«Гомофобия — это по-гейски.»
Фрэнк старательно следил за тем, чтобы не перепить и не проснуться с похмельем, за что благодарит себя субботним утром. Подъём в полдесятого — не самая сложная вещь, которую ему приходилось делать в жизни, но ему тяжело мириться просто с самим фактом того, что ему надо рано вставать. Он с трудом выбирается из постели, не чувствуя головной боли, всегда появляющейся на утро после концерта, но после этого ему всё равно просто хочется забраться обратно. Ему удаётся спуститься вниз, но он не заморачивается с одеждой. Пока сойдут и боксёры, а сейчас ему срочно нужен кофе. И, может, немного еды. Его мама уже на кухне, и она ставит перед ним кружку, от которой идёт пар. Фрэнк так любит маму в этот момент. — Ты встал рано, — замечает она, словно забыла про его общественные работы. Но она помнит. Это висит в воздухе невысказанными словами, добавляя напряжения между ними. — Да, ну, — бормочет он, наклоняясь к кружке, — ты сказала, что я доеду до туда за час, а мне ещё нужен час, чтобы позавтракать. — И ещё час, чтобы одеться? — спрашивает она с насмешкой, но Фрэнк игнорирует её вопрос и делает глоток, чувствуя, как горячая жидкость обжигает его горло. Он не в том настроении, чтобы шутить. Она рассказала ему про общественные работы вчера вечером, когда была уверена, что он слишком уставший и измотанный для того, чтобы пререкаться. Он думает, это даже грустно, что она так сделала. Понимание того, что в этом не виноват никто, кроме него, прошибает его и поднимается желчью в горле. Он выливает остатки кофе и берёт к себе наверх пару тостов. Почему-то он больше не хочет есть. Фрэнк впервые сталкивается с проблемой незнания того, что ему надо надеть. Он привык поднимать одежду с пола и обнюхивать её, чтобы проверить, чистая она или нет. Он никогда не считал свою одежду неприличной, но он собирается в комиссионный магазин и полностью уверен, что там будет куча пожилых людей и детей. У него есть либо слишком рваные, либо слишком обтягивающие джинсы. У одних его футболок оскорбительные принты, а другие напоминают половые тряпки. В конце концов он откапывает пару нормальных голубых джинсов, у которых всего несколько маленьких дырок на коленках и которые не выглядят совсем уж отвратительно. Он надевает их на себя, и оказывается, что они велики ему на пару размеров, наверное, из-за этого он их и не носил. У него нет никаких ремней без шипов и заклёпок, поэтому он крадёт один у мамы. Розовый — это очень метросексуально, ясно? У него нет и футболок без рисунков, поэтому он просто выворачивает одну белую наизнанку и отрезает лейбл, надеясь, что никто не будет присматриваться к его одежде. Он решает, что выглядит достаточно презентабельно (хотя его волосы и выглядят неряшливо из-за того, что раньше были заплетены в дреды), поэтому он натягивает кроссовки и целует маму в щёку, а потом направляется на выход. Долгая поездка до магазина проходит уныло, и он проводит всё время, угрюмо глядя в окно автобуса и слушая музыку через наушники. Когда он добирается до магазина, то понимает, что следующие три часа его жизни будут такими же унылыми. Или даже ещё унылее, ведь вряд ли кто-то позволит ему слушать «The Bouncing Souls» в месте, которым владеет ассоциация помощи детям. Он тратит минут пять, вздыхая и пялясь на входную дверь, прежде чем пойти внутрь. За кассой стоит какая-то женщина лет семидесяти со скучающим видом. У неё чёрные волосы, а на глазах слишком много подводки. На секунду Фрэнк думает, что всё будет не так уж и плохо, а потом осознаёт, что глупо ждать чего-то от пенсионерки, и начинает неловко колебаться. Тогда она замечает его. — Эй, красавчик, ты пришёл просто поглазеть? — Она театрально подмигивает, и Фрэнк не может удержаться от смеха, не потому, что она противная или… Ну, она странная, но не в том смысле, в котором Фрэнк предполагал. Он прислоняется к прилавку. — Вообще, я ваш новый сотрудник. Или коллега, как хотите. — А, так ты тот мальчик