Каким бы ни было название, оно всё равно получится элитным

В тёплые апрельские деньки совсем нет желания учиться или работать – это знают все, хотя у отдельных личностей, а именно Сакаты Гинтоки, весенняя хандра длится круглый год. Он предпочёл бы валяться в тёплой постели и созерцать чудный вид на соседку, живущую напротив, время от времени покуривая у окна. Однако не всегда всё идёт так, как хотелось бы. Хмурый Саката сидел на учительском кресле с кружкой горького кофе и видом на неугомонных и шумных учеников, а не на третий размер соседки. – Сделаем перерыв, – не выдержал он и вышел из класса, положив книгу на стол. «Если бы мне за них платили, то я бы ещё подумал, но терпеть двух лишних малявок бесплатно никаких нервов не хватит. В любом случае, они не так сильно пугают, как отпрыск элиты», – размышлял преподаватель, спускаясь по лестнице. Он достал из пачки сигарету и положил в рот. На перемене в классе почему-то было тише, нежели на уроке. Кагура, недолго думая, устроила перекус, Шинпачи протёр очки и перечитал сделанный в тетради конспект. Нобумэ же притихла больше всех. По своему обычаю, она развернулась к окну: тёплый ветерок колыхал занавески, потому что окно было открытым, нежно-розовые, как утренняя заря, лепестки сакуры разносило по всему саду, его зелень сохраняла блеск от недавнего дождя, вселяя надежду на скорое лето. – Что за внеплановый урок этикета? Разве он входит в программу? – задалась вопросом Кагура, вытирая рукавом крошки от булочки с лица. – Сегодня состоится важная деловая встреча у Сасаки-сана. Нобумэ-сан обязана на ней присутствовать. А тебе просто неплохо было бы выучить элементарные правила, – утолил её любопытство Шинпачи. В классе снова повисла тишина. От ярких полуденных лучей у Нобумэ защипало глаза. Она протёрла их и с лицом не раскаявшегося преступника повернулась к одноклассникам. – Мне нравится сенсей, – глубокомысленно изрекла она. Они притворились, что не расслышали, только посмотрели на неё, словно на умалишённую. – Нобумэ-сан, нам тоже нравится наш наставник. Каким бы раздолбаем он ни был, Гин-сан – интересный человек, – попытался сменить тему Шинпачи, но Нобумэ гнула своё. – Он нравится мне не только как репетитор или человек. Это что-то другое, наверное. Шинпачи, подорвавшийся с места, перебил её. – Нет-нет-нет! Если Сасаки-сан узнает, то нам всем кранты! – Нобумэ! Тебе кажется! Это, как любить Сато, шикарного и неординарного злодея с выдающейся харизмой, но нельзя забывать, что он – чокнутый убийца! – откашливалась от застрявшего в горле кома Кагура. – Забудь! Не лишай нас зарплаты! – Почему это звучит так, будто Гин-сан – конченный подонок? – Прошу, помогите признаться ему, – слегка улыбнулась Нобумэ. – Не думаю, что он примет мои чувства, но так будет намного проще, чем жить с ними молча. Они поняли, что попали по полной и не в силах выбраться из вязкого болота под названием «неразделённая любовь элиты». Ветер стих, и в класс вернулся предмет обсуждения. Совсем скоро состоится деловая встреча. Пора приступать от теории к практике. *** Приготовления к появлению гостей были закончены даже раньше, чем следовало. Обеденный зал был вылизан начисто. От роскошных, расписанных вручную чайных сервизов, сделанных из тончайшего фарфора, у Гинтоки дрожали руки. Он снова вспомнил первую встречу с Сасаки. Казалось, что миллионы столовых приборов выстроились в ряд у каждого места. Дабы не утруждать горе-повара, еду заказали из местного ресторана. Говядина Вагю, грибы Мацутаке, суши из Торо заставляли Кагуру истекать слюной и облизываться. Пока деловые партнёры не прибыли, Гинтоки решил преподать ученикам урок хороших манер. – Итак, детишки, первое и самое главное правило: не набрасывайтесь на еду, будто вы африканский дикарь! – многозначительно оттопырил указательный палец Саката, когда