Серебро и сталь

Даррендорф возвышался на холме среди густого вечнозелёного леса. У подножия замка не было ни домов, ни каких-то селений — только сосны, ели, кедры и можжевельник. Ветер разносил нетронутые запахи этого хвойного леса на километры вперёд. На главной башне приземистого угловатого Даррендорфа реяло знамя Карперов — чёрный огнедышащий змей на алом поле, а ниже робко развевался флаг с гербом Даррендорфов — серый кинжал на розовом поле, причём этот флаг был в два раза меньше флага Карперов. Кристина чувствовала в этом какую-то иронию: замок её покойного мужа встал прямо на пути их армии, словно требуя, чтобы она освободила его. И она освободит. Она сдержит слово. Когда-то, вечность назад, она у алтаря клялась не только любить и почитать мужа, но и защищать, если потребуется. Те слова, произнесённые тихим, как шелест осенней листвы, голосом, почему-то вылетели из памяти, но сейчас девушка вновь их вспомнила, хоть и не считала, что свадебная клятва ей когда-то ещё потребуется. И пусть барон Маттиас умер много лет назад, пусть Кристина никогда не любила его, но клятву сдержать она должна. Защищать, правда, придётся нынешнего главу дома Даррендорфов — барона Волберта и его детей: дочь Софию и маленького сына Роэля. Кристине хотелось верить, что они ещё живы, хотя эта вера была зыбкой, словно круги на воде. Пока на военном совете обсуждали предстоящий штурм, она пыталась привести в порядок мысли, что пришли ей в голову во время присутствия в Смите. Нужно было придумать какую-нибудь хитрость, позволившую бы сохранить как можно больше жизней и провести штурм молниеносно, воспользоваться тем, что замок Даррендорфов она знала хорошо, но девушка не представляла, как всё это сделать. — Да даже если наше нападение будет внезапным и молниеносным, гостеприимно ворота нам не откроют, — усмехнулся герцог Гидельштос. — Разве что в какую-нибудь калиточку пробраться… И тут её осенило. Почти в каждом замке есть заброшенная калитка, за которой никто не следит. Такая была в Эори — через неё она тогда вышла в Нижний город… Такая есть и в Даррендорфе. В такую не пройдёт целая армия, но человек двадцать… Дальше продумывать было некогда, она встала и заговорила, воспользовавшись повисшим в воздухе тяжёлым молчанием: — Простите, что прерываю, господа. — Она заметила, как Штольц закатил глаза. Впрочем, не стоит обращать внимания. Мысли в голове и так путались, цепляясь одна за другую. С чего бы начать… — Я просто предполагаю, и случившееся с Бейкерами моё предположение лишь усиливает. Мне кажется, что Карпер будет шантажировать меня. Боюсь, как только мы пойдём на приступ, он отдаст приказ попросту убить барона Даррендорфа, чтоб смысла в освобождении замка не было. Кристина побоялась, что её слова прозвучат косноязычно и неуверенно, но герцог Гидельштос кивнул: — Это имеет смысл. Но, миледи, чем же мы можем… — Дайте мне двадцать человек, мы пройдём через заброшенную калитку… — Она осеклась, встретив изумлённые взгляды. Видимо, присутствующие были слегка удивлены тем, что она слушала их споры. — Да-да, в Даррендорфе такая действительно есть. Я могла бы попробовать перебить хоть какую-то часть захватчиков изнутри и, если потребуется, открыть ворота основной части армии. Скорее всего, большинство оккупантов выйдет на стены оказывать сопротивление, но барона Волберта и его детей наверняка оставят под охраной. — И вы уверены, что справитесь? — протянул Штольц, в его голосе весенним ветерком сквозила навязчивая насмешка. — Уверена, — гордо вскинула голову Кристина. Она бросила короткий взгляд на план штурма: множество разноцветных