Фрэнк, — радостно говорит она, и Фрэнка первый раз не обижает то, что его назвали мальчиком. Эта леди старше всех, кого он знает, так что ей можно. — Меня зовут Елена. — Елена, — повторяет Фрэнк. — Приятно познакомиться. — А когда она протягивает ему руку, он инстинктивно решает поцеловать её в тыльную сторону ладони. Елена смеётся, приподнимая бровь, но он понимает, что поступил правильно. В этой женщине, Елене, столько королевского величия. — Ох, от тебя будет куча проблем, — почти что ласково произносит она, отдёргивая руку. — Не думай, что я позволю такие вольности, мистер. — Губы Фрэнка легко и естественно расплываются в улыбке, совершенно не похожей на его обычную ухмылку. Елена улыбается ему в ответ, ведёт его за кассу и протягивает ему бейдж с логотипом организации и напечатанным под ним словом «ВОЛОНТЁР». — Теперь всё официально. — Итак, э-э. Что я буду должен делать? — спрашивает Фрэнк минут через пять, которые потратил на наблюдение за бродящими по магазину людьми. — Всё, что может потребоваться, милый. — Елена пожимает плечами. — Я как-нибудь покажу тебе, как управляться с кассой. Можешь переодевать людей на витринах, если это понадобится, — я называю их Робертом и Клариссой, — сообщает она, и через несколько мгновений до Фрэнка доходит, что она говорит о манекенах. — Ты со временем всему научишься. Я буду просто говорить тебе, что делать, и ты справишься. Это звучит довольно легко. Как оказывается, много времени проводится за обыкновенным стоянием, а Фрэнку всегда было трудно долго концентрировать внимание на чём-то. Чтобы убить время, он начинает болтать с Еленой, и они по очереди задают друг другу вопросы. — Ну, как прошли твои выходные? Было что-то интересное? — почти сразу же спрашивает Елена, будто она ровесница Фрэнка и ей не, ну, сколько ей там на самом деле лет. Фрэнк не может удержаться от широкой улыбки, он обожает рассказывать о группе, о своей музыке, но ему приходится напоминать себе не слишком-то углубляться. То, что он часами может говорить о Pencey — блять, да о чём угодно, касающемся музыки, — не значит, что остальные могут с таким же удовольствием слушать его. Поэтому он немного сбавляет пыл и делает пару глубоких вздохов, прежде чем заговорить. — Я играл на концерте. Ну, то есть моя группа, я играю в группе. Глаза Елены немного расширяются. — Как здорово, — произносит она куда более восторженно, чем Фрэнк ожидал. — Я люблю музыку. Милый, что вы играете? Это… тот, ну, метал? Фрэнк ухмыляется, но куда дружелюбнее, чем делает это обычно. — Это… нет, не метал. Мне больше нравится панк, знаете? — он просто автоматически добавляет это «знаете», не ожидая этого от неё на самом деле, но Елена кивает, словно правда понимает, о чём он говорит. — «The Misfits», — произносит она со знанием дела, и вот теперь Фрэнк кивает, округляя глаза. — Да! Блять, да! — довольно громко восклицает он, как делает всегда, когда разговор заходит о чём-то, что он любит, и многие люди кидают на него взгляды, приподнимая брови и перешёптываясь между собой. Он не краснеет, а просто подмигивает ближайшему человеку, игнорируя неодобрительный вздох, и поворачивается к Елене. — Да, да, мне нравится «The Misfits», в них есть такой, ну, типа дух Нью Джерси, — добавляет он уже тише. Елена улыбается. — Мне стоит прийти посмотреть когда-нибудь концерт твоей группы, — говорит она, и Фрэнк кивает, потому что это правда было бы довольно круто. — А что насчёт вас? — спрашивает он отчасти из-за приличия, отчасти из-за искреннего интереса. — Как прошли ваши выходные? — О, мои выходные были очень приятными, спасибо, — отвечает она, беря футболку покупателя и пробивая её. Она передаёт её Фрэнку, который засовывает её в пакет и передаёт обратно. В отличие от Елены покупатель этого не замечает. — В следующий раз складывай вещь, — напоминает она ему, а потом нахмуривается. — О чём я там говорила? А, точно, меня навещали внуки, такие славные мальчики. — Правда? — спрашивает Фрэнк, стараясь