Серебро и сталь

В покоях, предоставленных Кристине в Даррендорфе, пахло свежестью. Благо, это была не та комната, где девушка жила, будучи замужем. Здесь окна выходили на лес, а не скучный внутренний двор. Здесь было светлее и уютнее. И здесь стояли в вазочке у небольшого зеркала последние летние цветы, почти не источающие запаха, но просто радующие своим видом. Натали обмакнула пальцы в тёмно-зелёную густую мазь и поднесла их к щеке Кристины. Та поморщилась. — Больно? — улыбнулась служанка. — Уж потерпите, миледи. Ради вашей красоты. Небольшая царапина на скуле вряд ли как-то могла помешать этой самой красоте, наличие которой вообще было весьма сомнительным, но Кристина не стала об этом говорить. Идёт война, и думать о внешности некогда, но рану залечить всё равно нужно, а то ещё воспалится… — Эту мазь меня бабушка варить научила, — рассказывала Натали, тщательно растирая снадобье по скуле. Прикосновения её пальцев напоминали касания лёгких капель тёплого летнего дождя. — Раны заживляет почти моментально. Я для неё столько трав собрала… В Бьёльне-то кругом камни да горы, а тут всё: и чистолист, и потропник… Кристина честно пыталась запомнить названия бесчисленных трав, входящих в состав мази, — это могло ей ещё пригодиться. Но в памяти почему-то ничего не откладывалось. Всё, что занимало её мысли, — лунная кровь, которая пошла ночью, испачкала простыню и заставила низ живота постоянно ныть от навязчивой тягучей боли. О девять кругов ада, как же не вовремя… Крови не было с тех пор, как Кристина уехала из Эори. Сначала это беспокоило её, а потом она забыла. Меньше проблем, честное слово… — А есть какие-нибудь травы от боли во время… — Кристина запнулась. — Женского недомогания? Ответить Натали не успела — в дверь постучали. Служанка, вытирая руки о фартук, бросилась открывать. Пришла София Даррендорф. На девушке было чёрное бархатное платье без украшений и вышивок, медно-рыжие распущенные волосы покрыты тонкой траурной накидкой. В руках она сжимала носовой платок, изредка поднося его к лицу. Кристина, поправляя поясок халата, встала, на что София присела в реверансе и учтиво, но тихо произнесла: — Вы прекрасно выглядите, миледи. Кристина бросила короткий взгляд на своё отражение в зеркале и хмыкнула. Да уж, прекрасно… Кожа бледная до серости, вся левая скула в мази, сквозь тонкий слой которой видна свежая розовая царапина, неровно отросшие волосы растрёпаны, к тому же, сама она похудела и осунулась, став похожей больше на мальчишку, нежели на двадцатичетырёхлетнюю девушку, побывавшую замужем. А вот София — стройная, высокая, статная, но без надменности. Рыжие локоны спускаются до тонкой изящной талии, большие зелёные глаза смотрят всегда так кротко и внимательно, мягкие черты лица чуть тронуты румянцем. Она выросла в настоящую красавицу, и это, помимо всего прочего, делало её завидной невестой. — Присаживайся, — улыбнулась Кристина и, только дождавшись, когда сядет София, опустилась в кресло. — Как ты? Глупый вопрос, конечно, но немного элементарной вежливости сейчас не помешает. К тому же, София явно старалась всем видом показать, что в жалости и сострадании не нуждается. Хотя на самом деле, разумеется, всё было не так. Кристине это не нравилось: ясно же, что девушка едва держится. Она её понимала: София столкнулась почти с тем же, с чем столкнулась сама леди Коллинз. Но у неё, помимо всего прочего, на руках был четырёхлетний брат. — Спасибо, всё хорошо. — Девушка попыталась улыбнуться. — Миледи, я хотела предложить вам… — Она запнулась, но, поймав заинтересованный взгляд Кристины, продолжила неуверенным голосом, то и дело запинаясь и делая паузы, чтобы подобрать слова: — Моему брату четыре года, а я не имею прав на замок: он наследует вперёд меня… — Тебе не кажется, что это несправедливо? — как бы невзначай заметила Кристина. — Я… я не знаю, — отозвалась София. — Но я… Я бы хотела предложить