The Long Surrender

Waiting for the final leaf to fall Dance On Our Graves - Paper Route

Следующим утром Мэттью проснулся в клубке из скрученных одеяла и простыни. Он полночи проворочался в постели, урвав лишь пару часов блаженного сна, потому что ему постоянно казалось, что Доминик проскользнул в его спальню, а точнее, в его кровать. Мэтт мог чувствовать его дыхание на своей коже, его руки на своем теле. В оглушающей тишине ночи слышался едва различимый храп из гостиной, что только усугубляло невыносимое желание Мэттью оказаться сейчас рядом с Домом. И только когда солнце окрасило небо в светло-оранжевый цвет Мэтт, устало закрыв глаза, наконец-то заснул. Купаясь в согревающих солнечных лучах, Мэттью ждал. Он хотел услышать тихие шаги или возню за дверью, но неизбежная правда могла быть не совсем радостной – Доминик уже вполне мог уйти, не выдержав столь разительных перемен в своей жизни. Дом мог осознать, что это – не то, чего он хочет на самом деле, и он уже мог сломя голову нестись в свою квартиру, понимая, что он позволил уйти единственному человеку, которого он желал видеть рядом с собой. Эти мысли - мысли о том, что сейчас он откроет дверь и никого за ней не обнаружит – словно приковали Мэтта к кровати, мешая ему подняться. Он не знал, как он отреагирует на подобный исход событий, но понимал, что одиночество вновь заставит его ощущать себя никому не нужной пустышкой. Но всегда существовала альтернатива. Мэтт придвинулся ближе к краю кровати, напоминание о том, что за этой самой стеной его мог ждать Доминик, служило своеобразным магнитом, притягивающим парня к выходу. Однако он тут же решил держать свои желания под контролем. Усевшись на постели, Мэтт вспомнил, что, несмотря на то, что Доминик остался у него, он все равно его подвел. Он ничего не сказал Джулии, а просто сидел в сторонке, позволяя другим делать всю грязную работу за него. Мэттью, конечно, уже простил его, но он не станет ничего делать, пока Доминик не скажет, чего он на самом деле хочет – и когда. Потерев ладонями лицо, Мэтт глубоко вздохнул, снова невольно прислушиваясь к звукам за стеной. Это было глупо, да, и он понимал, что единственный способ покончить с этой пыткой – это просто выйти из спальни. Желание увидеть Доминика поставило его на ноги. Желание прикоснуться к Доминику заставило подойти к двери. Открыв ее, Мэтт высунул голову наружу, проверяя окружающую обстановку на наличие постороннего шума. Он вышел в коридор, пока что не слыша и не видя ничего, кроме стен и мебели, и, подойдя к угловой стене, где стоял диван, на секунду зажмурился, а после вошел в гостиную, мысленно молясь о том, чтобы Доминик был здесь. - Доброе утро! – оглушил его звонкий голос. Мэтт распахнул глаза – Доминик вальяжно раскинулся на диване, закинув одну руку за голову, другой же что-то печатая в телефоне. Он идеально вписывался в обстановку, словно в магазине его продавали в комплекте с диваном. - Ты все еще здесь, - тихо заметил Мэтт, присаживаясь на корточки рядом. - А где мне еще быть? – Доминик усмехнулся в конце вопроса, вопросительно глядя на Мэтта своими большими серыми глазами, и тот ощутил себя полным идиотом даже за мысль о том, что Дом может куда-то уйти. Рубашка Доминика немного помялась, и Мэтт принялся разглядывать маленькие складки, чувствуя, как краснеет. - Ну… я думал, что ты можешь… - он не стал договаривать. Мэтту вдруг стало жутко стыдно за то, что его догадки основывались исключительно на собственных страхах. - Эй, - шепнул Доминик и, взяв Мэтта за руку, принялся легонько перебирать пальцы, - я же сказал, что хочу этого. Мэттью кивнул, вспоминая, как много раз Доминик озвучивал эту мысль, и добавляя еще одно приятное воспоминание в копилку. - Я знаю, но тебе еще многое предстоит обдумать. Когда ты вернешься домой… все будет по-другому. Будет тяжело. То есть… помнишь, в каком я был состоянии? Казалось, это случилось сто лет назад, его поспешное и решительное возвращение в Лондон вместе с Джулией и Домиником. И Мэтт помнил, как он растерял всю свою новоприобретенную уверенность в тот миг, как переступил порог квартиры. Конечно, их ситуации немного отличались, но Мэттью понимал, что Дом не сможет так легко отказаться от чего-то, что занимало большую часть его жизни столь долгое время. - Конечно я помню, - теперь настала очередь Доминика отводить глаза в сторону. – Мне было так больно видеть, как