"Заря". Часть 1: Рассвет

Вечер того же дня, воздушное пространство над Тихим океаном – около четырехсот километров восточнее Лос-Касадореса. Не сильный, но ощутимый толчок вырвал Фарида из состояния легкой дремоты, заставив шакала встрепенуться и вытянуть мордочку, рыская взглядом. «Воздушные ямы» или «турбулентность» - распространенные в перелетах явления, особенно для военно-транспортной авиации. Ничего особенного… Если только ты не в чужом, враждебном небе. Но пока все было хорошо. Транспортник как ни в чем не бывало продолжал полет, мерно гудели двигатели, порыкивали, перебрасываясь фразами, бойцы. Золотой шакал вздохнул, опуская длинные, острые ушки, вновь уставившись в чистый лист разложенного на коленях планшета. Обошлось… Самолет Фарида летел в третьем порядке – уже с континента, с полуострова Кин-Чайха; ранние тактические десанты «гвардейских» частей центральноаргентиканской группы армий были сброшены с территории республики Герреро, как только система ПВО восточного побережья Калиды была подавлена. Сразу за ними шел второй порядок – тяжелые линейные соединения, доставленные на экранопланах и транспортных подлодках – левиафанах глубин, способных нести десятки единиц бронетехники и сотни солдат. Ребятам пришлось серьезно поднапрячься, чтобы дерзкая высадка в тыл отступающих аргентианских частей не обернулась собственным окружением и разгромом; все-таки десантные бригады не могли встретить «в лоб» даже обескровленные штатные соединения врага. К счастью, на этом этапе удача сопутствовала воинам Республики. Десанты третьего порядка должны были доставить регулярные части «в усиление» гвардейских бригад, подменяя их на второстепенных позициях, чтобы высвободить наиболее боеспособные силы для других задач. Так же на занятую территорию штата Калида перебрасывался технический и вспомогательный персонал, которого пока катастрофически не хватало. Их отправляли уже с континента и дрегманских островов Тихого океана – самолетами, экранопланами и десантными кораблями. Это считалось невозможным лишь год назад – аргентианский флот был не по зубам военной машине Республики несмотря на все старания стратегов, инженеров и промышленников, каждый год спускавшись со стапелей все больше подлодок, кораблей и ракетоносцев. Отрыв был слишком велик, чтобы наверстать его в ближайшие десятилетия. Но всё изменилось, стоило в конфликте появиться третьей стороне – стороне, нанесшей надменной Аргентике смертельный удар в спину. Стороне, которую та даже не признавала как международную силу. Её внутренний, но от того лишь более опасный враг. Международный Торговый Консорциум, давным-давно оторванный от чьих бы то ни было национальных интересов… Многие бойцы не воспринимали всерьез эту высадку: самолет прибывал на уже зачищенный аэродром, хотя по последним сведениям, «вялые» бои все ещё не стихали где-то на дальних площадях. Самая «страшная» часть пути - перелет через океан практически без прикрытия - была уже позади. Тут же работает дружественная истребительная авиация: транспортники защитят, доведут до полосы. А дальше – простая выгрузка, построение… Всё как на учениях. Так же, как десятки раз до этого. Первым порядкам было тяжелее – особенно тем ребятам, которым не посчастливилось биться с морской пехотой; эти гады дрались как черти, за каждое здание, каждую комнату. А тут – милое дело; построились, организовались и «пересели» на позиции гвардейского противовоздушного дивизиона. Может даже поужинать удастся. Фарид постучал карандашом по пустой страничке планшета. На часах, подведенных согласно часовому поясу места высадки, «натикало» двадцать минут шестого – значит, лететь ещё около получаса. Командирские часы, циферблат которых украшала дрегманская Красная Звезда, были очень хороши в сравнении с гражданским «ширпотребом»; противоударные, надежные и крепкие, как и все, что производилось для армии, они верно служили шакалу уже не один год. В благодарность, он натирал корпус до сияющего блеска и тщательно следил за соблюдением завода – будь то загруженный день или поздняя ночь. Офицер устало взглянул по сторонам, вглядываясь в лица товарищей – собранные и не очень, но все как одно воодушевленные, живые, переполненные энергией. В такие моменты шакал завидовал своим братьям, буанзу, или «дхолям», как их презрительно называли заокеанские инородцы. Красные волки, составляющие подавляющее этническое большинство Республики, были лишены чувств уныния и грусти, тоски или печали. С другой стороны, зачастую ими двигал гнев, слепая ярость, да и в целом спектр эмоций буанзу был гораздо «уже», чем у иных псовых. Несмотря на это, Фарид завидовал зачастую необоснованному оптимизму сородичей, их неиссякаемой энергии, и даже наивной простоте взглядов – от чего не многие из них годились в политруки, должность которого и занимал золотой шакал. Впрочем, зависть его распространялась даже слегка дальше – с рождения ему недоставало столь же сильного, красивого, мощного тела. Как бы не старался Фарид, как не пытался угнаться за сверстниками – физиология всегда брала своё, и гораздо лучше