стрелочек, кружков и прочих условных обозначений поначалу мало о чём ей говорили, но всё же ей быстро удалось разобраться в схеме. — Ведь я единственная из всех нас, кто знает Даррендорф достаточно хорошо, чтобы действовать внутри него. — Кристина взяла перо и нарисовала ещё одну стрелочку, которая указывала на то место, где должна была находиться калитка. — План мне нравится, — внезапно произнёс лорд Штейнберг, и девушка невольно улыбнулась. Голос у него был красивым: низким, чуть хрипловатым и вкрадчивым. Да и одобрение Генриха… то есть, лорда Генриха не могло не радовать. — Только вот одну я вас не пущу. Кристина вздохнула. — Я буду не одна, — возразила она, с лёгкой улыбкой дотрагиваясь до рукояти своего меча. — Ну это само собой разумеется. Однако я сомневаюсь, что вы когда-нибудь участвовали в таких операциях. Поэтому вам, несомненно, понадобится помощь. Лорд Штейнберг говорил тоном, не терпящим возражений, и Кристина поняла, что он прав. Она не чувствовала себя готовой возглавить даже небольшой отряд, так что помощь ей правда не помешает. Также понимала она, что с ней пойдёт не он, а кто-то ещё. Жаль, Оскар уехал, она могла бы попросить его… Впрочем, здесь была Альберта, она-то уж точно не откажет. Но лорд Генрих улыбнулся и вкрадчивым тоном произнёс: — С вами пойдёт барон Штольц. Кристина медленно повернула голову, взглянув на явно ошеломлённого не меньше неё барона Хельмута. Тот, кажется, хотел что-то сказать, но всё же промолчал, хотя было заметно, как он скривился. Кристина скривилась тоже. Потом они оба синхронно посмотрели на лорда Штейнберга, который, не прекращая улыбаться, непринуждённо заметил: — И, пожалуйста, попытайтесь сдерживать свою личную неприязнь. Позвольте напомнить, что воюем мы с Карпером, а не друг с другом, поэтому будьте добры, — он смерил насмешливо-строгим взглядом сначала Кристину, а потом Штольца, — держите себя в руках. *** Джонат не ожидал, что в Эори будет так холодно. По сравнению с Краухойзом, его родным замком, таким жарким и даже порой душным, в вотчине Коллинзов стоял просто невыносимый холод. Не помогали ни жарко растопленный очаг, ни меховой плащ и перчатки. И это в первые дни осени… Страшно представить, что будет зимой. Джонат забрался с ногами в дубовое просторное кресло, плотнее кутаясь в плащ. За всё время пребывания в Эори он так и не привык к этому холоду. Хотя, может, дело не в том, что он, родившийся и выросший на юге, внезапно оказался на севере. Можно было подумать, что всё из-за лихорадки, но лекари лишь разводили руками, в один голос повторяя, что милорд полностью здоров. Они предполагали, что, возможно, всему виной душевное состояние, вызванное утратой любимой жены. Лорд Карпер частично был с ними согласен. Но почему он чувствовал не горе, не отчаяние, не боль, а именно холод? Он вздохнул и было потянулся к одному из пергаментов, лежащих на столе, но тут гнетущую, тяжёлую тишину, нарушаемую лишь потрескиванием дров в очаге, разорвал глухой стук в дверь. Джонат не хотел никого видеть, но принимать приходилось. Теперь он — властитель Нолда, в его распоряжении огромная земля, полная мятежников, не желающих подчиняться. Нужно было решать эту проблему, и он старался по мере сил. — Войдите, — тихим голосом разрешил лорд Карпер, опуская ноги на пол. Это был младший сын барона Тоддена, Виктор, согласившийся пойти с Джонатом на войну лишь потому, что понимал: даже самой мизерной части наследства ему не видать, четверо старших братьев тому в подтверждение. Джонат обещал ему замок и земли, но пока обещания сдержать не мог: Бейкер уже получил бастард графа Лассена, променявший