Серебро и сталь

Айсбург был огромен, но не намного больше Эори. Однако насколько леди Коллинз отличалась от лорда Штейнберга, настолько же сердце Нолда отличалось от главной крепости Бьёльна. Если Эори был довольно изящен, а его башни — тонки и красивы, то Айсбург выглядел высеченным из цельной скалы. Двойные гранитные стены, казалось, не разобьёшь ни одной катапультой. Кристина помнила из уроков истории, которые получала в детстве, что за всю историю Драффарии Айсбург действительно не удавалось взять ни одному врагу. Они ехали до него полтора-два часа, и по дороге она во всех подробностях пересказала лорду Генриху всё, что случилось, и даже показала письмо Карпера, которое всё это время хранила в перчатке. — Узнаю его почерк, — заметил мужчина, развеяв сомнения леди Коллинз по поводу подлинности письма. Слушая её рассказ, он кивал, словно прекрасно всё знал и без её слов. Нужно было изложить всё кратко и точно, но Кристине казалось, что иногда она срывается и говорит совсем не нужные вещи. И чем дальше она вела свой рассказ, тем более сосредоточенным выглядел лорд Штейнберг. — Значит, лорд Коллинз мёртв, — железным тоном уточнил он, когда они уже пересекали мост, ведущий через окружающий замок ров, и въезжали в главные ворота Айсбурга. — Вас удивляет, что я так спокойно об этом говорю? — горько усмехнулась Кристина. — Нет, меня удивляет другое… Однако мы прибыли. Внутренний двор Айсбурга был просторным и пустым, и въехавшие люди наполнили его гомоном и движением. Лорд Штейнберг спешился, попутно раздавая указания подоспевшим слугам. — Не беспокойтесь, миледи, о ваших людях и лошадях позаботятся. А вас я попрошу проследовать за мной. Я понимаю, что вы устали и вам нужно привести себя в порядок, но такое дело не терпит отлагательств. Обещаю, что не стану вас задерживать надолго. Кристина кивнула. Она уже давно перестала чувствовать раздирающую руку боль, хотя отягощающая усталость осталась. Она хотела было спешиться, но лорд Штейнберг, обхватив её за талию, сам помог ей слезть с коня и, взяв под руку, повёл к замку. — Сир, могу я чем-то помочь? — Рядом с ними возник высокий худощавый мальчишка лет двенадцати. Судя по обращению, произнесённому им, — оруженосец. — Да, Дикон, пойдёшь за нами. Кристина заметила, как мальчик устало вздохнул, зевнул, но послушно пошёл следом, и это заставило её слабо улыбнуться. Впрочем, осуждать ребёнка нечего — сейчас ночь, гремит гроза, да и устали все… Сильный порывистый ветер развевал на главной башне знамя Штейнбергов — светло-серый замок на чёрном поле. Ночь была тёмной и холодной, сквозь чёрные густые тучи не проглядывали ни звёзды, ни лунные лучи. Кристина закуталась в плащ, грязный и изорванный, но от холода это не спасло. Лорд Штейнберг, несмотря на трёхдневную щетину и запачканные грязью сапоги, выглядел явно аккуратнее в своём чёрном камзоле и тёмно-сером плаще, отороченным соболем. О своей же внешности в настоящий момент Кристина старалась не думать: после нескольких дней беспрерывного пути выглядеть должно она не могла. В коридорах Айсбурга было пустынно и довольно прохладно, но девушка подумала, что это из-за позднего времени: скорее всего, сейчас за полночь и большинство обитателей замка наверняка спит. Их шаги глухо отражались от грубых каменных стен, и голос лорда Генриха тоже сопроводило негромкое эхо. — Это была не очень удачная охота, — вздохнул он. — Вы были на охоте? Простите, что отвлекла… — пролепетала девушка, со смущением глядя на свою здоровую левую руку, переплетённую с правой рукой лорда Штейнберга. — Здесь нет вашей вины, — покачал он головой. Кристине это движение показалось знакомым, но она отогнала