План Оптимуса или Средиземье, мы столкнулись

      Всю ночь Эмма тревожно вертелась в кровати, не в силах уснуть. Душу терзали беспокойство за Эленион и бесконечные вопросы, на которые не было ответа: почему она ушла, не простившись, ничего не объяснив, не сказав? Что произошло в саду Владычицы Лотлориэна, куда она могла отправить их с Морохиром, и разве друзья уходят молча, по-английски? Но эти волнения и страхи ничуть не мешали сгорать в бегущем по венам, разожжённом Боромиром, огне. Тело горело от его поцелуев и ласк, от того, как проникал под одежду, прикасаясь так нежно, что все чувства обострялись. Как же сильно хотелось получить ещё один поцелуй, ощутить, как колет кожу его щетина, вдохнуть острый мужской запах. Вот бы соскользнуть с кровати и забраться к любимому под одеяла, прижаться к его груди, согреться в сильных объятиях. Только дружный храп хоббитов, Арагорна и Гимли напоминал о запретности подобной идеи. Но ведь впереди Парт Гален и страшное предначертание, которое нужно попытаться изменить. Сможет ли она сделать это одна, без помощи Эленион, и разве не имеет права засыпать в объятиях того, кому так давно принадлежит сердце? За кого так панически страшно?        Поднявшись с постели, едва под полог проникли первые рассветные лучи солнца, девушка отметила то, что и так знала: Леголас с Мирриан не ночевали вместе с ними, должно быть, нашли себе занятие поинтереснее. Взяв рубашку с брюками, мыло, полотенце и гребень, она отправилась к небольшому ручью умыться и привести себя в порядок. Студёная вода охладила пылающую кожу, но не успокоила, не забрала напряжения. Не помогло и долгое расчёсывание волос и плетение кос: перед глазами всё также стоял Боромир. Он давно хозяйничал в мыслях и сознании, но теперь, похоже, задался целью свести с ума. В отчаянии зажмурившись и ещё раз ополоснув лицо ледяной водой, Эмма собрала вещи и вернулась в шатёр. Эльфийки как раз принесли им завтрак и, взяв кусочек лепёшки, она намазала его мёдом и маслом. Полный страсти взгляд севшего напротив любимого вогнал в краску: похоже, он сгорал в том же огне. Нужно срочно найти повод остаться с ним наедине, иначе можно сойти с ума от желания прикоснуться к ямочкам на его небритых щеках.  — Будем сегодня тренироваться? — спросила девушка, с тайной надеждой покосившись на хоббитов, которые, хоть первыми и уселись за стол, выглядели подавленными и слегка помятыми после ночного возлияния.  — Нет, — не разочаровал её Сэм, с явным удовольствием наворачивая яичницу и запивая её молоком. — Я сегодня отдыхаю.        Остальные уроженцы Шира оказались с ним солидарны, потому в это утро у Боромира была лишь одна ученица, чему, впрочем, военачальник был только рад.       Трудно сказать, удалась ли тренировка или нет: с самого начала разминки Эмма больше любовалась бугрившимися мышцами под рубашкой скинувшего плащ и камзол любимого, чем думала о своём мече. Отражая его удары, она едва успевала отскочить, лишь изредка очень вяло переходя в атаку. Да и то, лишь для того, чтобы оказаться ближе и ощутить возбуждающий запах его кожи. Девушка понимала, что ведёт себя глупо и нужно сосредоточиться на отработке выпадов, пока не получила нагоняй от своего учителя, но ничего не могла с собой поделать. — Да что с тобой творится?! — не замедлил обругать её воин, лёгкой подсечкой выбивая меч и одной рукой прижимая к груди, чтобы не свалилась в траву вслед за своим оружием. — Ты и с орками так же биться собираешься? Думаешь, они церемониться станут?  — Надеюсь что… нет… — с запинкой пробормотала Эмма, с удовольствием ощущая его кипучую силу. — Наверное…  — Что «наверное»? Это в Лориэне пока спокойно, а дальше война, бои и кровь с огнём, что ты будешь делать, если в плен попадёшь?        Вместо ответа она приподнялась на носочки и коснулась поцелуем бьющейся венки на его шее.  — Что? — опешил воин, запуская пальцы в её растрепавшиеся волосы и пытаясь заглянуть в глаза.  — Возьми меня в плен, — попросила девушка, смущённо краснея и рассматривая белоснежный воротник его рубахи. — Прямо сейчас.  — О чём ты только думаешь?  — О тебе.       Вздохнув, понимая что любимая сегодня явно в разобранных чувствах и тренировка пошла коту под хвост, Боромир опустил меч на траву и, обняв её крепче, припал губами к маняще приоткрывшемуся ротику. Она ответила с такой страстью, целовала так пьяняще и нетерпеливо, что по венам воина снова побежал огонь, который он едва сумел подавить ночью. Подхватив девушку на руки, он отнёс её к своему плащу, бережно уложил на него и, не прекращая поцелуя, опустился сверху.  — В плен, говоришь? — наконец оторвавшись от её губ, хрипло усмехнулся он. — Ты поосторожнее с такими шутками, вдруг соглашусь?  — А я и не шучу, — придавленная к земле недюжинным весом его тела, Эмма вдруг поняла, что здесь, в этих объятиях, и хочет находиться всю жизнь. Иного не нужно. Закусив губу, она игриво провела пальцем по его скуле. — С тобой я готова на что угодно.  — Сейчас проверим, — поймав и сжав тонкие запястья, Боромир завёл руки любимой ей за голову. — Пощады не запросишь?  — Я много чего могу попросить, но вот пощады — вряд ли.       Самоуверенные искорки, блеснувшие в глазах девушки, заставили воина рыкнуть. Припав к её губам в жгучем, почти болезненном поцелуе, свободной рукой он огладил узкое плечо и, спустившись к груди, сжал сквозь мягкую ткань упругое полушарие. Ответом послужил тихий стон и податливое движение навстречу. Любимая льнула к нему, выгибаясь от удовольствия под грубоватыми ласками, в голове лишь на миг промелькнула мысль, что зря прошлой ночью он зашёл слишком далеко, пробуждая и в себе и в ней огненный цветок страсти, но она была заглушена так давно сдерживаемым ураганом желания. Он всего-лишь мужчина, которого свела с ума эта юная, чистая красота, непорочность, на которой нестерпимо хочется вывести свои узоры, раскрасить её своими красками, чтобы всю жизнь беречь как огранённую драгоценность. Целуя всё крепче, он расстегнул рубашку, прижимая её к своему обнажённому торсу, испытывая яростное удовольствие, когда она, сумев вырваться из плена его губ, начала покрывать быстрыми поцелуями шею и ключицы. Горячий влажный язычок ласкал кожу, распаляя, заставляя выгнуться и тяжело дышать. Прижавшись виском к её щеке, стараясь сдержаться, чтобы не разорвать тонкие покровы одежды, Боромир вдохнул сладкий запах любимой. Она пахла как первые цветы в ещё заснеженному саду, как лучи солнца, под которыми хочется согреться после затяжной, морозной зимы. Приподняв лицо девушки, он прижался к её губам в новом долгом поцелуе.       