ученики заняли места за столом. Это правило расстраивало Кагуру больше всего. – Второе правило: не отвлекаться на мелочи! Что бы ни случилось, вы должны сохранять холодный разум. Гинтоки потянулся к мясному шарику и метнул его в интеллигентное лицо Шинпачи. – Эй! Что ты творишь?! – заверещал хладнокровный очкарик. – Шинпачи, ты не понял? Я сказал не отвлекаться! – Гинтоки бросил в дворецкого ещё один. – Ясно! Чтобы остаться спокойным и сохранить чистый разум, нужно, чтобы остальные его потеряли! – воскликнула Кагура, бросив в Шимуру сразу два, попавшие чётко в цель – линзы очков. – Прекратите! Любой потеряет самообладание, если его закидать едой! – А? Может быть, ты не любишь мясо? Тогда водоросли придутся тебе по вкусу, господин вегетарианец! – морская капуста теперь служила чудесным париком для любимой мишени двух садистов. – Эй! Кто кинул в меня тарелкой?! – истерично выкрикнул Шинпачи, отдирая прилетевшую тарелку от лица. Из всей троицы отвернулась только Нобумэ. – Там была муха, – украдкой созналась она, говоря куда-то в сторону. – Нобумэ-сан-н! Вы все заодно! Вам просто нравится надо мной издеваться! Почему урок этикета превратился в битву едой?! – Шинпачи, если ты плохо усвоил урок, то не надо винить учителя. Смотри, Нобумэ с лёгкостью сохраняет чистым и разум, и одежду, – произнёс репетитор, показывая на Нобумэ, как будто танцующую румбу и уклоняющуюся от любых атак Кагуры и самого Гинтоки. Часы с маятником пробили час дня. Гости прибудут с минуты на минуту, а от стола осталась лишь помойка. Хвалёные деликатесы можно было смело выбросить собакам, а скатерть, с изображённой на ней фреской, стала больше похожей на политическую карту мира. Урок прошёл на ура! Ученики, особенно Шинпачи, надолго его запомнят. Как гром среди ясного неба раздался звонок в дверь. За витражом можно было разглядеть две фигуры: одна пониже, другая повыше. Все поняли – полный провал подкрался незаметно! Времени на раздумья не было. Кагура мигом схватила скатерть и одним движением вытащила её из-под испачканных столовых приборов. В итоге, на столе остались лишь домашние покоцанные кружки со знаками зодиака, цветочками и логотипами корпорации Исабуро, которые остались не проданными, и корзинка с печеньем, купленным на распродаже в ближайшем супермаркете. Шинпачи накинул поверх испачканной рубашки чёрный пиджак и поспешил открыть гостям дверь. Гинтоки, Нобумэ и Кагура спрятались на кухне, как шкодливые котята. – Добро пожаловать, господа Ягью, – почтительно поклонился вошедшим Шинпачи. – Это ещё кто? – шепнул Гинтоки. – Руководители производством Исабуро. Они заведуют фабриками, собирающими телефоны и заказывающими для них детали. Одна из самых влиятельных семей в Японии, семья Ягью. Мужчина позади – Тоджо Аюму, мозг и руки этих людей. Именно он руководит делом, пока сын директора не встанет у руля. А парень в глазной повязке и – хм, довольно стильном – жилете, Ягью Кьюбей, будущий глава и… – Нобумэ прикусила губу. – Мой жених. Гинтоки пытливо рассматривал кандидата в мужья к «элитной и одарённой» ученице. Он подумал, что раз падчерица у Сасаки безупречная, то жених у неё должен быть под стать. Однако ничего особенного, кроме длинных чёрных волос и низкого, даже ниже Нобумэ, роста в нём не было. Кстати, его сопровождающий был действительно раздражающим. Он постоянно крутился вокруг господина и всячески его доставал: будь то неудобный стул для элитных ягодиц или слишком, по его мнению, не удобное месторасположение по отношению к Нобумэ. Этот Тоджо не упускал возможности побесить и Шинпачи, который еле сдерживался, чтобы не послать того к чёрту. Снова раздался звонок. На этот раз фигур было три. Причём сам Сасаки спустился из своего кабинета, чтобы поприветствовать их. Гинтоки подумывал, что эти люди будут ещё хуже, чем предыдущая