The stillness is a burn
The xx - Infinity
Доминик смотрел в зеркало, нервно закусывая губу до крови. Стоя полуголым в тусклом свете комнаты, он разглядывал себя с явным равнодушием, не замечая собственного отражения, вместо этого видя в зеркале застенчивого Мэттью, светлое лицо которого, казалось, подчинило себе разум и тело Доминика. В его мыслях до сих пор крутилась их вчерашняя встреча, и Доминик обессиленно простонал, усиленно пытаясь заставить свой мозг остановиться. Чаще всего в своих мыслях он прокручивал разговор Мэттью и Джулии, и не потому, что его раздражали слова на незнакомом языке, а потому, что-то, как Мэттью произносил звук «р», казалось Доминику чрезвычайно провокационным. Когда он услышал, как Джулия начала говорить по-испански, то в шутку рассердился — ее резкий и более чем желанный переход на другой язык заставил Доминика вздохнуть, повесив голову. Но когда Мэттью ответил ей, его глубокий голос был наполнен испанскими словами, то и дело слетающими с его языка, и Доминик понял, что жаждет услышать больше, с надеждой ожидая, что Мэттью продолжит свой тайный разговор с Джулией. Доминик словно цеплялся за каждое причудливое слово, что произносил Мэттью, его пульс участился от игривого тона и идеального акцента гитариста, от того, как его язык скользил по верхнему небу. И в этот момент Дом понял, что заперт в ловушке между чувствами растерянности и желания. За прошедшие пару лет он бессчетное количество раз слышал, как Джулия говорит на испанском, каждый раз беззлобно его подкалывая. Но то, как говорил на испанском Мэттью, стало для Доминика самой эротичной, самой интересной и самой восхитительной вещью, что он слышал за всю свою жизнь. Как он мог чувствовать подобное по отношению к одному, но не к другому? При мысли о языке Мэттью, который говорил слова, уже успевшие отпечататься в мозгу Доминика навечно, он ощутил жар, волной накрывший его тело — воспоминание вызвало ту же реакцию, что и прошлой ночью. А еще он вспомнил о шутке Джулии про оргию. Если бы он только мог прочитать мысли Мэттью, который в тот момент ерзал на стуле, пытаясь принять удобное положение, и прикрывал своей прекрасной ладонью рот, глядя в сторону. Доминик вел себя так же, усиленно стараясь изгнать в другую вселенную мысли о губах Мэттью, которые бы пошло приоткрывались, скользя по его телу и по одной определенной его части. С пугающей быстротой становилось ясно, что близость Мэттью разрушала все выстроенные Домиником барьеры, возбуждала его, и осознание этого факта ужасало молодого человека. Казалось, чем больше времени он проводит с Мэттью, тем сложнее было выбросить мысли о нем из головы, когда он был с Джулией. Вцепившись в раковину и опустив голову, Доминик наклонился вперед и крепко закрыл глаза. Под веками вспыхнули воспоминания о прошлой ночи, когда он с отчаянием вколачивался в Джулию, пытаясь получить оргазм. Он жаждал этого, и Джулия первой достигла пика, но Доминик смог кончить только тогда, когда представил себе Мэттью, шепчущего эти непонятные слова на непонятном языке. — Доминик, что ты там делаешь? Мы же опоздаем, — позвала Джулия из-за двери. Глянув на часы, стоящие на полке, Доминик вздохнул, увидев цифры — 8.30. Он не хотел опаздывать на выступление Мэттью, но как он мог заставить себя пойти? Как он мог вновь смотреть на то, как Мэттью играет, с такой любовью и страстью, когда знает, что это с ним делает? Как он мог смотреть на него после всего того, что узнал о Мэттью, услышав его историю, увидев тщательно скрываемые эмоции и причины одиночества? Это будет пыткой для Доминика, а он никогда не был мазохистом. Он тут же усмехнулся своей мысли — геем он тоже никогда не был, но определенно был к этому близок. Отойдя от раковины, Доминик начал одеваться с нерешительностью отвергнутого любовника и качнул головой, посчитав эту мысль абсурдной. Открыв дверь в спальню, он обнаружил сидящую на кровати Джулию — девушка уже собралась и была готова идти. — Прости, — пробормотал он, — что-то я не уследил за временем. — Ничего, малыш, Diablo Flor совсем недалеко от отеля, — радостным голосом ответила Джулия, после чего подошла к Доминику и, крепко обняв его, сделала глубокий вдох. — От тебя всегда так приятно пахнет после душа. Это возбуждает. Доминик, против своей воли, нахмурился, услышав ее слова, но не оттолкнул