...потому что всё у них было хорошо
— Но все равно будешь сторожить под дверью, дожидаясь, когда мне потребуется твоя помощь? — Буду. ©
Баки не любил просить, но ещё больше он не любил просить у Стива, потому что Стив просто не мог ему отказать. Вот уже месяц они живут вместе, и весь этот месяц Баки учится жить заново. Учится не прятать под подушку дневник, в котором фиксирует свои воспоминания о сегодняшнем дне, а потом сравнивает то, что осталось в его памяти, с тем, что он доверил бумаге. Учится просить и требовать, когда ему что-то нужно. Учится помогать и внимать просьбам, когда это необходимо. И весь этот месяц они оба вновь учатся быть сами собой. Я опять вспоминаю Бруклин. Моя память больше похожа на изрезанную и неловко склеенную киноленту, в которой разница между кадрами может составлять несколько лет или несколько секунд, но воспоминания о Бруклине — и Стиве — единственные, которым я могу доверять. Баки пишет на русском языке, иногда перемежая вставками на других языках, если это продиктовано контекстом. Например, когда он кого-то цитирует. Я опять вспоминаю те улочки, красочные закаты, детские забавы и так быстро утекающее сквозь пальцы время и не верю, что это когда-то происходило со мной. Разве такое бывает? Разве такое возможно: лечь спать в тысяча девятьсот сорок пятом и проснуться в две тысячи четырнадцатом? Однако это всё же случилось. Когда Стив впервые открыл дневник Баки и увидел там собственную фотографию с короткой подписью на английском "тот, кого я некогда знал" и чуть ниже "я обещал Стиву слишком много и не выполнил ничего", то приказал сам себе больше никогда не открывать эту книжицу. Кажется, Баки всё-таки заметил, что Стив читал его дневник. Заметил и промолчал. Стив — единственный человек, который находится рядом только потому, что ему со мной удобно, а не потому, что ему что-то от меня нужно. Хотя, может, я не слишком хорошо знаю этого нового Стива. Так же, как и он не знает нового меня. Баки старается не просить у Стива слишком много, потому что ему всё ещё непривычно у кого-либо просить, а ещё потому, что ему впервые всего хватает. Вечером тридцатого дня Баки оставляет совсем краткую запись: Мои воспоминания, моё прошлое слишком обрывочны, чтобы я мог опираться только на то, что есть в моей голове. Но зато я полностью уверен в том, что вижу, слышу и ощущаю сейчас рядом со Стивом. И мне не нужно даже просить его о том, чтобы он и дальше оставался рядом. Он всё понимает и так.