План Оптимуса или Средиземье, мы столкнулись

      На коротком привале разговор был серьезным, но, к удивлению Тейодреда, выслушали его достаточно спокойно. Воину казалось, что после того, как он расскажет о том, что сейчас происходит в Медусельде, в каком состоянии отец, и что творит Грима и его подхалимы, эльфы или согласятся изменить свои планы и поедут с ним в Эдорас, или отпустят его, предварительно упрекнув в неблагодарности. Ведь что не говори, но он обязан им жизнью, они возились с ним, а все его мысли летели только в Рохан — его страна, его народ были в опасности. Мог ли он, Маршал, думать о чем-то еще?       Тем не менее, и Морохир, и Эленион на удивление терпимо отнеслись к его вспышке эмоций, которую он и сам не ждал. Девушка, тяжело вздохнув, просто предложила задуматься над тем, что сейчас его помощь нужнее им. Ведь по всем рассказам роханца, видно было, что не Гнилоуст — Тейодреда даже дернуло от того, что эльфийка назвала Советника прозвищем, которое тому дали в Медусельде — управляет конунгом, а Саруман. Следовательно, на Рохан он не нападёт, а вот если они уничтожат Изенгард, то избавят Тейодена от его чар.       Это объясняло все. И быстрое угасание отца, и его поведение, и то, почему Грима мотался в Ортханк… И теперь витязь Рохана уже стремился не домой, а в это логово чародея. — Огонь! — резкая команда пробудила слегка задремавшего Тэйодреда. Открыв глаза, он огляделся по сторонам и заметил, как Эленион возится с какими-то рычажками, действие которых на привале объяснял Морохир, — Эленион, я сказал — огонь! — Да подожди ты! Как тут выстрелить ракетой? — раздался голос сидящей рядом с ним эльфийки. — Два щелчка правым колёсиком и рычаг в правой руке! У тебя же в прицеле интерфейс есть! — зло отозвался Морохир — А ты!       «А это уже мне» — с мысленным вздохом и закатив глаза подумал Тэйодред. Не то чтобы Морохир злился не без причин, но управление этой штуковиной нельзя было понять с одного занятия! Не гномий самострел. Подобного витязь вообще не видел, и для него половина слов, употребляемых новыми друзьями, требовала перевода. Он едва сдержался, чувствуя себя не бывалым воином, а новичком, причем не державшим в руках оружия. Морохир только фыркнул, что там и конь научится: две ручки, три «кнопки», а управлять будет он сам.       Рохиррим тогда не сдержался, заявив, что управлять, может, и легче. Эльф в ответ только улыбнулся, указал на тот люк, в который опускался сам и показал, что здесь заменяет шпоры, а что — поводья.       Результатом этого были легкая царапина на этой странной телеге, сшибленное единственное дерево посреди голой степи — Эленион и Морохир в один голос сквозь смех пискнули «штурвал на себя и на форсаж» — и синяк на лбу у не успевшего за что-то ухватиться эльфа. Впрочем, как раз с синяком девушка разобралась быстро, и они поехали дальше, только теперь заняли те места, которые были обусловлены с самого начала. — Тэйодред, ты там в порядке? — в голосе Морохира послышались одновременно и требовательные, и обеспокоенные нотки. — Открывай люк и дальше как учили: целься и стреляй! Бьем всё, что черенками не размножается! И энтов не задень, их только дятлы безнаказанно дырявят. — Выполняю! — буркнул эйорлинг и потянулся вверх. — Эленион, а у тебя что застряло? — военный кое-как протиснулся между перегородками. — Что непонятно? — Переключение между орудиями! — эллет судорожно дергала за все рычажки сразу. — Вот! — сейчас хотелось завыть, и удержало только понимание, что Витька учили полтора года и то он косячил, а тут три часа от силы. Просунув руку, он потянул