девушку, пытаясь изо всех сил казаться беспечным: — Хмм, но у нас уже не осталось времени, чтобы успеть по-быстрому, — только и смог прошептать он. — Тогда я просто подожду несколько часов, — Джулия соблазнительно протянула последнее слово, что обычно возбуждало Доминика, но на этот раз он едва слышно простонал лишь при мысли о том, как бы произнес эти слова Мэттью. Доминику показалось, что он только что предал женщину, которую держал в своих объятиях. *** Diablo Flor был небольшим ресторанчиком, который сегодня был почти полностью заполнен зрителями, сидящими за маленькими, окутанными табачным дымом столиками, за которыми они пили прохладительные напитки и флиртовали. Сцена возвышалась над полом всего на несколько сантиметров, освещаясь тусклым, создающим интимную обстановку светом. Держа в руке бокал с охлажденным джин-тоником, Доминик отстраненно смотрел на сцену, не в силах думать о чем-то, кроме своей тревоги за выступление Мэттью. Джулия сидела рядом, в счастливом неведении оглядывая ресторан и пустующую сцену. До выхода Мэттью оставалось две минуты — его стул уже стоял на своем месте в гордом одиночестве. Они приехали за десять минут до начала, и для Доминика эти десять минут превратились в вечность, пока он ждал, нервно переворачивая свой мобильный в ладони. Он не знал, когда стоило позвонить Йену. В самом начале концерта? В середине? Во время песни, которую Доминик сумеет узнать по прошлому выступлению? Это не представлялось возможным, потому что первое выступление Мэттью стало для Доминика чем-то нереальным, необыкновенным, и тогда он вряд ли обращал внимание на детали. И теперь, когда Дом видел его снова, он не знал, чего ожидать. Он надеялся, что его эмоционально нестабильное состояние и непостоянные желания были следствием жары, долгого перелета и его восторга по поводу поездки в Испанию. Доминик никогда не признается даже самому себе, что все попытки были тщетными, ведь каждая встреча с Мэттью доказывала ему, что он был абсолютно неправ. Несколько раз моргнув, Доминик позволил своим глазам привыкнуть к освещению, которое стало еще более тусклым от яркого прожектора, направленного прямо на стул как раз в тот момент, когда Мэттью вышел на сцену. Доминик негромко простонал, уже наперед зная свою судьбу, страшась ее, но при этом страстно желая ее пережить. Дом изо всех сил старался сосредоточиться, когда Мэттью начал играть. Молодой человек спокойно сидел на высоком стуле, одновременно выглядя уязвимым и расслабленным, и Доминик заметил, что Мэттью являл собой озадачивающее сочетание бесконечных противоречий. В разговоре он был застенчивым, но на сцене Мэттью, казалось, раскрепощался и показывал истинные цвета своих самых сокровенных эмоций толпе незнакомых людей. Большая гитара, которую он словно укачивал на своих руках, казалось, поглощала Мэттью целиком, но звуки, которые он создавал, само его присутствие здесь, были чем-то куда большим — больше, чем этот зал, чем вся Испания. Его темные волосы сливались с темнотой сцены, когда Мэттью откидывал голову назад, уклоняясь от прожектора, однако его бледная кожа светилась так, словно он был существом из потустороннего мира. Мэттью воплощал в себе все эти вещи, и было просто невозможно оторвать от него глаз. На задворках сознания Доминика пульсировала мысль о том, что ему нужно было позвонить Йену, что он здесь был не только ради удовольствия — поразительного удовольствия, которое доставляли ему ловкие пальцы Мэттью. Проведя пальцем по экрану айфона, Доминик набрал номер и чуть наклонился, чтобы не мешать остальным слушателям. — Привет, Дом! — воскликнул Йен в трубке. — Что делаешь? — Я сейчас на концерте того парня, о котором тебе рассказывал, — прошептал Дом в ответ. — Вот как! Окей, давай его послушаем, — охотно согласился Йен, и Доминику было приятно осознавать, что друг поверил в то, что Дом нашел способного и талантливого молодого человека, что он не потратит его время зря. Доминик поднял телефон, направляя его ближе к Мэттью, и был рад, что тот не открыл глаз и не видел этого действия. Если и было что-то, что Доминик помнил из его прошлого выступления, так это цвет, который принимали его глаза во время концерта. Говоря с Мэттью вне сцены, в непринужденной и дружеской обстановке, Доминик отмечал, что его глаза были потрясающими. Но они не