вам вернуть титул баронессы Даррендорф и стать регентшей. Хотя бы на время. Кристина усмехнулась, чувствуя, как её волос касается расчёска. Она ждала такого предложения Софии, и ответ у неё уже был готов. — Прости, но я, пожалуй, откажусь. Когда мы отвоюем Эори, Нолду понадобится его властительница. К тому же, я уверена, что с обязанностями регентши ты сама справишься прекрасно. София растерялась. Видимо, была уверена, что Кристина согласится. — Первое время, конечно, будет тяжело, но ты привыкнешь, — продолжила Кристина. — Ты же умница, уверена, тебе хватит сил. А потом замуж выйдешь, тогда тем более будешь под защитой мужа. — Замуж? — переспросила удивлённо София, словно не зная значения этого слова, и подняла на Кристину глаза, полные изумления. — Да, — подтвердила та. — Тебя это так удивляет? Я даже примерно представляю, за кого ты могла бы выйти. Кристина правда думала над этим; после слов бастарда Хейли о том, что он намерен жениться на Софии, девушка поняла, что титул барона Даррендорфа сейчас — лакомый кусочек для всяких мерзавцев, подобных бастарду. Но настоящий барон Даррендорф — маленький Роэль, и до тех пор, пока он подрастёт, ему нужны будут наставники в лице Софии и её мужа. Поэтому молодую баронессу следует выдать за достойного во всех смыслах человека. — Например, за среднего сына барона Эдита, Оскара. — Кристина поморщилась — Натали слишком резко провела расчёской, острый зубец задел кожу. — Он, несомненно, достойный и верный человек. Тебе будет лучше с ним, нежели одной. София наклонила голову и вздохнула. Ей семнадцать, и девичьи грёзы наверняка ещё не оставили её мыслей. Какая девушка в её возрасте не мечтает выйти замуж только по любви? Кристине не хотелось рушить её надежд, и она произнесла: — Я не принуждаю тебя. Это твоё право, ты можешь сама выбрать, за кого тебе выйти и выйти ли вообще. Я просто советую. — Я понимаю… — Пролепетала София, опуская глаза. Носовой платок она скатала в комочек и сжала в кулачке. Кристина заметила неё указательном пальце тонкое серебряное кольцо с маленьким фиолетовым камешком. — У меня есть время подумать? — Разумеется, я тебя не тороплю. Кристине вдруг показалось, что она слишком холодна и строга с девушкой. Не стоило, пожалуй. Всё-таки не была ли она сама такой когда-то: испуганной, неуверенной, не очень понимающей, что от неё хотят? — Ты не должна ничего бояться. — Леди Коллинз подалась вперёд, заглядывая Софии в глаза. — Мы оставим в твоём замке большой отряд вооружённых и хорошо защищённых людей — на всякий случай. А когда закончится война… — Нет, не так. Вряд ли эти слова могут обнадёжить — война-то закончится, но в чью пользу развернутся дальнейшие события? — Когда мы победим, всё будет совсем хорошо. Кристина улыбнулась, касаясь пальцами руки девушки. Та тоже попыталась улыбнуться, но получилось у неё неважно. — Кстати, как Роэль? — спросила Кристина. — Более-менее в порядке. — София облегчённо выдохнула, как будто разговор о свадьбе её тяготил, а смена темы безоговорочно обрадовала. — Во время штурма он где-то спрятался, в шкафу или сундуке — так и не сказал точно. — Она сдавленно улыбнулась. Когда София ушла, Натали принялась помогать Кристине переодеваться, при этом не забывая рассказывать, какие травы от боли во время женского недомогания лучше оттапливать, а какие мелко нарезать и принимать прямо так, свежими. — А ты, Натали, — вдруг спросила девушка, — не хотела бы выйти замуж? Служанка улыбнулась, опуская глаза, но её ладони продолжали разглаживать складки на платье Кристины. — Ну, может, после войны, когда вы… Когда вы замок вернёте. — А раньше, до того, как всё это началось? Неужели не было никого, кто мог бы покорить твоё сердце? — Если бы Кристина умела подмигивать, то непременно бы подмигнула, а так пришлось обойтись короткой ухмылкой. — Раньше-то я бы с радостью, — пожала плечами Натали и запнулась, но, поймав