сложенные буанзу всегда обставляли его в тренировках, унижали в уличных драках. Телесные недостатки шакал пытался компенсировать усердным обучением и «затейничеством»: Фарид был первым во всех молодежных организациях и конкурсах, «идейной опорой» своего учебного лагеря. Благодаря этому он и выбился на место, о котором сородичи могли только мечтать. И всё же его терзало какое-то чувство, которому трудно подобрать название - каждый раз, когда офицер вглядывался в эти полные уверенности, простые и вместе с тем решительные лица. Нельзя сказать, что девятичасовой перелет был «тяжелым» или «утомительным» - скорее, Фарида томило ожидание. Торжественный восторг первых минут сменился нетерпением, жаждой действия, а оно, в свою очередь – тенью страха, когда транспортники пересекали океан. Но и страх заместило нервозное ожидание, беспокойство, которое уже не было пугающим, но скорее раздражало, словно шило в известном месте. Под конец пути осталось лишь истощение – усталость такая, будто всё это время офицер провел не в кресле (пускай и не самом удобном), а в изматывающих тренировках – словно снова попал в учебку, пытаясь уложиться в созданные для буанзу нормативы. Вот только теперь страдало не тело, а нервы. Принять первое крещение боем в новой Большой войне – это не прогулки в Антарктис или другие «локальные» поползновения старой геополитической игры. Фарид умело маскировал свои эмоции – даже запах тела не выдавал его переживаний. В конечном счете, его очень долго этому обучали. И всё же шакалу очень хотелось разделить с бойцами беззаботную увлеченность, испытывать которую перед битвой могли лишь красные волки – по крайней мере, среди псовых. - «Хорошие все-таки у меня часы» – подумал он, вновь взглянув на циферблат со Звездой. «Отрезав» мысленной установкой негожие мысли, среди гула двигателей и перебранки сидящих поближе солдат Фарид уловил нестройное пение, точнее, «подвывание» через секцию от него. Дернув левым ухом, шакал с любопытством высунул острую мордочку, пытаясь разглядеть «хоровиков». …Мрет в наши дни с голодухи волчонок, Станем ли, воины, мы дальше молчать?.. Наших героев янтарные очи Может ли битвы огонь запугать?.. Политрук фыркнул, улыбаясь. Слова этой песни менялись много раз, звучала она на разных наречиях, но смысл оставался всегда один. Вот она, святая наивность буанзу. Да, голодают волчата, голодают – но так было веками, так есть сейчас, и так же останется в будущем. По крайней мере, обозримом. Словно Большая (или малая) война может что-то изменить. Конечно, недавнее эмбарго аргентиканцев в отношении Консорциума, в значительной степени снабжавшего Республику продовольствием, сильно ударило по пищевой промышленности. Но не в том суть – всё это временное, переходящее. А проблема куда древнее. Такова природа красных волков; сколько бы земли они не захватили, их всегда будет чуть-чуть больше, чем эта земля способна прокормить. И это – нормально. Так работает Система. Так развивается сама жизнь, задав именно такие условия. В битве кровавой не сгинут бесследно Тысячи павших во имя идей! Смерти их станут нам жертвой священной Жизнь обеспечив мильярдам детей!.. - Эй! Вы что за пургу мычите? – рявкнул командир отделения, заметив любопытный взгляд политрука из соседней секции. – В битву мы идем или на поминки, ебать вас… - младший сержант осекся, уловив в выражении Фарида долю укоризны - …Так! «Аишу» - запевай! Восходило солнце над пустыней И метал во тьме пески буран Выходила на бархан Аиша, На крутой, песчаный на бархан! Солдаты, улыбаясь и щурясь, тотчас подхватили за командиром …Выходила на бархан Аиша, на крутой, песчаный на бархан! Фарид легонько толкнул в плечо лейтенанта Чжао, сосредоточенно проверявшего содержимое кармашков разгрузочного жилета – в десятый или двадцатый раз. - Лейтенант! Гляньте! Хорошо поют. Им бы в сраный оркестр, блин, а не в бой. Чжао издал сдавленный смешок, дернув ушками в знак согласия. Уши буанзу были не такие длинные, как у шакалов, и более закругленные. - Слушай, политрук, ээ-э… Как думаешь – будет время прошвырнуться по тамошним музыкальным лавкам? Или на боевых всю войну просидим? - Зачем тебе? – хмыкнул Фарид. - Да вот думал дисков набрать домой, а то лежит плеер – а слушать-то и нечего. Соседи к жене приходят порой, приносят свои диски, а она им аппарат, того… Ну, в обмен так сказать. На время конечно. У нас во всем жилблоке такие штуки только у меня и Бао-Ну из соседнего подъезда. Кассетников много, а вот чтоб диск послушать – фигушки. - Что слушаешь-то, лейтенант? Чжао задумался, слегка оскалив клыки. - Э-ээ, я-то больше наше, отечественное. Гантай не очень, а вот яогуэнь, это дело. Слышал группу «Чжаньфу», да? Армейцев тех? У меня все три альбома есть. На компакт-дисках! - «Здорово». – без энтузиазма фыркнул в ответ шакал, но офицер не уловил иронии в его голосе. - …А жена аллемандцев любит, дуэт волчар. Как их… «Modern Howling» вроде бы. Но эти у многих сейчас есть – на кассетах, а я хотел привезти прям «эдакого» чего-то, диковинку. «Хард-рок» там или «металл» какой-нибудь, или что у них там популярно