заставляли Доминика гореть изнутри. Тогда он понял, что во время выступления глаза Мэттью отражали наслаждение, радость, грусть и еще мириад эмоций, которые он испытывал, отчего их цвет становился почти неоновым, настолько поражающим воображение, что у Доминика на несколько секунд захватывало дух. К счастью, Мэттью редко открывал глаза, когда играл, и поэтому вопрос, что бы делал Доминик, если бы Мэттью заглянул прямо в его душу, отпал сам собой. Это нервировало и было лишено смысла, но Доминик мог только надеяться, что этого не произойдет снова. Мэттью продолжал играть, будучи целиком и полностью погруженным в свой мир, открывая глаза лишь затем, чтобы с нежностью взглянуть на гитарные струны. Затем он снова закрывал их, отклонял голову и чуть приоткрывал рот, что было очень похоже на вид человека, испытывающего наслаждение — от этой картинки перед глазами у Доминика немедленно стало тесно в брюках. Он прикусил руку, закрыл глаза и попытался сфокусироваться на музыке, заполнившей зал. Джулия сидела рядом, неспешно покачиваясь в такт и с гордостью улыбаясь в сторону Мэттью. Доминик старался следить за ее движениями, но они вряд ли были столь же захватывающими, как перебор пальцев Мэттью по струнам. После нескольких песен Доминик опустил телефон и, прижав трубку к уху, отошел от столика и вышел на улицу, надеясь не испортить Мэттью выступление. — Ну, — выдохнул он, оказываясь на теплом вечернем воздухе, — что думаешь? — Он хорош. Правда, хорош, даже невероятен. Я просто не знаю, что смогу для него сделать, — искренне ответил Йен. — У меня есть опыт с рок и поп-исполнителями, понимаешь? Я никогда не работал с гитаристами, да еще и с теми, кто играет на классической испанской гитаре. Сердце Доминика, казалось, рухнуло в глубокую пропасть. — Значит, ты думаешь, что он не подходит? — Честно — не знаю. Но я абсолютно точно хочу встретиться с ним и поработать. Судя по звучанию, все, что ему нужно для того, чтобы произвести на свет шедевр, это хорошее оборудование. С этим я могу помочь, но что касается новых идей для продвижения его карьеры… Если никто из лейблов не взял его до сих пор, то значит, чего-то не хватает, — Йен и правда очень хотел познакомиться с Мэттью и ему было неприятно заканчивать свою речь такими словами. — Думаю, это из-за отсутствия большого количества выступлений, — Доминик оперся на стену, обхватывая себя одной рукой, и продолжил говорить: — То есть, я заметил его, и Джулс говорит, что из него может выйти нечто особенное. Нам просто нужна запись. Я уверен, как только ты увидишь его вживую, ты почувствуешь то же самое. — Эй, да я уже чувствую! Судя по звуку, он уже профи, и именно поэтому я недоумеваю, почему до сих пор никто за него не взялся. В общем, ты меня понял. Привези его в Лондон и приведи ко мне, — закончил Йен со смешком. От этих новостей Доминик расплылся в улыбке, хоть она и не была целиком посвящена словам Йена о Мэттью — Доминик становился жутко эгоистичным, когда речь касалась парня. — Спасибо тебе огромное! Обещаю, ты не разочаруешься! На этот раз Йен рассмеялся в голос, и Дом мог слышать, как тот кивает: — Я это и так знаю. Ладно, развлекайтесь там. Передавай Джулии привет. Увидимся через две недели! — До скорого, Йен, — сказал Доминик, после чего отключился. Он не мог дождаться того момента, когда расскажет Мэттью о словах Йена, представляя себе прекрасную и полную восторга улыбку на его лице, когда он осознает перспективу своего возвращения в Лондон в более-менее светлое будущее. Но потом Дом вспомнил о Джулии и не мог не подумать о том, что ее присутствие очернит этот яркий миг. Зайдя в помещение, Доминик был встречен звуками меланхолии и сожаления — песня Мэттью была болезненно мрачной и печальной. Сев за столик рядом с Джулией, он ощутил, как девушка схватила его за руку, и Дом улыбнулся ей, замечая погрустневшее, как и тон музыки, выражение ее лица. Он решил подождать конца выступления, чтобы рассказать ей новости, после думая, что нужно было сначала рассказать Мэттью, но в конце концов Дом решил, что они должны рассказать вместе. Концерт закончился через две песни — Мэттью застенчиво поблагодарил толпу, которую еще несколько секунд назад держал под своим тотальным контролем. Соскочив со своего стула, восторженный Доминик схватил Джулию за руку и потащил ее к сцене, чтобы поскорее обрадовать Мэттью. — Дом! Куда мы идем? — крикнула девушка. — Подожди! — она вырвала свою руку из цепкой хватки жениха и рассмеялась.