Власть. Ревность. Любовь.

Поттер невидящим взглядом смотрел в пол, пока Оливер что-то эмоционально говорил и, кажется, был недоволен, но «включить громкость», чтобы понять, что именно хочет донести до него Вуд удалось ценой титанических усилий. — …пропускаешь уже вторую тренировку! — Поттеру наконец удалось сосредоточиться, но услышать он успел лишь окончание красочной обличительной речи. Но даже тот простой смысл, что был вложен в последнюю фразу упорно отказывался впитываться в сознание. Гарри был полностью раздавлен и опустошён и продолжал внутренне ломаться и оказался совершенно не готов к тому, что кто-то бесцеремонно вмешается и прервёт его. Поттер перевёл пустой взгляд на Оливера и тот поперхнулся очередной порцией обвинений, сердитый горящий взгляд вмиг стал растерянным, старшекурсник цепко схватил Гарри за локоть и, не говоря ни слова, куда-то потащил. Парни дошли до конца коридора и Вуд втолкнул Гарри в дверь у заброшенной лестницы. На этом пятачке обычно ошивались любвеобильные парочки, или отважные курильщики, на свой страх и риск дымящие в двух шагах от  Макгоногалл. Но сейчас площадка оказалась удачно пустой и Вуд прислонил Гарри спиной к стене, и навис над ним, проницательно заглядывая в глаза. — Ты меня не слушал, так? — мягко спросил он, улыбаясь своей открытой, обаятельной улыбкой, однако в глазах читалось явное беспокойство, — Гарри, чёрт с ней, с игрой, ты сам не свой в последнее время. У тебя проблемы? Можешь рассказать мне, я смогу помочь, — с непоколебимой уверенностью заявил он, сверкая невозможными карими глазами. Милый, милый искренний Оливер! Если бы он только знал, что на самом деле испытывает Гарри. Но Поттер бы скорее съел ту отвратительную заспиртованную крысу из коллекции Снейпа, чем рассказал другу о том, что Малфой шантажом заставил его переспать с ним. До недавнего времени даже незначительное упоминание о близости вынуждало Гарри неудержимо смущаться. Он знал, что в его возрасте подростки начинают познавать свою сексуальность — встречаться, влюбляться, трахаться. Но сам он был очень далёк от всего этого и приходил в ужас от одной мысли остаться с девушкой наедине и предпринять в отношении неё какие-то решительные действия. Желающих окрутить Гарри Поттера было много, хоть метлой поганой отгоняй, но сам он из-за взрощенных с раннего детства комплексов никого к себе не подпускал, хотя порой очень хотелось. Он просто не мог вот так запросто первую встречную зажать в углу, ему хотелось чувств, отношений, доверия, но найти нужного человека всё никак не получалось. Да, консервативный, возможно, чересчур идеализированный подход, но Гарри не хотел по-другому. Если бы он только мог знать наперёд, с кем в действительности произойдёт его первый раз, то непременно пересмотрел бы свои принципы и без раздумий присунул бы первой согласившейся, а может, и всем желающим. Так по крайней мере приятные воспоминания бы остались, он ощущал бы себя мужчиной, а не каким-то... Как сейчас. Гарри вообще сомневался, что когда-нибудь сможет заняться сексом, не испытывая отвращения к себе и не вспоминая эту ночь. Грёбаный извращенец Малфой разложил его в заброшенном кабинете, как шлюху, хотя до этого наивный гриффиндорец даже и не задумывался о существовании таких отношений между парнями. Гарри был в безвыходном положении, та информация, которую мистическим образом разузнал Малфой была слишком провокационной, но если бы Гарри представлял, что его ждёт, то, несомненно предпочёл бы исключение из школы тому кошмару, что он пережил. Драко не просто поимел его, хотя и этим он насладился сполна. Малфой мучил и терзал Гарри полночи, проделывая с ним мерзкие, аморальные и, главное, болезненные манипуляции. Какого бы плохого мнения Гарри не был о Малфое, он никогда бы не подумал, что тот способен на такое. Начиналось всё довольно неплохо — Драко целовал его в губы — жёстко, порывисто, властно, но всё же вполне терпимо; потом он стал раздевать Гарри, попутно оглаживая бока, напряжённую спину, ягодицы, подонок явно получал удовольствие от процесса. Он долго тискал Поттера, целовал шею, грудь, гладил его член, пытаясь возбудить. Но это не приносило никаких результатов, Гарри в этот момент испытывал слишком много отрицательных эмоций, чтобы суметь сосредоточиться на ощущениях. И тогда Малфой словно озверел, он поставил Гарри в самую унизительную