в Аргентике. Что-нить модное. Фарид сдержал надменную ухмылку; лейтенант явно был из провинциальных регионов, хотя, по правде сказать, в «моде» загнившего гедонистического Запада среди дрегманцев хорошо разбирались разве что политические работники, непосредственно разгребающие это дерьмо. - Ну, во-первых, «металл» там уже давно не столь популярен, как был, скажем, лет двадцать назад. Сейчас они слушают так называемый «хип-хоп», «дабстеп», «грандж»… Вообще, «альтрок» популярность сохраняет – кое-где, но это совсем не тот рок, который ты привык слушать. - «Дабстеп»? – с жутким акцентом процедил буанзу – …никогда о таком не слыхивал. - Во-вторых, в Аргентике компакт-диски встречаются относительно редко. Большинство, как бы объяснить… «Получают» свои музыкальные композиции на персональные ЭВМ через «Интернет», это что-то вроде телефонной сети. Есть конечно и физические носители, но другие – не компакт-диски. Это довольно сложно… - Придумают же всякой чертовщины! Сам Фарид, хотя и не считал себя меломаном, собрал достаточно крупную по дрегманским меркам музыкальную коллекцию иностранных исполнителей. Современные западные течения шакал не переносил, но увлекался некогда популярными жанрами «нью-вэйв» и «синти-поп». Помимо отцовской коллекции виниловых пластинок для электрофона, у Фарида имелся не один десяток невероятно редких в Республике дисков. «Feline League», «Fears for Tears», «Preds at Work», «Demo», «Ultrafox» - о таких группах по эту сторону «огненного занавеса» слышали очень немногие. Как ни крути, а должность политического офицера предоставляла некоторые преимущества перед «простым людом». - Кстати говоря, в Лос-Касадоросе к началу наступления находилась довольно известная певица – «Газелле»; может, даже ты о ней слышал. – Вспомнил шакал. – Не знаю правда, успели её эвакуировать или нет. Если пытались по воздуху, скорее всего, наши «звёздочку» да «опустили». Хе-хе. - Не, не слышал. – покачал мордой Чжао. – Слушай, я по альбионски совсем плохо говорю, но разве «Gazelle» не означает, ну… «Газель»? - Именно что означает. На Западе сейчас модно брать фамилии и имена, соотносящиеся с видом. К примеру, «Фениксон» для фенека; говорят, это от выдр пошло. - Трендец они тупорылые! – взорвался хохотом буанзу, щурясь и скаля клыки. – Надо же до такого дожиться. Представь, если бы я назвал своего сына «Буанза»… Или как-то так. - А чего ты хотел от гедонистов? – пожал плечами Фарид – Это, если хочешь, ещё одно проявление гордости, самолюбия. Самосозерцания я бы сказал. - Чего?.. - Уф. Короче… Понты у них такие. Показать, мол, «я больше, чем вы, заслуживаю называться тем-то и тем-то». - Долбанутые… - Не спорю. На какой-то момент оба собеседника затихли, словно разом забыв о чем-то важном, что следовало сказать «в контексте». Фарид не был приписан к отделению Чжао, и познакомился с лейтенантом уже в самолете – но понимали офицеры друг друга хорошо, словно старые приятели. - Слушай, Чжао… А ты уверен, что вернешься? – опустил ушки шакал, искоса бросив взгляд в сторону красного волка. - Ну коли «чикнут», то диски детишкам отправят, в коробке. – усмехнулся в ответ лейтенант, почему-то связавший вопрос с предыдущей темой разговора. - И что, много у тебя детишек-то? - Семеро! Гуан-Жази ещё двойню носит. – с гордостью отметил офицер. - Много! - Затем в войска и пошел. Чтоб нормальную семью кормить, а не огрызок из трех щенят, как вонючие работяги. К тому же, старшенькие уже в лагерь пошли учиться – теперь их Партия обеспечивает. Там моя четвероюродная сестренка за ними смотрит. Она хорошая, опытная дисциплинарка – уж с такой, дочурки отличными воительницами вырастут. - Ну да… - Вздохнул Фарид. - А у тебя, политрук, сколько ребятни? - Нисколько. – отрезал шакал, ещё сильнее прижимая ушки к голове. – Я вообще не женат. Красный волк втянул шею, машинально топорща мех и скалясь. - Как так? Чего это?! - «Того это». Мало вокруг нормальных шакалиц моего статуса. Не на работяге же сраной мне жениться и не на полукровке серой! А воительницы… Знаешь, служивые шакалицы – народ своенравный. Жил я два месяца с летчицей. Как бы сказать – жилось довольно болезненно. Для обоих. - В каком смысле «болезненно»? - В самом прямом. Больше лейтенант-буанзу вопросов не задавал, сидя молча до самого Лос-Касадореса. Ближе к шести часам шасси тяжелого транспортника коснулось бетонной полосы чужой, враждебной земли. Вслед за ним опустились остальные машины полковой группы. Отточенными движениями солдаты и офицеры в последний раз проверяли снаряжение, отчитываясь о готовности перед старшими по самолету; Фариду очень хотелось набросать эти ряды напряженных, ожидающих лиц в рисунке для своих мемуаров, но по очевидным причинам политруку было не до рисования. Взревели двигатели приплюснутых гусеничных платформ зенитно-ракетных комплексов дивизиона – «Хунци-10М3», почти заглушая своим ревом команды офицеров. Глаза бойцов сверкали – им натерпелось увидеть наконец «проклятые земли» извечного врага, теперь столь близкие, маячившие прямо за опущенной погрузочной рампой. - …В район сбора! Не