парочка. – Давно не виделись, Сасаки-доно! – с распростёртыми объятиями ворвался один из троих мужчин. – А вы молодеете с каждым днём! – А вы совсем не изменились, Кондо-сан, – пытался отделаться от назойливого мужика Сасаки. – Банановая диета? Шинпачи присоединился к троице спрятавшихся. С бледным лицом он решил предупредить их. – А вот это плохо. Эти люди очень опасны, будьте осторожнее, – прикрыв рот рукой, процедил он. – Они – якудза. Сказать, что Гинтоки обалдел от такого заявления – ничего не сказать. Действительно, тройка мужчин в чёрном нагоняли страху. Немного погодя, к нему пришла мысль: почему на деловой встрече аристократии находится якудза?! – Они организуют нелегальную продажу телефонов Сасаки-сана, а также «крышуют» его. Предприятия и филиалы компании находятся на их территориях. Без их поддержки не было бы и половины успеха, который имеет корпорация Сасаки-сана. Смотрите, – кивнул он на гостей. – Человек, похожий на гориллу – это со-хомбутё, Кондо Исао. Одно лишь упоминание его имени вселяет страх в сердца обычных граждан. Сначала он может показаться полным идиотом, но, если дело касается работы, он настоящий монстр. Самый молодой – Окита Сого по прозвищу Досу. Из них троих он самого низшего ранга, но, тем не менее, имеет огромное влияние в клане. Единственный из современных якудза, кто до сих пор использует в бою меч. Во время последней войны между кланами заработал репутацию жестокого убийцы, поэтому не ведитесь на его невинное, детское лицо. И Кондо, и Окита – потомственные якудза. А что касается третьего, то он заслуживает звание тёмной лошадки. Они фуку-хомбутё, Хиджиката Тоширо. Бывший бандит-одиночка. Его взяли в семью и признали после того, как он собственноручно вынес почти половину их клана. Ходят слухи, что его высокое положение следовало из брака по расчёту: он женился на старшей сестре Окиты-сана. Этот человек лично отрубал пальцы провинившимся и изгонял их из клана. Определённо, он самый ужасный из них. Гинтоки потерял дар речи. Столько опасных людей в одном месте! По его спине пробежали мурашки. Сасаки учтиво проводил гостей к столу. Когда все уселись на места, из Кондо полился нескончаемый поток слов. Он трындел без умолку, по делу и нет. – Когда я увидел ваше сообщение, то просто не мог его проигнорировать! Кондо вытащил раскладной гаджет и зашёл в сообщения. Очень долго что-то листая, он дошёл до самого первого сообщения. – «Кондо-сан, буду рад видеть вас завтра, в обед, у себя в поместье», – зачитал он. – А, мне тоже такое пришло, – подтвердил Окита, вслед ему закивал и Хиджиката. – А потом ещё: «вы же придёте, правда?» и «приходите, пожалуйста, это очень важно». – «Закажи рыбу Фугу этим уродам», – озвучил Кьюбей. – «Прошу прощения, случайно Вам отправил», – в скобках лол. «Сасаки-са-а-а-ан!!! Вы с головой выдали своё отношение к ним!» – у Шинпачи и Гинтоки отвисла челюсть от грубейшей ошибки их босса. – «Я в беде, срочно переведите мне на счёт пятьдесят тысяч», – снова подал голос Кондо. – «Мама, я в тюрьме, срочно кинь мне денег, потом всё объясню». «Да это же просто мошенничество!!! Сасаки-сан!!! Вы выдали партнёрам свой нелегальный источник дохода!!! Как простое сообщение о встрече переросло во флуд?!!» – Не пора ли позвать жемчужину нашей встречи? – с каменным лицом, как будто ничего не произошло, сказал Исабуро. – Мою дочь и её славного наставника, Сакату Гинтоки. Гинтоки ещё не отошёл от прошлого казуса, а тут новый! Он не понимал, зачем ему принимать участие в этом цирке уродов. Но как бы он ни упирался, Нобумэ за шкирку выволокла его на всеобщее обозрение. Смиренно поклонившись, репетитор и подопечная заняли свои места: напротив Окиты и Хиджикаты и рядом с Сасаки, который абсолютно случайно оказался около Гинтоки. Нобумэ заняла место рядом с женихом. – Надо же! Нобумэ-сан, как