ты плачешь. - Я не совсем это имел в виду, - Мэтт невольно улыбнулся. - Да, да, я понимаю, просто… Я думал об этом прошлой ночью, когда ты ушел спать. Да, я люблю Джулию, но я уже давно не влюблен в нее, понимаешь? Все изменилось… мы изменились. После того, как я встретил тебя. - Звучит ужасно, на самом деле. - Взгляни на это с другой стороны. Просто… а что мне оставалось делать? Такое чувство, будто все, будто целый гребаный мир изменился, когда я встретил тебя. И то, что я чувствовал к ней, тоже изменилось – из-за тебя. Я пытался не сравнивать вас, правда, и я до сих пор пытаюсь, но мне необходимо сравнить то, что я чувствую по отношению к вам обоим. Я не могу отрицать, что чувства различны. Так, наверное, не должно быть, но… - Доминик оборвал фразу, цепляясь мизинцем за мизинец Мэтта, отчего по телу парня разлилось приятное тепло. - Это не изменит того факта, что ты будешь скучать по ней, - ответил Мэтт, понимая, что ему необходимо достучаться до Доминика и не уклоняться от темы. Он не позволит ему забыть, как важна была Джулия – а она была очень важна. - Я знаю, что буду скучать по ней. Но я не скучал по ней в качестве своей девушки с того момента, как поцеловал тебя. Я знаю, что буду скучать по дружбе с ней, и постараюсь с этим справиться. Не знаю, сколько это займет времени, но я постараюсь. Все то время, пока Доминик говорил, Мэтт чувствовал, что стоит на краю обрыва и вот-вот сорвется в пропасть, и поэтому ждал продолжения. Но Дом замолчал, не говоря больше ни слова. - Я просто хочу, чтобы ты был готов, - Мэтт закусил губу, хмурясь - он всегда так делал, когда нервничал, и хотел избавиться от этой дурацкой привычки, но его восхитило то, как Доминик улыбнулся, увидев сие действие. - Мэтт, думаю, глупо полагать, что я готов, что я когда-либо вообще буду к этому готов. И я ничего не узнаю, пока не приду домой, верно? Что, на самом деле, мне нужно сделать прямо сейчас. Пойти домой, то есть, - со стоном, Доминик поднялся и сел так, чтобы спиной опираться на подлокотник. Он не выпустил ладонь Мэтта из собственной, словно его рука была спасательным кругом, за который он цеплялся, чтобы не утонуть. - Я не имел в виду, что ты должен быть готовым к ощущениям, или к тому, насколько сильными они будут. Ты можешь попытаться это представить, но полностью готовым к этому ты никогда не будешь. Я хотел сказать, что хочу, чтобы ты был готов принять тот факт, что ты никогда не сможешь быть готовым. Мэттью поднял голову, пытаясь одним лишь взглядом донести до Доминика свою мысль: все, что было между ними, что они чувствовали друг к другу, может развалиться в ту же секунду, как Доминик вернется к себе домой. И здесь Мэтт ничем не мог ему помочь. Все, что он мог сделать, это сдаться на милость бесконечным минутам ожидания и надеяться, что Дом вернется к нему. Казалось, Дом больше сосредоточен на мыслях в своей голове, нежели на умоляющем взгляде Мэтта, и не особо хотел говорить, поэтому в ответ лишь прошептал «спасибо». - Есть еще кое-что, - добавил Мэтт. – Помнишь, мы вчера говорили об этом – ты не можешь вот так просто стать геем и ждать, что все будет пучком, - слова были сказаны резче, чем планировал Мэттью, поэтому он отвел глаза, чтобы закончить предложение. - Я ведь уже говорил тебе, я не смотрю на других парней с мыслями «о, да, детка, иди ко мне». Я не рассматриваю остальных мужчин как сексуальный объект, но ты… я хочу тебя. И насчет того, что будет нелегко – я повторю тебе то, что уже сказал Джулии: я буду бороться за тебя. Потому что ты этого стоишь. Доминик сказал это столь решительно, что Мэтт не мог не поверить в искренность его слов. Однако на подкорке сознания промелькнула мысль о том, что он и раньше слышал подобные сантименты от Эвана, и, несмотря на то, как сильно он хотел держаться за них, Мэтт лишь принял тот факт, что чувства могут измениться по щелчку пальцев. Он медленно поднялся на ноги, высвобождая ладонь из хватки Доминика, но парень резко встал и снова взял его за руку, одними глазами умоляя о разрешении задать вопрос, который он не мог произнести вслух. Мэтт озадаченно уставился на него, ожидая объяснений. - Можно тебя поцеловать? – щеки Доминика моментально окрасились легким румянцем. - Как долго ты ждал, чтобы спросить меня об этом? – Мэтт рассмеялся, уже наклоняясь вперед. - Со вчерашнего вечера, - прошептал Дом, накрывая его губы собственными. Они