Усы, лапы, хвост.

Утро следующего дня Гарри сегодня встал особенно рано, но никак не мог прийти в себя. Даже более долгий и холодный чем обычно душ, не смог вывести парня из состояния эдакого философского созерцания. Поэтому, полулежащий на диванчике у камина Поттер, далеко не сразу отреагировал на слова Гермионы: – Ты как? Почему вчера директор тебя звал? Что спрашивал? А куда ты вчера исчез? – Если бы не столь ярко ощущаемое беспокойство подруги, то Поттер, наверное, пропустил мимо ушей вал вопросов. Но, несмотря на огромное нежелание реагировать на что-либо, он всё же пересилил себя: – Я? Хорошо... – Очень неторопливо ответил он. – А директор? – Не успокаивалась, а наоборот, кажется, ещё больше беспокоилась от его тона и слов подруга. – Директор? Не знаю, я его сегодня не видел... – Всё более лениво ответил Гарри. Со стороны он производил впечатление не столько сонного, сколько человека, который просто-напросто практически «не здесь». – Гарри!!! – Гермиона, откровенно паникуя, начала трясти его за плечи, одновременно заглядывая в глаза, и это произвело некоторый эффект: – Всё хорошо, Гермиона, – произнёс он почти нормальным тоном. – Я просто никак не могу... собраться. – А что вчера случилось? – Немного успокоившаяся девушка отпустила товарища, но заканчивать допрос она и не собиралась. – Вначале, директор предложил мне выпить чаю... – Вспоминая вчерашнее, задумчиво пробормотал допрашиваемый. – И... я уснул. – Неожиданно даже для самого себя закончил он. А на несколько недоверчивый взгляд подруги, добавил: – Это правда. А проснулся я только сегодня, правда немного раньше обычного… – В это момент оба сообразили, что им, в общем-то, пора прятаться, так как отсутствие в гостиной других гриффиндорцев сейчас – временно, а момент очередного изменения подступает всё ближе. Пять минут спустя, два подростка крались к нужному им кабинету, но были вынуждены остановиться – впереди, за поворотом, о чём-то шепталась парочка, судя по языку общения, студентов Дурмстранга. И чтобы не привлекать их внимания, ребята решили обойти гостей Хогвартса, но, к несчастью, лестница, по которой они шли, неожиданно сменила направление. Из-за такого фортеля обстановки, небольшой крюк, грозивший потерей максимум пяти минут, увеличился, по крайней мере, втрое. Следующие десять минут опаздывающие в своё убежище подростки отчаянно неслись по коридорам. Точнее отчаянно неслась Гермиона, а вот Гарри просто бежал рядом, вяло удивляясь собственному пофигизму. Предчувствия трансформации настигло обоих, когда до вожделенной двери оставалось шагов пятьдесят, и если Гермиона изменилась в одно мгновение, то вот Гарри, непонятным для самого себя образом, смог удержаться от трансформации на достаточное время, чтобы спокойно зайти за подругой в класс, закрыть за собой дверь и даже немного подумать над своим странным состоянием. – Гарри?! – Удивлённо воскликнула Гермиона, наблюдая за задумчиво чешущим затылок другом, который не спешил отращивать кошачьи признаки. Превращения, раньше, следовали двум закономерностям: во-первых, наступали два раза в сутки в одно и то же время, плюс-минус полчаса. Во-вторых, всегда, когда рядом превращался один, за ним следовал второй. В противном случае, например, если они находились в разных помещениях, разница во времени могла быть достаточно большой. Именно поэтому идеально человеческий облик Поттера несказанно удивил Гермиону. – Как?! – Не уверен. По-моему, от превращения можно удержаться. – Сказал Гарри, отрастив в то же мгновение уши и хвост. – Наверное. Недолгое обсуждение привело обоих ребят к мысли, что можно попробовать натренироваться и возможно тогда они смогут контролировать эту новую особенность их организмов. Там же, Гермиона Последнее время, с того самого дня, когда Гарри наконец пришёл к ней в гости, её жизнь стала потихоньку меняться. Ну, или не потихоньку. Это нечаянное кошачье оборотничество уж точно не было плавным изменением в её жизни. Нечаянное… Скорее уж ошибочное. Её ошибка. Но ведь она действительно нигде в книгах по зельеварению не встречала описаний подобных последствий. Это