вопросительный взгляд Кристины, сглотнула и продолжила: — Да вот только… Право господина ведь… Кристина понимающе кивнула. В Драффарии правом господина пользовались издревле, даже отец им не пренебрегал. При этом девушка была уверена, что бастардов у него не было — она бы точно знала о них. Однако многим этот закон не мешал выходить замуж и жениться. — Миледи, а когда вы отвоюете Эори, то пойдёте замуж? — спросила Натали, некрепко затягивая шнуровки на платье госпожи. — Не знаю, — пожала плечами Кристина и, вздохнув, улыбнулась. Простой, казалось бы, вопрос неожиданно для неё самой вогнал её в краску. Теперь она сама имеет право выбрать того, с кем захочет связаться узами брака, но принять решение будет не так легко, как кажется на первый взгляд. Положение обязывало её как можно скорее выйти замуж: Нолду был нужен наследник. Отец так и не обзавёлся наследником мужского пола по её, Кристины, вине, и теперь девушка на чём свет стоит ругала себя за это. Может, будь у неё брат, ей было бы легче… Когда лорд Джеймс решил жениться во второй раз, Кристине было тринадцать, и она уже вполне осознала себя в качестве единственной наследницы Нолда. Ход её мыслей был прост: новая леди Коллинз непременно родит сына, а мальчик всегда наследует вперёд девочки. Кристине не слишком-то хотелось, чтобы сын какой-то посторонней женщины становился наследником, и она всеми силами постаралась отговорить отца от помолвки. Получилось — в первый раз, во второй, в третий… А потом лорд Джеймс даже пытаться перестал. Тогда девушка считала свои действия изощрёнными интригами в борьбе за власть, в которых был продуман каждый ход. Но теперь, много лет спустя, поняла, насколько была глупа. Придётся расхлёбывать. Придётся выходить замуж, как бы ей не претила эта перспектива. Но становилось смешно, когда она представляла себя в роли жены и, прости, Господи, матери. К тому же, Кристина понимала, что брак, особенно по расчёту, чаще всего подразумевает под собой полное отсутствие свободы, и это было ей не по душе. Да и не в том она теперь возрасте, чтобы грезить о великой любви, непременно взаимной. Нужно думать в первую очередь о своей земле и её будущем, а уже потом — о себе самой и своём личном счастье. «Истинный по своей натуре правитель счастлив лишь тогда, когда счастливы его подданные», — говаривал отец, и Кристина старалась придерживаться этих слов. Но Натали такой ответ явно не устроит. — Не знаю, — повторила Кристина и, заговорщически улыбнувшись, добавила: — Наверное, пока нет. *** Несмотря на обилие людей, в главном зале было тихо. Слышался лишь звон посуды, журчание разливаемого вина и редкие перешептывания. И если ниже соли ещё можно было наблюдать какое-то оживление, то на помосте царил истинный траур. София не поднимала лица, невидящим взглядом смотря в тарелку, но так ничего и не съела: просто ковыряла проперченные куриные крылышки двузубой вилкой. Младшего брата молодой баронессы на тризне по барону Волберту не было, поэтому высокое хозяйское место занимала сама София. Кристина сидела по правую руку от неё, лорд Штейнберг — по левую. Девушка дала знак налить ей вина. Опьянеть ей, конечно, не хотелось, но вина разливали анекрские и даже южношингстенские — видимо, остатки запасов оккупантов Даррендорфа, большинство из которых уже болталось на виселицах во внутреннем дворе. Поэтому Кристина не смогла удержаться и осушила кубок залпом. Все слова о покойном давно были сказаны, все молитвы вознесены, и порция вина, выпитая леди Коллинз, была не первой. Кристина окинула помещение взглядом. Она бывала здесь и раньше, однако родным зал ей не казался. Он был небольшим — в Эори главный чертог раза в два больше. Под низким потолком висела тяжёлая медная люстра, из всех свечных ячеек на ней занято от силы три четверти. На каменных шероховатых стенах — полотна с разнообразными гербами, на полу — свежий тростник. Большой очаг жарко