Возбуждение было столь сильным, что, казалось, кожа вот-вот растает под его напором. Жалобно застонав, Эмма попыталась освободить руки, чтобы обнять его, притянуть к себе ещё ближе, но гондорец не позволил этого сделать. Лишь крепче сжав пальцы на запястьях, он проник в её рот языком, лаская так глубоко что закружилась голова и захотелось сорвать одежду и испытать уже, наконец, что значит слиться в единое целое с любимым. Но он каким-то образом умудрялся удерживаться на краю страсти, даря лишь мучительно сладкие поцелуи и лаская сквозь ткань напряжённые соски. Желание ощутить его пальцы как и ночью было нестерпимо острым, низ живота ныл от скопившегося жара, но он не давал ему выхода, лишь нагнетая ещё сильнее.  — Пожалуйста, прошу тебя, — выдохнула она, когда гондорец провёл губами по шее в новой опаляющей ласке. — Пожалуйста, люби меня.       Эти слова вмиг отрезвили Боромира. Прижав девушку к груди, он обругал себя за глупость: повёлся на невинные девичьи шалости и, как несдержанный мальчишка, довёл себя и любимую до такого возбуждения, что шум стоит в ушах и кровь как кипучая лава. Сейчас не время и не место для того, чтобы учить её подобным играм, которые должен открыть лишь на супружеском ложе.  — Ты проиграла, — выдохнул он, поднимаясь с земли и прижимая к груди любимую.        Спрятав лицо на его плече, она зажмурилась, чтобы не видеть яркой зелени листвы и искрящих в речной воде лучей солнца. Тело ныло от острых уколов разбегающихся по крови искр: если в прошлой, минувшей жизни Эмма сердилась на парней за несдержанность и старалась держаться подальше от их наглых, жадных рук, то Боромира отчаянно хотелось упрекнуть в обратном. Похоже, он решил изо всех сил беречь её целомудрие, не принимая в расчёт, что у неё могут быть другие мысли и желания. Он вдруг тихо запел, и от его чуть хриплого бархатного голоса на сердце стало легче, захотелось забыть обо всём на свете и бесконечно слушать балладу о великих витязях Гондора.       Укачивая любимую на руках, словно малое дитя, неспешно бредя вдоль берега одного из притоков Нимродели, Боромир отметил, как черты её лица стали безмятежными, а ресницы подрагивают во сне. Сам он может сколько угодно сгорать в огне неудовлетворенного плотского желания, но её подвергать подобной пытке не имеет права. Придёт время и всё случится, а сейчас нужно учиться быть сдержанным, не поддаваться соблазнам, чтобы сохранить покой и ясность мыслей. Внезапно проскользнула мысль о том, что именно ему придется заботиться о целомудрии любимой раз уж бдительные охранники в лице «мамочки и папочки» сейчас бегают непонятно где. ***       В первую ночь после ухода из Лориэна они даже не спали, прячась от внезапно пролившегося дождя под плащом Морохира. И чего стоило юноше уговорить подругу разделить с ним возможность не промокнуть. Еще бы пару минут — и он готов был высказать в адрес упрямой эльфийки такое, за что бабушка всегда грозила вымыть рот мылом. Костер они решили не разводить, переждали непогоду и выдвинулись еще затемно: похоже, не только Морохиру хотелось уйти от Золотого Леса подальше. Как бы ни старалась держаться Эленион, танкист видел, что и ей этот выбор дался нелегко. Уже на следующую ночь они разделили дежурства: девушка коротко и четко провела не только первый урок синдарина, показав Эарендил, Валакирку и быстро объяснив, как по ним определяется время. — Так это же Венера и Большая Медведица! — Морохир едва ли не впервые обратил внимание, что созвездия здесь те же. — И когда тебя будить? — Когда ручка ковша вертикально встанет. Это примерно половина ночного времени. — Так может не на ковш, а на что другое смотреть? — рассмеялся юноша и увернулся от подзатыльника. — Кстати, давно спросить хотел, а где это тебя носило, что места похуже борделей знаешь? — Как говорил Шекспир, «нет повести печальнее на свете, чем триста баб на факультете», — отшутилась девушка. — Тебя никогда в общагу филфака не заносило?       Такие шуточки стали привычными, как и то, что они делили не только плащ и ночные дежурства, но и котелок, и кружку. Степь сменялась редкими кустарниками и скалами, укрыться было почти негде, но и на «приключения» им пока не везло. То ли Саруман каким-то образом действительно выслеживал Кольцо, то ли эльфы здесь бегали довольно часто, но на них не обращали внимания ни зверье, ни птицы.       И в эту ночь все было как обычно: Морохир разбудил Эленион и начал было сам устраиваться на еще теплом одеяле, как из щелей окружающих каменных обломков просочился зеленовато-серый дым, сгущаясь в плотные фигуры, живо напоминающие призраков из голливудских блокбастеров. — Интересно, — Эленион внимательно присматривалась к деталям их одежды. — На Рохан не похоже, возможно Дундланд, Вторая Эпоха, но период? — Ебать… — в сердцах не сдержался Морохир, понимая, что толкинизм Кузнецова, оказывается, был еще терпимым. Не то что у этой — ее в мертвяках Эпоха интересует. — Нет, не тянет, давай лучше бить. Что-то они агрессивные. — А ты соль или святую воду не прихватила? Или сразу Винчестеров зови! — Может, тебе еще и Каса вызывать? — девушка потянулась к мечу. — Ангелы здесь больше не живут! — Лучше тогда короля ада! — Типун тебе на язык! Сейчас если еще и Саурон вылезет — мы не отмашемся, а не приведи Эру, Мелькор, — меч эльфийки сверкнул голубоватым отблеском и ближайший призрак с шипением растворился. — Действует! Морохир, пробуй, у тебя арнорская сталь, ее заговаривали! — Меня тоже заговаривали, внимание, цитата: «Нахуй из моего дома, скотина» — против такого заговора даже твой Мелькор не устоит! Слушай, у меня ж меч и клинки вообще эльфийские, не лучше ль ими бить? — Да у тебя и кулак, и ноги эльфийские, пробуй! — Эленион ловко увернулась от очередного зеленоватого противника. — Хоть штаны снимай, только не отвлекай меня, я не Цезарь, болтать и драться не могу! — Ну и лошара! — рассмеялся Морохир и, крикнув «Кавабанга», полетел на призраков, которые явно не ожидали такого поворота.       