один из рычагов, вращая шестеренку на рукояти. — В прицел смотри. Там меняется картинка внизу. Дуло или ракета. Все, теперь на цель наводи. — А поправка на дальность? Тут же километр минимум! — Да не лезь, дальномер на автомате! — Морохир проскользнул обратно на место водителя, как раз в тот момент, когда подруга разнесла в щепки ворота Ортханка. Ему оставалось только на полной скорости влететь в цитадель Сарумана и носиться, объезжая ямы кузниц по вполне ровной территории. Пулемет Тейодреда заливался соловьем, а Эленион, судя по всему вполне освоившись с тридцатимиллиметровкой, четкими выстрелами разносила то осадные орудия, то казармы, то просто сбившихся в группки урук-хай или дундландцев.       Энты нахлынули на стены как зеленые волны внезапно взбесившегося моря, круша и разбивая все, что попадалось на пути. Причем БМП, молнией носившуюся по крепости, дико шумящую и изрыгающую всполохи и взрывы, Пастыри Деревьев тоже явно приняли за игрушку Сарумана, начиная бросать камни и в нее. — Эленион, динамик! — рявкнул Морохир, ловко разворачивая своего «Трандуила» и уводя от камней. — Там хоббиты, они узнают голос, да и Древень тоже…       Сбив пару камней на подлете, девушка схватила микрофон, звонко крикнув: — Фангорн, это наше оружие, успокой остальных! Мерри, Пин, немедленно в ветки и не высовывать носы!       Эллет подпрыгнула и ненадолго высунулась из люка, махнув рукой. Увидев ее, хоббиты радостно завизжали, а Древень что-то прогудел своим собратьям, прекратив атаки на технику.       Тейодред уже не очередью, а одиночными отстреливал редких оставшихся дундландцев и урук-хай, а Эленион и вовсе прекратила огонь: — Морохир, давай к башне, попробуем нашего Менделя выудить, — эльфийка заглянула к другу в кабину. — Как скажешь, — ухмыльнулся танкист, разворачивая машину, но тут же услышав сквозь открытый люк громогласную команду Фангорна: — Освободите воду Изена!       Просить прекратить это времени не оставалось, река уже сама отшвыривала камни, словно клетка плотины слишком сильно сжала ее, наконец-то встретив сопротивление. Трещины и шипение не позволяли сомневаться — сейчас волны вырвутся наружу… — Морохир, нас же смоет! — Эленион едва не подпрыгнула. — Разберемся! — громкий и явно уверенный в себе голос Морохира придал и ей храбрости. — И люки закройте! Лишь бы сработало, лишь бы сработало! — твердил он, что-то щёлкая на своей панели, пока одна из лампочек не засветилась зелёным светом. — Есть. Теперь должны устоять!       Огромный поток воды неумолимо приближался к БМП и Тэйодред подумал о том, что его гибель отложили ненадолго. Переведя взгляд на девушку, сжавшую в немом ожидании губы, и на упрямо уставившегося вперед эльфа, рохиррим едва ли не впервые подумал о том, что они выглядят юными, особенно сейчас, перед смертью.       Река хлестнула с невероятной мощностью, обрушив звенящий и гулкий удар на корпус, который вздрогнул, но остался на месте, удержавшись каким-то чудом, известным лишь водителю. Морохир облегченно вздохнул и молча порадовался тому, что друзья хотя бы сидели на местах, не пытаясь вылезти без его команды. И только когда основная масса воды схлынула, оставляя глубину едва ли до колена хоббитам, эльф первым дернул люк: — Башня недалеко, пройдемся. — Морохир, — скептично начала Эленион. — А как мы…       Но эльда просто указал на БМП, по бокам которой были прикреплены два крепежных якоря, глубоко воткнувшихся в землю. — А зачем… — девушка снова набрала воздуха в грудь, но друг опередил ее: — На случай цунами. Предугадывая вопрос, БМП планировался ещё и на экспорт, — отмахнулся он. — Пойдём, посмотрим на мичуринскую лабораторию. Тейодред, ты с нами или посидишь в машине? — С вами, конечно же! Мне бы с этим магом поговорить, — роханец гневно сжал в руке меч, прихваченный эльфами с бродов. Не его оружие, но пока и это сойдет.       