Шанс (всё изменить)

На другой день Шанс первым делом решил изучить ту информацию, которой его вчера снабдил Рикки. Он уселся в кресле в гостиной, напротив журнального столика из пуленепробиваемого тёмного стекла, достал тот самый жёлтый конверт и сначала вытащил оттуда сложенный, как обыкновенное письмо лист бумаги, на котором машинописным мелким шрифтом перечислялись имена, фамилии поставщиков наркотиков, их связи, гостиница, в которой те собираются остановиться, в общем, полная картина обстоятельств. Дальше речь пошла уже об их компаньонах, работающих на немецкую фармацевтическую компанию, имена, фамилии… Шанс замер, когда дошёл до списка. Кровь прилила к голове и бешено застучала в висках, так словно бы речь велась о нём самом. Не веря своим глазам, он снова медленно прошёлся взглядом по листку, но это лишь укрепило его убеждённость в том, что всё это не обман зрения. В досье на покупателей значились русские имена, имена его бывших партнёров по сделкам с Романовским. …Сиваков — это же Толстый… …Сидорович — Сэм… …Минаев. Дима Минаев, с которым они ездили на встречу с таджиками… И, разумеется, Переславский… Последний, кто видел его в тот день, когда… В глазах у Шанса всё поплыло. Он на время отвёл список в сторону и попытался сосредоточиться. Его утреннее полупохмельное состояние как ветром сдуло, но окончательной ясности в мозгах пока добиться не получалось. Странный шок ввёл его в состояние оцепенения на несколько минут, в течение которых Шанс то перечитывал список, то откладывал его в сторону, пытаясь свыкнуться с мыслью, что завтра ему, возможно, придётся лицом к лицу столкнуться со своим прошлым. То, о чём он пытался забыть эти пять лет, вновь настигло его, и от того, как поступит в этой ситуации он, может зависеть многое. Шанс глубоко вздохнул и поднялся с кресла. Ему необходимо было пройтись. Подойдя к раскрытому окну, он опёрся вытянутыми руками о подоконник и стал смотреть в несуществующую точку. Итак, круг сомкнулся. Ему заказали ликвидировать собственных же друзей. Бывших, но всё же. Устранить с пути. Не обязательно — убить, но заставить уйти ни с чем. Шанс редко щадил тех, кого ему было приказано тем или иным способом устранить. Почти всегда он пускал им пулю в лоб, чтобы не возникло сомнений, что он первоклассно выполняет свою работу. Но только не в этот раз. Так Шанс поступить не мог, даже теперь, став одним из самых безжалостных наёмников. Его рука не дрогнула ни разу, когда палец жал на спусковой крючок, но в эту минуту, когда он стоял, раздумывая над тем, что собирается делать, его внутренне трясло, как в лихорадке. Как он собирается расправиться с теми, кто не один год были его друзьями? С теми, кто за его спиной предали его? Резко проведя пятернёй по волосам, Шанс снова вздохнул и быстро вернулся на место. Высыпав из конверта оставшееся содержимое на стол, он наткнулся на четыре фотографии. Снимки были так себе, видимо, велись с дальнего расстояния, но на них совершенно точно угадывались лица Переславского, Сэма и Толстого. Парни, в отличие от самого Шанса, мало, чем изменились, пяти лет, как и не было, он узнал их сразу. Сердце продолжало отстукивать бешеные ритмы, но разум постепенно подключался к работе, и Шанс, отодвинув в сторону фотографии, снова занялся характеристикой. По всему, выходило, что они остановятся в гостинице «Royal pearl». Сегодня вечером. Люксы они, разумеется, забронировали заранее. Чёрт, неужели у Рикки, действительно, такие вездесущие осведомители? Или просто у него есть стукач среди тамошних служащих? Так или иначе, но Шанс теперь знал то же, что и они. Он долго думал, стоит ли так рисковать? Его лицо было неплохо знакомо очень