не показать сарказма в голосе. Одно словосочетание «славные мальчики» забавляет внутреннего мудака во Фрэнке (который проявляется куда чаще, чем Фрэнку бы хотелось). Наверное, Елена даже его описала бы как «славного мальчика», и сама мысль об этом является смешной. Но, кажется, Елена не замечает его иронии. — О да, — говорит она, слабо улыбаясь. — Джерард и Майкл. — Здорово, — отвечает Фрэнк, хоть и думает, что эти парни скорее всего придурки. Но они с Еленой отвлекаются на женщину, покупающую десять рулонов обоев. Фрэнку приходится оторвать этикетки ото всех кроме одного, чтобы женщина могла вернуть обои в магазин и получить все деньги обратно. Упаковка рулонов раздражает и отнимает много времени, и Фрэнк жалеет, что вообще тронул Джейка, а он представить не мог, что будет сожалеть о чём-то подобном. Дочка покупательницы улыбается ему, прежде чем они отходят от кассы, но Фрэнк, опирающийся на стойку, этого не замечает. Он слишком погружён в размышления о том, что, возможно, лучше было бы не никогда не прикасаться к Джейку, а ударить его посильней, по крайней мере, в лицо. Фрэнк бил его по лицу? Он никак не может вспомнить и начинает пытаться восстановить события в своей голове, когда Елена прерывает ход его мыслей. — Она довольно милая, — внимательно замечает Елена, словно намекая на что-то, но Фрэнк всё ещё думает о своём, поэтому просто пожимает плечами. — Она ведь красивая, разве нет? — Конечно, — уклончиво отвечает он, прекращая мечтать о том, как даёт Джейку кулаком в рожу. Много-много раз. — Да, она… погодите, что? Елена улыбается с непонимающим видом. — Та девушка, которая тебе улыбнулась. Фрэнк моргает, смутно ощущая, что у разговора есть какой-то подтекст. — Мне улыбнулась какая-то девушка? Елена похлопывает его по плечу. — Может, это был не твой тип. — Эти предположение куда более верно, чем Елена может ожидать, и поэтому Фрэнк грубовато фыркает. Он спохватывается, но выражение лица Елены меняется, когда он снова смотрит на неё. Она довольно холодно выгибает бровь. — Хочешь чем-то поделиться, милый? — Э-э. — Фрэнк трёт лицо рукой, пытаясь придумать, что сделать. Елена не похожа на человека, которого легко обмануть, но он не привык открыто говорить о своей ориентации. Он не скрывает её или что-то такое, просто не считает нужным сообщать об этом всем людям. Будто это имеет какое-то значение. Если он уж и говорит кому-нибудь, то обычно готов ударить человека, если тот плохо воспримет эти новости. Но Фрэнку было бы стыдно, если бы он ударил Елену. Кроме того, он уверен, что она могла бы с лёгкостью дать ему сдачи. Она всё ещё ждёт ответа, и Фрэнк решает, что похуй. — Она не мой тип, — осторожно соглашается он. — И почему же? — подталкивает его Елена, и у Фрэнка появляется чувство, что она уже знает и знала с того момента, как он зашёл в магазин. — Потому что она девушка, — выпаливает он, словно это невероятно важная причина, и ему кажется, что он снова вернулся в детский сад. Елена просто улыбается и продолжает поправлять безвкусные украшения, выставленные на витрине. — Мой внук гей, — произносит она с гордостью, но, наверное, она скорее гордится своим внуком, чем его ориентацией. — Джерард. — А, — говорит Фрэнк, не испытывая никакого интереса, но понимая, что ему нужно что-то ответить. Елена поворачивается к нему и окидывает его взглядом, уперев руки в бока. Фрэнку не вовремя хочется рассмеяться, потому что сейчас Елена напоминает ему его бабушку, хоть они и познакомились всего час назад. — Не надо говорить со мной таким тоном, молодой человек, у меня ещё нет старческого маразма, — строго произносит она. — Я сказала тебе об этом, чтобы ты не думал, что я буду тебя осуждать, как делают некоторые глупые люди. — Спасибо, — искренне отвечает Фрэнк, правда имея в виду то, что говорит.[//]
«Мои родители разошлись, когда я был ещё довольно маленьким, и моей маме пришлось взвалить всё на свои плечи. Бывали времена, когда нам не хватало денег даже на молоко.»
