Путь свободы

Мраморные колонны Банкер-Хилл видны издалека и сияют под полуденным солнцем, как маяк. Но если подойти ближе, становится видно проржавевшие жестяные крыши, включённые турели, рыночные прилавки из дерева, а также довольно жалко выглядящую ночлежку. Брамины толпятся в загоне, пока их владельцы заняты делом. По нынешним меркам, жизнь здесь просто кипит. В сумраке помещения какой-то человек стоит, облокотившись о стену. Следит за тем, как приходят и уходят посетители. Кому-то из них он кивает, приветствуя, остальных игнорирует; выражение его лица невозможно разглядеть за огромными солнцезащитными очками. Но эти плечи очень знакомы. Они встречаются глазами, и Псина радостно гавкает. — Вот он, малыш, вот он! Наш сталкер. Как насчёт укусить его за задницу, чтобы знал, что нехорошо сбегать от меня, а? — мимо проходит рабочий с жареным мясом болотника, завёрнутым в газету, и Псина тут же предсказуемо отвлекается на него. Кое-кто определённо ничуть не обеспокоен возникшим напряжением. — Ну ладно, — бормочет он себе под нос. — Сам разберусь. Хорошо. Неважно. Он оставляет пушистого предателя выпрашивать объедки чужих обедов и решительно подходит к своей основной проблеме. Когда он приближается, человек осторожно ему кивает: — Как жизнь? — Только не говори, что ты снова собираешься прикинуться дурачком. — Именно так, — отвечает мужчина. — Вау. Что за денёк, а? Ты только посмотри на погоду. Вот это погода! — О да. Особенно вон то облако. Если наклонишь голову и прищуришься, оно похоже на то, как я оттаскиваю тебя за забор и бью до тех пор, пока ты не расскажешь мне, что, чёрт возьми, происходит. Собеседник и правда смотрит на небо: — Ну… не знаю, — неуверенно отвечает он. — Ничего такого не вижу. Тебе мама не говорила, что у тебя слишком буйное воображение? Или… проблемы с контролем гнева? Тебе стоит с кем-нибудь об этом поговорить, это сильно поможет в плане взаимодействия с другими людьми. — Поговори со мной. — А я что делаю? Добро пожаловать в Банкер-Хилл, мой сердитый друг! Здесь весьма здорово. Наверняка тебе понравится здесь торговать. Товары на обмен и всякое такое. Он не может поверить своим ушам: — Просто. Прекрати. Твоя маскировка — полный пиздец, ты куда заметнее, чем тебе кажется, и меня задолбало, что ты меня преследуешь. И «всякое такое», серьёзно? Ты вообще побеспокоился о том, чтобы хотя бы обеспечить себе правдоподобное прикрытие, прежде чем браться за дело? Или привык полагаться на слепую удачу и надеяться, что тебя не раскроют? Слышал когда-нибудь фразу «сбор информации»? Он старался сохранить контроль над ситуацией, но сейчас он давал своему преследователю советы о том, как преуспеть в шпионском деле. В списке идиотских вещей, которые он совершил с момента своего пробуждения, это точно вошло бы в первую десятку. Он просто не смог удержаться. Пара сотен лет в Убежище не смогли стереть из памяти основы военной подготовки. Мужчина ухмыляется. Подходит — ближе, чем на безопасное расстояние, достаточно близко для того, чтобы дать понять: маскировка — только для видимости. У него потрёпанная, грязная одежда, но пахнет от него чистотой, кожей и мылом. Пусть он одет как караванщик, но на самом деле он им не работает. — Задумался о сборе информации? — шепчет он. — И даже не купишь мне для начала ужин? Ну ладно. Около колонн стоит парень; да, вот он. Гуль. Имя: Диган, Эдвард. Что ему нужно? Можно гадать сколько угодно, но если поднажмёшь на меня, я проболтаюсь, что он частный охранник, работает на кого-то, у кого много страшных тайн и ещё больше крышек. Диган здесь для найма; он видел тебя и планирует предложить работу. Я бы на твоём месте согласился. Платят и правда неплохо. — Я… буду иметь в виду. Вышеупомянутый гуль будто и не обращает на них никакого внимания. Но по его одежде видно: военный, всё в его позе свидетельствует о том, что это не для показухи. Этот парень знает, как подать себя. — Следующий пункт разведданных: видишь блондинку, торгующую кукурузой? Похожа на обычного фермера, спросишь её — она подтвердит. Но на самом деле это не так. Её зовут Кесслер, и она тут главная. Это может быть ложью. С другой стороны, может и не быть: в последние месяцы ему попадалось много странных людей. Гули в пиратских костюмах, нуарные синты-детективы, старомодный парусник с командой невероятно патриотичных роботов. Блондинка с равным успехом может быть как просто фермером, так и боссом. — Надеюсь, что это правда, — уступает он. — По крайней мере, мне нечего возразить, и более странные лидеры поселений мне тоже попадались. Например, я сам. — Да, ты весьма странный, — соглашается его преследователь. — Окей, номер три. Старик, сидящий за барной стойкой, тот, что в шляпе — ворчливый старикан, серьёзно, я бы на твоём месте не тратил на него время… — Похоже, ты раздаешь людям характеристики, основываясь только на своих предположениях. Это говорит о многом. — Я сделаю вид, что этого не слышал. Ну так вот: старик в странной шляпе, зовут Стоктон, если тебе это важно. Факт: днём он просто один из членов этого благопристойного сообщества, но ночью… скажем так, ночью он — член подпольной организации, пользующейся весьма дурной славой. Их основная цель — помочь беглым синтам укрыться от преследователей Института. Он не может сдержаться: смеётся и в шутку замахивается на собеседника, который с лёгкостью уклоняется: — Только я собрался тебе поверить, а ты всё испортил. Сталкер поднимает руки, признавая поражение: — Только не говори, что я тебя не предупреждал, — и серьёзно добавляет, — оглянуться не успеешь, как тебя втянут в секретные миссии по сопровождению для неуловимой организации, о которой ты ничего не знаешь. — Пусть встанут в очередь за паладином Дансом из Братства Стали и минитменом Престоном «Святоша» Гарви, — он вздыхает. — Но если уж на то пошло, почему ты это делаешь? Он не повышает голоса. Ему становится не по себе торчать на виду, поэтому он ныряет в тень, облокачивается о металлическую стену хижины рядом с собеседником. — Так-то лучше, — откликается мужчина. Ты думаешь, я выделяюсь, но посмотри на себя! Комбинезон Убежища привлекает внимание как неоновая вывеска, и это не говоря о тех моментах, когда ты поворачиваешься спиной и позволяешь всем в округе поглазеть на твою задницу… И всё такое. — Я хотя бы не пытаюсь выслеживать незнакомцев. — Тебе обязательно всё обрисовывать именно так? Ну, мужик, честное слово, на самом деле, всё не так. У меня есть крайне важная причина следовать за тобой. И это вполне может быть правдой. Самое худшее — если ему платят, чтобы он шпионил за заметным синим комбинезоном для врага, который предпочёл бы оставаться в тени. Самое худшее — если окажется, что это шпион Института. Синт в обличье человека. В конце концов, может, старый добрый сталкер — это ещё и не так плохо. — Слушай, — говорит мужчина. Беспокойно шевелится, расцепляя и снова складывая руки на груди. Они соприкасаются плечами, но никто из них не отстраняется. — Мне самому более чем не нравится держать тебя в неведении. У тебя до жути хорошо получается замечать меня; это значит, мне нужно доложить об этом в штаб и передать свои обязанности кому-нибудь другому — но я ужасно не хочу этого делать. Вообще не хочу, потому что это будет ужасно неловко. — Могу поспорить. — И знаешь, я на самом деле к вам привязался. К тебе и твоему псу. Он, кстати, милашка, я прямо тоже захотел завести щенка. Я мог бы одевать его в маленький костюм ниндзя и брать с собой на миссии… Но я отвлёкся. На самом деле, я хочу рассказать тебе правду. Очень хочу. Но пока что не могу. Ещё слишком рано. — Слишком рано для чего? — он слегка толкает собеседника плечом. — И когда перестанет быть рано? Я проспал двести лет, если момент до сих пор не настал, то я не знаю, когда ещё. Второй мужчина присвистывает, явно впечатлённый: — Блядь. Не представляю, как можно провести столько времени в одном месте. И наверняка ведь под землёй. — Именно. — Не могу, дружище. На кону больше, чем просто моя жизнь. А ещё мой босс — настоящая мегера, когда злится. Она хуже Когтя смерти, когда кто-либо выводит её из себя. Поверь, это не то, с чем ты хотел бы столкнуться. У меня даже шрамы остались. Напомни как-нибудь, покажу. Оговорка по поводу пола — мелочь, и пока ничего ему не даёт, но определённо лучше, чем ничего. Крохотная прореха в броне. Зацепка, которую