рыцарский меч на ремесло наёмника, Вэйд был полностью разрушен, и его предстояло восстановить, прежде чем дарить кому-то. Смит же буквально на днях отбил Штейнберг, и ходили слухи, что дочь лорда Коллинза была с ним. Джонат усмехнулся: прославившийся на всю Драффарию своим затянувшимся холостым положением лорд наконец-то нашёл себе подстилку. Да и девчонка только на словах была хороша. На войну она бы не сунулась. — Милорд, — подобострастно поклонился Виктор Тодден, — вести из Даррендорфа. Джонат едва заметно улыбнулся: Даррендорфы сдались, и, хотя они пока ещё не присягнули, лорд Карпер считал их покорёнными. Он очень удачно запугал их, как и Аллетов, и, если продолжать в том же духе, они склонятся. — Говори, — приказал Джонат. Тодден замялся, нервно закусывая губы. Его костлявое вытянутое лицо было похоже на оголённый череп. Он сунул руку за пояс и извлёк оттуда незапечатанный свиток. — Они подходят к Даррендорфу, милорд, — тихо ответил он, отдавая Джонату письмо. — И явно намерены его штурмовать. — Для них составит проблему отбить атаку? — хмыкнул лорд Карпер. — Но их тысяч пятьдесят, не меньше… — Бред. — Джонат поднял на Тоддена равнодушный взгляд. Пятьдесят тысяч — баснословное количество, даже Штейнберг, при всём своём богатстве, не собрал бы столько. — Ты хочешь сказать, что я должен бросить все свои силы к какому-то жалкому Даррендорфу? Нет, для решающей битвы время ещё не пришло. — Но что же делать, милорд? — нерешительно вопросил Виктор, переминаясь с ноги на ногу. Ему было явно жарко в покоях лорда. — У барона Хейли всего полторы тысячи человек, и… — Он пока ещё не барон, — поправил его Джонат. — Но передай ему, что станет им, если удержит Даррендорф. — Заслуги хейлинского бастарда перед лордом Карпером были куда более выдающимися, чем заслуги того же Тоддена. — Я бы посоветовал ему прикончить Волберта и его щенка. Зачем Штейнбергу штурмовать замок, у которого не будет властителя? — Щенка? — переспросил Тодден, в его глазах вспыхнул краткий ужас. — То есть мальчишку? Но… — Чтобы некому было потом претендовать на замок, ты, дубина! — В его голосе на миг проскользнула злость, но тут же погасла. Джонат несильно ударил кулаком по подлокотнику кресла, заставив Виктора вздрогнуть. — Девчонку пусть оставит, она угрозы не представляет. А если он женится на ней, то только укрепит свои права. Немедленно исполняй. — Слушаю, милорд, — угрюмо отозвался Тодден. — И ещё кое-что… Джонат вопросительно взглянул на него, но Виктор молчал. Если боится приносить плохие вести, то зачем тогда пришёл? — Милорд, мы потеряли Бейкер и почти весь Серебряный залив. Это явно бьёльнские, я не знаю, кто… У них зелёная спираль на сером флаге. — Остхены, — плюнул Джонат, которого с детства натаскивали в геральдике. — С этим я разберусь, не беспокойся. — Стоит только написать матери, как она тут же пришлёт к нему нужное количество кораблей, чтоб отбить залив. — Что-то ещё? — Нет, милорд. — Тогда убирайся. Вскоре дверь за Тодденом закрылась, и Джонат облегчённо выдохнул. Он поёжился, подышал на замёрзшие руки, натянул на них плотные шерстяные перчатки с меховой оторочкой. Не помогало — холод словно поселился у него внутри и пробирал оттуда. Не спасало от этого ни вино, ни виски, ни горячее молоко. Джонат не знал, что делать. Хотелось просто вырвать себе сердце — и вместе с ним избавиться от боли. Хотя, наверное, эта боль уже никогда не пройдёт. Одним из немногих утешений для него сейчас были письма матери. Они хоть и не отличались теплотой, но зато сообщали о действительно хороших вестях. Леди Элис писала, что ей удаётся поддерживать в