из возможных поз — «раком», заставил широко развести ноги, руками растянуть ягодицы, и в этом положении Гарри будто сам выставлял себя на обозрение, предлагал, и от этого было вдвойне стыдно и противно. А потом Малфой засадил ему почти без подготовки, лишь немного смазав девственное отверстие, чтобы удалось протолкнуть немаленький орган внутрь. «Не хотел по-хорошему, да, Поттер? Вот так тебе нравится, да? Так лучше? Нравится, когда тебя берут сзади, как суку?» — свирепо шипел Драко, снова и снова вколачиваясь в непослушное, сжимающееся тело. Гарри же его не слышал, не понимал, он только тихо скулил от боли и унижения, беззащитно хватаясь ладонями за каменные плиты пола. Задница горела от бесцеремонного вторжения, колени и ладони стёрлись в мясо о твёрдый пол, но всё это было такой мелочью по сравнению с тем, насколько больно было внутри. Его привычный уклад, робкие надежды на счастливую любовь были бесцеремонно растоптаны, было так гадко и плохо, что хотелось умереть. И Гарри плакал, плакал навзрыд и не важно, что Малфой всё ещё здесь и смотрит, видит его слабость, теперь уже ничего не важно. Прошла почти целая неделя с той роковой ночи и с каждым днём Гарри всё больше замыкался в себе, старался избегать любых компаний, даже Рона с Гермионой. Боль и горечь постепенно сходили на нет, но заменяла их не менее неприятная пустота, из него словно вытянули все эмоции. Малфой всё это время глаз с него не сводил — на уроках, на улице, в Большом Зале, он даже пару раз попытался подойти «поговорить», но Гарри сухо и предельно вежливо увильнул: «Ты получил, что хотел. Не приближайся ко мне больше, пожалуйста.». Малфой отстал, только неизменно прожигал взглядами издалека, видимо ожидая, когда Гарри придёт в себя. Гарри было всё равно — пусть смотрит, если так хочется потешить своё самолюбие. Уж Малфой-то его и не таким разбитым видел. А сейчас он просто смотрел на красивое лицо Оливера и испытывал неожиданное наслаждение от выражения искренней заботы и беспокойства в его чертах, и вдруг подумал о том, как разительно отличается Вуд от Малфоя, они были абсолютными, чистейшими противоположностями. Оливер со своей вечной улыбкой и желанием подружиться со всеми на свете был словно соткан из теплой, лучистой энергии, которой щедро делился со всеми окружающими. В то время как эгоцентричный, жестокий, равнодушный Малфой, кажется, был круглосуточно занят удовлетворением собственных извращённых желаний и потребностей, не озабочиваясь при этом такими мелочами как чувства других людей. — Гарри? — осторожно позвал Оливер, когда пауза откровенно затянулась, — Ты меня пугаешь, — смущённо признался он, привычным жестом взъерошив волосы, Вуд совершенно не знал, как вести себя с неадекватным собеседником, но упрямо продолжал смотреть Поттеру в глаза, будто надеясь разглядеть в глубинах зелёной радужки ответы на заданные им вопросы. И сейчас, с взъерошенной шевелюрой и беспомощным взглядом, Оливер так был похож на растрёпанного птенца, что Гарри почувствовал неконтролируемый прилив нежности к этому парню. Он казался таким искренним и бесконечно-тёплым, что хотелось откроить частичку его тепла для себя. А то, что Вуд — парень, то, что раньше казалось неестественным и непреодолимым, теперь представилось совершенно правильным. Гарри сейчас как никогда остро чувствовал своё одиночество, и Оливер, выказав своё небезразличие к нему, дал какую-то неясную призрачную надежду. На что? Гарри не мог ответить. Он вообще не мог что-либо соображать в этот момент, он только завороженно наблюдал, как движутся розовые губы, и думал о том, что они должны быть очень мягкими и непременно с привкусом клубники. Отчаявшись вызвать Поттера на откровенность, Оливер снова заговорил о квиддиче и тактике игры, надеясь хоть как-то отвлечь своего визави от мрачных мыслей, и  оказался совершенно ошарашен, когда Гарри, не дав ему закончить предложение, вдруг крепко прижался всем телом и, приподнявшись на носках, прикоснулся губами к губам. Вуд не оттолкнул Гарри и не отстранился, он вообще ничего не сделал, так и замерев в неестественной позе с разведёнными в разные стороны руками. Кажется, он даже перестал дышать. Но Поттера бездействие Оливера ничуть не смутило, навряд ли он вообще это заметил, так как был занят тем, чтобы прильнуть к парню как можно сильнее. Не встретив сопротивления, он обнял