останавливаться! Соблюдать порядок в строю! – раздавались сквозь грохот и лязг отрывистые команды. Бойцы выгружались двумя шеренгами, пропуская вперед технику. Сразу же в нос Фарида ударил резкий запах гари; в столкновении с гарнизоном аэропорта, последний успел уничтожить склады горюче-смазочных материалов и одно из подземных топливохранилищ. - Живее, живее, живее! Пятнадцатиминутная готовность! Командира разгрузочной команды сюда! – раздавались со всех сторон приказы, в которых легко можно было потеряться, если бы не годы тренировок и десятки учений на самых разных уровнях – от тактических до оперативных. Буанзу действовали слаженно, даже «красиво» - никаких лишних движений, лишних слов, лишней суеты. Вот что такое настоящая «выучка»! Боковым зрением Фарид выхватил маленькую, метровую фигурку в сером цифровом камуфляже с необычной конструкции шлемом, полностью скрывающим морду. Она бежала параллельно шеренгам, и, несмотря на разительное отличие от окружающих солдат, оставалась незаметной, не привлекающей внимания. «Крысы». – приподнял губу политрук, слегка оскалившись. Это был приставленный к дивизиону «специалист», контрактное лицо на службе дрегманских вооруженных сил. В некоторых подразделениях эти «специалисты» имели больше полномочий, чем непосредственные командиры, из-за чего с политическими офицерами эти «подрядчики» стояли на ножах. Конечно, без помощи крыс вся операция, да что там – вся кампания была бы неосуществимой. Именно они поставили аргентиканскую военную машину на колени, именно они оставили флот «слепым» и «глухим» пред дрегманскими силами, они вытянули из штабов каждую крупицу информации, что была полезна для командования Республики. Во всем мире мало кто представлял, чем на деле является «Торговый Консорциум» - весьма децентрализованная структура, наднациональный экономический регулятор. Пятьдесят с лишним крупнейших коммерческих структур, для широкой общественности не связанных ничем кроме этнической принадлежности руководящего состава – серых крыс. Иногда главы компаний проводили собрания, вроде встреч лидеров западных стран, так называемой «большой тройки». За исключением биржевых трейдеров и лиц, непосредственно вовлеченных в деятельность этих предприятий, «собрания» мало интересовали обычный люд, а для политиков, увлеченных военно-стратегическим противостоянием, оставались пустопорожними разговорами «ни о чём». Последние сто лет или больше экономический курс диктовала внешняя политика и идеология, а не наоборот. Впрочем, на открытых встречах Консорциума «лишняя» информация и не проскакивала; крысы были настоящими мастерами в своём деле, неся тысячелетия опыта работы в теневых структурах. Именно крысы в конечном итоге и основали банковскую систему в том виде, который существует по сей день. Фарида раньше так же мало занимали вопросы западной экономики. Крысы, тысячелетиями жившие бок обок с буанзу в Южной Ассии, занимали около десятой части мест в республиканском Политбюро – но связи их со своими сородичами из Консорциума среднестатистические дрегманцы не проводили. Конечно, корпорации входящие в это объединение в значительной степени снабжали Республику продовольствием и высокотехнологической продукцией, изготовление которой в некоторых сферах все ещё было недоступно отечественной промышленности. Но это не выходило за рамки привычного торгового партнерства за тем «небольшим» исключением, что национальное правительство аргентианских Штатов с каждым годом все меньше и меньше устраивала такая «подпитка» злейших врагов собственными частными компаниями. На крыс начали давить – способами как законными, так и не слишком. Теперь, аргентиканцы расплачивались за свою надменность и недальновидность. «Консорциум» был системой с чудовищными теневыми ресурсами и отлично отлаженным центральным управлением, командой структурой, которой могли позавидовать многие национальные государства. В каждой сколько-нибудь значимой службе Соединенных Штатов, каждой администрации, каждом штабе находились их приближенные. Военную электронику, средства навигации, компьютерные системы всех видов – производили компании, прямо или косвенно подконтрольные крысам. Связь поддерживалась их системой спутников, их операторами. И теперь, когда «Дядя Джек» решил слегка «подвинуть» голохвостых из своего политэкономического поля, те огрызнулись так, что вторая по мощи армия мира оказалась парализована и дезориентирована. Всё это Фарид узнал совсем недавно – буквально за месяцы до вторжения, когда военным политработникам раздали конверты с «особыми» инструкциями. Слово «шок» не способно описать состояния, которое испытал шакал, приоткрыв для себя всего лишь осколок реальной картины расстановки сил в мире. Конечно, младшим офицерам вроде него не приоткрылось и десятой части полученной Партией информации; наверняка, даже она ей не обладала ей в целостном образе, и лишь главам крысиной иерархии была доступна «прозрачная» карта стратегического баланса. Однако этого хватило для того, чтобы пропитаться к этим существам ненавистью и недоверием гораздо более сильными, чем Фарид