пылал, факелы чадили, а люди скорбно молчали. — Миледи, — неожиданно позвала София тихим сипловатым голосом. — Я подумала над вашим предложением… — Так быстро? — удивилась Кристина. Она ждала ответа от молодой баронессы самое раннее — после окончания войны. — Да, а чего ждать? — сдержанно усмехнулась София, отрезая маленький кусок курицы. Кристина почувствовала прилив облегчения: эта усмешка явно далась девушке легче, чем все предыдущие. На похоронах она вела себя вполне сдержано и пролила ровно столько слёз, сколько того требовал этикет. Леди Коллинз стало жаль её ещё больше, чем прежде. — Просто понимаете… — Баронесса отложила нож и вилку, потянулась к своему наполовину наполненному кубку, но вдруг отдёрнула руку. — Я всю жизнь хотела выйти замуж… — По любви? — догадалась Кристина. — Знаешь, отчасти я тебя понимаю. Не ошибусь, пожалуй, если скажу, что каждая девушка хоть раз в своей жизни мечтала о любви, о доблестном рыцаре, который… — А барон Хельмут ведь рыцарь? — зачем-то поинтересовалась София, и её бледные осунувшиеся щёки тронул слабый румянец. Штольц сидел на самом краю стола, и девушка иногда поглядывала на него, он же ловил её взгляды и улыбался, как деревенский дурень. — Разумеется, — улыбнулась леди Коллинз и, стараясь скрыть своё недоумение, отпила ещё вина. София хотела было последовать её примеру, но снова передумала. — Почему тебя это интересует? Штольц, конечно, проявил себя как настоящий герой (Кристина едва не поперхнулась вином, осознав, что никогда бы так не подумала раньше), но упаси Бог влюбиться в такого самовлюблённого гордеца, который, помимо всего прочего, не брезгует лагерными девками и считает своим долгом поспорить даже с самим Господом и при этом выиграть спор. — Ну… Ведь это же он меня спас от Эйкина… От хейлинского бастарда. — Мы, кажется, не об этом говорили, — легко усмехнулась Кристина. — Я в твоём возрасте тоже мечтала о любви, но в итоге меня постигло лишь разочарование. Твой дядя, барон Маттиас, был намного старше меня, когда я вышла за него. Помню, как мне было страшно, больно и… Девушка запнулась. С одной стороны, мысли об её покойном муже не вызывали в ней ничего, кроме уважения к барону Даррендорфу: он всегда был добр с ней, не относился к ней как к ребёнку или хуже того — посудомойке или даже шлюхе, хотя она слышала, что некоторые мужья бывают именно такого мнения о своих молодых жёнах. Но с другой… Кристина вспомнила день своей свадьбы. Вспомнила, как она шла по холодной, тёмной (или это ей просто казалось?) замковой церкви Эори, чувствуя, как ложатся ей под ноги осколки всех её девичьих грёз. Это всё портило. — Но ты не бойся, — Кристина попробовала улыбнуться ободряюще, — Оскару всего двадцать шесть, у вас всё будет совсем по-другому. — Я надеюсь… — пролепетала София, вздыхая. Да уж, не стоило ей этого говорить. Не стоило разочаровывать. Судя по лицу молодой баронессы, она приняла своё грядущее замужество как неизбежную и незавидную участь, хотя Кристина дала ей право выбора. Всё-таки замужем ей будет лучше. Безопаснее, в конце концов. Маленький глава дома, каковым и являлся Роэль, — настоящее проклятие, и Софии придётся нелегко. Поэтому ей и Роэлю нужен защитник, особенно в столь нелёгкие времена. Девушка должна это понимать. Кристина взглянула на Софию. Та выглядела усталой и буквально убитой горем, но, видимо, держалась изо всех сил: хрупкие ладони сжаты в кулаки, челюсти стиснуты, взгляд упрямо устремлён в одну точку. Видно было, что ей не хотелось тут находиться, но этикет требовал, чтобы хозяйка оставалась в зале, пока все гости не разойдутся. Тем временем за окнами стемнело, в помещении становилось прохладнее, да и количество присутствующих всё уменьшалось и уменьшалось. Кристина отпила ещё вина, откусила немного мяса и тихим голосом предложила: — Может, тебе стоит поспать? Когда ты последний раз нормально отдыхала? София смутилась и