так… неправильно. Хотя и в этом есть свои положительные моменты. Например, Гарри стал больше уделять ей внимания, раньше она чувствовала себя в их с Роном компании третьей лишней. Она старалась гнать от себя такие мысли, но Рон, временами… периодически… часто бывал груб по отношению к ней. Она, конечно, знала, что он на самом деле не имел в виду ничего такого. Он просто дурак и не думает о том, что вылетает из той его дырки, в которую он ест. В общем, раньше Гарри обращал больше внимания на того, кто просто громче и настойчивее говорит. И это далеко не всегда была Гермиона. Но она старалась. А теперь, ей даже говорить не всегда нужно было. Вот и сейчас, почувствовав, что ей очень не по себе, он подсел поближе и запустил левую руку ей в волосы. Правая же перехватила мечущийся из стороны в сторону хвост и прошлась почти от основания до самого кончика. А потом повторила свой путь и ещё и ещё... Пару минут спустя из её груди само собой стало распространяться тихое урчание. Она уже даже не пыталась бороться с этой смущающей реакцией тела. Только поудобнее улеглась на парте, таким нехитрым образом одновременно давая другу разрешение продолжать, поощряя его и, при этом, удерживая себя от желания потереться об него или, ещё лучше, прижаться к нему всем телом. Второго в последнее время хотелось всё больше, но ведь нельзя и не только потому, что это… неприлично, но и потому что в этом случае он легко почувствует сквозь не такую уж толстую ткань одежды ещё один признак персонально её окошачивания: Груди! Они не только стали с некоторых пор больше, но в период трансформации их самих стало больше. Хорошо, что не так много как у настоящих кошек – шесть или восемь. Ей и четыре – чересчур. Она до сих пор не решила что делать. То ли не обращать внимания на это, то ли завести специальный двурядный лифчик. Ах да, ещё на тему смущающих изменений – у неё вот уже как неделю задержка тех самых дней, а ведь до этого всё было точно в срок. Во всяком случае, в её специальном календаре, за все два года, что она его ведёт, нет ни одной пометки, более чем на день отличающейся от точного срока. Ну если не считать того случая с василиском. Даже хроноворот на это никак не повлиял. Она посмотрела на часовые песочные часы, которые поставила для слежения за временем оборота. Потом всё же решила добавить ещё одну предосторожность – достала палочку и, произнеся "пятнадцать", прикоснулась ею к часам. Теперь за пятнадцать минут до конца часа раздастся звуковой сигнал. Проделав сие она спрятала палочку и вновь улеглась требовательно ткнувшись головой в руки Гарри, который отвлёкся от такого важного дела, как поглаживание своей подруги. Конечно не дело тратить целый час на такие глупости, но последние дни она чувствовала себя разбитой, расстроенной и очень раздраженной. Действия Дамблдора, этот глупый турнир, Рон с его глупой завистью и Джинни... "А Гарри нравится...? А Гарри любит...? А вы с Гарри...? А с вами можно...?" Бесит! Но руки продолжают почесывать и она опять успокаивается. Так минута за минутой, кошачий час проходит и вот, когда первые предчувствия обратных изменений накатили на обоих подростков, они сосредоточились, пытаясь задержать обратные изменения и, к их общему удивлению, у них это получилось. Минут десять оба оборотня “удерживали” своё состояние, после чего кивнув друг другу, с облегчением, приняли человеческий облик. – Из нашего опыта, можно сделать вывод, что изменения контролируемы. Главное сохранять спокойствие, как мне кажется. Это очень интересно. Возможно, мы сможем сместить время оборота на ночь или вовсе отказаться от него, даже если это теперь не связано с постэффектами зелья. – Анализировала случившее Гермиона. Возвращение в гостиную Гриффиндора наткнулось на неожиданное препятствие – заместителя директора. Минерва только вышла из помещения факультета и, обнаружив парочку, тут же направилась к ним. – Мистер Поттер. Директор посетовал, что не смог с вами поговорить – вы, настолько загнали себя дополнительными занятиями, что уснули прямо у него в кабинете. К сожалению, у него совсем нет