сильно старались, чтобы поцелуй не выходил за рамки приличий. Чувствуя теплые губы на своих губах, Доминик провел пальцами по острому подбородку, а потом и по щеке Мэтта, отчего парень тихо простонал и отпрянул, закрывая глаза и упираясь лбом в лоб Доминика, таким образом не позволяя себе заходить слишком далеко. - Я должен идти, - Мэтт открыл глаза, чувствуя рваные вдохи со стороны Дома и глядя на то, как его губы блестят от слюны. Он с неохотой кивнул, соглашаясь. - Будешь завтракать? - Нет, поем дома, если смогу. Они продолжали стоять, не двигаясь с места, ощущение теплого тела рядом просто напрочь уничтожало желание уходить друг от друга. Проявив невиданную силу воли, Мэттью, все же, отошел первым, запоминая едва слышный стон протеста, слетевший с губ Доминика. Отойдя от дивана, Мэттью молча наблюдал за парнем. Доминик провел рукой по волосам, которые, казалось, отливали золотым на солнце. Казалось, что весь он излучал свет и тепло, и Мэтт отчаянно сопротивлялся желанию коснуться мягких прядей. Его рубашка слегка задралась наверх, обнажая тонкую полоску загорелой кожи, и в тот же миг перед глазами Мэтта пронеслись миллионы эротических фантазий, которые он так хотел воплотить в жизнь. Он неприкрыто наслаждался видом и понял, что не имеет в себе сил заставить Доминика прекратить поправлять на себе одежду. Доминик замер, чувствуя на себе полный желания взгляд Мэтта, так и не дотягивая рубашку до конца и, выставив напоказ оголенный живот, похотливо улыбнулся. - Подглядываешь за мной, голодный волк? Мэтт смутился, когда понял, что его застукали, но не смог скрыть удовольствия от одновременно милого и сексуального прозвища, которым его назвал Дом. - Как будто я могу перестать, - просто ответил он. Сделав шаг вперед, Доминик встал прямо перед ним. На его лице застыла невероятно хитрая ухмылка. - Как будто я прошу тебя перестать. Вздрогнув от того, как Доминик чуть ли не прошипел последнее слово, Мэттью резко запустил пальцы в свои волосы и отошел от него, уходя на кухню. - Так, тебе и правда пора, потому что я не смогу нести ответственности за свои действия, если мы продолжим вести себя… вот так. - Да, мне только нужно ботинки найти, - Дом последовал за Мэттом, не смея смотреть тому в глаза. Желание и похоть всегда накрывали Мэттью с головой, и трансформация этих ощущений в любовь происходила только после интимной близости с партнером. Для него секс был тем, чем нужно делиться, ведь именно так тело получало удовольствие на наивысшем уровне. Сексом можно было заниматься и без любви - для Мэттью так оно и было, до первых настоящих отношений. Но когда дело касалось Доминика, все его чувства возрастали в геометрической прогрессии, и все было таким новым, и его желание было столь невыносимым, что он постоянно чувствовал себя возбужденным до всех возможных пределов, и сердце никак не могло угнаться за потребностями тела. Переглядывания, случайные касания, запах Доминика, витающий по квартире – все эти вещи были сильнейшим катализатором сексуального влечения, и, несмотря на то, что Мэтт старался ограничивать эти контакты и держать себя в руках, он поражался тому, что столь незначительные детали могли так его заводить. Оперевшись о входную дверь в ожидании Доминика, Мэтт мог слышать бешено колотящее сердце в своей груди. Доминик возвращался в самое безопасное место в мире – в свой дом, в место, которое было переполнено воспоминаниями о женщине, которая владела его сердцем еще задолго до того момента, как Мэтт начал об этом мечтать. Он чувствовал, что не сможет справиться с тем, что одна лишь мысль о Джулии заставит Доминика сбежать. Ощущение было поганым, но он никак не мог от него избавиться. - Увидимся вечером? – спросил Дом, задержавшись на пару мгновений у двери, перед тем, как ему нужно было отправиться в пустую квартиру. Невинная просьба, на которую Мэтт мог с легкостью ответить согласием, но он не мог позволить себе забыться. - Я бы очень этого хотел, но мне кажется, что нам стоит подождать. Вдруг ты захочешь, не знаю, побыть один? - Ты не хотел быть один, когда прилетел из Испании, - пробормотал Доминик, глядя под ноги. - Да, но потому что перед этим я провел в одиночестве целый месяц, а перед этим и вовсе сбежал. Я был идиотом. Ты ничего не сможешь сделать, пока не столкнешься с проблемой лицом к лицу, и чем раньше, тем лучше. Быстрее излечишься. - Но позвонить-то тебе