своём муже, отце Джоната, уверенность, что младший Карпер всё делает правильно, а зелья, сваренные Анабеллой ещё перед войной, усыпляют его бдительность. Джонат знал, что парализованному отцу от них лучше не станет, и это заставило его усмехнуться. Даже мать толком не могла сказать, в какой момент этот тиран и мучитель стал покорным и тихим, а потом и вовсе слёг, не имея возможности двигаться. Когда леди Элис года полтора назад, когда Джонат едва успел жениться, только-только предложила, словно в шутку, завоевать Нолд, отец сразу отказался, а вот Джонат задумался. Леди Элис взяла на себя всю ответственность по организации захватнической войны, и молодой лорд Карпер в глубине души понимал, что она использует сына лишь как орудие на пути к ещё большей власти. Ведь в Краухойзе, по сути, правила она, будучи при лорде Киллеане серой кардинальшей. Тот беспрекословно её слушал, да и Джонат тоже доверял матери во всём. Поэтому идею о захвате Нолда он воспринял с восхищением, а поддержка Анабеллы и семьи её отца лишь придавала уверенности. Не все вассалы поддержали план женщины, но и тех, что примкнули к ним, было достаточно. Пока шингстенцы собирались в Краухойзе, Джонат и Анабелла поехали в Фарелл, где смогли переманить на свою сторону довольно-таки большой отряд наёмников. Их и небольшую часть шингстенцев Джонат взял с собой в Эори, остальные же рассредоточились по Нолду и практически одновременно ударили по всем главным крепостям. Всё произошло молниеносно, с минимальными потерями. Не удалось захватить лишь Смит и Вэйд, которые, находясь на границе, успели подготовиться к наступлению. Но дело было не в самом Нолде и его богатствах. Дело было в мече. Леди Элис часто слышала от приезжих нолдских купцов историю о мече, которым владел лорд Коллинз. Мол, хозяин его не будет знать поражения в битвах, если его дело правое. Но ведь это самое правое дело — такое расплывчатое понятие… И Элис решила, что если не она, то её сын этим мечом владеть просто обязан. Когда Джонат ворвался в захваченный Эори, он ожидал найти ещё тёплый меч в руках старика Коллинза, но у того был совсем другой клинок — короткий, одноручный, с совсем простой рукоятью. Лорд Карпер же помнил по рассказам, что этот волшебный меч должен быть длинным, полуторным, с причудливыми узорами на эфесе. Он и его люди обыскали весь замок, от оружейной до комнат прислуги, но не нашли ничего подобного. Потом уже Джоната осенило, что меч мог остаться у девчонки. Кристина… Эта проклятая сука, убившая его жену — и вместе с ней отнявшая у него смысл жизни. Джонат мечтал придушить её собственными руками, смотря в стекленеющие глаза и наблюдая, как из неё медленно, капля за каплей, уходит жизнь. Она, кажется, считала себя виновницей начавшейся войны. И Джонату выгодно было поддерживать в ней и её вассалах эту уверенность. Он сделал приписку в отправленном ей письме об ответственности за свои поступки, он во всеуслышание объявил о дуэли, на которой погибла Анабелла… Ореллы, например, сдались, как только узнали о дуэли, да и Волберт Даррендорф явно колебался, будучи убеждённым в том, что войну на Нолд навлекла Кристина. Лорд Карпер усмехнулся — это всё придумал он сам, без совета матери. Вызов на дуэль был случайностью, как и то, что Кристина застала Джоната и Анабеллу в таверне. Но перед самим поединком, когда он попытался отговорить жену от участия в нём, она сказала, что от Кристины избавиться необходимо — она может всё испортить, помешав их планам штурма Эори. Он с трудом высвободил руки из-под плаща, снял перчатки и достал из одной маленький медальон, на котором красовался портрет