времени и он не знает когда сможет состояться ваша следующая беседа. Поэтому просил отложить ваше решение о смене факультатива. – Нет. – Состояние Гарри было таково, что это слово казалось почти покорным согласием, за которое его и приняла в первый момент Макгонагалл: – Хорошо… Что!? – Нет, я не буду ходить на прорицания. – Со вздохом, вынуждено повторил Гарри. – Но мистер Поттер, Директор ясно выразил своё мнение! – Она хотела ещё что-то добавить, но была остановлена голосом Гермионы, чей тон был неприятно похож на её собственный: – В соответствии с правилами Хогвартса, решение о выборе факультативов принимает ученик совместно с родителями или лицом их замещающим. Ограничением является мнение преподавателя, но только в том случае, если имеются сомнения в способности ученика следовать программе занятий. Профессор Вектор согласилась, а опекуны Гарри не имеют права голоса, так как они – магглы. – Ннно… Ваше расписание. – Промямлила вконец растерянная декан. – Возьму у Гермионы, – меланхолично пожал плечами парень, – у неё всё то же, плюс руны. Оставленная наедине с самой собой, немолодая женщина ещё некоторое время пыталась понять, что же тут сейчас произошло. *** Пробежка, эксперименты, общение с деканом, а, возможно, и просто время, слегка взбодрили Гарри и вывели его из совсем уж аутичного состояния, но так и не смогли окончательно привести в норму. Впрочем, это не произошло так же ни к вечеру этого дня, ни на следующий... И вот уже прошла почти неделя, а Поттер продолжал пребывать в состоянии "просветления". Следствием этого было неожиданно меланхоличное выражение лица гриффиндорца приводившее в неизменное удивление окружающих. И ладно бы только выражение лица – Поттер просто напросто игнорировал остальных учеников за исключением Гермионы. Особенно в этом смысле доставалось Уизли, которого невероятно раздражал тот факт, что Гарри не страдает из-за их ссоры. Ну и Малфой, чьи попытки вывести из себя Поттера неизменно натыкались на взгляд говорящий что-то среднее между: «Какие тут неприятные мухи летают» и «Что-то интересное? Не, показалось». Сам же Гарри хоть и обратил, не без помощи Гермионы, внимание на собственные странности, но пришёл к выводу, что действие дамблдоровского зелья даже к лучшему. Очередная волна всеобщего ажиотажа вокруг него, по сути, мало отличающаяся от того, что происходило на втором курсе, раздражала, бесила, и даже пугала. Сколько можно, в конце-то концов?! Почему он, в кои-то веки, не может нормально поучиться?! Стоило только ненадолго задуматься над всем этим, как дико хотелось жалеть себя и биться головой о стену, ну или заавадить кого-нибудь из мимо проходящих. А потому, когда к концу недели, состояние внутреннего равновесия стало потихоньку отступать, Гарри начал срочно искать способы вернуть его, и, надо сказать, что у него получилось найти их. Первым, а так же самым простым и приятным оказались поглаживания и почёсывания за ушком – в кошачьей форме они, надо сказать, были особенно эффективны. Гарри просто клал голову на колени Гермионе и спустя пять минут рассеянных ласк неприятные эмоции неизменно отступали. Строго говоря, гладить временами начинающую по-кошачьи урчать девушку, было не менее приятно, чем получать ласку самому... Второй вариант – полёты, во время которых для него традиционно отступали все проблемы и переживания. Ну и наконец, последним и самым неожиданным способом вернуть себе спокойствие, оказалась так удачно подвернувшаяся нумерология. Когда Поттер полностью занимал свой разум сухими и логичными цифрами, эмоции как-то сами собой отступали, делая разум кристально ясным. И надо заметить, что внутренний эффект – отсутствие желания убить или убиться, был не единственным. Поттер обнаружил, что колдовать в таком состоянии намного проще. Во всяком случае, выпрошенные у Флитвика слабенькие чары отвода глаз, позволившие ему спокойно ходить по коридорам школы, срабатывали в таком состоянии на удивление легко, что в очередной раз убедило Гарри в верности собственных действий. Изменения в поведении мальчика-который-выжил, не могли быть не отражены в