можно? – с надеждой в голосе спросил Доминик. - Конечно! – слишком радостно воскликнул Мэтт, вскоре умеряя пыл. – Звони, если что-то понадобится, хорошо? Ослепительно улыбнувшись, Доминик придвинулся ближе и легко чмокнул Мэтта в губы, после чего молча развернулся и, спустившись по лестнице, вышел на улицу. Мягко прикрыв дверь, Мэттью вернулся в гостиную и сел на диван, туда, где только что сидел Доминик. Чувствуя себя влюбленной школьницей, он притянул к лицу простыни, вдыхая еле уловимый запах, который Дом оставил после себя, и приготовился к бесконечным часам ожидания. *** Все, что было Джулией - ее присутствие, ее смех и запах – словно пропитало собой стены его квартиры, хотя из вещей от нее ничего не осталось (кроме любимого кресла). Стоя в одиночестве в своей пустой гостиной, Доминик думал, что сейчас она выйдет из спальни, на ходу застегивая джинсы. Она так и не появилась. В любую секунду она могла ворваться в комнату, излучая радость, смеясь и с восторгом рассказывая о своем сегодняшнем дне. Она так и не появилась. Стены же, за столько времени впитавшие в себя ее энергию, теперь служили напоминанием о том, что женщина, которую он знал и любил всем сердцем, навсегда оставила его. Сердце звенело в ушах, в горле жгло, на языке чувствовался привкус желчи (или желания разрыдаться). Руки сжимались и разжимались в кулаки, не зная, что делать. Его до глубины души потрясло осознание потери, осознание того, что все, что они построили вдвоем, оказалось разрушено одним взмахом руки, как карточный домик. Хоть он и предвидел подобный конец, ничто на свете не могло бы подготовить его к разрывающей на части агонии от понимания того, что все на самом деле было кончено. Любовь принимала множество обличий. Да, Дом больше не ощущал ее романтическую составляющую по отношению к Джулии, но любовь к ней, как к другу, до сих пор теплилась в его сердце. Он обещал ей вечность вместе, и он хотел подарить ей это, но не так, как раньше. Важно было то, что Доминик до сих пор видел, как состарится вместе с ней – как она будет его другом, его самым лучшим другом, которого он потерял. Вместе с ощущением потери пришло чувство вины. Он должен был сильнее стараться, больше говорить и меньше спорить. Поступки, которые он должен был сделать, и которые уже никогда не сделает, поедали Доминика изнутри, словно яд, и он крепче обнял себя, в тайне надеясь, что она вернется, и он сможет все ей объяснить, рассказать то, на что раньше не хватало силы воли. Глубоко вдохнув, Дом ощутил ее запах. Все его действия казались ему слишком громкими, квартира превратилась в храм ее памяти, и он не хотел нарушать его молчания. Его вина. Это все была его вина. И ничья больше. Разве это не то, чего он хотел? Скользнув по стене на пол, Дом оперся спиной на ящички – украшенные деревянной отделкой, которую она с таким трепетом выбирала кучу лет назад – и почувствовал слезы, обжигающие кожу. Крепко обняв колени, он мог только сидеть здесь и плакать. Джулия не сделала ничего плохого и не заслуживала к себе такого отношения. Да, она заслуживала лучшего любовника, чем он, лучшего партнера, но только чувствуя привкус соли на губах Доминик понял, что она также заслуживала и лучшего друга. Ведь когда-то он поклялся себе, что никогда не поступит так с кем-то, кто будет ему дорог. Он подвел ее и подвел себя самого. Мэттью был прав, предполагая, что он захочет побыть сегодня один. Доминик думал, что Мэтт и не захотел бы сейчас даже смотреть на него. А потом его словно ледяной водой окатили последние слова Джулии, перед самым ее уходом. Если ты собираешься бросить меня ради него, то тебе бы, блять, лучше по-настоящему любить его. Любить так, как ты не смог полюбить меня. Потому я хочу, чтобы он знал, что каждый день он рискует пройти через то, через что прошла я. Если твои чувства изменчивы так же, как ветер в середине июня, то ему нужно быть смелым. Так что тебе уж лучше бы любить его. Любить по-настоящему. Больно было даже думать о том, что он мог поступить так с Мэттом, пусть и непреднамеренно. Тогда он не придавал значения ее словам, но теперь, когда Джулии не было рядом, Дом испытывал отвращение к тому, как поступил с ней. Задыхаясь, он понимал, что она не рыдала из-за него так, как сейчас делал это он. Потому что он не заслуживал ее слез. Потому что он не был ее достоин. Она никогда его не простит. А он никогда не простит себя.