Морохир достал пистолет, сменив обойму на полную, переложил его в левую руку и вытащил свой клинок, а Эленион уже держала Меннелуин обнаженным.       Пин первым бросился к эльфам, не обращая никакого внимания на Тейодреда: — Что, что это? Вот эта ваша телега, она… Да Древень вообще посчитал, что это Саруман новенькое что-то… А где вы были? А почему? — Вот сразу куча вопросов, — недовольно буркнул Морохир, а Эленион внезапно увидела, как Мэрри резко отвел взгляд: — Кто? — этим единственным словом она заставила вздрогнуть и эльфа, и роханца, столько холода было в нем. — Мы не знаем. Одна из девушек и кто-то из остальных. Нас не вместе держали. Они их с самого начала схватили как пищу, — хоббит отвечал, сжимая губы, а Морохир шагнул ближе к подруге, подумав только о том, что сейчас и сам готов прибить первого подвернувшегося. Эленион же крепко обняла полуросликов, на миг прижав их к себе: — Пока не видели их мертвыми — они живы. Так легче, слышите! А сейчас… Нам надо найти то здание, где… Где много стеклянной непонятной посуды, металлических штук и всего диковинного, — серые глаза словно заледенели, снова отстраняясь от всего. Морохир даже не знал, что хуже: истерика, слезы или вот такое поведение, да и сам пытался отодвинуть мысль о произошедшем подальше. Пока — подальше.       Тейодреда они наскоро познакомили с хоббитами, попросив проследить за этими шустрыми. Лабораторию Сарумана эльфы нашли достаточно быстро, Морохир опасался, что она будет в самой башне, но отдельное здание-пристройка к ней из тщательно вытесанных каменных блоков оказалось тем, что нужно, и оборудование действительно напоминало современное, но в то же время отличалось: не пробирки, реторты и микроскопы, а пустотелые кристаллы, соединенные в странные конструкции, полусферы из непонятного вещества и книжные полки с фолиантами и свитками по стенам. Каким-то чудом вода сюда не проникла, и юноша внимательно оглядывался, когда Мерри забежал и сообщил, что Древень зовет их. — Я осмотрю тут все, — Эленион взяла со стола пухлую большую книгу в кожаном переплете. — Узнай, что ему надо. И Тейодреду с хоббитами напомни, чтобы долго в воде не стояли, вдруг простудятся. — Носовички выдашь, мамочка Эленион, — хмыкнул юноша, выходя из здания.       Книга оказалась рабочим журналом на синдарине, и Эленион хоть и с трудом, но разбирала тенгвы, читая медленнее, чем обычно. Одна из записей заставила девушку вздрогнуть: «Управление Пожирателями Земли возможно посредством подобия осанвэ, усиленного кристаллами, закаленными в Темном пламени. Передам несколько в Ангмар, там найдут применение». Если сейчас, в Гундабаде есть возможность управлять вот теми гигантскими червями… Не только Дейл и Эсгарот пострадают в битве, может пасть Эребор и Лихолесье, а тогда не будет Битвы-Под-Деревьями, и Гондор будет атакован еще и Дол-Гудуром. Эльфийка судорожно перелистывала страницы в попытке найти хоть что-то еще о том, сколько именно там этих тварей и как ими управляют, и неожиданно увидела таблицу с номерами и странными числами. Когда она вчиталась в записи, то ей понадобилась не то что вся выдержка — Эленион впервые была близка к тому, чтобы разрыдаться или закрыть глаза, отрешиться от этого всего. Номера… Номера выкалывались на руках девушек, которых похищали для Сарумана. Для его «экспериментов». Три месяца эмбрионы вынашивали эти «живые сосуды», как называл их в записях истар, потом —заполненные особой энергетической жидкостью емкости, где за месяц они вырастали до взрослого состояния. Подсаживали по четыре-пять зародышей, поэтому после трех подсадок, как писал Саруман «тушки и на корм не годятся, утилизирую как топливо для обогрева».       