Эленион только головой покачала, бросаясь в бой молча. Светящиеся тела нежити с шипением растворялись, прикасаясь к благородному металлу, это напоминало даже не бой, а игрушку, меч не пачкался, но девушка почему-то знала — пропусти она хоть один удар — он будет не призрачным, а реальным… Удар, поворот, подсад, уйти в свилю, обманка, размах и присесть. Ритм. Держать ритм сбивающегося дыхания. Если этим путем двинется Братство — девочек этим гнилушкам уже не напугать. — Эленион, рассвет! — тонкая алая полоска, прорезавшая небо, словно остановила оставшихся: они метнулись к камням и попытались исчезнуть в них, но эльфы несколькими точными ударами «упокоили» их. — Все, — Эленион откинула волосы с лица. — Надеюсь, эти ушли спать. Что, не удалось и поразвлечься толком? — Не то развлечение, о котором я бы жалел и просил «добавки». А ещё лучше слинять отсюда, до Фангорна недалеко уже, если по твоим картам. — Чая не хочется? Конечно, их спать уложили, зато ты не выспался. Ладно, следующая ночь — мой караул полностью, а сейчас вперед. Только в лес пока не лезем, не хватало нам энтов раньше времени. — С учётом того, что я с топорами — буркнул Морохир, закинул вещи на спину и поплёлся вслед за Эленион. — Интересно, наши уже выдвинулись? — Судя по плану — как раз активно собираются. ***       Сборы действительно были шумными почти для всех. Арагорн нашел Леголаса в рощице пурпурно-алых кленов, казавшихся совсем маленькими и хрупкими рядом с величественными стволами мэллорнов. Принц сидел, привалившись спиной к стволу и крутил в руках опавшие резные листья, иногда поднося их к лицу, чтобы вдохнуть горьковато-прелый аромат. — Тоскуешь о кленах Эрин-Галлен? — Странник присел рядом. — Леголас, на днях отправляемся… — Арагорн, я лично учил тебя быстрым сборам в дорогу. Так что, не тому ты напоминаешь о начале пути, Эстель! — голубые глаза гневно сверкнули и дунадан виновато отвел взгляд: — Я не об этом. Леди Галадриэль проведет нас… — Вот тогда и потребую у нее ответа. По праву наследника короны Таур-э-Ндаэдэлос и потомка Правящего Дома Дориата! Потому что увертки Келеборна мне уже как стрела в горле! Интересно, что эта нолдиэ, младшая дочь третьего сына ответит мне, прямому потомку… — Лаэголас! — Арагорн едва за голову не схватился. — Ты хочешь отца с ней поссорить? — Отец ее только терпит из-за того, что ее муж — его побратим и родственник. Так что, пусть. Немного потеряем. — Аранен… — Надо же, хоть кто-то о моем титуле вспомнил! Это тебе она та, что дала жизнь матери твоей любимой и приняла твою любовь, поддержав ее. Не защищай ее передо мной! Я надеюсь, что она ответит… — Наставник Леголас… — Не подлизывайся! — эльф попытался улыбнуться. — Сколько лет назад ты так меня называл? — В последний раз? Почти семьдесят, — Арагорн покачал головой. — Прошу, ради меня, ради Арвен…       Принц отвернулся: — Промолчу. Но учти, я и с тебя, и с Арвен еще спрошу за эту уступку. — Согласен. Спасибо, наставник.       Леголас растрепал темные волосы Арагорна: — Эстель… Как же обидно видеть, что твой ученик вырос. И как радостно — что он превзошел тебя. Оставь меня одного, я приду к ужину.       Вот только за столом к началу ужина принца не дождались, и Странник, придумав пару нелестных эпитетов побратиму и наскоро перекусив, поднялся, собираясь идти его искать. Не столько для того, чтобы «королевское чадо» вовремя покушало, сколько потому, что Мирриан даже не притронулась к еде, а Эмма и есть согласилась только из тарелки Боромира, предусмотрительно положившего себе двойную порцию.       То, что Леголас явится в компании Келеборна, было неожиданностью для всех, но, судя по холодности эльфов, они всего лишь столкнулись у входа. — Не хотелось бы вас отрывать, — эльда слегка склонил голову. — Фродо, Сэм, вы уже поужинали? Галадриэль ждет вас, эллет проведут… — И обратно тоже? — вскочил Пиппин. — А то знаем мы эти разговоры… — И обратно тоже. Ручаюсь, — Владыка достал из рукава свиток с картами. — Арагорн, если путь Отряда еще не определен, я бы предложил лодки и спуск по Андуину, но как быть с Бамблби? — За меня уж точно беспокоиться не надо, я и по берегу от лодок не отстану, если вы тут к ним воздушные подушки не приделываете, — автобот, до этого смирно сидевший в углу, решил отозваться. — Так что, распределяйтесь по своим тазикам плавучим, а я по правому берегу. Еще посмотрим, кто кого перегонит. — Подушки? — Келеборн удивленно посмотрел на Леголаса и Арагорна. — А для чего лодке подушки? — Не знаю, — Аранен, быстро поймавший взгляд друга, уже присел рядом с Мирриан, пододвигая к ней тарелку. — Не обращайте внимания, все равно нам не понять, а переводчика нет.       Келеборн задержался в шатре Хранителей ненадолго: обсудив количество лодок, он вышел, оставив карты Арагорну и напомнив, что завтра утром ждет Отряд на речной границе. Вслед за ним выскользнул и Би, заявивший, что ему надо вечерним воздухом подышать. Эмма улыбнулась и поинтересовалась, чем именно он собрался дышать: легкими или жабрами, на что получила не менее ехидный ответ «выхлопной трубой» и предложение демонстрации сего процесса, от которого благоразумно отказалась.       