эту мысль — не время вспоминать о таких пустяках. До покоев лорда Генриха, что располагались на втором этаже, они дошли быстро, и девушка так и не согрелась. Странно, но боли ни в раненой руке, ни в ногах, несмотря на подъём по довольно крутой лестнице, она не чувствовала, ещё не зная, что ноги заболят завтра, да так, что она не сможет целый день встать с постели. Не было также какого-либо страха и волнения. Как будто всё, что произошло за последние дни, было всего лишь сном. Как будто она очнулась от этого сна, осознала, что всё не по-настоящему, поняла, что она дома, что отец жив, и продолжила жить привычной, спокойной, счастливой жизнью. Разумеется, это было не так, но осознание того, что лорду Генриху Штейнбергу можно доверять, её успокаивало. Она оглянулась и поняла, что оказались они не в покоях, а в небольшом зале с длинным столом посредине. — Дикон, зажги пару факелов, — спокойно приказал лорд Штейнберг. — И не уходи далеко. Мальчик без лишних слов выполнил приказ и куда-то скрылся. Он был таким быстрым, что Кристина не могла за ним уследить. Лорд Генрих направился к столу, однако садиться за него не стал. Он выпустил её руку и опёрся о столешницу. — Вы как себя чувствуете? — вдруг поинтересовался он, и Кристина поняла по его тону, что спрашивает он не из-за элементарной вежливости. — Всё хорошо, — кивнула она, хотя на самом деле, конечно, всё было плохо. Но он, скорее всего, спрашивал именно о ранах или травмах, а не о том, что было у неё на душе. Единственное, что радовало — рука не болела. — Мне жаль, — покачал головой лорд Штейнберг. Его голос стал странно тихим и глухим. — Я любил и уважал вашего отца, миледи. Эта потеря ужасна, я… — Он вздохнул. — Я соболезную. — Спасибо, — тихо выдохнула девушка, не зная, что ещё сказать. В искренности его слов у неё сомнений не было. — Что же мне с вами делать… — задумался лорд Генрих. Ей приходилось задирать голову, чтобы поймать его взгляд: он был выше неё даже больше, чем на голову. — В Нолд вам возвращаться нельзя. Единственное, что остаётся для меня непонятным: почему лорд Киллеан и леди Элис бездействуют? Они бы не стали вести себя подобным образом и поощрять такие действия сына. Девушка замялась. — Я не знаю, — просто ответила она. — Но ведь у Джоната были причины… И вдруг руку пронзила такая боль, что Кристина невольно вскрикнула. Как же не вовремя, Господи Боже… Не вовремя — и так больно, что выть хочется. Она отбросила плащ с плеча, обнажая окровавленную повязку, и схватилась за место раны, стараясь не морщиться и не скулить. — Вы же сказали, что всё хорошо! Лорд Генрих бросился к ней и, поддерживая под локоть, повёл дальше. В зале оказалась ещё одна дверь, ведущая, как оказалось, в кабинет, небольшой и весьма скромно обставленный. Лорд Штейнберг распахнул тёмные шторы, пуская в комнату слабый свет, и Кристина увидела, что стены кабинета пусты. Это было странно и непривычно для неё: у отца висели и охотничьи трофеи, и мечи со щитами, и портреты многочисленных предков. — Присаживайтесь. — Лорд Штейнберг отодвинул мягкий стул из-за большого дубового стола, и Кристина осторожно села, не отрывая ладони от раны. Лорд Генрих лёгким движением сбросил свой плащ, открыл стоящий на столе небольшой сундук, а затем вытащил из ножен, что висели у него на поясе, кинжал. — Если вас не затруднит, снимите плащ, — сказал он. Кристина послушно стащила с себя плащ, повесив его на спинку стула. Каждое движение приносило боль, но она терпела, скрежеща зубами. Увидев место ранения, замотанное лоскутами, лорд Штейнберг только покачал головой и принялся резать импровизированные бинты в запекшейся крови. Присохнуть они не успели, слава