ты выросла! Стала совсем взрослой девушкой! Повезло твоему жениху, я даже завидую! – с нервным смешком обратился Кондо, старавшийся смягчить обстановку. – Точно, ты же играешь на музыкальных инструментах! Не попиликаешь нам на чём-нибудь? – Попиликать? – переспросила она. После подтверждающего кивка от старой гориллы, Нобумэ поднялась с места. С изяществом и ловкостью, свойственной одарённым и элитным музыкантам, Нобумэ выхватила ремень Кондо, лёгким движением стащила с него штаны и оттянула его волосы на заднице, смастерив гитару на скорую руку. – Николай Римский-Корсаков. Полёт шмеля! – громко объявила выступающая и точными движениями пальцев забегала по длинным волосам на заднице Кондо. Под шумные аплодисменты и стыдливо прикрытое рукой лицо Гинтоки Нобумэ села на место. Некоторое время переговоры проходили без происшествий. Гинтоки даже почувствовал некоторое облегчение, но в мыслях у него продолжала витать мысль: «эти люди точно якудза и аристократия, а не конченные идиоты?» – Извините, у вас не найдётся пепельницы? – скромно поинтересовался закуривший Хиджиката. Сасаки вежливо и галантно треснул о стол головой Гинтоки. – Разумеется. – Моя голова вам не пепельница! Попросите дворецкого принести вам настоящую! – трепыхался придавленный Саката. – Разве? Я думал, что ваши волосы такого цвета, потому что уже были покрыты пеплом, – изумился Кьюбей. «Они определённо моральные уроды! Обычных людей ни во что не ставят! Как можно издеваться над простыми смертными?!» *** Встреча не на шутку затянулась, поэтому гости проголодались. Поинтересовавшись, не найдётся ли у хозяев чего-нибудь перекусить, деловые партнёры и не догадывались, что подписывают себе смертный приговор. Гинтоки и Нобумэ многозначительно переглянулись и мгновенно поняли друг друга. Шинпачи с мрачным до невозможности лицом палача вынес из кухни умертвляющую стряпню сестры. Даже у суровых якудза не было и шанса против смертельного яда Таэ. – Т-тамагояки дес, – заикнулся дворецкий и поспешил скрыться с комнаты, возможно, ставшей бы могилой для всех. «Шинпачи, ты хотел их предупредить? Ты не мог сделать это немного менее завуалированно?! Твоё “дес” никто не расценил как “смерть”!», – волновался Гинтоки. – Угощайтесь, это особое блюдо от нашего шеф-повара, – вежливо показала рукой Нобумэ. – Наставник говорил, что нельзя отвлекаться от еды на мелочи, поэтому не смотрите на внешний вид. – О, правда? – засветился Окита. – Хиджиката-сан, продегустируйте, пожалуйста. Окита взял содержимое тарелки и размазал по лицу заместителя. Хиджиката же свалился со стула и застонал от жгущей боли в лице. Кьюбей и Кондо почти одновременно насадили еду на вилки и, зажмурившись, положили в рот, сразу отключившись. Гинтоки понял, времени терять нельзя! Он нырнул под стол и дёрнул за собой Нобумэ. – Нобумэ-сан, только мы сможем спасти положение, – серьёзным тоном начал он. – Умеешь готовить? После утвердительного кивка Гинтоки нашептал ей на ухо свой хитроумный план. Заговорщики тут же приступили к его выполнению. Нобумэ поднялась с места и со словами: «мне нужно в уборную», – ушла в закат. Она вернулась совершенно другим человеком… точнее, вернулась совсем не Нобумэ. План Гинтоки включал в себя подмену Нобумэ на Кагуру. Кагура заменила бы её, пока Нобумэ спасала положение на кухне. Замаскировавшись – просто надев шапку и другую одежду – фальшивая Нобумэ вернулась к столу. – Нобумэ-сан, неприлично сидеть в головном уборе за столом. Твой наставник не объяснял тебе этого? – Сасаки сделал сильный акцент на слове «наставник». – Мне холодно. Ты же не хочешь, чтобы я простудилась, папуля, – в своей характерной манере возразила Кагура. План сенсея очень понравился Кагуре. На столе больше не появлялось отравы, вместо неё были очень даже не плохие сладости. Гинтоки был удивлён, что не