Вуда за талию и вдруг отчётливо почувствовал его испуганно-колотящееся сердце. Это немного отрезвило и Гарри готов был уже отскочить от Вуда и убежать куда-нибудь на край света, сгорая от стыда и непонимания. Но тут Оливер наконец отмер и опустил правую руку Гарри на плечо, а левую положил на затылок, лишив возможности отстраниться. Он приоткрыл рот — отвечая, приглашая, отдаваясь. Оливер целовал нежно и спокойно, и губы у него действительно оказались мягкими, только вот теория о привкусе клубники не оправдалась, а Гарри показалось невероятно глупым это предположение. Очевидно, что Оливер имел вкус корицы и крепкого кофе, по-другому и быть не могло. А какой вкус у Малфоя? «Нет, не думать об этом! Только не сейчас.» — приказал себе Поттер, теряясь от ощущения нежности, которое дарил ему Оливер. Этот текучий, долгий поцелуй не шёл ни в какое сравнение с жесткими настойчивыми укусами Малфоя, целью которых было подчинить, заклеймить и унизить Гарри окончательно. Раздался глубокий выдох, Гарри не понял, Оливер это вздохнул, или он сам, однако именно этот рваный вздох заставил его оторваться от влажных припухших губ. С минуту парни молча смотрели друг на друга, продолжая стоять, тесно обнявшись. Первым решился нарушить тишину Оливер. — Гарри. — начал он, но из горла почему-то вырвалось сиплое карканье вместо обычного звучного баритона, поэтому ему пришлось прокашляться, прежде чем продолжить, — Гарри, ты очень мне нравишься. Правда, очень. Ты был расстроен, потерян и тебе нужна была поддержка. Я не мог просто оттолкнуть тебя. Но то, что произошло не должно больше повториться, — Оливер говорил как-никогда серьёзно, не спеша, однако, выпускать Поттера из объятий, — Потому что... я уже влюблён в одного человека, — запнувшись, закончил он, как будто сам удивившись своим словам, — Да, я влюблён, — зачем-то ещё раз тихо повторил парень, с трудом подавляя горькую усмешку. — Спасибо, Оливер, — едва слышно поблагодарил Гарри, старательно избегая встречаться с пытливыми карими глазами. Лёгкая эйфория от самого лучшего в жизни Гарри поцелуя всё ещё путала мысли, но смущение и странная горечь вскоре совсем убили это эферменное воздушное чувство. Как бы Гарри хотел, чтобы кто-то вроде Вуда, такой же понимающий и ласковый, целовал его каждый день, и не из жалости, а просто так, потому что хочется. Очень обидно было, что он слишком поздно это понял, а солнечного Оливера заполучил себе кто-то более растропный, — Кто этот человек? Я не слышал, что ты с кем-то встречаешься. — Ты не хочешь знать, Гарри, — серьёзно сказал Оливер, всё ещё бережно обхватывая плечи Поттера. — Это… Сложно. Я влюбился в неправильного человека и это абсолютно точно нездоровые отношения. Поэтому я предпочёл бы, чтобы никто и никогда не узнал о них. — Значит, не расскажешь? — спросил Гарри, не сумев подавить обиду за это откровенное недоверие. Поттер по-детски нахохлился и попытался вывернуться из уютных объятий. — Не расскажу. — твёрдо уверил Вуд, позволив Гарри немного отстраниться. — И не смей дуться, Поттер! Ты мне тоже не разбежался рассказывать, почему всю неделю сам не свой ходишь. Просто есть вещи, о которых лучше не знать никому. И дело тут не в доверии. Понимаешь меня? — Понимаю, — буркнул Гарри, снова мгновенно помрачневший. Вот зачем он напомнил? Гарри ведь почти удалось забыться… Почти… — Вот и славно. — Оливер снова белозубо оскалился в довольной улыбке, как будто и не он только что серьёзно отчитывал Гарри Поттера. Вуд снова притянул Гарри к себе и целомудренно чмокнул его в вихрастую макушку. — Всё наладится, Гарри, не кисни. — и, немного поколебавшись, всё же добавил, — И чтобы завтра впереди всех на тренировку бежал, у нас вообще-то игра скоро! — Гарри невольно улыбнулся — и всё-таки, Вуд — это Вуд, помешанный гриффиндорский капитан, для которого квиддич в любой ситуации на первом месте. Поттер чувствовал горячие сильные руки у себя на плечах и вдруг отчётливо понял, что история с Малфоем — пройденный этап. Да, было невыносимо больно и грязно, но ведь на этом жизнь не кончилась, он не может похоронить себя из-за выходки слизеринского ублюдка. Наоборот, он должен стать лучше, сильнее, и обязательно найти кого-то ласкового и мягкого, кого можно будет полюбить, и кто полюбит его в ответ. И пусть этим кем-то будет не Оливер Вуд, но Гарри обязательно отыщет нужного человека.