многим людям, среди которых, возможно, ходят ребята, работающие на Рикки, и которым ничего не будет стоить стукануть на него своему боссу. Ведь платят им как раз за то, чтобы те исправно доставляли ему информацию. Впрочем, и Шанс получал свои бабки не за красивые глаза, а за то, что был лучшим спецом по устранению лишних неприятностей. Если без купюр, то откровенным наёмным убийцей, за хорошие деньги способным на всё. Короче, ему нужно было что-то для себя решать. Шанс успел подумать и о том, чтобы, вообще, отказаться от выполнения этой работы, но тогда пришлось бы многое объяснять, и не только Рикки. Чед, например, в любом случае взялся бы за это дело, если бы не узнал всей правды. Но дело было всё в том, что Шансу совершенно не хотелось говорить ему, почему он не сможет этого сделать. Оставалось одно. Риск был велик, но Шанс твёрдо решил изменить ход событий. До вечера времени оставалось вполне достаточно, чтобы подумать об осторожности. Именно этим он и решил заняться, сразу же, как в голове начал оформляться чёткий план действий. Первым делом, Шансу пришла в голову мысль о том, что следует предпринять, чтобы остаться неузнанным. Подойдя к зеркалу, он критически взглянул на себя со стороны. Оттуда на него посмотрел мрачный бородатый тип, с ледяным и острым, как лезвие бритвы, взглядом и кривой ухмылкой. На него смотрел наёмный убийца… Картинка качнулась перед глазами, и Шанса в очередной раз посетили непрошенные воспоминания… …Первое, что он увидел, открыв в то утро глаза, были часы. Стрелки указывали на то, что время близилось к одиннадцати. В глазах двоилось, как после хорошей пьянки, но на сей раз, он был твёрдо уверен, что не пил уже целую вечность: ни водки, ни элементарной воды. В горле пересохло до неприятных ощущений, голова разламывалась, а окружающая обстановка казалась совершенно незнакомой. Он попытался изменить позу на жёсткой кушетке, но даже эти незначительные движения заставили его скривиться от боли в мышцах. Перетерпев её, он дотронулся до головы и обнаружил тугую марлевую повязку. Видимо, как всегда, удачно приземлившись на своё самое многострадальное место, он заработал себе сотрясение и сейчас не мог вспомнить даже своего имени… …- Как вы себя чувствуете? — сквозь сон услышал он вопрос медсестры. Он чувствовал себя паршиво. Но вслух произнёс совершенно обратное: — Великолепно… — медсестра настороженно взглянула на него: — Я позову врача, — скрывшись за дверью, она оставила о себе подозрительное впечатление. Ему не понравились испуганные глаза этой пигалицы, а её реакция на его слова ещё больше. Видимо, по её соображениям, человек, лежащий в больнице, ну никак не может чувствовать себя великолепно. Врач — мужчина средних лет — появился в палате спустя десять минут. Пигалица всё ещё таращила на него глаза и явно ждала, когда её отсюда попросят. — Как ваши дела? — спросил доктор, подсаживаясь рядом. Он был спокоен и этим внушал доверие. — Голова болит, — это было и в самом деле так, поэтому пришлось признаться. Он не мог даже говорить от пульсирующей в висках крови. Врач обернулся и велел медсестре сходить за лекарством. Затем снова внимательно посмотрел на странного пациента и продолжил задушевный разговор: — Вы помните, что с вами произошло, до того, как вы оказались на трассе? На трассе? Что он только там делал? Скорее всего, пытался добраться домой. Но об этом он предпочёл утаить и отрицательно покачал головой: — Нет. Не помню. Врач спокойно отреагировал на этот неоригинальный ответ, и задал следующий вопрос: — Как вас зовут, помните? Обычный вопрос. Он медлил с ответом, пока врачу не показалось это странным: — Так всё-таки, вы можете назвать своё