нельзя упускать из виду. Может, Ник Валентайн что-то раскопает, когда он вернётся в Даймонд-сити. Подпольная организация, шпионы-сталкеры, во главе женщина. Есть, с чего начать. — И когда ты снова исчезнешь? — спрашивает он спокойно. Оглядывает окрестности, стараясь не смотреть на собеседника. Вместо этого он смотрит на Кесслер среди кукурузы, шёпотом разговаривающую с мужчиной вдвое крупнее её; он сутулится и почтительно кивает, выказывая уважение. Диган, гуль-солдат, перехватывает его взгляд и лениво салютует. Старика Стоктона нигде не видно. — Предполагаю, что скоро. — Да. Сейчас самое время. Я и так зашёл слишком далеко, вступив с тобой в разговор. Возможно, сболтнул лишнего. И уж точно ты не должен был разглядеть меня так хорошо; с другой стороны, ты и без того всегда меня замечал, так что на это можно закрыть глаза. Но да. Мне пора. Мне не по себе, если нахожусь слишком долго на открытом пространстве. — В следующий раз тебе необязательно прятаться, — он сам не знает, почему говорит это, но не может удержаться. — Просто подойди и поздоровайся. Сейчас у меня… не слишком много знакомых. И я бы хотел с тобой ещё поговорить. — Это действительно плохая идея. — Хм? Мужчина пожимает плечами: — Но значимость здравого смысла переоценена, так что я, скорее всего, так и поступлю. Он чувствует облегчение, когда слышит это. Хотя, возможно, это не совсем правильное слово; он сам не знает, что это на самом деле. Но то, что он ждёт их следующей встречи, не может быть хорошим знаком. — Мне надо тебя как-то называть, — говорит он. — Ты уже знаешь моё имя, не то что бы я делал из этого тайну. Но сейчас всё достаточно односторонне, ты так не думаешь? — Так и есть, — соглашается мужчина. Он всё ещё ухмыляется, молчит, и не скрывает, как он наслаждается всей ситуацией. Для шпиона ему слишком нравится находиться в центре внимания. Но он не единственный, кто может ждать бесконечно. Они стоят в молчании, пока вокруг кипит жизнь Банкер-Хилл, и любой, кто посмотрит в их сторону, предположит, что они ведут деловой разговор. Просто бизнес, ничего личного. Но, как это часто сейчас бывает, правда намного более странная. — Ну и толпа, — внезапно говорит мужчина. — Я почти надеялся, что ты снова начнёшь мне угрожать; ты такой душка, когда злишься. Меня зовут Дьякон. На какой-то момент он не знает, что сказать. Не ожидал, что ему вообще ответят: — Это твоё настоящее имя? — Само собой. — Пиздишь. — Эй, ты думал, я на самом деле скажу тебе? Неа. Но если это тебя утешит, то его не знают даже мои коллеги. Сейчас это вполне может быть моим настоящим именем, — ухмылка на его лице внезапно приобретает горький оттенок. — В живых не осталось никого, кто помнил бы имя, данное мне при рождении. Если так подумать, то даже я сам не уверен, что помню его. Много времени прошло. Хм. Наверное, это звучит трагично. Это может быть очередной ложью, или очередной заковыристой шуткой, однако ему так не кажется. На какой-то момент маска беспечности исчезла, и под ней открылось что-то куда более сложное. То, чем опасно делиться с незнакомцами. Риск, на который Дьякон, скорее всего, не собирался идти. Он пытается разрядить обстановку: — Значит, Дьякон? Что, ты работаешь на каких-то иллюминатов? Ты из монахов-сталкеров? Мне остерегаться поминать имя господа нашего всуе? — он нерешительно улыбается, и мужчина улыбается в ответ. — Срань господня, конечно нет, — отвечает Дьякон, прочно водрузив на место беспечную маску. — Это просто кодовое имя. И оно не связано с организацией, на которую я работаю. И да простит господь за грехи мои, аминь, и так далее, бла-бла-бла, пойду займусь самобичеванием. — Он отталкивается от стены и лениво потягивается. — Ну, думаю, мне пора. Моя маскировка успешно раскрыта, и ты узнал обо мне слишком много. Как-то неловко даже. — Но я это ценю. — Всегда приятно, когда тебя ценят, — соглашается Дьякон. Машет рукой. — Ещё увидимся, мой сердитый синий друг. А пока иди поговори с тем милым гулем-солдатом и скажи, что ты согласен на него поработать. Кому-то же надо кормить твоего пёсика. Да и тебе несколько хороших обедов явно не помешают. Он смешивается с толпой и исчезает из виду.