Богу. — Вы могли подхватить заражение крови. — Оскар промыл рану, — поморщилась девушка. — Водой? Вода, может, грязь из раны вымоет, но заразу не убьёт. Рваные бинты были отброшены на пол, и Кристина решилась взглянуть на своё плечо. В темноте видно было плохо, но она всё же разглядела довольно-таки длинный, не слишком широкий красный порез, едва-едва затянувшийся, но ещё влажный от вновь проступившей крови. Что ж, кажется, от такого не умирают… — Вам повезло, рана не выглядит настолько страшной, — подтвердил лорд Генрих её мысль. — Простите, но мне придётся отрезать вам… Нет, Боже, не пугайтесь. — Он коротко хохотнул, увидев её округлившиеся от ужаса глаза. — Отрезать всего лишь рукав, чтобы вы потом смогли без боли снять свою куртку. — Ничего, режьте, — облегчённо выдохнула Кристина. Безжалостно распоров рукав, лорд Штейнберг достал из сундука белую марлю, свёрнутую в несколько слоёв, и намочил её какой-то резко пахучей золотистой жидкостью из стоящей на столе стеклянной бутыли. Когда он коснулся полученным компрессом раны, Кристина снова вскрикнула — было ещё больнее, чем раньше. — Простите, я не предупредил, что будет больно, — улыбнулся лорд Генрих, и девушка почему-то тоже улыбнулась. Он убрал компресс и принялся за перевязку. — Кто это вас так? — Не знаю, — пожала плечами Кристина. — Кто-то из людей Карпера. Я думаю, это вышло у него случайно: Джонат явно приказывал взять меня живой… — Это странно, — заметил лорд Генрих, наклонив голову. — Простите, конечно, за такие слова, но после вашей смерти Эори остался бы без хозяина, и он смог бы занять его на правах завоевателя. Но, наверное, и в сердце такого подлеца, как Карпер, может стучаться милосердие. Кристина лишь вздохнула. Ей казалось, что Джонат считает её трусливой глупой девчонкой, которая, испугавшись его, спрячется в монастыре и сделает всё, чтобы обезопасить свою жалкую жизнь. Но Карпер ошибся. И насчёт милосердия она очень сомневалась. Он просто хотел убить её лично — вот и всё. Какая ему выгода оставлять её в живых? — Вы сказали, что я не изменилась, — тихо произнесла она. — Но, насколько я помню, последний раз мы виделись, когда мне было пятнадцать. Неужели с тех пор… — О, вы помните ту нашу краткую встречу? — улыбнулся лорд Генрих. — Нет, конечно, вы изменились с тех пор, просто уже несколько... — Постарела? — Повзрослели, — отозвался он каким-то странно отрешённым тоном. — Но вы, видимо, не помните… Я был на вашей свадьбе с бароном Даррендорфом. Правда, не имел чести тогда пообщаться с вами: вы мне показались слишком испуганной и растерянной для того, чтобы принимать поздравления. — Да, это правда, я боялась, — отозвалась Кристина, наблюдая, как белоснежный бинт аккуратно ложится на её руку. — Вашего мужа? — Нет, — смущённо покачала головой она. Если она расскажет о том, как боялась, что её заклинание по отвороту не сработает и ей придётся делить ложе с престарелым бароном Маттиасом Даррендорфом, то лорд Штейнберг, возможно, разочаруется в ней. Но он не стал её расспрашивать, лишь сказал: — Как же вы, в таком случае, узнали меня сегодня? — Мне показалось, что я уже где-то вас видела. Значит, не ошиблась, — улыбнулась леди Коллинз. Ей стало неловко, что она не заметила тогда среди присутствующих на свадьбе лорда Генриха, но, на самом деле, она не видела в тот момент никого, кроме своего мужа и каменного пола в церкви, где они венчались. Воспоминания о свадьбе только усугубляли её тревогу, и она попыталась отвлечь себя созерцанием того, как он бинтует её рану. Вскоре с этим было покончено, и Кристина искренне поблагодарила лорда Штейнберга. Она встала, чувствуя, что перед глазами слегка