имя? Он снова покачал головой: — Я плохо соображаю, доктор… Голова, как чугун… Я не могу ничего вспомнить… — Совершенно ничего? — его брови стали одной сплошной линией. — Совершенно ничего, — подтвердил он. — Я не помню, как я попал сюда… И кто я, вообще… Врач взглянул на него, как на психа, и первый раз выразил недовольство: — Комедию ломать ни к чему. Я понимаю, что сотрясение мозга и неделя комы могли заставить вас забыть, как вы оказались один на дороге, с разбитой головой, но я очень сомневаюсь, что это могло повлечь столь обширную амнезию. В ваших же интересах поскорее вспомнить, кто вы такой, иначе я буду вынужден заявить об этом в соответствующие структуры. Примите лекарство, выспитесь и попытайтесь всё же вспомнить, кто вы есть. Он молча выслушал слова врача. Ему не верили. Его травма не могла, по их рассуждениям, вызвать полную потерю памяти, но он и не собирался убеждать их в этом. Он просто намеревался отлежаться здесь, пока немножко не оклемается. А потом. Потом он будет уже далеко… …Когда он понял, что его предали, то долго не мог до конца понять всего расклада, в котором имел неосторожность участвовать. О том, где, когда и кто с кем будет встречаться, знали только свои. Точнее, он сам и два его друга, одного из которых он даже считал своим братом. Братом не по крови, а по сущности. Они вместе начинали, вместе пережили грозный девяносто первый, девяносто второй и все последующие, но почему-то так вышло, что все эти романтические идеи о братстве оказались слабее денег. Он долго не хотел верить в то, что продаются все, главное, знать цену, но, когда, застигнутый врасплох ты ищешь выход, то поверишь в любую дверь. Так случилось и с ним. Он понимал, что ответ ужасен, но логика твердила обратное. О подробностях не знал никто посторонний. И не мог узнать, даже теоретически. Однако, встречали их, как подобает — большой компанией, с автоматами и конкретной целью. Известно, какой, разумеется. …День спустя, он мог отлично соображать, и во всех подробностях за ночь разработал план исчезновения. Окончательного и бесповоротного. Навсегда. Пигалица заявилась очень кстати, когда он отважился перейти к решительным действиям. Она бросила на него случайный испуганный взгляд и тут же его отвела, боясь внимательного ледяного взгляда этого типа без имени. Он же, напротив, уставился на неё в упор. Что-то подсказывало ему, что эта крошка сделает всё, что бы он ей ни приказал. Просто из банального страха. А ему многого и не понадобится: только выбраться бы отсюда, да и свалить к чертям… — Эй, тебя как зовут? — тихим зловещим полушёпотом спросил он. Бедняжка дёрнулась, как от разряда электричества, но сумела-таки обуздать свои эмоции и ответила: — Аня. — Анюта, мне на волю надо, понимаешь? — продолжал он. — Помоги мне бежать отсюда. Её лицо превратилось в сплошную маску неподдельного ужаса. Не двигаясь с места, она переспросила, боясь даже шевельнуться: — Куда? — Куда-нибудь подальше, где тепло, ананасы и нет проблем. Не твоё это дело за здоровым мужиком ухаживать, лучше помоги выбраться отсюда. Меня ты больше никогда не увидишь, обещаю. Медсестра Аня стояла на месте ещё минуты две, прежде чем с её неуверенных губ сорвалось обещание: — Хорошо… Я попытаюсь что-нибудь сделать для тебя. — Умница, — он расслабленно улыбнулся и предупредил. — О нашем разговоре доктору говорить не надо: это секрет для маленькой компании. Ясно? Она кивнула. Он поверил. А, что, собственно, ещё оставалось? Верить и надеяться… Всю дорогу сюда, Переславский ощущал нарастающую тревогу. Он ненавидел корабли, ненавидел гостиницы, и его ни на минуту не покидало желание поскорее закончить с этим делом и свалить