Фрэнк возвращается домой в пять часов, чувствуя необыкновенную усталость. Скорее эмоциональную, чем физическую: он не привык столько времени проводить с, ну, взрослыми людьми. К тому же, они все были такие разные. В магазин чаще заходили пожилые люди, и многие они были приятно удивлены, увидев его за кассой. Одна старая дама даже шёпотом призналась ему, что ей «очень нравится встречать помогающую молодёжь». Фрэнку было странно ощущать себя послушным ребёнком. К этому он тоже не привык. По такому случаю он решил воспользоваться советом Тима и купил бутылку осветлителя для волос на пути домой. Его волосы итак сейчас в дерьмовом состоянии, они спутанные, постоянно спадают ему на лицо и даже не имеют равномерного цвета, и ему хочется сделать с ними что-то новое. Как сказал Тим, ему стоит поддерживать имидж. Его мама ждёт его на кухне, когда он возвращается домой, и на столе уже стоит тарелка с обжаренными для него овощами. Он чувствует прилив тепла, садясь за стол. Он знает, чего маме стоит готовить ему веганскую еду, и ценит это. — Итак? — мягко спрашивает она, и он ненавидит это, ненавидит, что они так осторожничают друг с другом. Ему хочется передразнить её «итак?», но он слишком устал. Поэтому он суёт в рот кусочек овоща, а потом отвечает: — Ага, всё было нормально. Даже круто, и женщина, с которой я работаю, очень классная, так что вот. Она улыбается, по-настоящему, широко улыбается. — Это хорошо. Я рада… Я бы не хотела, чтобы ты ненавидел эту работу, Фрэнк. Он хочет извиниться за всё, сказать ей, что знает, как ей нелегко, но для этого ещё рано. Поэтому вместо всего этого он склоняется над столом и говорит: — Знаешь, к нам сегодня зашёл такой странный парень… Его перебивает звонок телефона, и мама проверяет, кто ей звонит, а потом делает извиняющееся выражение лица. — Прости, милый, мне правда нужно ответить… Он серьёзно не возражает, он знает, что она не приняла бы вызов, если бы это не было что-то срочное. Они делают прогресс, они оба. Он просто кивает ей, и ему везёт, потому что его телефон тут же начинает вибрировать у него в кармане, а когда он кидает взгляд на экран, то там написано «майкиуэй». Он отвечает, поправляя спавшие на лицо волосы и направляясь наверх. — Хэй, привет. Как дела? — Ничего особенного, — почти тут же говорит Майки. — Я просто… Мне скучно, и мне не с кем поговорить. Это… Я ведь тебя не отвлекаю, да? — Нет! — произносит Фрэнк чуть громче, чем ожидал, и садится на кровать. — Нет, серьёзно, чувак. Я бы всё равно сам тебе позвонил или ещё что-нибудь. Так, эй, как дела? — Неплохо, на самом деле, — отвечает Майки, и Фрэнк чувствует облегчение от того, что разговор идёт легко. Он опасался, что их замечательное общение не сможет продолжаться, когда они трезвые. Он приятно удивлён, что нет, Майкиуэй остался всё таким же классным, каким он его и считал. Они разговаривают какое-то время, а потом до Фрэнка доносится чьё-то ещё бормотанье на заднем фоне. — Секунду, — просит Майки. Фрэнк ждёт, слушая, как Майки говорит с кем-то: «Да, это здорово… Нет, нет, давай, серьёзно… Я не шучу, это… Ага». Фрэнк первый раз замечает столько энтузиазма в голосе Майки. Через несколько минут Майки снова возвращается к телефону, и его тон опять становится безэмоциональным. — Чувак, кто это был? — сразу же интересуется Фрэнк. — Мой брат, — произносит Майки так, словно это должно было быть очевидно. — Ага, он показывал мне, ну, всякие штуки, которые нарисовал. Он типа рисует комиксы. Фрэнк навостряет уши. — На самом деле? — Типа того, — уклончиво говорит Майки, и Фрэнк знает, что это значит «нет», но только в настоящей жизни. Фрэнк уверен, в голове Майки его брат наверняка представляется ему кем-нибудь вроде… вроде Стива Дитко или ещё кого. — Он художник. И он рисует, ну, комиксы. Вот. — Вау, — неопределённо произносит Фрэнк, задумываясь о своём. Майки тихо покашливает, а Фрэнк знает его уже достаточно хорошо, чтобы понимать, что так Майки требует полноценного ответа. — Нет, правда, это круто, Ты должен показать мне как-нибудь его рисунки. — Обязательно, — обещает Майки. — Или… Эй, тебе стоит прийти как-нибудь. Фрэнк смеётся. — Может, нам нужно пообщаться подольше перед этим, Майкиуэй, — осторожно говорит он, стараясь не задеть чувства Майки. Этот мальчик классный и всё такое (Мальчик. Да он старше Фрэнка.), но он не настолько классный, чтобы Фрэнк мог уже сейчас общаться с его странным братом, рисующим комиксы, и всё такое. — Я имею в виду, ты не знаешь меня. Я могу быть, ну, серийным убийцей. — Что, типа как Кожаное лицо? — спрашивает Майки, и они погружаются в обсуждение «Техасской резни бензопилой».[//]
«Чувствую себя каким-то восьмилетним курильщиком, когда, хрипя, пробираюсь к автобусу.»