всё плывёт от усталости, и набросила плащ. — Я пошлю к вам нашего лекаря, — сказал лорд Генрих, кидая кинжал в ножны. — Надеюсь, руку вы не потеряете. По крайней мене, я сделал всё, что было в моих силах. — Д-да, спасибо, — тихо отозвалась девушка. Ей хотелось благодарить его бесконечно. — Куда мне теперь?.. — Дикон вас проводит. Остальное мы обсудим, когда вам станет лучше, — произнёс лорд Штейнберг. — Но всё же, вы что-то намерены предпринять? Как думаете вернуть свой замок? — Я не знаю, — вздохнула Кристина растерянно. Именно об этом она и собиралась с ним поговорить, только позже, но лорд Генрих ждать не собирался. — Как я и думал. Что ж, в таком случае, придётся мне присоединиться к вам. — В смысле? — Её сердце дрогнуло. — Созову своих вассалов, соберу совет, решим, что делать и каким образом отвоевать вашу землю, — просто ответил лорд Генрих. Кристина поразилась его прямолинейности. Отец был прав, когда описывал своего бывшего оруженосца — тот бил напрямую. К тому же, всё это звучало так, будто он решил это ещё задолго до того, как услышал рассказ Кристины. — От рук Карпера-младшего пал мой бывший сир, — продолжал лорд Штейнберг, — а этого я так оставить не могу. — Но… Мужчина взглянул на неё вопросительно. Что она могла возразить? Что помощь ей не нужна? Это было бы ложью. Ей больше не к кому было обратиться, кроме разве что… — Мой дядя, Джойс Коллинз, — сказала Кристина. — Я не знаю, где он: в своё время он отказался от рыцарских шпор и выбрал стезю наёмника, уехав в другие королевства. Когда нам в последний раз приходило письмо от него, он, кажется, находился в Фарелле, но это было ещё до войны… Вы поможете мне найти его? — И девушка с надеждой взглянула на лорда Штейнберга. — Разумеется, — кивнул тот. — И вы так уверены, что он согласится помочь вам? — Не знаю, хотя попробовать стоит, — снова покачала головой она. — Но я не хочу затруднять вас… — Поверьте, миледи, вы меня ни капли не затрудните, — улыбнулся лорд Генрих. — Да, и вот ещё о чём хочу вас попросить. Ни в коем случае не пишите в Нолд, никому и никуда. Это может быть опасно в первую очередь для ваших вассалов и вас самой. Пусть Карпер думает, что вы сдались или вообще мертвы. — Хорошо, — с готовностью кивнула Кристина. Боль в руке унялась, а вот усталость дала о себе знать. И лорд Штейнберг явно это заметил. — Но, кажется, мы заговорились. — Он направился к двери и слегка приоткрыл её. — А вы, должно быть, устали, вам нужен покой. Дикон! Оруженосец появился в кабинете буквально через несколько мгновений, чуть зевая. — Проводи леди в западное крыло. Отдыхайте, миледи, силы вам ещё понадобятся. Кристина вздохнула и направилась к двери, сопровождаемая Диконом. За окном раздался очередной раскат грома, и её передёрнуло. Девушка на мгновение остановилась, повернулась лицом к лорду Генриху и тихо произнесла: — Спасибо, милорд. *** Она лежала и смотрела в потолок. Чужая земля, чужой замок, чужие люди вокруг… А в родном замке сидит враг, возомнивший себя великим завоевателем, и убивает дорогих ей людей. И она пока не в силах это исправить. Кристина вздохнула и осторожно приложила руку к едва успокоившейся ране. Постель была непривычной и холодной, но не это тревожило её в данный момент. Противоречивые чувства раздирали разум. С одной стороны, она обрела союзника: милосердие и благородство лорда Штейнберга не знали границ… Но с другой, Кристина чувствовала, что грядёт буря — и она оказалась в самом её эпицентре. Она и так ходила по краю пропасти, рискуя сделать неверный шаг и сорваться в бездну. От неё зависело слишком многое, и это давило на плечи тяжким грузом. Кристина не привыкла к такой ответственности, не