испытывал к аргентиканцам, непосредственным врагам. Республике попросту повезло, что задеть голохвостых первыми «посчастливилось» Соединенным Штатам. Шакал прекрасно понимал, что дрегманцы запросто могли оказаться на месте своего противника, и от того ещё сильнее ненавидел тех, кто обеспечил возможность всего наступления. Крысам нельзя доверять. Никому нельзя доверять, а крысам – особенно. Если сегодня они помогли Республике – то лишь от того, что преследуют собственные цели, в данный конкретный момент совпадающие с целями Партии. Но что будет завтра? Республике не стоило пользоваться шансом, предоставленным чужими руками. Нельзя рассчитывать на союзников, они всегда предадут. Лишь армия, флот и авиация Дрегмы были её истинными «союзниками», и лишь на них могли рассчитывать псовые народы мира. Будь воля Фарида, эта кампания бы не началась. Но кто в огромной стране с почти трехмиллиардным населением будет спрашивать одного-единственного политрука? …Несмотря на «бардак» устроенный аргентиканскими нацгвардейцами в попытке хоть как-то замедлить продвижение противника, международный аэропорт уже в полной мере работал на боевые нужды новых хозяев. У горизонта, через несколько взлеток и здание терминала, всё ещё закрывал собой приличный кусок неба шлейф черного дыма от топливохранилища – но это мало влияло на остальной комплекс. С ревом взлетали заправленные «J-35», переброшенные с аэродромов Герреро - отправляясь, видимо, добивать остатки отступающих войск в пригородах, мельтешили солдаты и бронетехника, сооружались капониры. У ЦЗТ Фарид подметил не менее двух десятков штурмовиков, вокруг которых сновал гражданский топливозаправщик. Они что, умудрились чужую технику под дрегманские самолеты приспособить? Шакал мало понимал в авиационном деле, даром что жил с летчицей, но что-то ему подсказывало, что идея была сомнительна. Чуть подальше разместились сборные щитовые домики для техперсонала. Фарид взглянул на блестящие в розовых лучах солнца, начищенные часы; транспортник прибыл несколько раньше, чем следовало. До совещания, проводимого комендантом аэропорта с главами политического корпуса, оставалось ещё добрых двадцать минут. Поскольку особых указаний на этот счет не поступало, офицер решил «прогуляться» по территории, заодно расспросив бойцов о положении на фронтах (конечно, всё это будет изложено на совещании, но хотелось бы узнать поскорее) и набросать пару зарисовок для альбома. Не успел он выйти к терминалу, как от домиков к шакалу подбежал рыжий лис в темно-синем комбинезоне механика. - Шифу-Нария Шарани! Позвольте Вас приветствовать! Могу ли я быть чем-либо Вам полезен? – низко поклонился незнакомец, опустив черные ушки и стараясь не пересекаться с офицером взглядом. Фарид прищурился, стараясь вспомнить, где же он раньше пересекался с этим инженером. - «Шифу Нария»? К военным следует обращаться согласно званию, а не касте… Наорен. Я полагаю, мы раньше встречались? - Мои глубочайшие извинения, товарищ политрук! – вновь закивал лис – Вы правы, мне выпало счастье быть расквартированным рядом с вашей частью на базе Дао-Бу, на полуострове… - А-а! – щелкнул лапой по лбу шакал, вспоминая – Кирилюк, верно? Группа обслуживания вертолетов? - Так точно, товарищ политрук. - А почему без дела стоите? - Так машины ещё не доставили, товарищ политрук! Часть наших отправили помогать с капонирами за пределы периметра, а вот кто остался… - Ну-ну. – подозрительно дернул ухом Фарид. – И сколько машин ожидаете? - Восемь «тридцать седьмых» обычных, четыре «ночных», восемь «двадцать девятых» и транспортные «десятки», четыре. - Ну как у вас там, в Дао-Бу, и было - если я правильно помню… - Так точно, товарищ политрук! Лис Фарид недолюбливал – как, в общем-то, и любой дрегманец. В негласной кастовой системе они стояли в самом низу, даже ниже тощих, субтильных чепрачных шакалов. Лис всех пород называли «наорен», что переводилось примерно как «придурок» или «отброс». В семействе псовых они и были отбросами; слабые, трусливые, чересчур ранимые – почти ни на что не годные индивидуалисты, презираемые коллективистским обществом. С другой стороны их хотя бы «терпели» на правах «уродцев в любой семье»; за тысячелетия истории княжеств, царств и империй, сегодня представляющих Республику Дрегма, на её землях были поголовно истреблены все представители иных разумных семейств. Кроме крыс. Сам Фарид относился к касте «нарий», золотых шакалов – второй ступеньке после буанзу и равных им «уанпулай», серых волков. Рослый и могучий в сравнении со своими полосатыми и чепрачными сородичами, шакал тем не менее продолжал бороться с комплексом неполноценности, недотягивая до «первой» касты дрегманского сообщества -от чего с лихвой отыгрывался на «низших» братьях по роду. - Вам, быть может, чайку заварить? Или, эм-м, ещё чего-нибудь?.. – пробормотал, не поднимая глаз, Кирилюк. Шакал фыркнул, сделав надменный жест ладонью. - На кой мне сдался твой «чаёк»? А впрочем… Время ещё есть, так что начисти-ка мне сапоги, наорен. Не пристало офицеру ходить в пыльной обуви. - Сию минуту, товарищ политрук! Лис