Анабеллы. Художник явно постарался, вырисовывая правильные черты девушки. С красотой Анабеллы с портрета сравнялась бы только красота Анабеллы настоящей, будь она живой. Но душа жены Джоната давно переместилась в Навь, а тело похоронено в фамильном склепе Мэлтонов. Именно ей, этой прекрасной рыжеволосой женщине, лорд Карпер и собирался подарить то, что отнял у Коллинзов — ему бы хватило лишь меча да одобрения матери… — Может, я не смогу бросить весь Нолд к твоим ногам, как и обещал, — вздохнул Джонат, поглаживая портрет пальцами, — но я всё равно удержу его. Ради тебя. Анабелла с портрета лишь молча улыбалась. Лорд Карпер отдал бы всё, лишь бы увидеть эту улыбку хотя бы ещё раз. Слёзы не согрели его. *** Сделать амулет, наводящий морок, не составило особого труда. Он выглядел как тонкая деревянная пластинка в форме ромба, на которой углём были начерчены руны. Таким же Кристина тогда заморочила отцовских стражников… Она не выпускала амулет из рук, пока они со Штольцем вели небольшой отряд сквозь густой лес к заброшенной калитке. Пробираться по колючей чаще, да ещё и в гору, было тяжело, но ни солдаты, ни Штольц не проронили ни слова возмущения, хотя по виду барона можно было понять, что он недоволен больше всех. На крепостной стене стояла пара стражников-копейщиков, облачённых в кольчуги, лёгкие полушлемы и сюрко, один с гербом Карпера, другой — Хейли. Кристина подождала, когда они выпустят из поля зрения дверь, и бросила к ней амулет. Оба стражника тут же развернулись и, чеканя шаг, направились в разные стороны. Путь был свободен. — Морок, — с улыбкой пояснила Кристина, и Штольц кивнул, будто встречался с таким не единожды. Хотя кто знает… — Теперь сюда никто не подойдёт в течение получаса, а то и больше. Эта деревянная пластинка с руной не позволит. Вокруг Даррендорфа не было рва: относительную защиту обеспечивала густая вечнозелёная чаща и само нахождение замка на высоком холме. Но от карперовских войск не спасло ни первое, ни второе. Кристина осторожно подошла к калитке и тихо отворила её. Они быстро добрались до башни, из которой можно было попасть в основную часть замка. Девушка боялась, что их заметят, но внутри башни было темно и, кажется, пусто. Что ж, значит, нужно идти. — Вы бы не лезли первой, миледи, — послышался сзади язвительный голос Штольца. — А то, если с вами что-то случится, я получу от лорда Штейнберга. — И он сделал такое лицо, как будто получит от него что-то, несомненно, хорошее. — Так что дайте-ка я. Вечно у него это «дайте-ка я». «Я» — его любимое слово. Чувство собственного превосходства барон Хельмут не терял. Павлин. Хорошо хоть не додумался вырядиться во что-нибудь ярко-фиолетовое, что никак не смогло бы помочь с маскировкой в лесу. Кристина вздохнула, наблюдая за тем, как он, юркнув в дверь, исчез в полной темноте. Она ободряюще кивнула ожидающим позади солдатам, которые с опасением поглядывали на стену. Теперь бояться нечего. Морок — заклинание довольно лёгкое, это не телепатия и не проникновение в чужой разум. Легче только телекинез, наверное. Правда, создание амулета требовало некой сноровки: нужно правильно нарисовать руну и заговорить именно её, а не саму деревянную пластинку. Но у Кристины всегда получалось, получилось и в этот раз. Штольц вернулся через минуту. — Всё чисто, — сообщил он, выходя из темноты, и девушка заметила, что он прячет в ножны запачканный кровью меч. — Там был один… Был. В коридоре, ведущим из этой небольшой башни в главную, действительно оказалось темно хоть глаз выколи, однако вдалеке горел единственный сильно чадящий факел. Под ним валялся труп убитого