отвела взгляд. — Ещё до прихода завоевателей, верно? — продолжала расспросы Кристина. — Иди, отдыхай. Я могу занять твоё место. — Правда? — В голосе девушки зазвенело нечто, напоминающее радость. — Тогда я… я, наверное, схожу к брату. Он никого, кроме меня, видеть не хочет… Доброй ночи. Она раскланялась, сначала Кристине, затем лорду Штейнбергу, и выскользнула из зала. Леди Коллинз увидела, что курица на тарелке молодой баронессы так и осталась нетронутой, и велела отнести ужин в спальню Софии. Затем она пересела на её высокое место, давая слуге знак снова наполнить кубок. Вино, крепкое, неразбавленное, позволяло ей смотреть на вещи проще. Иногда даже с его помощью можно было ненадолго забыться и заглушить болезненные мысли и воспоминания. Воспоминания о том, что она и только она виновна в смерти отца. Что повела себя крайне неразумно, вызвав Анабеллу на дуэль и убив её. Что была недостойной дочерью и совершенно не готовой к правлению глупой девчонкой. Эти мысли резали разум и душу, словно острое лезвие меча, но, тем не менее, они были правдивы. В конце концов, зачем обманываться и убеждать саму себя в том, что во всём виноват кто угодно, кроме тебя?.. Кристина бросила взгляд на узкое окно, открывавшее вид на весьма неприглядный пейзаж: серая унылая пелена косого дождя, вспышки молний и разлетающиеся на ветру сухие листья. — Теперь мы нескоро отсюда выберемся, — буркнула она недовольным тоном. Хотя, наверное, это даже хорошо. Всё шло слишком благополучно, победа следовала за победой, и Кристину это пугало. Обычно после столь долгого везения случалось что-то ужасное, как посреди тёплого солнечного дня обычно взрывается сполохами молний и раскатами грома гроза. А если они опоздают? Если она всё-таки никого не сможет защитить? Настроение резко упало, и Кристина, больно прикусив верхнюю губу, поделилась своими мыслями с лордом Штейнбергом. Он лишь улыбнулся в ответ завораживающей лёгкой улыбкой. — Тебе нечего бояться, — сказал он и как-то странно на неё посмотрел. — Позволь мне взять на себя всю ответственность за грядущие неудачи, если они, конечно, будут. — Вы слишком самонадеянный, — смущённо заметила Кристина, стараясь не ловить его взгляд. — Нет. Следует различать самоуверенность и самонадеянность. Я именно самоуверен, и ничего плохого в этом не вижу. Пока девушка размышляла над этим, он легонько сжал её пальцы. Кристина вздрогнула, будто от холода. Это внезапное прикосновение заставило её сердце забиться чуть быстрее, а чувства — взволноваться, забурлить. Но что-то в уверенном спокойствии слов Генриха заставляло ему верить. В конце концов, что может пойти не так? Пару часов назад пришло письмо из Эдита, Оскар писал, что взятие замка прошло весьма успешно и скоро, уладив все дела и решив все проблемы, он повернёт к Эори. Теперь Карпер значительно ослаблен, и это даёт надежду. Поток размеренных мыслей Кристины разорвала одна, острая и резкая, как боль от удара меча. — От моего дяди всё ещё нет вестей? — спросила она сдавленным голосом, освобождая руку. — Никаких, — покачал головой лорд Штейнберг, вертя в пальцах серебряную двузубую вилку, на которой плясали блеклые блики. — Но мы продолжаем его искать. — Да уж, — ухмыльнулась девушка и посмотрела на свой опустевший кубок. — Если бы я умерла, он бы примчался тут же, я уверена. — Или примчится, когда закончится война, — согласился Генрих, никак не желая оставлять вилку в покое, и легко усмехнулся. — Обычно так и бывает. — Но он сам отказался от своих прав на Эори, — задумалась Кристина, насторожившись. «Обычно так и бывает…» Обычно? — Думаете, он захочет восстановить их в случае, если я… Она не договорила. Не хотелось верить в то, что дядя может быть настолько лицемерным. Неужели ему правда всё равно? Плевать на смерть родного брата и опалу племянницы? Плевать на то, что замок, в котором он родился и вырос, занят захватчиками? Но осознание этих