, - его рука дрогнула, когда он передавал послание. – Вы должны знать, что в Олларии дела идут… не лучшим образом. - Благодарю, - машинально отозвался Юстиниан, уже разламывая лиловый воск на печати и торопливо раскрывая письмо. – Леворукий! – выдохнул он, его глаза расширились. Валентин подтянулся на руках, садясь рядом. - Юстин, что там? - Отец… и матушка, - голос Юстиниана звучал растерянно. – Это правда? – он взглянул на курьера. – Клод, их правда арестовали? - Что? – глаза Валентина расширились в неверии. – Позволь, - он мягко взял письмо из рук Юстиниана, начав читать. – Это почерк отца, несомненно, - заключил он. – Но словно он… торопился? - Монсеньор спешил предупредить вас, молодые господа, до того, как за ним пришли, - подал голос курьер. – Я успел уехать с письмом, когда стража уже подходила к особняку. Что случилось потом, не знаю, но, похоже, монсеньор и герцогиня Придд – в Багерлее.