отсюда подальше. Когда Слава приехал в гостиницу, он мечтал только о долгом, беспробудном сне. Его не волновало ничего, кроме собственного отвращения к окружающей обстановке и катастрофической усталости. У двери номера он остановился. Выискивая ключ, затерявшийся, как назло, в карманах брюк, Переславский негромко выругался, послав подальше своё воспитание. Ключ, видимо, испугавшись страшного гнева этого парня, сразу нашёлся, и Слава смог открыть дверь. Едва войдя на порог, он замер. В номере было темно и тихо, но о присутствии в нём постороннего говорил красный огонёк сигареты в левом углу комнаты. Отточенным движением Переславский в одну секунду выхватил пистолет и щёлкнул выключателем. Вспышка заставила его на миг зажмуриться. Привыкнув к яркому искусственному освещению, он разжал веки… За спиной хлопнула дверь, а в мозгу Переславского взрывом из прошлого прозвучал знакомый голос: — Привет из преисподней. Узнал меня? Слава не поверил своим глазам. Прямо напротив него, в кресле расположился Никс… Никита Саксон. Это был он, и в то же время какой-то другой человек. Совсем не тот, которого он знал до его исчезновения. Он медленно опустил пистолет и выдохнул: — Ты… Это, действительно, ты? Кривая усмешка появилась на губах Шанса, он затянулся сигаретой и развеял последние сомнения, сняв тёмные очки: — Приятная неожиданность? Или, так себе? Славик внимательно всматривался в это лицо и всё же не узнавал знакомых черт. У парня был голос Никса, но в остальном их сходство было едва уловимым. Разве что только глаза остались прежними. Ледяные и внимательные, как оптический прицел. Переславский вытер испарину со лба и ответил: — Я просто не могу поверить… — Что ж, придётся, — хмыкнул Шанс, пожав плечами. — Я, как ты, наверное, уже успел догадаться, здесь не просто так. Я не собирался мстить ни тогда, ни сейчас, но тебя, я уверен, заинтересует то, ради чего я, вообще, «воскрес из мёртвых» и пришёл сюда. Сядь, разговор не короткий. Слава спрятал пистолет за пояс и сел в полуметре от него: — Хорошо, но потом объясни, какими судьбами ты здесь? В России же тебя похоронили, все были уверены, что ты погиб. — Я не мог поступить иначе, — жёстко ответил Шанс. — Мы пять лет ничего о тебе не знали. Ну, так всё же, зачем ты нашёл меня? Шанс обратил на него свой прямой взгляд: — Завтра вас собираются убрать. — Что? — обалдевший Переславский решил, что ослышался. Точно догадавшись об этом, Шанс подсказал ему: — Не ломай голову, откуда я об этом узнал, — он пыхнул облачко дыма в потолок и объяснил. — Убрать вас должен я. — Ты?! — ужаснулся Слава. — Нет, подожди… Ты что, работаешь на здешних мафиози?! — Я — наёмник, Слава. Мне платят — я убиваю, — хладнокровно признался Шанс, следя за его реакцией. — Завтра я должен выполнить заказ и получить остальные бабки. Переславский молчал в оцепенении, глядя, как с безразличием ко всему на свете Никс курил и смотрел в никуда. Годы добавили ему морщин у глаз и здорово ожесточили его натуру. Если он был наёмным убийцей, то без сомнения, одним из лучших, если не самым лучшим. Слава вдруг ощутил неприятный холодок по спине. Он вдруг поверил, что нынешнему Никсу ничего не стоит пустить ему пулю в лоб. — Чего ты хочешь? — осторожно обратился к нему Переславский. Шанс удобнее устроился в своём кресле и посмотрел на него в упор: — Я хочу тебе помочь. Собственно, только поэтому я и здесь. — Помочь отправиться на тот свет? — хохотнул Слава. — Ну, ты, Никит, не меняешься! Шанс удручённо качнул головой: — А все меня циником считают. Что б они сказали, слушая твои речи? — Да я за этот вечер столько всего понаузнавал, что… — Что узнавать тебе ещё и узнавать, — продолжил за