Путь свободы

— О боже, — беспомощно говорит он, когда гуль в полном пиратском облачении убивает человека буквально в метре от него. — Что это за место, и где ближайший выход? — А, так все говорят, когда только к нам приходят, — отвечает гуль. Он касается своей треуголки, и это выглядит почти что дружелюбно. Кровь с ножа, зажатого в другой руке, капает на тщательно просчитанном расстоянии от его сапог. — И сколько же из них выживают впоследствии? — Слишком мало, чтобы помешать нашему маленькому уютному сообществу. Добро пожаловать в Добрососедство, приятель. В город, построенный людьми для людей. Меня зовут мэр Хэнкок; если нужно подзаработать, сперва обращайся ко мне. — И почему мне кажется, что ты захочешь, чтобы я убивал людей? — именно в этот момент Псина подходит к Хэнкоку, виляя хвостом, а тот ласково треплет его за ушами. — Хороший пёсик, — говорит он. — Ты отлично разбираешься в людях! Ты мне нравишься. Можете оставаться здесь, сколько пожелаете. Ты и твой хозяин. А если проголодаешься — скажи Дэйзи, что еда за мой счёт. Наслаждайтесь пребыванием. Он небрежно машет на прощанье и уходит, полы красного мундира развеваются за его спиной. Псина поскуливает. — Как думаешь, предложение насчёт еды касалось нас обоих или только тебя? — нет смысла пытаться догнать гуля, которому нравится протыкать людей ножами — мэра — и переспрашивать. И он ещё не настолько отчаялся. Добрососедство буквально кишит всевозможными бродягами. Матрасы лежат по обеим сторонам улицы; в бочках разведены костры, пахнет дешёвым топливом и жареным кротокрысом. Он не знает, как смириться с этой нищетой. С обломками цивилизации. Одна его часть хочет отвернуться и не видеть того, что творится вокруг. Но другой, более тёмной, интересно. Интересно посмотреть на жизнь этих людей. Как они день за днём борются за выживание без крыши над головой. В конце переулка приютилась хижина с тремя стенами, и снаружи всё ярко освещено прожекторами. Уже смеркается, а он не может позволить себе номер в отеле. Сейчас он сам — бродяга. Но у хибары хотя бы есть крыша, и, может, её обитатель будет достаточно добр и поделится едой, или хотя бы последними слухами. Он заходит в тень помещения. На одном из матрасов вытянулся мужчина. Даже в темноте на нём солнцезащитные очки. — Да ты, должно быть, издеваешься. Мужчина не отвечает. Псина где-то бродит — возможно, клянчит еду у всех, кто достаточно наивен, чтобы этой едой поделиться. От него поддержки не жди. Любой здравомыслящий человек ушёл бы. Может, вернулся бы позже, когда темнота не настолько густая, что в ней можно было прятать трупы. Он подходит к человеку и пинает его в бок носком ботинка: — Эй, твою мать, просыпайся! Нам есть о чём поговорить, мистер. Молчание затягивается. Непонятно почему, но он уверен, что мужчина не спит: возможно, всё дело в разлитом в воздухе напряжении. В напряжённых в темноте мышцах. Такое чувство, что он ткнул палкой в змею. — Что за хуйня, чувак, — раздражённо говорит мужчина, и часть напряжения рассеивается. — Я сейчас несколько занят. Пытаюсь вздремнуть. Если тебе нужен гид или дружок на потрахаться — загляни в «Третий рельс», потому что я ни тот, ни другой. Это очевидно, — он демонстративно натягивает на голову потрёпанное пальто. — А теперь, с вашего позволения, разговор окончен. Придурок. Можно было бы отложить разговор до утра. Но, скорее всего, этого не случится: к тому времени незнакомца уже и след простынет. Точно так же, как он до этого испарился из Даймонд-сити, бросив взбешённого босса и коллег, которые или не знали его имени, или называли его как-то иначе. Торговый караван направляется на север, и, судя