Последний вечер в Карас-Галадоне прошел в неспешном перекладывании вещей, обсуждении каких-то мелочей, касающихся завтрашнего общего «собрания» на берегу реки и все еще напряженной обстановке в шатре Хранителей. Фродо и Сэм, вернувшиеся после разговора с Владычицей и заглядывания в ее Зеркало, были одновременно и спокойнее, и растеряннее прежнего. Эмма и Мирриан попытались выведать у них, что же там происходило: не столько из-за того, что им был интересен сам разговор курчавого Хранителя и Властительницы Нэнья — это они наизусть и по ролям могли бы рассказать. А вот не проговорилась ли она о том, куда ушли друзья… Леголас, поймав полный легкой укоризны взгляд Арагорна, отвел Мирриан в сторонку, а Боромир решил, что и Эмме хватит замыкаться на этом: — Поможешь мне? — он словно по неосторожности потянул на себя ремень дорожной торбы, переворачивая ее содержимое на пол. — Ну вот! — Эмма бросилась к рассыпанным вещам, Боромир повторил за ней и они столкнулись лбами, тут же рассмеявшись. Боромир начал укладывать сумку и замер, держа в руках льняные рубашки: — Откуда это? Я ведь точно помню, что захватил с собой всего одну, и то полотняную. — А ты как думаешь? — Леголас тяжело вздохнул. — У меня в сумке тоже три — мамочка Эленион честно поделила между всеми… Арагорн, тебе тоже досталось? — У меня и так были сменные, мне их Арвен положила. А вот вы не позаботились, пришлось ей, — отшутился Странник. — Мэрри, Пин, вы покурить не хотите?       Леголас только головой покачал: он уже сколько лет пытался отучить друга от этой привычки, втайне ругая и Митрандира, и северных Следопытов, приучивших дунадана к дымной траве. Вот только все без толку — да еще и хоббиты, которые знали толк в куреве… Тут не убережешь: — Подальше от шатра, пожалуйста. И найдите Бамблби, а то Халдир жаловался, что он повадился прятаться в кустах и пугать лориэнцев сиреной. Особенно тех, кто несет что-то хрупкое. Посуды за эти дни перебили — как с начала Эпохи. — Ой, обязательно найдем, — у Мерри даже глаза загорелись. — Интересно же, как у него получается… — Я тебе поинтересуюсь! — Сэм пригрозил приятелю ложкой. — Это Бамблби что дубинка, что стрела, а если тебя кто-то из местных кувшином по голове огреет, то не кувшин чинить придется.       Мерри только обиженно хмыкнул: — А говорят, что эльфы спокойные… — Да с вами и эльфы спокойствие теряют, — Фродо тяжело вздохнул. — Не влезайте никуда, не дома. Да и дома бы не влезали… -… огороды целее были бы, — добавил Пин, рассмешив всех остальных.       Спать они укладывались уже немного успокоившись и заснули сразу же. А наутро направились к берегу реки, где с удивлением застали Халдира, объяснившего, что его специально вызвали с северного Рубежа, чтобы провести Хранителей, а вот Румиль с Орофином остались там — в порядке дисциплинарного наказания. Арагорн с тревогой посмотрел на Леголаса, который резко дернулся, услышав такое. Похоже, ждать спокойного отъезда не приходилось.       Лориэнцы, пересмеиваясь, упаковывали в лодки свертки с лембасом, запасные одеяла, мотки удивительно прочной и легкой веревки. Леголас демонстративно поморщился и потребовал убрать из его суденышка фляги с лориэнским вином, сославшись на то, что отец скорее бы разрешил гномье пиво пить, чем вот это. Халдир тут же заявил, что хотел бы посмотреть на лицо Арана, когда тот застанет наследника в эреборской пивоварне, на что Гимли пообещал такое зрелище сразу после победы, а хоббиты дружно начали напрашиваться в участники предстоящей пьянки. Арагорн только головой покачал и укоризненно взглянул на друга, словно напоминая тому о данном обещании.       Эллет вышли со стопкой серовато-жемчужных эльфийских плащей, отливающих то зеленым, то золотистым, то коричневым. — Это одежда наших разведчиков, скрывающая их от чужих глаз, — Халдир застегнул фибулу в виде зеленого с серебром листа, закрепляя первый из плащей на плечах Боромира и вручая еще один ему в руки. Гондорец недоуменно посмотрел на эльфа: — Это на смену, что ли? — Это для твоей невесты. Мне еще один синяк под глазом не нужен, как и новая драка, — ехидно хмыкнул Старший страж, отдавая Леголасу два плаща и склоняясь, чтобы надеть следующий на Сэма.       Боромир только головой покачал, заметив как тщательно прячет улыбку Арагорн, и повернулся к зарумянившейся Эмме, легко разобравшись с застежкой и набросив плащ на узкие плечи. — Что, игра в «одень куклу — раздень куклу»? — Би и тут не промолчал, отмахнувшись от эльфов. — Мне-то хоть одежду не суйте, дальше прятаться не от кого, если орков и напугаю — так тем лучше. Это вас беречь надо, ранимые и трепетные, до тех вообще не доходит — инстинкт самосохранения отключен напрочь. — Плащи не сберегут вас от стрел и мечей, а вот от нежеланных взглядов укроют надежно, — на берег вышли эльфийские Владыки. — Такая одежда неизвестна нигде, кроме Лотлориэна, и впервые мы отдаем ее чужакам. — Надо же, а я всегда считал, что это, как и лембас — традиции Менегрота и уроки Тари Мелиан, — съязвил Леголас. — Или мне не те книги в детстве подсовывали?       Келеборн тяжело вздохнул, Галадриэль отвела взгляд, а Арагорн коротко дернул принца за рукав. Аранен сжал губы и отступил на шаг назад, а хоббиты и Гимли радостно поклонились, поприветствовав правителей Золотого Леса. — За все время, что вы гостили у нас, нам ни разу не довелось разделить трапезу, — Леди галадрим махнула рукой в сторону легкого походного столика, на который уже ставили тарелки с яствами и кувшины с напитками, словно не услышав довольно громкого шепота Леголаса «Отец бы решил, что его травить собираются». Дунадан будто невзначай встал между Эммой и Мирриан, легко оттеснив эллет поближе к Аранену, который тут же спокойно и заботливо подвел ее к столу.       