— Солнышко! — восклицает Елена, увидев его. — Твои волосы! — О, э-э, ага. — Фрэнк проводит рукой по своему недавно осветлённому ирокезу, заставляя волосы ещё сильно топорщиться. — Да, я подстриг их недавно. Но парень, заходивший ранее, кажется, был не так уж впечатлён. Елена смеётся, и Фрэнк чувствует прилив теплоты к ней. — Он просто зануда, милый, не обращай внимания. Я считаю, что это выглядит замечательно. Мой внук один раз красился в светлый, хотя ему это шло не так сильно, как тебе. — А. Тот, который гей, да? — вспоминает Фрэнк. — Верно, — подтверждает Елена. — Иногда мне кажется, что он пытается стать Лайзой Минелли. «Просто замечательно», — думает Фрэнк. Елена пытается свести его именно с таким человеком, каких он всегда пытался избегать. Наверняка ему нравятся мюзиклы и он весь такой манерный. Он надеется, что сможет избежать встречи с этим… Джерардом. Елена протягивает ему джинсы и футболку и говорит, что ему нужно переодеть манекен, стоящий в окне. — Роберта, — подумав, добавляет она. Фрэнк вздыхает, но всё равно берёт одежду. Ему трудно отказывать Елене. Она просто слишком… замечательная, если говорить честно. Почти как Майкиуэй, только Фрэнк легко может сказать «нет» Майки, хотя бы ради того, чтобы попробовать его разговорить. Фрэнк ненавидит одевать манекены. Они стоят на подставке возле окна, и только Фрэнк может без проблем сменить их одежду. Он достаточно маленький и лёгкий, чтобы встать на подставку, а другим приходится разворачивать манекены к себе лицом, из-за чего задача усложняется. Фрэнк пролазит между двух манекенов, уже привыкнув в уме называть их Робертом и Клариссой, потому что так легче. Он немного пошатывается и выбрасывает руку в сторону, чтобы вернуться в устойчивое выражение. Он старается не смотреть в окно, потому что знает, что уже привлёк публику. До того как он начал здесь работать, Фрэнк был именно таким человеком, который бы остановился, чтобы посмеяться над работником, копошащимся в оконной витрине. Теперь он просто проходит мимо. Потому что, говоря честно, он и не представлял, как переодевание этих штуковин может раздражать. Ему повезло, что у Роберта и Клариссы нет рук, он даже не знает, как было бы плохо, если бы всё было иначе. Это натягивание слишком маленькой по размеру футболки через голову чёртового манекена, потому что менеджер сказал: «Она налезет, Фрэнк, а если ты её порвёшь, то оплатишь её» (ведь, разумеется, так сложно простить те пятьдесят центов, что стоит эта тряпка), и попытки при этом не уронить манекен на пол доставляют слишком много мороки, а оно того не стоит. Но, Фрэнк предполагает, это лучше, чем ничегонеделание. Обычно он не прочь просто стоять на кассе и говорить с Еленой, потому что она классная, но уже через час такое времяпрепровождение начинает надоедать, к тому же, к ним не часто заходят интересные люди. В последнее время он начал читать книги, когда в магазине мало народа. Какой-то парень на прошлой неделе принёс кучу романов Стивена Кинга, и Фрэнк приступил за них. Его раздражает, что иногда он уже не находит начатую им книгу в свою следующую смену, потому что не позаботился взять её себе домой. Он жалуется на это Елене, которая просто закатывает глаза. — Тебе стоит купить их, милый, я тебе уже говорила. Ты можешь вернуть их на следующей неделе и получить свои деньги. — Дело не в этом, — настаивает Фрэнк. — Я всё равно никогда не приношу с собой деньги, вы же знаете. — Да, я знаю, а ещё я знаю, что ты повторяешь это уже какую неделю. Прости, я подумала, ты догадаешься принести деньги сегодня, — говорит Елена, поджимая губы. — Я собирался, — вздыхает Фрэнк. — Но я забыл. Да ладно, я оставил куртку дома утром. — Парень, стоящий с другой стороны кассы, фыркает, и Фрэнк затыкает его взглядом. Фрэнк начинает думать, что пребывание