Рука сама сжалась на эфесе, Эленион даже не сдерживала эмоций, круша все, что подвернулось, не уворачиваясь от осколков. Схватив этот журнал, она выбежала оттуда, чувствуя, что не может ни секунды дольше находиться здесь. «Концлагерь. Номера. Он же майа, как он мог, почему?» — мысли бились как аквариумные рыбки в тесном сачке, девушка в ужасе думала о том, как умирали эти девочки, которые были едва ли старше ее студенток, что они испытывали, как мучились, не понимая, что с ними делают, за что все это. А где-то, в дальнем уголке дрожала еще одним огоньком не угасающая тревога «Эмма или Мирриан? И кто еще? Не защитила, не смогла, какой из тебя Мастер? Никакого контроля, никакого. Не смогла. Никакого контроля». — Эленион, — Морохир удивленно оглянулся на подругу. Древень долго «втирал» ему о необходимости оставить Сарумана в покое до приезда Гэндальфа, о том, что маг заперся в башне, что туда лезть не надо. — Что-то случилось?       Тейодред тоже с тревогой посмотрел на эльфийку, на обычно бледных щеках которой горел лихорадочный румянец: — Ты в порядке? — он попытался было дотронуться до ее лба, но она отшатнулась: — Я хочу видеть Сарумана! Немедленно! — Росточек, он заперся у себя и… — начал было Древень. — Безразлично. Я должна его видеть. Немедленно, — Эленион развернулась к башне, но Морохир шагнул вперед: — Вот уже, если что взбрело в голову — топором не вышибешь. Тейодред, если женщина просит… Пойдем, попробуем постучать в Ортханк, мало ли что оттуда полезет.       Роханец кивнул и направился за эльфом, но они даже не успели подойти к двери, из которой выпрыгнула едва ли не дюжина дундландцев, почти моментально напоровшихся на клинки воинов. В пылу сражения ни эльф, ни рохиррим не заметили, что Эленион метнулась к БМП, а когда все противники были повержены, и оба витязя шагнули ко входу, на верхней площадке башни появился Саруман, легким жестом посоха указывая на Морохира и Тейодреда и отбрасывая их подальше волной воздуха. — Ну, козел старый! Генетик! — танкист тут же подскочил на ноги и помог подняться наследнику конунга. — Вы не посмеете… — голос старика прозвучал одновременно вкрадчиво и величаво, но тут же был прерван рупором из БМП: — Я посмею! И ты прекрасно знаешь, за что и за кого! — ствол орудия практически за секунду развернулся, залп оглушительной волной прокатился по окрестностям. Разорвавшийся снаряд разнес в клочья и мага, и верхушку башни Изенгарда. Воздух над ней на миг сгустился в темный, густой комок, но выскочившая из люка Эленион выхватила клинок: — Это было мое право! Слышишь! Ты — ничто! Ты сам отдал себя пустоте! — и темнота, вспыхнув, разлетелась, девушка, обессилено опустив меч, присела на броню, а парни тут же бросились к ней.       