Славика он. — Если бы мне нужны были деньги, которые мне пообещали за вас, то вряд ли б я явился к тебе с этим разговором. Я бы мог просто грохнуть всех по-тихому, и ни одна собака не пронюхала бы, где вас закопали. Я никогда и ничего не забываю, Слава. Только потому, что я хорошо знал тебя, я предупредил тебя об этом. Переславский мало, что понимал из этого разговора. Да, судя по объяснениям, Никс не собирался выполнять заказ, но какого чёрта тогда ему понадобилось? Переплаты? Бред — он никогда не работал исключительно ради бабла. Совесть киллера замучила? Тоже маловероятно. Для него люди, что карты — один другого непременно бьёт. Может, благородство? Поди, разбери, что он задумал. — Скажи мне, — Славик доверительно посмотрел ему в глаза и чуть подался вперёд. — Как в былые времена, откровенно: ты ведь ещё зачем-то приехал? Шанс засмеялся. Переславский не мог не заметить, что глаза-то у него не смеются, как прежде. Какая-то надломленность чувствовалась в этом смехе и в этих глазах, какая-то маскируемая под тотальное равнодушие боль. Что-то, определённо, за эти пять лет изменилось. — Естественно, — тут же ответил Шанс. — Я всё время хотел узнать, кто же нас тогда подставил? И тут до Переславского только дошло: Никита ведь ничего так и не узнал. Он пять лет прожил, терзаясь вопросом, как же их могли подставить свои. Возможно, он, даже винил кого-то из них? Но теперь тем более он имеет право знать правду: — Прости, Никс, я должен был сам с этого начать, — стал рассказывать Слава, испытывая огромное чувство неловкости перед ним. — Этих козлов нашли через месяц. Долго церемониться не стали, замочили и концы в воду. Оказались пацаны Гурама, помнишь ещё такого? Ах, да, я забыл: ты же всех и всё помнишь… Короче, ты не думай, что это кто-то из наших. Алекс на этой почве совсем психом сделался, хату твою и тачку на вечное хранение определил, год ходил, как зомби: похудел, щёки ввалились, мрачный, просто жуть. Страшно было подойти. С женой чуть не поругался. У них, кстати, в прошлом году третий пацан родился, Артёмом назвали. И у Олега, брата Димки Минаева, тоже сынишка подрастает. Они ведь теперь вместе работают. Эта новость по-настоящему удивила Шанса. Их принципиальный и правильный, как квадрат, друг Олег и вдруг занялся полукриминальными делишками? А как же его убеждённость «бедного, но честного» спортсмена? — А он-то какими судьбами с вами спелся? — полюбопытствовал он. Славик не оценил его сарказма и начал рассказывать: — В девяносто восьмом это было. Олег на очередных гонках сильно повредил спину, врачи сначала даже перелом констатировали, но потом выяснилось, что позвоночник цел, но ходить он уже не будет, разве только чудо поставит его на ноги. Вот. А он тогда только женился, Светка ему сына родила, а тут на тебе — одна, с малышом на руках и с мужем-калекой. Алекс тогда лучших врачей ему нанял, в Германию отправил лечиться, короче, всё сделал, чтобы парня на ноги поставить. Со спортом ему, естественно, пришлось завязать. Вот Алекс и предложил тогда работать у него. Свой человек, как-никак, надёжный, проверенный. Да и сам Алекс без тебя не справлялся. Поломала его жизнь, впрочем, как и всех нас. — Дела-а… — протянул Шанс, выслушав историю Переславского. — А Олег-то как сам теперь? — Два года реабилитации, из них год — в коляске, год — интенсивная физиотерапия. Он — молодец парень, не спился, руки не опустил. И жена у него — девка правильная. Другая б уже бросила, а она до конца с ним боролась. Зато теперь всё хорошо. В Москву переехали, живут отлично. Шанс в душе порадовался за приятеля. Его силе духа можно было только завидовать. Выкарабкаться из такого — надо иметь волю и