Хоббиты, которым в этот раз и еда была не в радость, без привычной живости любовались Владычицей, словно пытаясь запомнить эту лучистую красоту далекого прошлого. Настолько далекого, что рядом с ним Солнце и Луна казались юными и близкими, сравнимого разве что с сиянием звезд. Гимли восхищенно слушал рассказ Галадриэль о Эрегионе и основании Мории, Арагорн о чем-то негромко перешептывался с Келеборном, а Боромир, которому Странник еще вчера высказал свои опасения по поводу возможного «выяснения отношений на прощание», словно невзначай запихивал кусочек чего-нибудь вкусненького в рот невесте каждый раз, как только она его приоткрывала, чтобы высказаться. В конце концов, Эмма поняла, что ей не дадут возможности что-нибудь узнать и умоляюще посмотрела на Леголаса, который все это время дипломатично сдерживал собственное желание съязвить или задеть Владык еще хоть чем-то. Но стоило принцу набрать в грудь воздуха и открыть рот, как Фродо, очевидно, догадавшийся о дальнейшем, решил действовать «по методу Боромира»: — Леголас, попробуй, как вкусно! — с этими словами синеглазый Хранитель ткнул Аранену медовое пирожное, причем, не рассчитав того, что эльф успеет отдернуться, и крем размажется не только по губам, но и по щеке до уха. — Спасибо, я уже наелся! Причем по уши! — принц направился к реке, чтобы умыться, а остальные едва сдержали смех. Последний кубок все осушили молча, так же подошли к лодкам. — Примите наши прощальные подарки для Братства, потому что нас уже разделила тень разлуки, — Галадриэль протянула Арагорну ножны для Андрила. — Есть ли у тебя желание, которое я могла бы выполнить?       Арагорн покачал головой, поблагодарив ее и принимая еще и брошь. Новое имя Эллесар — Эльфийский Берилл, и орел — намек на старое… Интересно, слышал ли Боромир что-нибудь о Торонгиле, прославленном вожде флота Гондора?       Келеборн тем временем застегнул на младших хоббитах серебряные пояса и показал им, как подвесить арнорские кинжалы. Такой же, только золотой и инкрустированный искристыми топазами Владычица надела на Боромира и обернулась к Сэму: — Для тебя, мой милый садовник — шкатулка с землей из моих садов и семя того дерева, которое я ценю превыше всех. Такие же семена — она протянула небольшой мешочек автоботу, — я дарю тебе, потому что душа, даже в теле из металла, нуждается в красоте живого, а прекраснее творений Йаванны, чем мэллорны, я не знаю.       Автобот кивнул, молча заметив, что Владычица уже безбоязненно прикоснулась к его руке, передавая подарок — хоть не визжит и на том спасибо. — Я не могу заглянуть в будущее, но защита нужна тем, кто стал лучом во мраке для другого сердца, — Галадриэль выдохнула и протянула Эмме и Мирриан две тончайшие мифриловые кольчуги. — Эмма, эту делали для меня, а твою, Мирриан, носила моя дочь, Келебриан, Владычица Имладриса. Пусть теперь они берегут вас, потому что большего я не смогу для вас сделать. А какой подарок от эльфов согласится принять гном?       Она и сама не могла ответить, почему косичку, срезанную странным гремящим оружием юного эльфа, до сих пор носила в поясном мешочке. И сейчас, отдавая ее Гимли, попросившему локон волос, Нэрвен еще раз вспомнила тот разговор, в котором ей, именно ей, надо было сдержаться.       Келеборн, прекрасно знавший историю с Феанором, только хмыкнул и передал сыну друга крепкий боевой лук из клена и два свертка со стрелами. — Как раз достойное оружие для рук лихолесских лучников, — Владычица улыбнулась глядя как Аранен прилаживает тетиву. — Наши луки длиннее и крепче… — Главное не размер, а то, как умеешь применять, — снова вспылил Леголас. — Длиной хвастаться не здесь надо!       Эмма зажала рот ладошкой, Мирриан недоуменно посмотрела на подругу, а Галадриэль отвернулась, чтобы никто не заметил тень румянца на щеках. — А где? — съехидничал автобот. — Сам готов похвастаться? — Да хоть сейчас можем соревнование устроить, — Леголас встряхнул головой. — При условии, что без Владыки Келеборна. Отец учил с Полуэльфом умом, а с Серебряным Деревом длиной не мериться.       Келеборн прикрыл глаза рукой, почувствовав, как щеки заливает краска смущения. Щедрый комплимент от Трандуила… Еще бы не при всех… — Тебя, Хранитель, я одариваю последним, — фиал со светом Эарендила, протянутый Фродо был принят хоббитом с благодарственным поклоном, как и благословение Лесных Владык.       Арагорн отдал команду рассаживаться по лодкам, безмолвно умоляя Валар, чтобы никто из Отряда больше ничего, ничего, кроме слов прощания не произнес. То ли его услышали, то ли остальные уже и сами поняли, до чего договорились, но, тихо рассевшись, они отплыли, погружаясь, как лодки в воду, в прощальную песню Галадриэль о Валиноре… — Мне эту бронежилетку сразу надевать, или можно на привале, и, кстати, когда он будет? — поинтересовалась Эмма, вслед за хоббитами устраиваясь в лодке и расправляя на коленях подарок Владычицы: мифриловую кольчугу из тончайших искрящихся в солнечных лучах колец. Жаль, размер маловат, а то прямо сейчас натянула бы её на Боромира. — Пока всё спокойно, так что можешь до вечера обождать, — окинув противоположный берег внимательным взглядом, ответил гондорец и, приняв от эльфов последнюю сумку с провизией, взялся за весло, выводя суденышко на стремнину.  — Это что же, мы до самого вечера горячего не поедим? Даже чая не попьём? — возмутился Пиппин, цепляясь руками за скамью, когда лодка закачалась на быстром течении Среброструйной.  — Точно, беспредел! — тут же поддержал его Мэрри. — Мы же забыли Арагорну сказать, что в четыре часа обязательно нужно делать привал для чаепития.  — А ну сядь на место, иначе сам грести начнёшь, — насмешливо проворчал Боромир, втянув за шиворот обратно шустрого хоббита, когда тот, в попытке докричаться до Следопыта, отплывшего вместе с Фродо и Сэмом уже достаточно далеко, едва не вывалился из лодки. — Отдых в Карас-Галадоне закончен так что всё, забывайте про чаи и булочки, теперь только вода из фляжки и сухари с лэмбасом.  — Мы не подписывались! — переглянувшись, в один голос возмутились хоббиты и для пущей убедительности потянулись к одной из своих котомок за медовыми пышками.  — Так, оба взялись за вёсла и гребёте до темноты, совсем от рук отбились, коротконогие, — напустив на себя грозный вид, приказал витязь, лишь посмеиваясь когда парочка друзей шустро перебралась поближе, осваивая одно весло на двоих.  — А ну как вывалятся от усердия? — придвинувшись к нему ближе, Эмма оглянулась на последнюю отчалившую лодку, в которой весело о чём-то спорили Аранен, Гимли и Мирриан.  — Порыбачат, вечером уху сварим. — Эленион рыбу не любит, — невпопад промолвила девушка, вспомнив о подруге и краем глаза замечая на берегу мелькнувшую жёлтую тень: Бамблби, как и планировал, продвигался среди камышей. — Эмма, солнце мое, так в Рохане степь до горизонта, там рыбы разве что гнездятся на тех деревьях, которые я неудачно вспомнил. Будем надеяться, что им другая дичь попадется, — ответил Боромир, налегая на весло, чтобы справиться с бурным течением реки, и строго шикая на удельцев, которых очень заинтересовал новый разговор о еде и странное поведение рыб в степях Марки.       Лодка медленно бежала по волнам, раскачиваясь из стороны в сторону. И эльфы и гном молчали, Мирриан сидела на скамейке, чувствуя, как ее начинает медленно подташнивать: не самые приятные ощущения, а ей почему-то казалось, что эльфов укачивать не должно… Путники молчали всю дорогу, начиная еще от самого Лотлориэна, каждый был погружен в свои мысли. Последние несколько дней были наполнены тяжестью и грустью, поэтому говорить почти никому не хотелось, особенно эльфийке. Несмотря на все утешающие слова Леголаса, Мирриан так и не смогла ни понять, ни принять уход Морохира и Эленион. Однако, гном воспринял это молчание как совсем иной знак. — Чего это вы, остроухие, совсем примолкли, а? — он наигранно прищурился. —Уж не замышляете ли чего недоброго?       Мирриан удивленно посмотрела на друга, но гном вовсе не собирался объясняться, наоборот, еще пуще принялся развивать тему. — Не нужно мне тут глазки строить, милочка, а то я не знаю, чего ваши души там вожделеют… Или как это у вас, эльфов, называется? — О чем это ты? — эльфийка медленно заливалась румянцем. — А что, я и сам еще по нашим меркам не стар! — Гимли внимательно пригляделся к девушке, — Думаешь, я не вижу, как вы переглядываетесь исподтишка? Небось проклинаете меня, за то, что в одну лодку с вами примостился? — Да с чего это ты взял? Что это за мысли такие бредовые? — глядя на пунцовую любимую, вмешался в разговор Принц. — Как будто я вас не знаю. У вас, эльфов, на уме вечная любовь, думаете вы друг о друге чуть ли не каждую секунду. — И что это значит? — поинтересовался наследник Трандуила, еще толком не успокоившийся после «прощания» с Золотым Лесом. — То и значит. О чем это думать можно: не представляешь же ты ее профиль каждую секунду, там что-то поинтереснее, обниманцы и поцелуи, скорее всего… — Так я не совсем эльф! — внезапно прервала его Мирриан, вспомнив недавний разговор с подругой. — А кто ты, голубушка моя? — Я — фея! — гордо задрав носик заявила русоволосая девушка, однако, уловив непонимание на лицах друзей, добавила, — Это та, что с крылышками… — О каких крылышках ты говоришь, любовь моя? — на лице Аранена скользнула легкая улыбка и он с интересом уставился на эльфийку, видимо, ожидая дальнейших объяснений ее, непонятному пока что, заявлению. — О фейских! Я же сказала. Знаешь, они такие прозрачные и серебристые, и появляются только ночью, в полнолуние. — поймав озадаченные взгляды гнома и эльфа, она добавила: — Только не говорите Эмме, что я проболталась, комплекты закончились, для вас не осталось… — Что ж, придется нам всю следующую ночь полнолуния не спать, уж больно хочется посмотреть на твои серебристые крылышки, фея ты моя, — Аранен только вздохнул. Крылышки… Он перестал верить в разумных бабочек уже лет в восемнадцать, когда впервые получил настоящий меч. Но на душе становилось легче, как от теплого ветерка.       Впервые за несколько дней Мирриан увидела, как сияют радостью глаза Принца, и сама невольно улыбнулась. Несколько минут они переглядывались, улыбаясь, но потом эльф снова взялся за весло, а она, все так же улыбаясь, прилегла на гладкий борт лодки и коснулась рукой холодной глади. — Ну нет, это что-то совсем в голове не укладывается. Чем это вы затянулись перед прощанием с Владыками, травки что ль какой откопали? — гном неодобрительно оглядел эльфов с ног до головы. — А делиться не собираетесь? На меня не осталось крыльев… Так мне и по пьяни такая дурь, как гном со стрекозьими крыльями, не привидится…       Мирриан немного призадумалась, а затем быстро замотала головой в знак отрицательного ответа, и звонко рассмеялась. — Так и знал, что в тихом омуте еще те черти водятся! — улыбнувшись в бороду пробурчал гном, радуясь в душе, что их милая спутница наконец-то снова ожила. — Ну, а тебе, Аранен, совет: коль хочешь с девушкой ночь провести, так это надо действиями заслужить, а не прикрываться крылышками всякими! Тем более, что ими мало что прикроешь…       Гном самодовольно наблюдал, как звонкий смех Мирриан оборвался, а сама она негодующе уставилась на него, чувствуя, как щеки снова заливает предательский румянец. Тем более что на их веселье уже поглядывали из соседних лодок.        Вскоре лодки вошли в кипучий, неукротимый Андуин. По его водам плыть было легче: пусть течение было и бурным, но маленький караван уверенно продвигался вперёд, оставив далеко позади эльфийскую бухту и уплывая всё дальше на Юг. Первые часы пути в лодках то и дело раздавались шутки и смех, но потом по мере того, как пейзаж становился всё более унылым и серым, они сошли на нет. Трудно было веселиться, когда вокруг стояла гнетущая тишина, которую нарушал лишь монотонный плеск воды да редкие крики вылетавших из прибрежных кустов уток. Пряча под плащ продрогшие в сыром воздухе руки, Эмма то и дело задумывалась о том, что согласна плыть бесконечно, лишь бы никогда не было финальной точки их водного пути. Страх достичь Парт Галена стал столь велик, что хотелось устроить истерику и потребовать высадки на ближайшем берегу, да только разве это поможет? Всего лишь напоят чаем или ещё какой травой, на усмотрение Арагорна, и усадят обратно в лодку, более ничего этим не добьёшься. Поглядывая на Боромира, который то переговаривался с Мэрри и Пиппином, давая им советы, как самим затачивать мечи, то, не переставая грести, задумчиво вглядывался вдаль, она отчаянно пыталась придумать способ, как защитить его в предстоящей схватке с урук-хай. Если начнётся бой, то любимый, несомненно, ввяжется в него, а значит, нужно найти способ как-то увести его оттуда. Но как? И куда? Как же хочется спрятаться в его сильных объятиях и хоть ненадолго забыть о своих страхах. Но разве возможно не думать о том, что где-то там, впереди, затаилась смертельная угроза, рок, судьба, назови как хочешь — суть не изменится. Разве возможно изменить судьбу? Но она попытается это сделать, а если не получится… Лучше принять смерть рядом с гондорцем, жизнь без его рук, глаз, дыхания и насмешливых замечаний не имеет смысла. Слишком сильны чувства, чтобы суметь выжить, если он погибнет. Слишком глубоко в сердце проник витязь, чтобы оно могло биться без него. Но ведь во всём в этой жизни есть смысл и не зря судьба, разрывая время, послала её сюда? Не зря призвал Бомбадил? Значит, выход есть? Нужно только найти его?        