Штольцем стражника с гербом Карпера на сюрко. Бросив короткий взгляд на мертвеца, Кристина кивнула Штольцу и солдатам и направилась дальше. Когда-то, множество, великое множество лет назад, она вместе с тогда ещё маленькой Софией убегала из замка, чтобы найти хоть какое-нибудь развлечение, помимо вышивки и чтения глупых баллад о доблестных рыцарях и несчастных дамах. В лесу, который казался им бескрайним зелёным морем, можно было собирать шишки, наблюдать за белками и просто бегать наперегонки, что было гораздо веселее. Теперь Софии семнадцать, и она уже год как на выданье, но Кристина даже не знала, жива ли девушка сейчас. Поэтому, если не поторопиться, от дома Даррендорфов может остаться лишь призрачное воспоминание. Все коридоры были знакомы Кристине, и она быстро шла по ним словно по привычке. Одни — тёмные, с мрачными каменными стенами, в других было больше света в основном благодаря небольшим окнам под потолком. Сейчас следует повернуть направо, миновать ещё один коридор, длиннее этого, подняться по светлой мраморной лестнице, и тогда можно будет выйти к спальне Софии. Они со Штольцем шли чуть впереди от остальных. На повороте им встретились два стражника, судя по их виду, настроенные весьма воинственно. Кристина обнажила меч, барон Хельмут тоже, но люди Карпера были явно готовы к нападению. Размышлять о причинах их осведомлённости (подумаешь, может, просто услышали шум) у девушки не было, поэтому она просто занесла меч. Сталь звякнула о сталь, темноту разрезали искры. Довольно-таки тяжело было сражаться в настоящем бою, не в учебном, и с настоящим врагом, который искренне желал тебе смерти. Но Кристина не отступала, несмотря на молниеносный град ударов, нанесённый ей стражником. Ноги словно вросли в пол, и, отбив очередной удар, она почувствовала, как что-то холодное и острое скользнуло по левой щеке, едва не задев глаз, но не придала этому значения. Тем более, её меч уже проткнул стражника насквозь, без особых трудностей вспоров кольчугу. Всё это произошло буквально за пару мгновений, и путь к лестнице был свободен. Они быстро взбежали по шершавым ступеням из светло-серого мрамора и увидели небольшой, но просторный полукруглый зал и два коридора по разные стороны от него. — Возьмите половину людей и идите к воротам. Сейчас налево, там будет ещё одна лестница, спуститесь по ней и окажетесь на месте. И, если будет возможность, проверьте покои барона Даррендорфа по пути, его кабинет в конце коридора у лестницы. И возвращайтесь, если получится. Девушку несказанно удивило, что барон Хельмут без каких-либо возражений исполнил её даже не приказ, а просьбу. Она же, повернув направо, подкралась к дубовой двери, ведущей в комнату Софии, и дёрнула за бронзовую ручку. Заперто. Но значит ли это, что София в безопасности? Она бросила сосредоточенный взгляд на дверь, и та с грохотом вылетела из петель. Кристина ворвалась в комнату, дрожащей рукой сжимая внезапно потяжелевший от очередной отнятой жизни меч. В комнате было только двое: насмерть перепуганная София Даррендорф и незнакомый Кристине высокий крепкий человек. Причём этот человек одной рукой грубо сжимал тонкое плечо Софии, а другой держал острый блестящий кинжал, приставленный к её горлу. Было ясно, что схватил он девушку только что, но движением резким и уверенным, словно знал, что в комнате скоро появятся нежданные гости. Кристине показалось, что её сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Она понимала: один неверный шаг — и София мертва. Незнакомец кровожадно улыбался, и девушка осознала, что ошиблась. София мертва в любом случае, и неверный шаг