элитная горничная держалась за столом очень достойно – она не чавкала, не держала локти на столе и не говорила с набитым ртом. Саката мог спокойно выдохнуть, но его безмятежность была не долгой. Оклемавшийся Хиджиката с лицом, как будто так и надо, достал из-за пазухи упаковку майонеза и принялся обильно поливать им парфе. – Эй, Тоши, прояви уважение к труду нашего повара, – укоризненно прорычала Кагура. – Кого ты Тоши назвала, а? – отвлёкся якудза. – Еда без майонеза – не еда! – Ты даже не пробовал, – девчонка загребла ложкой добрую часть десерта и метнула в мафиози. – Не смей отвлекаться от прекрасного вкуса, ублюдок! – Ты что творишь, мелюзга?! – взревел Тоширо и чуть ли не подскочил со стула. – Эй! Кто треснул меня по лицу?! Окита раскрыл ладонь, показав раздавленное насекомое в чёрно-жёлтую полоску. – Оса на сладкое прилетела. Гинтоки с жаром треснул китаянку по затылку. Он и не подозревал, что от его удара шапка на голове Кагуры сползёт и упадёт под стол. Горничная мигом окунулась под стол, чтобы спасти свою репутацию актрисы. Тогда их взгляды впервые пересеклись. Окита и растрёпанная Кагура замерли, тупо уставившись друг на друга, как ковбои на дуэли перед выстрелом. Пустынный западный городок, двое в сапогах со шпорами, звук ударивших часов на ветхой церквушке и пуля, поразившая оппонента прямо в сердце! Губы Кагуры дрогнули, когда их лица оказались совсем рядом. Сейчас их обман раскроется и прощай приличная зарплата! Это её поле и её коровы! Горничная оттопырила два пальца и воткнула их в любопытные глазёнки ужасного убийцы. *** Гости наконец-то ушли. Напоследок Кондо и Кьюбей попросили им завернуть немного чёрной материи Таэ. «Бедные, совсем головой тронулись», – думали обитатели дома. Пока Сасаки махал уходящим ручкой, Окита со злобой смотрел на рыжую горничную, посмевшую задеть его честь. «Проваливай уже», – надменно и триумфально оскалилась Кагура. – Хорошая работа, Нобумэ-сан, – Гинтоки погладил ученицу по голове, и она залилась краской. После прислуга обсуждала прошедший день со смехом, только вот Сакате было совсем не до веселья. Он понуро скинул с сигареты пепел и завёл шарманку: – Ребята, – когда Шинпачи и Кагура обернулись, он продолжил, – вам не кажется, что Нобумэ-сан ведёт себя странно? Ребята смекнули, о чём идёт речь, и растерянно переглянулись. – С-с чего ты взял, Гин-чан?! – подозрительно громко воскликнула Кагура. – Думается мне, что я ей нравлюсь. Такая искусная мастерица могла наготовить, что угодно, но готовила только сладости. Она знает, что я люблю сладкое. Когда Сасаки предложил меня вместо пепельницы, она попросила его отпустить мою голову. И в конце концов, она смотрит на меня не как на наставника, постоянно отводит взгляд и на секунду теряется, если её спросить о чём-нибудь. Перед глазами Гинтоки предстала ужасная картина: подопечная прилюдно признаётся ему в любви. Исабуро слегка улыбается и, вроде бы, не говорит ничего плохого. Но прямо перед домом наставника ловят наёмники. Исабуро оправдается перед падчерицей, сказав что-то вроде: «Нобумэ-сан, он умер от переохлаждения в канаве, когда возвращался домой пьяный. Но он тоже любит тебя и будет любить всегда!» Сасаки сначала снимет с него скальп, сделает из него обивку для кресла. Потом он посидит на мягкой человеческой коже, думая «мебель из простолюдинов очень неудобная». Затем скормит его потроха собакам, из их дерьма сделает удобрения, посадит дерево, когда оно вырастит, подожжёт его, любуясь на светопредставление, сидя в том же кресле. Через пару лет он отдаст кресло в приют для детишек, которые порвут его. Именно такая судьба его ожидает, если Нобумэ признается в своих чувствах! – Ученики мои, – побледнел обречённый на верную гибель репетитор. – Ни за что не позволяйте ей признаться! Пообещайте! Им больше ничего и не оставалось.