привыкла решать подобные вопросы, не привыкла руководить… Дома её власть была основана на хозяйственных делах — с остальным разбирался отец. Но теперь он мёртв, и это произошло так внезапно, так быстро, что она просто не успела осознать, что на её плечах и совести оказалась огромная земля. Захваченная земля… Может, уже выжженная и разорённая. Земля, которую нужно спасти, отбить, восстановить, чего бы ей этого ни стоило. В глубине своего сознания девушка понимала, что ей самой больше незачем жить. Но так уж вышло, что её жизнь не ограничивалась её личными интересами и желаниями. Под началом леди Коллинз было множество людей, которые нуждались в ней, и она не могла их подвести. Да, ради себя ей жить не было смысла, но ради других… Кристина была обязана вернуть наследие Коллинзов, и эта новая обязанность её немного воодушевила. У неё появилась цель, пусть сложная, пусть полная опасности, но всё же цель, которая заполняла пустоту в груди. Словно спасительный свет среди непроглядной тьмы. Словно луч надежды, разорвавший пелену чёрной тоски. Терпеть скопившееся в душе напряжение больше не было сил. Кристина закуталась в одеяло, чувствуя, как оно приятно щекочет кожу. Она не спала в нормальной постели много дней и теперь почувствовала, будто оказалась в раю. Из головы мигом вылетели и болезненные ощущения, и осознание случившейся беды, и тревога… Лишь голова немного кружилась от утомления. Вскоре она заснула впервые за долгое время спокойным, глубоким и долгим сном. *** Дверь за Кристиной закрылась с разорвавшим тишину хлопком, заставившим его непроизвольно вздрогнуть. В опустевшей комнате тут же стало ещё более холодно и темно, а за окном наконец всыпал дождь, громко и навязчиво барабанивший по стёклам. Его жутко клонило в сон, но Генрих старался гнать прочь всякую усталость и сонливость. Замок уже уснул, а вот он, возможно, сегодня вообще не ляжет — сначала стоило сделать всё, что он задумал, и чем быстрее, тем лучше. После охоты нужно было хотя бы переодеться и побриться, но это тоже подождёт. Он зажёг единственную свечу, извлёк из ящика стола перья, чернила и пергаменты и принялся за дело. Перебраться из седла в мягкое просторное кресло было, несомненно, приятно, но Генрих почти не обратил на это внимания — напряжение никуда не исчезло. Строки сами собой ложились на мягкий пергамент, скупо освещённый маленьким языком жёлто-красного пламени, и ему даже не приходилось особо задумываться над тем, что он пишет — все слова, все просьбы и приказы уже давно вырисовались и в голове. Генрих не ожидал, что это случится так скоро. Впрочем, главное, что Кристина осталась жива — иначе бы всё оказалось потерянным окончательно. Она же буквально рвалась всё исправить, и Генрих вполне разделял её рвение. Хотя он до последнего надеялся, что лорд Джеймс тоже не погибнет, да и сейчас эта мизерная, совсем жалкая надежда не покидала его души. Карпер ведь мог соврать, чтобы окончательно запугать девушку, сбить её с толку и лишить повода вернуться и возвратить своё… Делиться с Кристиной этой своей надеждой Генрих не стал: ведь ей будет ещё больнее, чем ему, когда выяснится, что она была напрасной. А боли ей в этой жизни уже явно хватило. Кристина… Она оказалась совсем другой, не такой, какой он её представлял. Она была похожа на леди Лилиан, но глаза у неё были отцовские — серо-голубые, напоминающие ледяной блеск стали и мягкие переливы серебра. И в этих глазах вместе с усталостью, тоской и страхом плескалась твёрдая решительность. Девушка улыбалась, но улыбалась измождённо, через силу, пытаясь сделать вид, что всё в порядке, что помощь ей не нужна. Хотя было в этой улыбке что-то