Хогвартских сплетнях. А потому Поттер вскоре стал объектом новых слухов, успешно вытеснивших из разговоров факт его участия в турнире. Слухи были различны, начиная с наиболее безобидных, гласящих, что ему разрешили участвовать исключительно для проформы, а значит, он не будет рисковать жизнью, потому так и спокоен, и заканчивая приёмом каких-то снадобий, в том числе маггловских. Самым же популярным, во всяком случае у женской части Хогвартского населения, был слух гласящий, что «ему Грейнджер дала». Этот же слух имел наибольшее количество вариантов и, как думали апологеты, несомненных подтверждений, коими считали поведение самой гриффиндорской заучки. Радовавшаяся непривычному благоразумию Гарри и его успехам в учёбе, во всяком случае, в том, что касалось чар и нумерологии, и, неосознанно заражавшаяся тем дзэном, в котором тот находился, Гермиона и вправду производила впечатление полностью удовлетворённой девушки. И вот, в один из совершенно обычных дней, не предвещавший ничего особенного, парочка гриффиндорских заучек встречается перед кабинетом зельеварения с группой слизеренцев. Надо сказать, что именно в этот момент Гарри производил в уме очередное нумерологическое преобразование, а потому совершенно не обратил внимания ни на появившиеся на мантиях учеников факультета-соперника значки, ни даже на возникшую в воздухе надпись в поддержку Седрика Дигори. – Эй, Потти! Смотри! – С ехидной ухмылкой попытался привлечь внимание Малфой, но видя безразличие со стороны цели, поспешил добавить: – А ещё вот так! – Надпись изменилась, но Гарри этого не видел, так как решил выбрать именно этот момент, чтобы занести результаты своих вычислений в тетрадку. Несколько секунд задумчивый взгляд Поттера бродил по окружающим пока, наконец, не остановился на Драко: – Малфой, ты знаешь западный ряд чисел Гампа? – После секундного размышления, задал так мучивший его вопрос Гарри. От такой смены темы слизеренец опешил на несколько секунд пытаясь решить, что же от него сейчас требуется, но его бесплодные метания почти сразу же были прерваны поучающим голосом Грейнджер: – Гарри это же легко запомнить: пять, пятнадцать, двадцать пять, шесть, шестнадцать, девять. – Принялась она перечислять по памяти. – Девятка первая, остальное чётко по возрастанию. Ты уже третий раз спрашиваешь, между прочим. – И, прежде чем уткнуться в свою книгу, слегка разочарованно покачала головой. Впрочем, вся её пантомима нисколько не смутила самого Поттера. Он-то совершенно чётко ощущал направленную на него симпатию и желание помочь: – Да, точно. Спасибо, Гермиона. – Поблагодарил он подругу. После чего, в первый момент, решил вернуться к своим делам и продолжить игнорировать совершенно сбитого с толку таким поведением Малфоя, но какое-то ранее его, казалось бы, никогда не беспокоившее желание не дало промолчать: – Ты бесполезен, Малфой. Такой отповеди наследник чистокровного рода не выдержал: – Дантиссимус! – Попытался он проклясть оскорбившего его Поттера, но тот лёгким движением увернулся, и луч заклинания попал в стоящего несколько позади шестого Уизли, на что Рон не замедлил среагировать: – Флифнифуй! – Прошепелявил, из-за резко начавших расти резцов, он заклятие. А, в унисон с ним, вновь атаковал Малфой: – Дантиссимус! – И вновь Гарри увернулся. А луч, вновь, ни в кого не попал, так как оказавшаяся на его пути Гермиона, повторила по-звериному текучие движение гриффиндорского ловца. А вот заклятие Рона настигло свою жертву, наградив стоявшего чуть позади Гойла помимо полного рта зелёных в жёлтый горошек слизней, ещё и икотой. – Прекратить! – Буквально заморозил всех присутствующих крик, возникшего из ниоткуда Снейпа. – Что здесь происходит?! – Поттер натравил на меня своего дружка Уизли и тот проклял Гойла. – Тут же нашёлся Драко. Но он был не единственным у кого была хорошая реакция – тлеющий конфликт с рыжим, чьи эмоции помимо налёта обиды, которую Гарри простил бы с лёгкостью, были большую часть времени переполнены ещё и злорадством с завистью. Всё это буквально подтолкнуло Поттера к активным действиям: – Вообще-то мы не дружим