тотчас сорвался с места, ринувшись обратно к модульным тентам. Обратно он мчался уже с ящиком под автоматный патрон, щеткой и кремом. Не особо церемонясь, Фарид поставил правый сапог на ящик, ткнув на него пальцем. - Дерзай. Механик кивнул, с заметным усердием приступив к «работе». - Эй! Убери эту дрянь! – хлопнул шакал тыльной стороной ладони по мордочке лиса, разглядев зажатую в пасти сигарету, пусть ещё не подпаленную. – Дымить будешь со своим сбродом, понял? Такое дерьмо режет мне нюх. - Мои извинения, товарищ политрук! Я полагал, что в этой гари, от хранилищ… Фарид бросил взгляд на маячивший шлейф черного дыма, вздымающийся за терминалом. - Хм. Кстати, что слышно о положении на фронтах? Тут, я вижу, тоже неплохо так «повоевали»… От достаточно простого вопроса лис, казалось, ещё сильнее «скукожился» - будто собираясь свернуться в пушистый клубок в комбинезоне, спрятавшись таким образом от офицера. - Не могу знать, товарищ политрук… До нас тоже доходят лишь обрывки «весточек» с передовой. У Центральноаргентиканской группы войск, вроде бы, дела идут хорошо. Лучше, чем рассчитывали – говорят, полки первой линии подойдут к городу уже в течение часа-двух… - Хм. Опережают график, хорошо. - Ну, как я слышал, у аргентиканцев фронт посыпался и на каких-то участках их удалось обойти, окружить… Отрезать. Не вдавался в детали, прошу прощения. Якобы им сверху дали несуразный приказ откатываться к границам штата Робада. Так или иначе, нам тут будет поспокойнее с ребятами из ЦГВ. А то мало ли… - Здесь не поспоришь. – кивнул Фарид. - …А вот про север ничего не слышно. Впрочем, не думаю что наши там встретили серьезное сопротивление. - Как сказать. Алеутский пролив всегда был более вероятным направлением для атаки, нежели юга. Уроды там готовились хорошо, да и части на севере размещены более боеспособные, чем здесь. - Простите… Что? Более боеспособные? В Норланде? – скривился Кирилюк. - Да, черт возьми, в Норланде! Во-первых, там размещены дивизии NORTHAG, аргентианской Северной группы армий. Это серьезные ребята, не чета недоноскам на этих рубежах. Во-вторых, норландцев довольно долго и основательно «натаскивали» спецы из Штатов. Оборона там подготовленная, эшелонированная. - Но товарищ политрук, у нас в СЗГВ почти семьдесят дивизий, а у них… - Я не сказал, что их не «продавят». Я сказал, что север не будет легкой прогулкой для наших войск. – вздохнул Фарид. - Мои извинения, товарищ политрук.. - А.. – отмахнулся шакал, переставляя на коробку второй сапог – Ну а здесь-то хоть как прошло? - Ну-у… Не слишком гладко, из того что я слышал. Да вы и сами видите. Сопротивление поначалу было беспорядочным, наша авиация перепахала огневые точки по периметру, а во-о-он туда жахнуло противорадарником, там до сих пор трупы не убрали с позиций зенитчиков. Нацгвардейцев десантура быстро перебила, они мотались здесь как оголтелые, вообще не соображали, что им делать. Но… - «Но»? - Как оказалось, аргентосы сюда перебросили ночью роту морской пехоты. Десантникам про них почему-то не докладывали. Гады эти успели подорвать четвертое топливохранилище, повредить в нескольких местах трубопровод – сейчас, как видите, приходится использовать заправщики. Тут их много осталось. - Это всё?.. - Боюсь что нет, товарищ политрук. Радиолокаторы аэропорта так же выведены из строя, и что хуже, уничтожена документация и базы данных на ЭВМ… Товарищ генерал рвал и метал, узнав об этом. - Представляю. Но этих гребаных морпехов, надеюсь, всех перебили? - Насколько мне известно, да. Хотя приказ у десантников был брать как можно больше пленных. Эти черти бились крайне отчаянно. От третьего топливника отогнали их взвод, после чего тот отступил к диспетчерской башне, соединившись с остальными. Так пока не вернулись на второй вылет штурмовики - а это почти два часа прошло, не могли этих выродков выбить! Или не хотели. Потери у наших где-то под тридцать «двухсотых», раненых под сотню. Большинство – как раз в боях с морпехами. Нацгвардейцев много пленных, их крысы допрашивали сначала, затем политотдел… Это по вашей же части, верно? - Смотря в каких случаях… Кирилюк. Когда сапоги Фарида были начищены до почти зеркального блеска, и лис уже собирался уходить, шакал заметил на его запястье сверкающие часы, которые механик до сего момента тщательно скрывал под рукавом. Едва те высунулись из-под края комбинезона, он тут же натянул его обратно – но от взгляда офицера утаить их все же не успел. -А это ещё что такое?! – крепко схватил Фарид лиса за кисть руки, рассматривая необычные по меркам дрегманца часы, а точнее, хронометр. – «Gnollex Cosmograph», так-так-так… Военные таких не носят. Даже в Аргентике. Ты что, гнида, с мирняка их «стряс»? - Простите! Простите, товарищ политрук, я землей, небом, жизнью клянусь, что нашел их в терминале! Я прекрасно знаю о приказе по гражданским, я их пальцем не трогал, и никто их не трогал, и все остальные тоже! – взмолился механик, прикрывая мордочку свободной рукой ожидая удара. - «Нашел»?! - Ну… Ну… Нашел среди убитых. На убитом. Одном из… Многих. Там при бомбежке