фактов пугало не так сильно. Страшнее было то, что Джойс Коллинз мог вернуться сразу после смерти племянницы и заявить свои права на Нолд, воспользовавшись положением. Это — настоящее коварство, при мысли о котором Кристине стало жутко. Ну не может он так поступить, не может… — Не беспокойся о нём, — прервал её невесёлые мысли лорд Штейнберг, поднося вилку ближе к глазам и вглядываясь в неё, словно надеялся что-то в ней разглядеть. — Мало ли какие у него могут быть неотложные дела… Да уж, у наёмника дел определённо много. Но что может быть важнее семьи? Важнее долга? Важнее дома? Для Кристины — ничего. Для Джойса Коллинза, видимо, — всё. *** За уходящей армией София наблюдала с просторного открытого балкона. День был свежим, приятный ветерок едва заметно шевелил верхушки елей, а с бледно-серого неба перепархивал лёгкий тёплый дождь. Поэтому девушка надела простое тонкое платье из чёрного бархата с меховой оторочкой на рукавах и подоле. Правда, для грядущей встречи с женихом стоит выбрать наряд получше. Впрочем, не это сейчас занимало все мысли девушки: свадьба её пока волновала не так сильно, хотя всё равно на сердце было неспокойно почти до дрожи. Но больше всего Софию пугало вовсе не замужество. Война. Она ушла из Даррендорфа, но не покинула Нолд, и до тех пор, пока враг не будет побеждён, София не должна оставаться в стороне. Леди Кристина, конечно, делает всё, что может, но даже она не в силах со всем справиться. Нужно ей помочь. София с содроганием вспоминала те ужасные дни, когда их замок находился в оккупации. Когда чуть ли не каждый день умирал тот, кто был ей так или иначе дорог — и, в конце концов, отец… Когда она пережила столько боли и унижения, сколько никогда не переживала за всю жизнь. Для неё теперь это в прошлом, но для других… София просто хотела, чтобы всё поскорее закончилось. В воздухе вспорхнул холодный осенний ветер, принесший с собой дыхание севера. София почувствовала, что зябнет. Она вздохнула и покинула балкон, стараясь ступать тихо, словно боялась кого-то разбудить. Её комната казалась ей даже не пустой, а опустевшей, но в хорошем смысле: раньше за Софией всё время кто-то следил, и побыть одной не удавалось. К тому же, постоянно существовала угроза быть избитой или изнасилованной. А когда появлялся Эйкин, или, как его тут называли, хейлинский бастард, ей попросту хотелось убежать, спрятаться и ни за что не попадаться ему на глаза. Девушка до сих пор не могла забыть, как он, напившись, грозился взять её силой прямо на глазах Роэля и отца, как безнаказанно давал ей пощёчины, с гаденькой улыбкой называя её своей маленькой жёнушкой… Помимо всего прочего, он постоянно советовал отцу наконец подчиниться и признать Карпера своим лордом. Барон Волберт уже был близок к этому: он ругал леди Кристину последними словами, уверенный, что в войне виновата она. София же считала, что её попросту подставили, но отец не слушал, а Эйкин продолжал нашёптывать ему свои ужасные советы. Девушка всем своим существом желала бастарду самой мучительной смерти, иногда она даже подумывала о том, чтобы попытаться вогнать ему заколку в шею или глаз… Но барон Штольц исполнил её мечту раньше, чем она успела что-либо предпринять. Мысль о бароне Штольце заставила Софию почувствовать приятное тепло, волной разливающееся по сердцу. Она вспомнила день, когда хоронили отца, точнее, утро того дня — серое, холодное, ненастное. Она тогда сидела у окна, глядя на небо, которое медленно заволакивало тучами, и не думала, казалось, ни о чём. Девушка не представляла, как ей жить дальше: отец был её единственной защитой и опорой, несмотря ни на что, она любила и уважала его, и боль потери разъедала сердце — медленно и мучительно. Внезапно в дверь постучали, и София позволила войти, но таким тихим голосом, что вряд ли её услышали. Когда на пороге появился барон Хельмут, она едва не подпрыгнула от неожиданности. Леди