ещё с объявления чемпионов. Я вообще к происходящему не имею никакого отношения, – практически нейтральным тоном, так, как будто это не он несколько секунд назад уворачивался от заклинаний, произнёс Гарри. – Я задание по нумерологии обдумывал, когда всё произошло, не знаю, что они не поделили. – Добавил Поттер, демонстрируя записную книжку и карандаш, которые, до сих пор держал в руках. На такое оправдание Снейп, минуту буравив взглядом нелюбимого гриффиндорца, произнёс, едва не выплёвывая слова: – Гойл и Уизли в лазарет, и десять баллов с Грифиндора за ошибку в заклинании. – И сразу гораздо громче добавил: – А теперь все в класс. Но, несмотря на все его усилия, провести этот урок у Гарри не было ни малейшего шанса. Стоило только всем присутствующим ученикам усесться за парты, как в дверях возник младшекурсник и, по совместительству, главный фотолюбитель Хогвартса – Колин Криви. Оповестив недовольного зельевара о желании организаторов турнира видеть четвёртого участника сего соревнования, Колин попытался завалить градом восторгов и вопросов своего кумира, но был проигнорирован чуть менее чем полностью. И дело даже было не в какой-то личной неприязни, просто последнее время у Поттера выработался своеобразный рефлекс – на слова об собственной избранности, турнир ли имелся в виду или его взаимоотношениях с Волди, парень просто начинал считать в уме. И, надо сказать, это весьма помогало не чувствовать себя жертвой очередных обстоятельств. Вот и сейчас зайдя в помещение, где предстоит пройти фотографирование, Гарри просто отвлёкся на свою домашку по нумерологии, от чего приобрёл задумчивый и донельзя флегматичный вид. Благодаря чему попытки мисс Скиттер – репортёра Ежедневного пророка, взять у него интервью, прошли мимо него. Надо ли упоминать, что проигнорированная папарация была расстроена? И это было видно невооруженным взглядом. Но Гарри был непреклонен, точнее безразличен. Чисто рефлекторно отказав женщине, от которой прямо таки шибало коктейлем странных противоречивых, но в целом настораживающих эмоций, он продолжал стоять на своём, пока не пришёл Дамблдор и не предложил начать проверку палочек. Данная процедура была проста и практически не требовала от Гарри какого-либо участия. Подойдя в свою очередь к Оливандеру, Гарри протянул палочку, на что мастер сокрушённо вздохнул: – Прискорбно, что вы так небрежны к вашей палочке, мистер Поттер. – Произнёс пожилой мастер, увидев на своём изделии след от какого-то алхимического реагента и ещё какую-то непонятную субстанцию, которую парень не потрудился стереть. Раньше, Гарри смолчал бы, но последнее время, а может сопровождавшие его стрессы и метаморфозы, изрядно поменяли отношение подростка к окружающим. Конечно, к самому Оливандеру у него не было претензий, но, словив пару укоряющих взглядов от прочих присутствующих взрослых, парень не стал молчать: – Лучше бы кто-нибудь побеспокоился о небрежности к ученикам. Может тогда дементоры и тролли меньше нападали бы на них? Или к Кубку Огня… Но обвинять в чём-то можно только тех, кто младше и слабее, правда? – Индифферентно произнёс он, даже не пытаясь смягчить слова. Эффект, впрочем, был слаб – окружающие предпочли не заметить либо действительно не обратили внимания на ситуацию. Один лишь Бэгмен, поспешил заполнить паузу предложив начать фотографироваться. *** Альбус Персифаль Вульфрик Брайан Дамблдор сидел в своём кабинете и ждал Гарри для очередной беседы. Предыдущие попытки наставить мальчика на путь истинный окончились неудачами, так что сегодня он решил просто поговорить. На самом деле, с его опытом, магия вообще и зелья в частности – далеко не обязательный атрибут получения результата от людей. Множество дел требовали внимания, но выяснить, что происходит с мальчиком – важнейшее из них. Всё-таки то, что Гарри, столь бестрепетно проигнорировал его рекомендации относительно прорицаний, настораживало. Впрочем, долго размышлять над всеми странностями, происходящими с юным Поттером, у него не было возможности, так как оный наконец-то прибыл. – Здравствуйте, сэр. – Спокойный, слишком спокойный для