много погибло, в пятом терминале. Жмуров полно, а похоронно-трофейным бригадам не до них было. Ну… Ну, мы… И солдаты тоже! Много вещей, что на них были, их… Позабирали. Не было же указа, чтоб жмуров не трогать. – лепетал Кирилюк, с каждым мигом все больше раздражая шакала своим жалким видом. - Ну и уроды ж вы, рыжие. Значит так. Все подобные «вещи» чтоб были оформлены в надлежащей форме у трофейников. До конца дня. Я лично распоряжусь, чтобы приставленный к вам офицер за этим проследил. Понял, мразь? - Так точно, товарищ политрук! - А если будете донимать мирняк, если хоть одно донесение ляжет на стол в политотдел… Головы поотбиваем всем, не разбирая. Понял? А теперь пшел отсюда! Дав несчастному механику показательного пинка коленом, Фарид, покачивая головой, направился к массивному зданию терминала. По пути к залу, отмеченного в спецзаписке как «комната совещаний политического состава» (чем бы он ни был до вторжения), шакал несколько раз сбивался с пути, блуждая в замысловатом лабиринте огромного комплекса. Тем не менее, офицер прибыл на место минута в минуту, но оказалось, что материалы для доклада ещё не подготовлены – полковой комиссар принимал какие-то уточняющие сведения из вышестоящего штаба, устроившись перед радиостанцией вместе с крысой-связистом. Большинство коллег Фарида, столпившихся у «комнаты совещаний», так же были золотыми шакалами; буанзу для подобной работы были слишком «простоваты», а полосатые и чепрачные шакалы – не имели достаточной силы воли, дисциплины и сдержанности. Часть политработников, ухмыляясь, наблюдала за сценкой, развернувшейся у бывшего киоска этажом ниже – и Фарид решил посмотреть, что там происходит. Стекла киоска были выбиты, а дверь буквально разорвана на куски. Перед ним, а так же у ряда лавчонок покрупнее, развернулась разношерстная толпа новоприбывших пехотинцев из регулярных частей; эхо разносило по стенам терминала отборные ругательства. Как оказалось, солдатню отчитывал один из сержантов, возмущенный несоблюдением протокола. - …Если я, хомячьи дети, увижу хоть одну неучтенную брошюру, хоть один ебаный чемоданчик с барахлом, вы отправитесь в город, за периметр, копать ебучие траншеи! Побегайте там под пулями! Чтобы опись была, блядь… - И что здесь происходит, сержант? – наконец прервал поток ругани один из политических офицеров, спускаясь по нерабочему эскалатору. Фарид и несколько других любопытствующих чинов последовали за ним. - Товарищ старший политрук, эти говноеды, вместо того чтобы заняться оформлением протоколов для трофейных бригад, выпотрошили эти чертовы киоски, будто они золотом набиты! Вот - полюбуйтесь! А если противник успел бы их заминировать? Да вас, хомячьих детей, сейчас бы по всему гребаному полу оттирали! – огрызнулся красный волк на рядовых бойцов, вскочивших «по стойке смирно» едва завидев служащих политотдела. На лице Фарида и его товарищей заиграла снисходительная улыбка; дело было вовсе не в «алчности» или стремлении солдат нахватать побольше добра – такими пороками буанзу обычно не страдали. В них играла любопытность – наивная, практически детская любопытность, захватившая умы при виде вещей, на родине практически отсутствующих в обиходе. Журналы с необычным, невероятно высоким качеством полиграфического исполнения; электронные приборы, назначение которых было неведомо даже членам политсостава; мешочки из тонкой клеенки и пластиковые баклашки, в которых, вероятно, содержались напитки – запах, во всяком случае, от них исходил просто… Неописуемый. Странный, чужой, но довольно приятный запах. С другой стороны, сержант тоже был прав – не безобидное это развлечение. Кто знает, какие неприятные сюрпризы могли оставить аргентиканцы прежде, чем их солдат перебили? Да и гражданских не следовало списывать со счетов. Судя по разведданным, в Соединенных Штатах не было пунктов централизованной выдачи вооружения и экипировки населению в случае боевых действий, как это было заведено в Дрегме, но довольно часто цивилы закупали оружие самостоятельно. - Так, бойцы, ну-ка собрались! Нечего здесь изображать из себя мишень для аргентианских недобитков. Чтоб впредь никаких неуставных вылазок без саперной команды, слышите? И все оборудование инородцев должно быть зарегистрировано согласно протоколу. Поняли? – снисходительно рявкнул старший политрук. Сержант, почувствовав поддержку офицеров, довольно быстро разогнал подчиненных по местам. Позиции внутри терминала и по ближнему периметру уже были хорошо укреплены и подготовлены, но армия есть армия – найти занятие солдатам всегда удастся при желании. - Ты посмотри на этих… Это… Эко придумали. – толкнул локтем Фарида один из политработников, тоже успевших «наведаться» к ларькам. - Придумали что?.. Шакал протянул собрату странную холодную баночку из тонкой жести. Она была герметично закупорена, и пищевого запаха от неё не исходило. - И… Что это такое? - А ты открой! Фарид продавил когтем некое подобие отверстия в жестяном чреве банки, и в нос ударил крепкий пивной аромат. - Пф-ф… Что за странные существа эти аргентосы. Зачем закупоривать пиво в… Вот