Власть. Ревность. Любовь.

Рон пристально всматривался в привычные черты своего лучшего друга и в очередной раз спрашивал себя, каким образом он умудрился во всём этом увязнуть. Влюбиться в Гарри, своего единственного верного друга (Гермиона не в счёт — она девчонка), в парня, в конце концов. Уизли никогда бы и не подумал о Гарри в этом аспекте, да он и не думал, собственно, просто постепенно начал замечать вещи, которые раньше оставались для него недоступными. Например, однажды он осознал, что у Поттера открытая яркая улыбка, а губы постоянно сохнут и трескаются, брюнет их часто облизывает, из-за чего они выглядят до неприличия влажными, будто зацелованными. Это были первые и самые безобидные наблюдения Рона, дальше было хуже. Ему начал нравиться терпкий запах друга, его сильные мозолистые ладони, отчётливые вены на предплечьях, задорные зелёные глаза… Словом, ему начал нравиться Гарри, весь, полностью, со всеми его достоинствами и недостатками. Рон понимал, что такие чувства ненормальны, и старался отвлечься от своего безумия, развлекаясь с легкомысленными девушками, но это не сильно помогало. У него даже не вставал на этих «прекрасных нимф» до тех пор, пока он не закрывал глаза и не представлял на их месте запретного, но такого желанного парня. Но Поттеру нравились девушки, Уизли это прекрасно знал и предусмотрительно умалчивал о своих чувствах, ведь лишаться такой замечательной дружбы, не получая ничего взамен, было бы очень глупо, а Рон дураком не был, что бы там о нём ни думали. Он был Гарри хорошим другом и просто иногда невзначай прикасался плечом или пальцами к загорелой коже, получая от этого хоть какое-то удовлетворение. Уизли старался как можно больше времени проводить с Гарри и занимать его, чтобы у брюнета не оставалось времени думать о девчонках и назначать им свидания. К счастью, Поттер не был помешан на сексе и отношениях, а потому особо не стремился заводить интрижки, но если бы брюнет начал так делать, Рон опасался, что просто сгорит от кипящей ревности, которую он испытывал каждый раз, когда кто-то даже просто заговаривал с Поттером. Но в последнее время Уизли стал замечать, что его друг как-то неуловимо изменился — стал более задумчивым, часто улыбался без причины, глядя куда-то в сторону, и стал постоянно пропадать вечерами, а порой и целыми ночами. Рона такое положение вещей вовсе не устраивало, а счастливый до отвращения вид Поттера просто выводил из себя. В конце концов, стало очевидно, что смотрит Гарри не в спонтанном направлении, а смотрит он всегда в сторону шестикурсников слизерина. Рон не мог в это поверить — Гарри, его лучший друг, который никогда ничего от него не скрывал, завёл тайный роман со слизеринкой. Да как такое вообще могло случиться? На этом факультете и девчонок-то нормальных не отыскать. Паркинсон? Не-е-ет, с ней связаться может только начинающий зоофил, помешанный на мопсах. Булстроуд? Быть того не может, в случае с ней, от Гарри бы мокрого места не осталось после первой же «ночи любви», да и не склонен был Поттер к поклонению подобным, кхм, габаритам. Тогда, Гринграсс? Исключено, эта надменная цацка нос воротит от полукровок, скромный гриффиндорец никак не смог бы её привлечь. Тогда, кто? Кто, чёрт возьми? Этот вопрос терзал Уизли денно и нощно, он давно уже не спал и у него пропал аппетит (!), парень стремительно угасал от иррациональной обиды, ревности и тоскливой неизвестности. Дальше это продолжаться просто не могло, и Рон решился на гнусный, совсем не дружеский поступок. Он отважился проследить за Поттером и узнать о том, кто же эта его таинственная любовница. Нет, Рон не хотел рушить отношения друга и колотить девушку, как ревнивый истерик, тоже не собирался, просто ему нужно было