по всему, там не хватает охранника. Этому парню почему-то больше по душе выслеживать какого-то случайного выходца из Убежища по всему Содружеству. Всё, с него хватит. — Кончай притворяться спящим, я же вижу, что это не так, — холодно говорит он, снова пиная мужчину в бок. — Нам надо поговорить о том, что ты меня преследуешь. Мне от этого становится действительно не по себе. Тот стонет: — Ох. Отъебись, я не спал почти двое суток. — Ну конечно, придурок. Ты был слишком занят преследованием меня по всему Даймонд-сити. Только так ты мог узнать, что я направляюсь сюда, и тебе пришлось поторопиться, чтобы прибыть раньше меня и подготовить маскировку. Чёрт подери, чем ты, по-твоему, занимаешься? — Ты не должен был узнать меня. — Ух ты, правда, что ли? И это всё, что ты мне скажешь? — он чувствует, что начинает терять терпение. Поэтому он опять пинает собеседника под рёбра, но на этот раз куда ощутимее. — Ты маскируешься ещё хуже моей собаки. — Ну знаешь ли, обычно люди не замечают меня, пока я сам этого не захочу, — мужчина садится, трёт глаза, скрытые за огромными солнцезащитными очками. — Когда ты не знал, куда себя деть и бесцельно шатался по всему Содружеству, ты был куда приятнее. Что случилось? Кто-то насрал в твои сахарные бомбы? — Я подцепил сталкера на пустошах, и теперь он увиливает от разговора, а я всерьёз подумываю о том, чтобы бить его до тех пор, пока не заговорит. Мужчина отодвигается назад, поднимает руки в примирительном жесте: — Ой, да ладно тебе. Чем я тебе навредил? Абсолютно ничем. И уж поверь мне, если бы я захотел, я бы сильно усложнил тебе жизнь огромным количеством самых разнообразных способов. Тебе пора бы усвоить, что иногда по ночам лучше не спать. Или тщательнее выбирать места для стоянок. Хочешь знать, сколько раз я спасал тебе жизнь, пока ты спал? — Откуда мне знать, что ты не лжёшь? — Потому что это я, — говорит собеседник, и на его лице появляется радостная ухмылка, будто лампочка зажглась. — Поверь мне, я самый честный человек из всех, кто тебе когда-либо встречался. Иначе провалиться мне сквозь землю на этом самом месте. Слушай, у тебя есть вопросы? Справедливо; я могу на них ответить. Но я не шутил насчёт двух суток без сна, и без кофеина я не смогу ничего рассказать, так что… Да, этот человек странный, но опасным не кажется. А вот усталым — да: плечи поникли, он опирается на металлическую стену хижины так, будто только она и удерживает его в вертикальном положении. Преследовавшее Выжившего чувство неминуемой опасности немного рассеялось из-за ухмылки и отсутствия оружия в поле зрения. Он уступает. — Ладно. Тут неподалёку уличный торговец, и у него точно есть кофе. Сейчас вернусь. — Ты просто прелесть, малыш, — отвечает мужчина. — Неудивительно, что я на тебя так запал. — Только попробуй куда-нибудь уйти. — Даже не думаю. Торговец находится дальше по улице, и у него, мягко говоря, недешёвые товары. Кофе — не та роскошь, которую он может себе позволить, но кофе в обмен на информацию — уже то, на что он готов раскошелиться. И только когда он подходит к прилавку, и торговец спрашивает, какой кофе ему сделать, он осознаёт, что понятия не имеет. — Ой, — говорит он в замешательстве. — Хороший вопрос. Подождите секунду, я уточню у него. Хижина ничуть не изменилось: три стены, непрочная дырявая крыша. Матрас, всё ещё хранящий очертания тела; всё ещё тёплый там, где кто-то на нём лежал… и только что ушёл. — Ох, блядь, — говорит он у пустой постройки. — Окей, я сам облажался. Идиот. Полчаса спустя Псина обнаруживает его лежащим на матрасе и пялящимся в потолок. Проходит немало времени, прежде чем ему удаётся уснуть.