- Мне нужно забежать в дамскую комнату, и что вообще происходит? — Йен хочет, чтобы Мэттью вернулся с нами в Лондон, он ему понравился, — выпалил Доминик, — и я хочу найти Мэтта, чтобы сказать ему об этом прямо сейчас. — Боже, как здорово! Хорошо, я найду тебя, но мне и правда нужно сходить по-маленькому, — Джулия развернулась и почти побежала в противоположном от уборной направлении, и Дом тут же подумал о том, как иногда от ее слов «по-маленькому» он был готов немедленно ее расцеловать. Теперь это казалось почти глупостью. Он в спешке бегал вокруг сцены, надеясь найти лестницу в гримерку до того, как его остановит охранник. Закусив губу, Доминик от нетерпения покачивался на пятках и уже был готов вбежать на сцену и крикнуть Мэттью. В конце концов Мэтт вышел, взъерошивая волосы и громко смеясь с кем-то, кого Доминик не видел. Он помахал ему, пытаясь привлечь внимание, и Мэттью тут же оставил свой разговор, подходя к Доминику. — Привет! — воскликнул Мэттью, запыхавшись — сказывался постконцертный адреналин все еще переполнявший его кровь. — Как тебе? — он был растрепанным, он словно светился изнутри, и Дом понял, что он никогда еще не видел более живого Мэттью. Он не смог удержаться и, подойдя ближе, крепко обнял Мэтта: — Это было великолепно, — выдохнул он в темные волосы, пахнущие потом и шампунем. Вскоре Дом отпрянул, пытаясь не думать о том, что Мэттью было идеально обнимать. — И угадай, что? — спросил он, чуть отстраняясь. Мэтт одарил его слегка смущенным взглядом, неожиданное объятие Доминика и его вопрос заставили его быстро моргать и то и дело открывать рот: — Что? Не в силах дождаться Джулию и сдерживаться, Доминик, слегка покачиваясь на месте и ослепительно улыбаясь, озвучил радостные новости. В глубине души он был даже рад, что Джулии не было рядом, чтобы вмешаться. — Йен хочет, чтобы ты прилетел в Лондон и сыграл в его студии. Теперь настала очередь Мэттью бросаться на шею к Дому, часто дыша и почти плача от счастья: — Спасибо, спасибо, спасибо, — бормотал гитарист, цепляясь за Доминика словно за спасательный круг, оттягивая тот момент, когда ему придется отстраниться и взглянуть на прекрасное лицо Дома. Это заставило Доминика вновь обратиться к мыслям о маленькой фигурке Мэттью, о том, как их небольшая разница в росте позволяла Мэтту легко и комфортно устраиваться в его объятии, как темные волосы щекотали ему ноздри, отчего Дом улыбался — как обманчиво слабые руки держали его так крепко, что Доминик опасался, что скоро не сможет дышать. Они медленно отошли друг от друга, Мэттью не мог встретить взгляд Доминика, чувствуя на своем лице слезы (которые, надеялся Дом, были слезами счастья). — Дом, — неспешно начал Мэттью, — мне это было нужно. — Наконец, он посмотрел на Доминика. — Ты не представляешь, как сильно мне это было нужно. — О, он сказал тебе? — донесся издалека голос Джулии, словно иголкой лопая невидимый воздушный шар, который, казалось, отгородил молодых людей от остального мира. Разрушив их секретную связь, Джулия разочарованно улыбнулась, расстроившись из-за того, что ей не удалось увидеть шокированное выражение на лице Мэттью. — Да, но… — Мэттью не мог закончить фразу, его переполняли эмоции. Слова подводили его, поэтому Мэтт протянул руки к Джулии, которая так же крепко обняла его в ответ. — Я так благодарен, что нашел вас, даже если это значит, что мне опять придется проходить прослушивание. Доминик подавил кашель, так и не упомянув о сомнениях Йена — сейчас в этом не было нужды. Он был уверен, что друг увидит в Мэттью то же, что и он. Теперь Доминик думал лишь о том, что их пути с Мэттью не разойдутся, когда они улетят из Мадрида, и у его отношений с музыкантом появился шанс перерасти во что-то большее, чем мимолетное знакомство. *** — И каким же был этот… Эван? — заплетающимся языком произнес Доминик, укладывая голову на свою ладонь и раскручивая на барной стойке свой пустой стакан. — Не отвечай, если это слишком. Они решили отметить новости от Йена, оставшись в Diablo Flor, бар которого предлагал многообразие алкоголя. Уже прошло несколько часов с того момента, как Дом сообщил Мэттью о прослушивании, и молодые люди были порядком пьяны — хотя Джулия, чья переносимость алкоголя удивляла, оставалась почти трезвой. Мэттью покраснел и уставился на свой бокал с вином — остатки пятой порции Пино Нуар жалко болтались на самом дне. — Что ж… — неспешно начал Мэттью. Ему было трудно привести мысли в порядок, так как в голове приятной тяжестью осело вино, а его глаза могли смотреть лишь на блаженно пьяное лицо Доминика. — Он был… — Мэтт нахмурился, так как слова, которыми он прежде описывал своего парня, более не казались подходящими. — Он был по-настоящему творческим и невероятно умным человеком. И довольно практичным, ко всему прочему. Он всегда решал проблемы с помощью логики. Иногда он блистал остроумием, но особенно веселым Эван никогда не был. В какой-то момент он был всем тем, что я так давно искал. О, и он, определенно, был очень соблазнительным, — Мэттью закончил свой рассказ со смешком, отчего слова слились воедино. Затем он снова нахмурился. — Странно говорить о нем в прошедшем времени. Как будто он умер, или еще что. — Уж лучше бы умер, — фыркнула Джулия, после чего выпила еще клюквенной водки. — Нет, не говори так, — тихо ответил Мэттью. — Да ладно тебе, — серьезным голосом ответила Джулия. — Какой-то придурок разбивает тебе сердце — разве у тебя нет желания его придушить? — она толкнула Мэттью локтем в плечо, отпивая из своего стакана. Мэттью покачал головой. — Я не могу не думать о том, что он все же был прав, что это все моя вина. — Эй! — строго воскликнул Доминик. Мэттью развернулся, чтобы встретиться с его взглядом, но ему пришлось тут же закрыть глаза, так как у него закружилась голова и все вокруг поплыло. — Не говори так, приятель. Никто этого не заслуживает. Бросить любимого только потому, что его карьера не совсем то, чего бы ты хотел? Это называется потерей веры в человека, и никто такого не заслуживает, — Доминик отвел взгляд, чувствуя на языке горечь собственных слов. — Я уверен, что здесь нечто большее, — добавил Мэттью. — Я точно уверен, что он разлюбил меня довольно давно и просто больше не мог бороться за нас. Эти слова стали самым трудным, что Мэттью говорил за свою жизнь — кроме «я люблю тебя» и «прости». — Его потеря, — улыбнувшись, ответил Доминик. — А вот за это я еще как выпью, — хихикнула Джулия, поднимая свой бокал. Мэттью вновь покраснел, улыбаясь и понимая, что они только что сказали тост в честь него, в честь его важности в этом мире, и это почти что сделало его цельным человеком. Подняв свой пустой бокал, Мэттью стукнул им о бокалы Джулии и Доминика и рассмеялся, слыша диссонанс в звоне стекол, после чего допил последние капли своего вина. — А что насчет вас, ребята? Я до сих пор не знаю ничего о вашей жизни в Лондоне, или о том, как вы познакомились. Доминик лениво разглядывал свой стакан, когда вмиг просиявшая Джулия принялась говорить: — Мы вместе уже два года. Я встретила Дома, когда он проводил конвенцию в Сан-Франциско, и наши компании сидели за одним столом на церемонии открытия. Его британский акцент показался мне жутко милым, поэтому я воспользовалась своими женскими чарами и заманила его в свои сети. — Да ты злодейка, — хихикнул Мэттью, думая, насколько легко было «заманить в сети» такого мужчину, как Доминик. — Да, и с тех пор я нахожусь в ее власти. Пожалуйста, освободи меня? — Доминик надул губы, складывая свои запястья вместе, словно его руки были закованы в наручники, и беспомощно взглянул на Мэттью. — Даже не притворяйся, что тебе это не нравится, — рассмеялась девушка. Однако Мэттью не мог перестать видеть в своем сознании подчиняющегося и безвольного Доминика, убеждаясь в том, что это было одной из самых возбуждающих картин, которую придумал его мозг. Позже эта картинка вновь вспыхнула перед его глазами, когда Мэттью находился дома, часто дыша и доводя себя до оргазма быстрым движением руки. Со вздохом закончив, Мэттью вдруг стало стыдно за то, что он представлял в своих эротических фантазиях мужчину, который скоро станет чьим-то мужем. Перекатившись на бок и начав засыпать, он представил лицо Доминика, обнимая подушку так, словно это был он. Доминик же, принимая душ перед сном, еще раз подумал о прекрасном языке Мэттью, идеально говорившем на испанском, и кончил, едва слышно простонав. И на этот раз ему не было стыдно, когда он представил, что за дверью его ожидает один определенный брюнет.