Кристина, судя по всему, относилась к нему с подозрением и неприязнью, вряд ли бы она одобрила его визит. А София… София не знала, что чувствовала. Он тихим, но твёрдым голосом выразил свои соболезнования и, когда она сдержанно его поблагодарила, сказал: — И простите, что тогда был вынужден сообщить вам о… о вашем отце. — Но ведь кто-то же должен был это сделать, — пожала плечами София, не поднимая глаз. Она чувствовала, как дрожат её руки, и сцепила пальцы в замок. Потом она решилась задать вопрос, волнующий её больше остальных: — А вы видели, кто его убил? — Нет, — покачал головой барон Хельмут. — Но, уверен, этот человек уже мёртв. — Да, только мне от этого не легче, — выпалила София, ощущая горячие слёзы, подступающие к глазам. Она так и не решилась посмотреть на него, но услышала, как барон Хельмут сделал пару шагов вперёд, приближаясь к ней. Оставалось надеяться, что он не заметит, как она дрожит и едва ли не рыдает. — Возьмите, пожалуйста, — сказал он вдруг. София резко подняла голову и тут же одёрнула себя: её глаза были красными и наверняка опухшими после целой ночи слёз, и он не мог этого не увидеть. Уже потом она заметила на раскрытой ладони барона Хельмута маленькое серебряное кольцо с фиолетовым камешком — аметистом, кажется. — З-зачем? — пролепетала девушка, не придумав ответа лучше. Кольца просто так не дарят… — Чтобы хоть немного вас порадовать, — сдержанно улыбнулся барон Хельмут. Когда она всё-таки забрала кольцо, он тут же повернул к двери, бросив лишь на прощание скупое: — До встречи. Это воспоминание немного сгладило её не слишком-то приятные мысли, но вместе с тем вызвало волну тревоги. Всё-таки впереди по меньшей мере ещё одна битва, и всякое возможно… Нет, лучше не думать об этом. Да и не до раздумий сейчас. София бросила мимолётный взгляд на кольцо, красующееся на указательном пальце, и села за туалетный столик, но в зеркало даже не взглянула. Отодвинула ящичек стола — внутри с недавних пор хранились не гребни, зеркальца и ленты, а пергаменты, чернила и перья. Немного не то, что положено обязательно иметь юным девушкам… Правда, на кровати сиротливо лежала вышивка — София всё-таки не забывала шить себе приданое. Сейчас она пыталась вышить жасмин и левкои на белом мягком полотенце, но ей всё время казалось, что стежки неровные, цвета не сочетаются, а узор не вырисовывается, и она бросала дело на полпути. Вот и сейчас девушка лишь одарила работу коротким взглядом, доставая из ящичка белое гусиное перо, тонкий пергамент и чернильницу. Не все войны выигрываются сталью. София, конечно, мало что смыслила в политике и стратегии, но зато она хорошо умела просить. Ещё в детстве, если ей приглянулась какая-то безделушка вроде дешёвых серёжек или совершенно безвкусной накидки, она делала всё, чтобы заполучить это. Умоляла, упрашивала, при этом не забывая лить слёзы и убеждать, как ей эта вещь нужна. Но никогда не требовала и не приказывала — помогали настойчивые просьбы и реки пролитых слёз. Лишь Эйкина Хейли просьбы не трогали, но теперь он мёртв и, казалось, София вполне может выдохнуть с облегчением. Но нет, сначала нужно сделать одно дело… Дело, которого леди Кристина явно не одобрит. Может, потом она поймёт, насколько это важно, и оценит… София знала, что она доверяет ей, поэтому и решилась на это. Однажды Кристина уже доверила ей один свой секрет: Софии было тринадцать, и она случайно узнала, что леди Коллинз, точнее, тогда ещё баронесса Даррендорф использует заклинание отворота для своего мужа. Девочка поклялась молчать, за что получила пару изумрудных серёжек — чтоб подчёркивали цвет глаз. Прошло много лет, но София всё ещё ощущала то доверие, которое леди Коллинз испытывала к ней. Тогда она не подвела, не подведёт и сейчас. Разложив на столике пергамент, София обмакнула перо в чернила и аккуратно вывела: «Его Величеству, верховному лорду и королю Драффарии Фернанду II…»