узнать, кто она, увидеть всё своими глазами. Парень сам не мог объяснить, зачем ему это, ведь сцена, что развернётся перед ним, окончательно раскромсает его кровоточащее сердце на уродливые жилистые ошмётки. Просто нужно было это увидеть, окончательно убить в себе робкую надежду на взаимность. Просто это нужно. — Гарри, ты не возражаешь, если я возьму у тебя мантию-невидимку на сегодняшний вечер? — Рон, как можно более умоляюще заглянул в невероятно-глубокие глаза своего друга. — Э-э, э-э-э. Обязательно сегодня, Рон? Понимаешь, мне тоже бы она пригодилась, просто, я… Но, в общем-то, если тебе сильно надо, то я, конечно, обойдусь, — Гарри густо покраснел и тут же забегал глазами, стараясь не смотреть другу в лицо, словно боялся, что тот сможет вычислить, зачем ему тоже понадобилась мантия. — Мне прямо позарез. Если попадусь Филчу по пути на свиданку, меня из школы выпрут, у меня же уже четыре предупреждения. Спасибо, дружище, — поблагодарил Уизли, очень размашисто похлопав друга по плечу и ловко вытянув из его рук искомую мантию. Теперь брюнету придётся пробираться на свидание без маскировки, а вот Рон будет надёжно скрыт и сможет спокойно пройти за другом туда, куда нужно. Ждать невидимому Уизли пришлось недолго, Гарри весь вечер провёл как на иголках, постоянно ёрзал и подрывался уйти, но его вечно отвлекали и задерживали, что раздражало брюнета, но доставляло ни с чем не сравнимое удовлетворение Рону. И вот, наконец, Поттеру удалось незаметно выскользнуть за портрет из общей гостиной и он пошёл, практически побежал вдоль извилистых коридоров, да так уверенно, что сразу стало понятно, что этот маршрут он выучил наизусть. Наконец, они остановились около незнакомого Рону заброшенного кабинета, где Поттер начал как-то судорожно поправлять рубашку и приглаживать непослушные смоляные пряди. Затем он глубоко вздохнул и резко распахнул дверь в кабинет. Рон обомлел — на пыльной парте, подогнув под себя одну ногу, сидел Драко Малфой и скучающе вертел в руках свою волшебную палочку. Когда вошёл Гарри, слизеринский мерзавец даже бровью не повёл, сосредоточив своё королевское внимание на своих не менее королевских пальцах. — Драко! — взволнованно выдохнул Гарри и, подойдя поближе к блондину, робко дотронулся до его запястья, — Я опоздал. Я думал, ты не дождёшься меня и уйдёшь… Мерлин, как же я рад, что ты ещё здесь. Я так торопился, правда… Прости, что заставил ждать, я действительно сделал всё, что мог. — Да, Поттер, ты опоздал, — Малфой сделал чересчур длинную паузу, прежде чем ответить. Он всё ещё не удостоил своего собеседника взглядом и брезгливо стряхнул с себя руку брюнета, благо, салфеткой после не вытерся. — Двадцать минут. Двадцать! Я уже успел пожалеть, что не позвал сегодня Блейза — он обычно более пунктуален. — Нет, нет, нет, к чёрту Забини. К чёрту его! — глаза брюнета ревностно заблестели и он вдруг опустился на колени перед наглым слизеринцем и принялся нежными, просящими поцелуями покрывать его руки, — Прости меня, прости, прости, любимый… Этого больше не повторится, прости. — словно безумный, повторял Гарри, снизу вверх глядя на безразличного блондина обожающим взглядом. — Не повторится… — задумчиво повторил Малфой, наконец подняв на гриффиндорца свои глаза оттенка холодной стали. Блондин какое-то время смотрел на своего визави, позволяя тому целовать свои ладони. Потом его пальцы пришли в движение и Драко легко приподнял ими подбородок Поттера, разглядывая его лицо. Гарри улыбался, и это была такая тёплая, искренняя улыбка, что любой бы простил ему самую ужасную оплошность, не говоря уже о такой мелочи, как опоздание в несколько минут. Но Драко не был любым. — Знаешь, Поттер, вот какая у нас закономерность прослеживается: когда