лишь ускорит её смерть. О девятый круг преисподней, что же делать? — Пойдите прочь, — тихо приказала она сопровождавшим её солдатам. — Пусть четверо станут у дверей с охраной. Возможно, приказ не такой бессмысленный, мелькнуло в голове у девушки. Остальные-то пойдут сражаться, уничтожая захватчиков изнутри, и это только ускорит освобождение замка. А запугать этого человека ей в любом случае не удастся, так не лучше ли переговорить с ним с глазу на глаз? Когда всё было исполнено и в комнате остались лишь они с незнакомцем, Кристина повернулась к нему лицом и тихо, но властно потребовала: — Отпусти её. Как будто он правда её отпустит… Человек покосился на обагрённый кровью клинок Праведного и оскалился, обнажив жёлтые ровные зубы. — Ты же баба. — На его лице читалось удивление вперемешку с пренебрежительной насмешкой. Он сильнее сжал руку Софии, да так, что она вскрикнула, и приблизил кинжал к её горлу. — Ты ничего мне не сделаешь. Можешь махать этой железякой дальше, но только попробуй приблизиться ко мне… — Он многозначительно замолчал, давая понять, что будет, если Кристина нападёт. Девушка оглядела его — ничего примечательного во внешности мужчины не было. На вид не больше тридцати, лицо злобное, каштановые волосы спутаны. И одет просто: чёрный камзол поверх коричневой мешковатой рубашки, плаща нет, сапоги из старой, потрескавшейся кожи. — Мой тебе совет, — продолжил он, — собирай своих людей и уводи отсюда. Возвращайся в Бьёльн или иди дальше к Эори, чтоб тебя лорд Карпер разбил, мне всё равно. Главное, проваливай отсюда. И девчонка не пострадает. — Ты не можешь этого обещать, — брезгливо бросила Кристина, подавшись чуть вправо. Мужчина, словно отражение, тоже сделал шаг вправо. — Как только я уйду, ты убьёшь их всех. — Не всех, — хищно улыбнулся он. — Лорд Карпер обещал мне этот замок, если я удержу его. Тогда я женюсь на девчонке, — он сильнее сжал плечо Софии, — и стану бароном. Ты же сама понимаешь: старый барон и его сын всё равно не жильцы. — Что с ними? — с отчаянием в голосе выкрикнула София. Кристина испугалась, что головорез вопреки своим словам тут же убьёт девушку, но всё обошлось. Он лишь снова усмехнулся, сдавленно хохотнул и уже сам, первый сделал шаг вправо. Кристина — за ним. — В порядке. Пока. Леди Коллинз казалось, что стук её сердца заглушает остальные звуки, и старалась гнать прочь столь мешающие сейчас страх и волнение. Она слышала далекий шум битвы — судя по всему, Штольц уже открыл ворота и замок был почти взят. А этот мерзавец, потерявший карперовскую подачку, теперь наверняка способен на любое преступление, лишь бы сорвать на ком-нибудь злость. — Как же ты на ней женишься, если собрался убить? — усмехнулась Кристина. — Ты блефуешь, это же очевидно. — Ты тоже, — вкрадчиво парировал он. — Но мне-то ничего не будет, если я прикончу её, а вот тебе… Так что уходи-ка ты отсюда. Всё равно ничего не добьёшься. Этот замок мой, поняла? Мой! И как он не догадывается, что уже поздно?.. Речь выдавала в нём если не простолюдина, то попросту неотёсанного грубого человека, и Кристина брезгливо поморщилась. Она снова двинулась вправо, они с мужчиной уже практически поменялись местами. До этого он стоял спиной к большому окну, завешенному светлыми шторами, а лицом — к двери, теперь же стало почти наоборот. Видеть дверь Кристине было важно — Штольц может вот-вот вернуться. Именно поэтому она и затеяла этот танец, постоянно двигаясь вправо, а человек, угрожающий Софии смертью, видимо, просто не хотел выпускать леди Коллинз из поля зрения. Что ж, теперь нужно сделать так, чтобы он не видел дверь вообще. — Карпер