Когда солнце ушло на запад, и пали ранние сумерки, стало совсем тоскливо и девушка была рада тому, что Арагорн дал знак причаливать к берегу. После того, как все высадились и был разбит маленький лагерь, она принялась вместе с Мирриан варить густую похлёбку. Рядом с подругой находиться было спокойнее и, даже если говорить не хотелось, от её близости всё равно было теплее на душе. Вдвоём они, смеясь, наблюдали за тем, как Бамблби учит хоббитов заклинаниям вуду, которые, якобы, уберегут от Тёмного Властелина: врёт конечно, но получается забавно, и слушали рассказ Гимли и Леголаса о земляных червях-оборотнях, раздробивших холмы вокруг Одинокой Горы перед Битвой Пяти Воинств. Вскоре Дунадан напомнил, что вставать и отправляться в путь нужно будет ещё до рассвета, а потому стоит лечь спать пораньше. Караулил, как всегда, автобот и, решив что его смущаться — в лес не ходить, дождавшись, пока спутники уснут, Эмма выбралась из своей скатки и в темноте, почти на ощупь найдя Боромира, присела рядом с ним. Воин уже дремал, но, словно почувствовав её присутствие, открыл глаза и, протянув руку, ласково коснулся распущенных волос. Он не стал напоминать о том, что они на поляне не одни, а вместо этого притянул любимую к себе, заботливо укрывая плащом. Она прижалась в его груди, пряча лицо в бархатистой ткани камзола и, больше не сдерживаясь, дала волю жгущим веки слезам.  — Не нужно, милая, я с тобой, тебе нечего бояться, — не понимая что с ней происходит, Боромир коснулся губами холодного лба, крепче сжимая в объятиях худенькое тело девушки, а после нашёл её приоткрывшийся, влажный от слёз рот. Поцелуй был долгим и успокаивающим, нежным и говорящим об искренней пылкой любви лучше всяких самых замысловатых признаний. Он целовал девушку, гладил её волосы и плечи, пока она не затихла, уснув на его груди, а затем и сам погрузился в сон, и эта ночь на речном берегу стала одной из самых прекрасных в их жизни: первой, которую они провели вместе, не размыкая объятий.        Следующие четыре дня прошли так же, как и первый: с раннего утра и до самых сумерек плыли, придерживаясь западного берега и ночевали под неусыпным присмотром Бамблби, который несмотря на любовь к едким замечаниям, ни разу не обмолвился о том, что гондорский военачальник ночами не выпускает из объятий свою невесту. Возможно, даже стальной автобот понимал, какие страхи и мучения терзают девушку, а потому не стал добивать её своими насмешками. Доставалось от него по большей части Мирриан и Леголасу, которые всё пытались затеять ночные прогулки или залезали на верхушки ив, чтобы быть поближе к звёздам.        Пятый день, в основном, не отличался от предыдущих: те же скучные унылые пейзажи и пасмурное небо, разве что ветер стих и берега теперь чаще всего были скудны на растительность. Разнообразие наступило ближе к вечеру, когда, заметив как напряжённо замер на носу первой лодки Фродо, Эмма всмотрелась в бьющийся на лёгкой ряби воды древесный сор и разглядела вцепившегося в полусгнивший еловый ствол тощего отвратительного уродца. Встретившись с его мутно-серыми глазами, она завизжала так, что из камышей вылетела парочка перепуганных чёрных лебедей и выскочил шифровавшийся там Бамблби. Существо, в котором девушка с опозданием опознала Горлума, подпрыгнуло над водой, словно ошпаренное, и, продемонстрировав всем свои драные кальсоны, уплыло с такой скоростью, что даже Леголас из лука подстрелить не успел. После этого происшествия Арагорн, который тоже успел опознать своего старого знакомого, принял решение, что передвигаться они теперь будут только в тёмное время суток, а спать днём, так как паршивец мог сдать их прислужникам Врага, а потому плыть ночью менее опасно. Впрочем, ночное время тоже оказалось не таким безопасным, как виделось поначалу, когда ещё через четыре дня, ближе к полуночи, лодки вынесло к предшествующим Сарн-Гебиру каменным порогам. Завертевшись как легчайшие щепки, судёнышки отклонились к восточному берегу, и лишь ценой невероятных усилий их удалось повернуть назад. Выгребать из-за усилившегося течения было невероятно трудно, в лицо били ветер и холодные брызги, дно заливала вода, вдобавок, словно этого всего было мало, в воздухе засвистели стрелы.  — Пригнись! — закричал, налегая на весло, Боромир когда в капюшон его плаща ударилось прилетевшее с восточного берега заточенное древко, но Эмма, проигнорировав его приказ, тоже схватилась за весло; было слишком страшно и муторно, чтобы ещё прятаться за бортом лодки.        Вчетвером с хоббитами они сумели первыми выгрести против течения и приблизится к западному берегу, за ними подоспели остальные.  — Я уж думал вас вытаскивать придётся! — прокричал Бамблби, когда первое судно врезалось носом в песок. — На том берегу орки лютуют! Может, шугануть?  — Ты нам здесь нужен, — остановил его, выпрыгивая в достающую до щиколотки воду, Арагорн.       В эту минуту ветер разогнал облака и в серебрящем лунном свете на противоположном берегу замелькали тени.  — В укрытие! — велел гондорец, подталкивая хоббитов и девушек к высокому кустарнику, в то время как Леголас выхватил стрелу и прицелился из лука в одного из орков. Выстрел был метким, ответом ему послужил протяжный крик и смачная ругань на чёрном наречии, которая прервалась, едва звёздное небо заволокла причудливая страшная тень.  — Дракон! — потрясая топором громко изрёк Гимли.  — Смауг был последним! — прицеливаясь в странное чудовище, ответил ему эльф. Он спустил тетиву и одновременно с ним выстрелил автобот. Шум получился отменный, вдобавок, чудовище взвыло и рухнуло в воду, унесенное бешеными волнами на перекате. — Попали, а вот во что… — Не в задницу — и на том спасибо, — хмыкнул Би, нарушивший один из главных приказов Прайма «оружие не применять».  — Если не дракон, то назгул? — предположил Фродо когда Эмма потянула его поглубже в кусты. — Крик похож и плечо… Холодом обдало.  — Дракон, Мордорский, эксклюзивный, — шепнула она ему на ухо. — Только не говори никому.        Опешивший хоббит крепко схватился за её ладонь, но отдыхать своему отряду Арагорн не дал: уже через несколько минут, когда всё стихло, он велел всем вернуться в лодки и плыть западным берегом. Через пару часов они нашли густо поросший деревьями выступающий в воду мыс, возле него прячась в ветвях плакучих ив и заночевали предварительно связав носы лодок.       Проснулась Эмма от того, что кто-то усиленно пихал её в живот, а, открыв глаза, поняла, что теперь точно знает что такое утро в шведской семье: с одного боку её крепко обнимал похрапывающий Боромир, а с другого прижались Мэрри и Пиппин. Вот Пиппин-то очевидно, увидев во сне что-то интересное, и пихался, улыбаясь при этом так блаженно, словно его жаренной свининой с лучком и грибами угощали. Это в других двух лодках их спутники спали, чинно завернувшись каждый в своё одеяло, а они вчетвером давеча ночью решили, что спать вповалку теплее и, устроившись на расстеленных плащах и скатках, укрылись своими одеялами. На лоб упала ледяная капля и, сонно заморгав, девушка осмотрелась: на реку опустился такой густой туман, что дальше трёх-четырёх метров ничего нельзя было рассмотреть, от его белёсой пелены воздух был настолько влажен, что по стволам и ветвям склонившихся над ними ив сбегали капли воды. Впрочем, спали не все, вскоре послышались едва различимые шаги и на берегу показались Арагорн и Леголас. Оказалось, они разведывали путь, так как приняли решение обходить Сарн-Гебир берегом: по воде преодолеть перекаты было невозможно. Костёр развести не смог даже Гимли, поэтому, к неудовольствию хоббитов, скудный завтрак состоял лишь из лэмбаса, вяленого мяса и яблок, а сразу после него началась работа по перетаскиванию лодок и поклажи на указанную Следопытом тропу. Благодаря помощи Бамблби, который беспрестанно изрекал замечания, что в такую погоду нужно сидеть дома и слушать рок-н-ролл, а не в тур-походы по тропикам отправляться, ближе к вечеру все вещи и лодки были перенесены на ограждённый утёсами залив, находящийся ниже порогов водопада. Там и было решено заночевать, чтобы утром отправиться в путь: туман так и не рассеялся, поэтому спускать судёнышки на воду в темноте было просто опасно. Среди высоких валунов удалось насобирать почти сухих веток и пожухлой листвы, из них и был разведён костёр, на котором Сэм сварил вкуснейшую похлёбку. На второе в качестве деликатеса были раки, которых собственноручно наловили Мэрри и Эмма подманив на завёрнутый в платок кусок лэмбаса. Нужно отметить, что деликатес кроме них двоих, оценил разве что Арагорн, зато остальные хорошо пили разливаемое к ракам, забракованное ранее Леголасом, вино — сам принц то ли из гордости к нему не прикоснулся, то ли потому, что то и дело вглядывался в восточный берег. Вечер, в итоге, удался очень славный и, хотя не было Эленион с её гитарой, зато Сэм и Фродо, захмелев от терпкого ягодного напитка, недурно исполнили Походную песенку мистера Бэггинса. Заметив, что любимая раскраснелась и вместе с Мирриан перешучивается с хохочущим Гимли и присевшим на плоский камень автоботом, Боромир понаблюдал за этим некоторое время, а потом забрал девушку и уложил её спать в свою скатку. Слишком уж она стала нервной и бледной за дни заплыва по Андуину, не хватало ещё, чтобы не выспалась.        Рассвет наступил пасмурный, барабаня по камням и водной глади, с неба срывался дождь. Лодки вновь были спущены на реку и продвижение по Андуину продолжилось. Кутаясь в свой плащ и удивляясь тому, что совсем не чувствует веса подаренной Галадриэль кольчуги, Эмма то любовалась мрачным пейзажем отвесных утёсов между которых пролегало русло бурного потока, то переводила взгляд на уверенно направляющего лодку Боромира. Иногда он был заботливым и нежным, как вчера вечером, но чаще таким как сейчас — несгибаемым и жёстким, погружённым в свои мысли молчаливым воином. Она любила его любого, дорожила каждой проведённой вместе минутой, даже если он был не в духе. Возможно, этих минут оставалось всё меньше, от того лишь бесценнее была каждая из них. Вот дождь закончился, а впереди показались столпы Аргоната — величественные каменные изваяния Исилдура и Анариона. От их исполинских размеров захватывало дух, а ещё от боли, которая разрастаясь в груди, мешала дышать. За все дни водного пути девушку ни разу не укачало, а сейчас к горлу подступила горчащая тошнота.       За вратами отвесные берега взметнулись чуть ли не к самому небу, шумные, бурлящие воды несли лодки по каменистому ущелью, которое то сужалось, то расширялось, пробивая свой нескончаемый путь на Юг, и вдруг, неожиданно свернув к западу, излились в широкое озеро. Нин-Хитоэль — ещё в Карас-Галадоне о нём с любовью рассказывал Халдир. Берега стали более пологими и живописными, южнее вздымалось три пика: Эмон-Лхаун, Тол-Брандир и Эмон-Хен. За ними, низвергаясь, оглушительно ревел водопад Рэроса.       Едва Арагорн подал сигнал, как лодки причалили в западному берегу, где их уже ждал автобот.  — Боромир, — тоскливо выдохнув, Эмма сжала пальцами широкую ладонь воина, но он лишь покачал головой, удивляясь её испугу и, подняв на руки, перешагнул невысокий борт, ступая на крошево мелких камней между которыми пробивались тонкие побеги изумрудно-зелёной травы.