в среде хардкорной музыки хорошо подготовило его для работы в комиссионном магазине. Елена тоже может быть сучкой, если понадобится («Нет, сэр, мы не можем дать вам скидку, наш магазин существует на благотворительности, а мы ею не занимаемся!»). Фрэнк мотает себе на ус. Он думает, это поможет ему, если он снова столкнётся с Джейком. Елена качает головой с уже знакомым Фрэнку разочарованным выражением лица. Фрэнку кажется, что она словно его приёмная мать или что-то такое (Хотя он не был бы против, потому что иногда она приносит еду по выходным и оставляет её в раздевалке для Фрэнка, и серьёзно. Серьёзно, она печёт пиздецки восхитительное печенье. А ещё она, ну, знаете. Замечательная.). — Фрэнк, посмотри на погоду за окном. Наступает очередь Фрэнка закатывать глаза. Он наваливается на прилавок, игнорируя парня, который ждёт, чтобы его обслужили. — Я знаю, — стонет он. — Я знаю, ладно? — Это был явно не лучший день, чтобы забыть куртку, ведь на улице сейчас чуть ли не буря. В свою защиту он может сказать, что когда он выходил из дома, то было лишь немного облачно. И он был занят заботами о другом. Его мама вела себя необычайно тихо, а это значит, что она либо завела себе нового парня, либо снова скучает по отцу Фрэнка. Оба варианта не несут ничего хорошего. — Дорогой… — начинает Елена, но Фрэнк её перебивает, потому что он правда, правда не хочет больше говорить об этом. — Я схожу проверить товары, — громко говорит он. Это их кодовая фраза «пойду посмотрю, что никто ничего не крадёт». Но Елена больше не позволяет ему её говорить. Она цокает себе под нос, снова закатывая глаза, и он ещё припомнит ей об этом, потому что она ненавидит, когда он сам делает так при разговоре с ней. Но он сделает это не сейчас. Оно подождёт. Но в этот раз кодовая фраза значит «пойду в отдел детских товаров». Фрэнк никогда особо не любил мягкие игрушки, они надоедают быстрее всех остальных, но теперь ему приятно держать их в руках. А в этом жёлтом слоне есть что-то особо успокаивающе. Фрэнк мысленно стонет. Кажется, безумие всего магазина начало сказываться и на нём самом. — Я покурить, — кричит он Елене, зная, что она не будет против: эта дама дымит как паровоз. Он выходит наружу, не дожидаясь разрешения и прикуривая сигарету чуть ли ещё не внутри магазина. Первая затяжка как всегда кажется сказочной. Не то чтобы Фрэнк ненавидит свежий воздух и всё такое. Просто свежий воздух обычно холодный. И резкий. И причиняет боль лёгким. Но у сигаретного дыма есть вкус и текстура, и он просто… просто приятен Фрэнку. И да, Фрэнк знает, что это глупо. Какой-то проходящий мимо парень останавливается возле него. — Ты знаешь, эти штуки тебя убивают. Фрэнк едва окидывает его взглядом, замечая лишь грязные чёрные волосы и бледную кожу. — Я и не планирую жить долго. Парень улыбается, прислоняясь к стене, и да, Фрэнк не мудак (не всегда), но у него был отвратительный день, и последнее, что ему нужно, — это нравоучения от какого-то борца за здоровый образ жизни. Словно мама Фрэнка уже не испробовала всё, в том числе и пыталась пробудить во Фрэнке чувство вины. Именно поэтому следующая фраза этого парня удивляет Фрэнка. — Не поделишься ? Фрэнк нерешительно протягивает ему сигарету. — Ты знаешь, эти штуки тебя убьют, — с жестокостью повторяет он фразу парня. — Да, я знаю. — Парень снова улыбается, но уже куда слабее, и наклоняет голову, словно пытаясь спрятаться за своими грязными прядями волос. Фрэнк в этот момент чуть ли не гордится своими вымытыми, светлыми волосами, уложенными в ирокез. Он бы не ощущал такого превосходства, если бы оставил дреды. Телефон Фрэнка несколько раз звенит, объявляя о конце смены. Фрэнк тушит сигарету о стену, из вежливости говорит «пока» и уходит, не став ждать ответа. Этот парень всё равно был похож на придурка.