очаровательное… Оставалось только поражаться стойкости Кристины: не каждый на её месте нашёл бы в себе силы не отчаяться, не сломаться, а попытаться предпринять хоть что-то, на что есть возможность. Да и эти твёрдость, непоколебимость и решительность явно разнились с образом той испуганной, смиренной девочки, которую Генрих видел шесть лет назад. Он поставил кляксу и выругался. Когда все послания были готовы, печати поставлены, а свитки запечатаны, он наконец позволил себе откинуться на спинку кресла и на мгновение прикрыть глаза. Впрочем, не до отдыха сейчас — о покое можно будет грезить, когда он вернёт Эори его законной владелице. В смерть лорда Джеймса почему-то не верилось. Они не виделись много лет, и Генрих уже начал постепенно забывать своего старого наставника. Все эти годы он находился где-то там, далеко, за сотни километров к северу и… и как будто уже не был живым. Но теперь, когда его действительно не стало, Генрих чётко ощутил эту острую, режущую, зудящую пустоту в груди. А последнее письмо лорда Коллинза, так и не покинувшее внутреннего кармана его камзола с тех пор, как он его получил, как будто обжигало (или, точнее сказать, выжигало), делая боль ещё сильнее и невыносимее. Генрих сжал руки в кулаки, пытаясь отогнать эту боль. За окном всё ещё хлестал дождь и завывал ветер, но эти звуки были такими монотонными и постоянными, ничем не нарушаемыми, что на них невозможно было отвлечься. Иногда небо распарывали молнии, и тогда в холодном кабинете на долю мгновения становилось светлее. Он открыл глаза и бросил усталый взгляд на прозрачную бутылку с виски, которым только что обеззараживал рану Кристины. Рука как будто непроизвольно дёрнулась к стеклянному сосуду, Генрих осторожно откупорил его и сделал маленький, неуверенный глоток. Живой огонь наполнил всё нутро, чуть избавив его от того мерзкого ощущения пустоты. Да, лорд Джеймс умер, но ведь осталась Кристина. Хоть Генрих совсем не знал её, но почему-то ему хотелось верить, что она станет достойной преемницей своего отца. В конце концов, не могла девушка с таким характером оказаться глупой неумехой безо всяких способностей и талантов. На Генриха она произвела положительное впечатление, а он редко ошибался в людях. Да, она пока не знала, что конкретно ей нужно делать, она явно нуждалась в утешении и поддержке… Она совершила ошибку, в конце концов, но это не делало её плохим, никчёмным, слабым человеком. А дуэль… Дуэль явно была одним из пунктов плана Карперов. У неё ведь могло быть только два варианта концовки: смерть Кристины — и избавление от нежелательной помехи на пути к трону Эори и смерть Анабеллы — и объявление Кристины виновницей войны. Карпер попросту её подставил, и хотя бы только за это Генриху хотелось вырвать его прогнившее сердце. Его же собственное сердце отчаянно стучало в предвкушении чего-то грандиозного и при этом страшного. На самом деле, Генрих не очень-то горел желанием развязывать войну. Почти девять лет мира в Драффарии прошли тревожно, словно в предчувствии ещё большей катастрофы, чем Фарелловская война. Ведь одно дело — защитить свою страну от внешнего врага, и совсем другое — бросить вызов соседу, с которым ты совсем недавно сражался бок о бок против общего противника. Это, конечно, всего лишь фигура речи: во время Фарелловской войны Карперу было лет шестнадцать, но Шингстен в целом тогда предоставил довольно-таки большую боеспособную армию, неплохо показавшую себя во многих битвах. А теперь сам стал врагом… Но иначе Карпера из Нолда не выгнать. Иначе за лорда Джеймса не отомстить. Как жаль, что в этом мире ещё существуют вопросы, которые иначе как с помощью стали не решить…