это? Тара совершенно непрактичная. И объем какой-то смешной. – дернул ушками офицер, выливая хмельной напиток на пол. – Не понимаю. - Эй!.. – донеслось в тот же момент сверху – Давайте сюда, уже все заходят. Обсуждая несуразности аргентианских госстандартов, офицеры побрели вверх, к «комнате совещаний». Армейский комиссар первого ранга Залим аль-Шариф аль-Кадир был доволен собой даже больше обычного. Наконец пришел тот славный момент, который ждал его отец, и отец его отца, и бесчисленное множество поколений до них. Но именно Залиму выпала удача присутствовать в миг рождения новой эры, огненной бури, что очистит мир от скверны сибаритства, самосозерцания и бесцелия. В комнатке царил совершенно неторжественный полумрак; для размещения командного состава были подобраны помещения в глубине комплекса, вдали от окон, технических отверстий или лазов, да и любых других «небезопасных» архитектурных проекций. Трое офицеров-буанзу все ещё «обустраивали» кабинет, развешивая карты, устанавливая защищенную радиостанцию с шифровальной ЭВМ, перенося папки и книги кодов. Их суета так же не придавала моменту величия, потому комиссар развернул кресло в другую сторону, чтобы мельтешение не мозолило глаза. Для поддержания рабочего вида он даже уткнулся в одну из папок, содержание которой прекрасно знал на память. Разворачиваться спиной к офицерам шакал давно не боялся; его жизнь круглые сутки охраняла рота Девятого управления Комиссариата Государственной Безопасности. Пятнистых гиен, чей род почти полностью истребили западники во время вирусологической войны в пятидесятых, Комиссариат превратил в сверхфункциональные машины – оперативную элиту, новое воплощение янычар. Воспитанные в питомниках спецслужб с младенчества, от природы чудовищно сильные и выносливые, невероятно скоординированные хищники стали «императорской стражей», охранными батальонами для обеспечения безопасности первых лиц Республики. Когда рядом маячила огромная фигура безмолвного бойца с ничего не выражающей мордочкой, Залим чувствовал себя в безопасности; уж если не уберегут они, то не спасёт никто. Комиссар не слишком интересовался их программой подготовки, но был уверен, что гиенам вкалывают какие-то реагенты; они не источали животного запаха, словно были сделаны из стальных тканей. Залиму хотелось увидеть алеющий закат. Увы, к окнам его пока не подпускали. Но этот закат должен был отпечататься в его памяти; это был последний день, последний символ уходящей эпохи, погибающего мира. Мира, переполненного мерзостью, скверной, дрянью, оскорбляющей своим существованием саму Жизнь. Сейчас, когда на зачищенных аэродромах приземлялись самолеты третьего порядка, там, за океаном, поднимались в воздух машины четвертого. Машины, которые доставят на эту проклятую землю ракетные комплексы средней дальности, насколько насыщая небольшую по составу Центральноаргентиканскую группировку войск средствами ядерного сдерживания. Ради них и создана ЦГВ; чудовищно сократив время подлета баллистических ракет, прикрывшись живым щитом из миллионов аргентианских граждан, Республика сможет диктовать любые (в пределах разумного) условия мирного договора Штатам, сдающим ей крошечные «кусочки» мира уже три десятилетия. Вот только на сей раз «крошечным» он не будет… Конечно, прежде чем стороны усядутся за стол переговоров, будет нанесен удар «отмщения»; оставить просто так атаку на своей территории, когда противник связал боями тихоокеанский флот, Аргентика не сможет и не станет. Но размен сотни гражданских целей на военно-морское превосходство и наиболее боеспособную часть аргентианской армии, на которую придется ответный удар Республики, для нации… Для всего семейства псовых – несомненно выгоден. Залим прикрыл глаза, едва заметно скалясь. Всё так, как предсказывало Писание. Буанзу веками истребляли носителей Веры самыми жестокими, нет – самыми унизительными способами. И чего они добились? Приверженец истинного учения стоит у рычагов управления самой великой державой псовых из всех, что когда-либо появлялись. Как они могут отрицать учение, когда научные труды самых разных коллективов сходятся в одном мнении – столько разных видов, целых семейств не могли стать разумными в пределах одного биома, примерно в одну и ту же эпоху без стороннего вмешательства? Зайфар – Странник, Первый Ифрит - в мелких деталях одарил своих «детей», псовый народ, знанием о грядущем. Он создал, выходил и направил шакалов в нужный вектор развития, чтобы те, когда-нибудь, смогли занять своё место среди богов – Творцов мироздания, «Искры». И этот день так же был предсказан. Очень скоро, начнется всеочищающая буря. Огненный шторм. Геенна. И из пламени восстанут дети нового мира, которым будет открыт путь к звездам. Бурю будут пытаться задавить, погасить, усмирить; в планы Партии не входит тотальная атомная война. Так и было предсказано. Но пока среди безбожных кафиров не перевелись приверженцы Писания, пока у них есть сила, чтобы влиять на судьбу мира – усмирить пламя не удастся! Новый мир предзнаменует кровавый восход новорожденного дня – его красная заря!