Серебро в его глазах

В одном из пустынных коридоров замка гулко раздавались поспешные шаги. Белоснежка почти что бежала средь бездушных стен, и подол её длинного бордового платья путался под ногами, мешаясь сильнее, чем когда-либо прежде. В те мгновения, ей, пожалуй, было всё равно на мнение окружающих. Всё равно, что мчаться к больничному крылу, напрочь позабыв о манерах, никак не подобает Королеве. Также всё равно и на то, что, возможно, она чересчур беспокоится о произошедшем. Вероятно, она и думать забыла о том, что подобное поведение можно было бы назвать унизительным, особенно после событий во время праздненства в честь её Дня рождения. Просто вести всегда распространялись по замку со скоростью штормового ветра. А потому, новость о том, что Эрик был ранен во время обыденной тренировки бойцов незамедлительно облетела каждый уголок холодных помещений. Версии о случившемся являли собой пышное многообразие: от одних можно было услышать о том, что это была лишь случайная царапина, нанесённая самому себе по неосторожности; другие твердили о тщательно спланированном заговоре, которому для полноценного успеха не хватило пары капель удачи. Кто-то шептался, даже не пытаясь скрыть усмешки, а некоторые всё же искренне сочувствовали, желая позже навестить мужчину. Детали произошедшего, которыми люди обменивались, ревностно отстаивая собственные позиции, впрочем, не имели под собой ни малейшего основания, и никто с точностью не мог сказать, что же всё-таки произошло на тренировочном поле. А потому, едва докладчик вышел за дверь, Белоснежка двинулась в противоположном ему направлении, не сумев противиться отчаянному желанию просто увидеть Эрика; просто увериться в том, что с ним действительно всё в порядке. Девушка, замедляя стремительный шаг на подходе к больничному крылу, с замирающим сердцем надеялась на то, что всё обойдётся. Тихо пройдя мимо множества пустующих кроватей, Королева замерла в одном из дверных проёмов. Её глазам предстала весьма противоречивая чувствам картина: Эрик, явно живой, что не могло не вызвать ликования в душе, находился, однако, в обществе некоей девицы, стремившейся обработать его ранения. Только узнав в идеальной осанке и суетливых движениях свою фрейлину Гретту, что так любила находиться в этом месте, помогая больным, Белоснежка успокоилась, подавляя вспышку абсолютно неуместной ревности. В конце концов, она не имела на это никакого права. И лишь усилием воли могла девушка заставить себя не сломаться от этой мысли. Потихоньку войдя в небольшую комнатку, Королева обратила внимание присутствующих на себя. Гретта подскочила, словно ужаленная, принявшись бормотать что-то себе под нос, да так тихо, что ни слова было не разобрать. Эрик же лишь молча выпрямился, с явным удивлением вглядываясь в лицо Белоснежки, вероятно стараясь распознать эмоции, отразившиеся в нём. Юная Королева, встретив его взгляд всего на секунду, смущённо отвела взор, пытаясь убедить себя в том, что искры в его глазах ей привиделись. Не могла же она и в самом деле разглядеть прямо за чарующим серебром, радость и светлую надежду на что-то, известное лишь ему самому... Гретта, наконец подняв голову и перестав мямлить, смогла объяснить, что рана оказалась несерьёзной. Девушка успела промыть её, и теперь оставалось лишь перевязать мужчину. И прежде, чем Белоснежка сумела остановить себя, с губ сорвалась фраза, необдуманная и нелепая, жалкая и беспомощная, но столь пропитанная искренностью, что хоть отжимай, и по рукам потоком сбежит. - Позволь мне. Фрейлина в недоумении слегка склонила голову набок, озадаченная странной просьбой. Но затем, в её глазах мелькнуло понимание, и, кажется, многое в поведении Королевы, для девушки окончательно прояснилось. Гретта кивнула, откладывая бинты, что всё это время держала в руках, учтиво поклонилась, и не проронив ни слова больше, покинула комнату, оставляя за собой лишь звенящую тишину. Белоснежка неспешно подошла ближе, присаживаясь на край жёсткой кровати. Стараясь унять лёгкую дрожь в руках, что лишь усиливалась от царящего вокруг молчания, девушка решила задать вопрос, что и без того беспокоил её. - Что произошло? Её тихий голос заставил вздрогнуть их обоих, и она виновато улыбнулась, когда он чуть сморщился от боли в потревоженной резким движением ране. - Ничего, что стоило бы столь пристального внимания. Во время тренировки, один из ребят меч взял неправильно, я поправить его хотел, а то сам бы поранился, или другие бы серьёзно пострадали. Он ко мне развернуться пытался, да что-то не так пошло, вот и задел меня случайно. Несмотря на старания, Эрик не мог скрыть раздражения в голосе. Бывший охотник ненавидел признавать собственной слабости, а то, что именно Белоснежка сейчас прикасалась к нему, аккуратно заводя бинт за плечо, было далеко не проявлением силы с его стороны. Ему ведь нельзя оставаться с нею одной, говорить с ней наедине, потому как планки срывает окончательно и бесповоротно, а она такая близкая, родная и до чёртиков необходимая. Он бы должен гнать её прочь, задевая сильнее, чтобы сдалась, отступилась и ненавидела каждою клеточкой. - Рана ведь и серьёзнее быть могла. Аккуратнее. Эту кротко брошенную фразу даже просьбой нельзя было назвать, только усталой, отчаянной мольбой, что так рвалась изнутри. А Эрика лишь сильнее напополам разрывало, потому что и забота её, явно не праздная, бальзамом на душу разливалась, и оттолкнуть Королеву следовало дальше, чтобы больнее было, чтобы и думать о нём не забыла. Потому что несмотря на собственную боль, так правильнее. Для всех. - К чему мне твои советы? Может, сам разобраться смогу, как мне стоит вести себя, а как нет? И зачем ты здесь, скажи, пожалуйста? Неужели Королеве в замке заняться нечем? С тем же успехом, он мог бы её ударить. Девушка резко отпрянула, оторвав руки от законченной перевязи, что в тот момент поправляла. Поднявшись с искажённым от боли лицом, что так удачно было прикрыто волосами, она без слов покинула помещение; не зная, куда направляется, просто подальше от Эрика. Однако надолго её не хватило. Пройдя несколько комнат и оказавшись у выхода из больничного крыла, девушка прислонилась к стене, заходясь горькими слезами обиды и боли, разделяющей её на взмывающие в воздух молекулы. Оседая по стене прямо на пол, Белоснежка жалела лишь о том, что не прислушалась к голосу разума, что твердил о том, чтобы предать имя Эрика забвению и стереть его образ из памяти. Всё же через некоторое время вспоминая об утерянной гордости, Королева резко поднялась с каменных плит, и по-прежнему сотрясаясь от рыданий, побрела по пустынному коридору. А Уильям стоял за колонной неподалёку, сгорая от боли, и отчаянно ненавидел себя за только что принятое решение.