немалую. Олег всегда был упёртым, сколько тот его помнил, сдаваться не умел и никогда не терял надежды, что бы не случалось в его жизни. Уж, кто-кто, а он больше всех заслужил в ней счастья. — И всё же, Никит, почему ты ничего не давал о себе знать? — взялся за расспросы Славик, на время даже забыв о том, что их встреча отнюдь не напоминала встречу старых добрых друзей. — Как всё случилось? Шанс не хотел говорить и даже не знал с чего начать. Всё было уже давно в прошлом, и он считал, что нет смысла его ворошить, а, особенно, теперь. Но он также хорошо представлял себе, что творилось там, в Москве, после вести о его, якобы, трагической кончине. Хотя, лично по нему, трюк вышел красивенный, на Оскара бы точно потянул… Собственные циничные мысли заставили Шанса невесело усмехнуться, и он заговорил: — Помнишь кинуху такую — «Между прошлым и будущим»? — Ага, помню. Ты там ещё из машины на ходу выскакивал, — кивнул Слава. — Ну, ты сам ответил на свой вопрос, — пожал плечами Шанс, в задумчивости вертя между пальцами зажигалку. — Только в этот раз всё было всерьёз. Переславский завёл руки за голову, потянулся, разминая спину, и повертел затёкшей от внимательного слушанья шеей: — Сумасшедший. Псих. Главное, я всегда знал об этом, и какого-то чёрта позволил тебе взяться уводить погоню. Одного не пойму — ты ведь мог вернуться, почему ты уехал, бросил всё и свалил зарабатывать бабло отстрелом буржуйских гадов? Ты думал… ты думал, это мы подстроили такую подлянку? — выдвинул странное предположение Слава, по глазам приятеля прочитав что-то похожее на сомнение. — Никит, да ты, что? Мы же вместе, до конца, что бы не случилось. Я просто поверил в тебя, когда ты сказал мне уходить, что ты сам с ними справишься… Шанс положил ладонь на лоб, и устало вздохнул: — Забыли и проехали. С тех пор пять лет прошло. Какой смысл в словах, если всё дело в доверии. У меня к тебе большая просьба, Славик, просто собирайся и уезжай отсюда. Люди, которым нужен ваш груз, слишком заинтересованы в том, чтобы его получить, и даже, если я откажусь с ними сотрудничать, им не составит никакого труда нанять кого-нибудь другого. Ваша смерть будет глупой и никому не нужной жертвой за бабки. — Нет, Никс, подожди, — запротестовал Переславский. — Ты приехал только, чтобы просто предупредить меня? А не проще ли тебе было бы сдать нам твоих заказчиков? — Скажи, что ты шутишь? — засмеялся Шанс — Они вооружены до зубов, а у вас в лучшем случае найдётся парочка стволов! Надеешься выиграть войну с двух ударов, как в кино? — Вместе бы что-нибудь придумали, — настойчиво сказал Слава — Скажи, только — на чьей ты стороне, Никс? На нашей, или на ихней? Ты ведь всегда был жёстким парнем, от тебя ни одна тварь не уходила с нашим товаром. Что теперь? Шанс потянулся в карман за таблетками: — А теперь мне нужно хорошенько подумать, как мы можем свалить незаметно. У нас в запасе двенадцать часов и две башки. — он посмотрел по сторонам — Слав, водички не найдёшь? — Эт чё за отрава, Никит? — кивнул он на таблетку. — Ускоритель мыслительных процессов, — пошутил Шанс, но Славик по-прежнему был серьёзен. Он почти догадался, что дружок «сидит» на пилюлях, и это его беспокоило. Воды он принёс, сел напротив и спросил, когда Шанс проглотил свой ускоритель: — Ну, чё? — Есть у меня одна мыслишка, Слав, но, сразу предупреждаю, рискованная. Переславский ничего другого услышать как раз и не ожидал: — Я заметил. И в чём же, как говориться, суть твоей мыслишки? — Я возвращаюсь вместе с вами, — холодно и решительно отрезал Шанс, глядя на приятеля из-под полуприкрытых век. — Но прежде, чем это случится, все вокруг должны поверить в то, что ты меня замочил.