Игра в себя

Когда Джаред и Дженсен приехали домой, неудавшийся ужин перешел в обед. К счастью, Джей додумался убрать еду в холодильник, и теперь оставалось только все разогреть в микроволновке, чем они и занялись. От Падалеки не укрылось, что, стоило им перейти порог особняка, Дженсен вновь стал напряженным, даже собранным, несмотря на то, что его сознание должно было «плыть» рядом с альфой. — Ты все еще чувствуешь чужой запах? — осторожно спросил Джей, когда они утолили голод. Надо сказать, приготовлено было очень вкусно, альфа оценил кулинарные таланты супруга. Как бы тот не открещивался, омежьи навыки химикаты не подавили. — Просто не чувствую, что я здесь — дома, — сказал Дженсен прежде, чем подумал, а потом подумал и закончил: — Понимаю, что теперь должен быть здесь, но эти стены мне чужие. Как и их хозяин. Ты же не думаешь, что пара суток секса многое изменят, Джаред? Если у нас хоть что-то получится, это случится не сегодня и не завтра… Возможно, в любой другой день Падалеки бы просто кивнул на эти слова, ведь он прекрасно понимал, что Эклз не в восторге от их связи. Но сейчас каждый его нерв был напряжен, Джаред сгорал от возбуждения, которое пробуждали феромоны омеги, а потому слова партнера отозвались в мозгу вспышкой агрессии, как если бы кто-то или что-то попытались отнять у него пару. Мужчина и сам не понял, как вскочил на ноги, сдернул Дженса со стула и прижал к стене, сжимая его запястья до синяков и впиваясь в шею, туда, где расцвела метка, новым укусом. Тот тихо вскрикнул и попытался освободиться, но само его состояние не особо располагало к драке: руки тряслись, а ноги не держали, и если бы Джей в него не вцепился бульдожьей хваткой, Эклз рухнул бы на пол. Даже едва зародившаяся волна возбуждения схлынула, когда на него обрушилась чужая злость. Джаред чувствовал жар тела своего супруга, свое раздражение, в голове билось только: «Он не чужой. Мой!» — и нарастало желание взять свое — здесь и сейчас. Дженсен напрягся, когда тот отпустил его руки и тут же полез под футболку, пытаясь то ли снять ее, то ли разорвать, дернулся, когда горячие ладони прошлись по его спине и бокам, ныряя в свободно сидящие джинсы, неодобрительно вскрикнул, когда их сорвали с бедер вместе с трусами, а его, словно куклу развернули к стене. — Джаред, какого черта ты вытворяешь? — Дженсен больно ударился лбом о стену, и перед глазами поплыло. — Что за черт?! Секундой позднее, когда его грубо взяли, он понял, что, видимо, исчерпал лимит терпения мужа, о котором еще пару дней назад задумывался. Вот он — альфа: берет свое, а если что не так — то мордой к стене и член в задницу… Резкие движения не приносили почти никакого удовольствия, но впервые Дженсен почувствовал что-то похожее на облегчение: никто не просил от него чувств и не клялся в большой любви. А значит, сам омега тоже не должен. Наверное, это то, чего он с самого начала хотел. Вот только в груди вопреки желанию Дженсена разрастались горечь и разочарование: они же сделают жизнь друг друга невыносимой… Новый толчок оказался довольно болезненным, прострелило едва сросшийся бок, и Эклз, не сдержавшись, вскрикнул. Этот крик отрезвил Джареда, который помнил, как жевал вкусно пожаренное мясо, а спустя мгновение нашел себя вколачивающимся в задницу Дженсена, и делающим это совсем не нежно. Ушла пара секунд, чтобы вспомнить, как потерял контроль, позволил инстинктам взять верх, разозлился и практически изнасиловал… — Дженс, — его голос звучал хрипло и срывался, Джаред отстранился, даже не думая продолжать. — Господи, я не знаю, что сказать… Тот оттолкнулся от стены, перешагнул через свои джинсы, выпутываясь из них окончательно, и повернулся к Джареду. Тот даже вздрогнул под пустым взглядом зеленых глаз, которые, казалось, немного потеплели после их прошлого разговора. Сейчас это было утрачено. Хорошо, если не безвозвратно. Дженсен же, пока супруг его разглядывал, пошатываясь, вышел из комнаты, бросив: — Штаны подтяни, альфа-самец херов. Дженсен доковылял до гостевой комнаты и заперся там в ванной. Набрал горячую воду, и тут накатило, прорвалось сквозь напускное спокойствие и заторможенность, которые были лишь защитной реакцией психики. Его все-таки вывернуло, едва успел подскочить к унитазу — благо, санузел был совмещен: не хозяйская же комната. Съел он немного, а потому через мгновение рвало уже желчью, и к горечи в груди добавилась противная горечь во рту. Эклз присел на пол, чувствуя, что паническая дрожь нарастает: Дженсен уже и забыл, каково это — захлебываться от фантомной боли в животе, беззвучно кричать, лежа на полу в своей спальне, потому что голова просто разрывается от памяти о том чертовом дне в подпольном аботарии и неделе в доме Криса, когда он трижды пытался вскрыть вены иглой от капельницы, о посмеивающемся отце, встретившем его дома и ничего не знающем об этих кошмарах… На негнущихся ногах Дженсен все-таки влез в ванну, горячая вода обожгла кожу и немного отрезвила, и он откинулся на бортик, стараясь ни о чем не думать. Но так не вышло. Вместо этого пришло воспоминание о том, как еще месяц с небольшим назад они с ребятами собирались на первые свои крупные гастроли, как Эклз под смех Кэссиди бегал по комнате родительского дома, собирая вещи и стараясь ничего не забыть. Особенно коробочку с подавителями… В мозгу перемкнуло: его сумка с концертными вещами так и осталась в день приезда не разобранной. А после того, как он попал в больницу, ее так и доставили в дом Джареда. Запакованной. Значит, коробка с таблетками еще там! Эклз не думал уже, что ему нельзя жрать эту химию, что их не рекомендуется принимать, если течка длится уже несколько часов, а просто вылез из остывающей воды, наскоро вытерся и, кутаясь в полотенце, прошел в комнату, что Джаред отвел ему для репетиций. Сумка стояла там, где ее и оставили, Дженсен тут же полез в боковой карман и нашел. Наверное, взгляни он на себя себя со стороны, сразу бы понял, что не в себе — один лихорадочный взгляд чего стоил. Но зеркал в помещении не было предусмотрено, а все, чего хотел омега — чтобы больше к нему никто не прикасался. Игнорируя ноющую боль в боку он проглотил сразу две таблетки, запер дверь с обратной стороны и улегся на диван, натянув добытые из той же сумки шорты и футболку. Сначала ничего не происходило, но потом в ушах стал отдавать лихорадочно участившийся пульс. «Началось, — устало подумал он, прикрывая глаза. — Надо было слушать врача и не пить больше эту хрень!» Теперь, когда приступ паники отступил, Дженсен вспомнил, что ему давно не семнадцать, он взрослый человек, способный держать себя в руках, но было поздно. Лекарство подавляло выброс гормонов, и в организме началась целая война, что очень не понравилось качающему кровь моторчику. Боль в боку стала почти невыносимой, и от шума в ушах он уже не слышал, как поднявшийся наверх Джаред кричал: — Дженсен, открой дверь!