я стараюсь обращаться с тобой по-хорошему, ты начинаешь наглеть. Я это учту. — Драко, я уже тысячу раз извинился. Что мне ещё сделать, чтобы искупить этот инцидент? — Время дорого стоит, Поттер, на что мне твои извинения? Но я готов указать цену. За моё ожидание ты заплатишь своей болью, как тебе такая сделка? По-моему, более чем справедливо, — Малфой предвкушающе потянулся, будто ни на минуту не сомневался в том, что Гарри согласится на его предложение. — Мерлин… — гриффиндорец значительно побледнел и неверяще уставился на своего любовника. — Ты же знаешь, как плохо я переношу боль. Зачем так? — О, да, я знаю, Поттер, ты просто ходячая чувственность. Собственно, в этом твоя уникальность и именно за это я тебя… хочу. Стоит невесомо провести по твоей коленке — у тебя сразу встанет, а если чуть сильнее сжать твои запястья, на них сразу выступят синяки и ещё недели две ты будешь страдать от тянущей боли в связках. — Мне бы не пришлось это терпеть, если бы ты разрешал залечивать синяки. — А зачем? Разве тебе не нравится ощущать мои прикосновения, даже когда меня нет рядом? — Нравится, Драко… — Правильный ответ, малыш, — слизеринец поощрительно потрепал Гарри за волосы, как щенка. — Ладно, наказание отложим на следующий раз, но не надейся увильнуть от него, Поттер. И не смей пить обезболивающие — всё равно узнаю, хуже будет. Сейчас мне пора идти. — Как?! Уже?! — Гарри, было обрадовавшийся отсрочке болезненной процедуры, снова загрустил. Он всё ещё сидел на коленях, поэтому, когда Драко спрыгнул с парты и намеревался шагнуть к двери, гриффиндорец отчаянно обнял его за ноги и горячо заговорил. — Но мы же ничего не успели… Драко, я знаю, что ты обижен на меня, но позволь мне хоть что-то сделать для тебя. Я не хочу расстаться так… — Да брось, Поттер, так и скажи, что жадничаешь и боишься, как бы Блейзу чего не перепало, если я неудовлетворённый от тебя уйду, — блондин цинично хмыкнул, но видно было, что ему приятна такая яростная ревность. — Но ладно, думаю у меня есть ещё минут пятнадцать для тебя. Я хочу трахнуть тебя в рот. — О… Конечно, мне нравится делать это для тебя. Правда, я ещё не совсем умею и… — Ты опять не понял, Поттер. Я не настроен на минет, я хочу трахнуть твой рот. Так, чтобы ты задыхался и давился моим членом, чтобы ты чувствовал содранное нёбо и затёкшие челюсти, но всё равно не смел отстраниться. Хочу видеть, как ты покраснеешь от натуги, как будешь стонать и плакать от унижения. А после хочу обкончать твоё лицо, как последней бляди из Лютного Переулка, и чтобы ты проглотил мою сперму, всю, до последнего мазка. И ты сделаешь это, Поттер… Рон больше не мог выносить весь этот абсурд, он бесшумно выскользнул за дверь и припустил по незнакомым коридорам, не заботясь о правильности выбранной дороги. Он не стал досматривать спектакль до конца, потому что и без того знал, чем всё закончится — Гарри действительно сделает то, о чём говорил гнусный ублюдок-Малфой. Его искренний, смелый и гордый друг, Гарри, стал бесправной подстилкой слизеринского мерзавца и, судя по всему, был весьма счастлив этим обстоятельством. Почему он позволяет так с собой обращаться? Почему смотрит на белобрысого урода так покорно? Почему так ласково к нему прикасается? Чем заслужил Малфой такую беззаветную любовь и как он смеет с таким пренебрежением относиться к таким чистым, подлинным чувствам? Слишком много вопросов и ни одного ответа. Но одно Рональд знал точно — он уж точно заслужил любовь Поттера и теперь у него нет препятствия в виде сомнительной гетеросексуальности друга. Рон сделает всё, чтобы доказать Гарри, что сможет ему дать гораздо больше, чем Малфой, и ни за что не использует его любовь для удовлетворения своих низких и пошлых потребностей.