обещал тебе это, да? — усмехнулась Кристина. — Он соврал. Он постоянно врёт. — Нет уж, — скривился в гадкой ухмылке мужчина. — Если бы не лорд Карпер, я бы никогда не получил того, что вскоре получу. А ты вообще должна быть мертва. Кристина обеспокоенно взглянула на Софию. На лице девушки читался отчаянный страх, плескавшийся в глазах и заставляющий трепетать её ресницы. Бедная… И она-то точно всего этого не заслужила. Нужно как-то её вызволить, но как? — Лорд Карпер, конечно, говорил, что ты… — Он наигранно замялся. — Что ты не слишком умная. Но затеять всё это… Ради чего? Радовалась бы хотя бы тому, что он не убил тебя. Неблагодарная дура. Девушка снова сделала шаг вправо, не говоря ни слова, но он, кажется, разгадал её замысел и резко повернул голову к двери. Всё переменилось в одно мгновение. Кристина не успела моргнуть, как увидела торчащую из глаза мерзавца изогнутую рукоять ножа. Он продолжал стоять, уже не сдерживая Софию, ещё где-то пару секунд, словно пытаясь осознать произошедшее, а потом тяжело рухнул на пол и выронил свой кинжал. Кристина успела поймать Софию, буквально упавшую ей в объятия. Девушка то ли сдавленно рыдала, то ли пыталась привести в порядок дыхание. Кристина бросила меч в ножны, зубами стянула с руки кожаную перчатку и, поглаживая Софию по голове, обернулась к двери. В проёме стоял буквально сияющий улыбкой Штольц. — Не благодарите, — хохотнул он и направился к трупу. Чуть наклонился, но рукой трогать не стал: перевернул мертвеца пинком. — Бастард барона Хейли. Ну конечно, только такой сброд, как он, и мог пойти за Карпером. — Вы его знаете? — удивилась Кристина, обнимая плачущую девушку. — Конечно. Что ж, сир бастард, будьте добры, верните мой нож… Леди Коллинз предпочла не наблюдать за тем, как Штольц извлекал изящный метательный ножичек из наполненной кровавой кашей глазницы. Вместо этого она несильно сжала вздрагивающие плечи Софии, заставила её отстраниться и заглянула ей в глаза. — Ты не ранена? — спросила Кристина взволнованно. — Они не трогали тебя? — Меня — нет… — пролепетала София, сжимая белыми пальцами обхваченное стальным наручем запястье леди Коллинз. — Только служанок. Если врёт… Дела будут плохи, если врёт. Изнасилование — худшее преступление из всех, что существуют на свете, оправиться после которого почти невозможно. К тому же, на обесчещенную каким-то бастардом девушку могли наложить клеймо позора, несмотря на то, что она ни в чём не была виновата. Кристина бросила короткий взгляд на кровать в углу — заправлена, слава Богу… Да и платье Софии из тонкой розовой шерсти тоже выглядело целым и аккуратным. Может, и не врёт. — У тебя кровь… — сказала Кристина, заметив на виске девушки красные мазки. — Это ваша. Она коснулась скулы, где почему-то всё ещё горела боль. Кожа оказалась липкой, а когда Кристина поднесла пальцы к глазам, то увидела, что кончики стали красными. Но это ничего, это не страшно… Главное, что София цела. — Мне нужно к отцу. — Голос девушки вдруг приобрёл твёрдость и уверенность, несмотря на то, что из её глаз всё ещё текли слёзы. — Мне жаль, баронесса, — раздался вдруг сдавленный голос Штольца, вытирающего нож краем своего плаща. Тёмная сталь его латного ворота тускло блеснула в свете льющегося из окна утреннего солнца. — Мне жаль, но барон Даррендорф убит. Кристина готова была отдать всё, лишь бы не видеть остекленевшего взгляда Софии. Она даже не заплакала, а просто замерла, будто её вмиг парализовало. Леди Коллинз бросила на Штольца уничижительный взгляд и вдруг обнаружила, что тот не улыбался и смотрел на молодую баронессу как будто с сочувствием.