подростка и совершенно ненормально спокойный для Поттера, каким его все эти годы знал Альбус. – Заходи, заходи, Гарри, садись. – Произнёс он, показывая на кресло и внимательно смотря на столь важного для, без преувеличения, всех жителей волшебного мира, ребёнка. И, к собственному удивлению, Альбус начал замечать множество мелких, но немаловажных черт которые буквально кричат, что мальчик изменился. Во время пары их последних встреч он спешил и совершенно не присматривался к юноше, а напрасно. Спокойное... нет, задумчиво-спокойное выражение лица. Изменившаяся пластика движений. И глаза – это были совершенно другие глаза. Нет, они не меняли цвет или разрез или ещё что-то подобное. Просто врата души... Изменились. Они иначе смотрели на мир, замечали иные вещи и за ними чувствовалась сильно изменившаяся душа. Вместо восторга миром магии, любви к ближним, света храбрости, искренности... старый волшебник ощущал только скудную на тепло, логичность чисел и какую-то звериную настороженность. Как? Как, за такое короткое время, этот светлый и чистый ребёнок смог так сильно измениться? На волне собственных эмоций, Альбус настоятельнее попытался "приглядеться" при помощи беспалочковой легилименции к тому, что можно увидеть в глазах его любимого студента. И вновь влип в совершенно непонятный сумбур из запахов, цветов и прочих ощущений, из которого просто невозможно составить хоть какую-то осмысленную картину. Единственное что отличало этот результат от того, который он получал на протяжении последнего времени – это лёгкий холодок напряженной работы мыслей не связаный ни с чем реальным и не привязанный ни к каким эмоциям. Он повсеместно пронизывал всю ту кашу, которую выдавала легилименция и, в свою очередь, состоял из чисел. Холодных бесстрастных сложных чисел и их совместных преломлений. – Директор? – Попытался как-то развеять напряжённость обстановки образовавшейся в результате пары минут гляделок глаза-в-глаза. – Да, Гарри. Прости старика – я задумался и, кажется, потерял счёт времени. – Похоже, такой ответ удовлетворил подростка. – Так зачем вы меня позвали, сэр? – Я хотел бы поговорить с тобой о твоём опрометчивом решении бросить прорицания. – Да? – Произнесено это было столь нейтральным и задумчивым тоном, что было решительно непонятно, то ли согласился он, то ли нет, то ли просто посчитал высказанную мысль неважной. И такой ответ был едва ли не самым... неудобным в данной ситуации. – Гарри, ты должен понимать, что я искренне забочусь о тебе, и меня беспокоит... – Да? – А вот это было уже откровенным удивлением, смешанным с просто-таки шоком. В этот момент, Дамблдор, увидел практически прежнего наивного и эмоционального мальчишку готового рисковать жизнью ради людей, чистого душой... Но в следующую секунду, в эмоции сидящего напротив молодого человека вновь вернулся холодок отстранённости, а в мыслях вновь стали витать числа. – Я не буду ходить к Треллони и не брошу нумерологию. – Несмотря на весь контроль, который демонстрировал Поттер, эта фраза буквально сочилась упрямством и обидой. – Но, Гарри! Это же был твой же выбор, и надо сказать правильный... – Ещё долгое время Дамблдор пытался просто словами объяснить Гарри, какую он совершил ошибку, но так ничего и не добился. Единственными отчётливыми результатами были всё те же непонятные и беспричинные возмущение с недоверием быстро сменяемые отстранённым созерцанием. Это даже немного пугало. Альбус чувствовал себя просто напросто растерянным. Техника контроля собственного сознания у Поттера была не идеальной, но эффективной. Вкупе с так некстати появившейся защитой сознания, она делала попытки получения нужной информации просто-напросто бессмысленными. Воздействовать зельями с некоторых пор – невозможно, так как реакция организма мальчика, по меньшей мере, непредсказуема. А ментальное воздействие чарами... Как выяснил младший Крауч, на Поттера не действуют сложные заклинания вплоть до империуса. В общем, ситуация очень неприятная. Надо срочно узнать, что с обоими детьми, ведь защита разума у маглорождённой подруги Гарри такая же как у него...