Энты начали негромко перешептываться, Древень сделал было несколько шагов к странной эльфийской железяке, но его тут же позвал один из друзей. Мэрри и Пин подбежали к эльфийке вместе с воинами. — Эленион, у меня уже и матов не осталось, — Морохир схватил руки подруги в свои, присаживаясь рядом с ней. — Это называется: «не вмешиваемся»? Гэндальф просил его не трогать! И что нам теперь делать? — Снимать броню, — эллет посмотрела на него так неожиданно тяжело, что эльф невольно поежился. — Ты говорил, что без нее выиграем запас хода, а он нам нужен. А Гэндальфу… Мэрри, Пин, вы присмотрите за Тейодредом. Когда приедут наши, скажете, что мама с папой им еще одного братца подыскали. А если откажутся — конунгу Рохана отдадите. — Эленион, может, и я с вами… — начал было Второй Всадник Марки, но девушка покачала головой: — Ты нужен здесь. Именно сейчас ты нужен Рохану, потому что как только станет известно о разрушении Изенгарда, твой отец приедет сюда. Дождись его, он обязательно приедет, прошу. Вот, держи! — она вырвала несколько страниц из журнала и, сложив замысловатым конвертиком, отдала воину. — Это для Гэндальфа, и я требую — не показывай отцу. Даешь слово?       Тейодред кивнул, а Морохир только головой покачал, подумав о том, что он даже не знает, куда они собрались, но… Но почему-то спрашивать об этом при хоббитах и роханце он не стал. Да и не все ли равно, куда.       С броней они справились быстро, оставив ее там, где было посуше: Тейодред уже прикинул, как прикажет оружейникам переделать ее на щиты для тяжелой конницы. Эленион перебрала аптечку, оставив пару шприцов с обезболивающим и несколько таблеток, подробно объяснив, что и как применять. Сын Тейодена хотел было отмахнуться, но под строгим взглядом эльфов пообещал, что выполнит все указания. — Так куда мы? — Морохир все-таки выбрал момент, когда рядом не было никого. — И за что ты так с Саруманом? — Ты смотрел «Дюну»? — Эленион ответила вопросом на вопрос. — Помнишь червей? Саруман нашел способ управлять такими же, а здесь они водятся только возле Эребора, в Гундабаде. И сейчас под угрозой не только королевство гномов и два города людей, но и Лихолесье, а следом — Гондор, который атаки с севера точно не ждет.       Морохир ехидно хмыкнул: — Что, за червяками, потом на рыбалку к морю? Так ты за это… — Ты со мной или просто уступишь своего «Трандуила»? — перебила его девушка.       Эльфу оставалось только про себя вспомнить что-нибудь крепкое и торчащее, но отказываться он не собирался, живо представив себе подобные морды… Или что там у этих тварей? Да ну и пусть! Внимательно рассмотрев карты, он запомнил маршрут сразу же, и, простившись с хоббитами, энтами и роханцем, друзья рванули на восток.       Тейодред долго смотрел вслед этой непонятной повозке с таким смертоносным оружием, увозившей тех, с кем он уже успел сдружиться. Война заставляет каждого идти своей дорогой, но тем тяжелее расставание, когда неизвестно, свидишься ли вновь. — Закурить не хочешь? — Мэрри протянул роханцу свою трубку и тот недоверчиво взял ее в руки. — Успокаивает. Да и вообще…       Запах дыма и пряный вкус на губах оказался тем, что было нужно. Тейодред присел на сухом пригорке, слушая рассказ хоббитов о том, как Старый Тоби нашел «курительное зелье» и как его выращивают в Уделе. Оставалось ждать обещанного приезда отца. ***       Лошади ни в какую не хотели заходить в густую чащу Фангорна, поэтому было принято решение опустить их, в надежде, что умные животные найдут путь домой. Лес встретил новых путников недоверчиво шелестя понурой листвой, в густом сумраке играли тени и казалось, что вокруг перешёптываются мудрые деревья. Арагорн еще перед входом в пролесок велел опустить оружие, но Гимли настоял на том, чтобы оно было наготове. — Дубам я еще не доверял, — пробухтел он. — Трогать их не буду, вот только если Саруман опять своих уродов выпустит…       Тяжесть от потери все еще не давала спокойно дышать, но Мирриан твердо решила: держаться. Все, что она знала, уже было бесполезно, слишком круто развернулись события, так что толку их предугадывать? Надо жить так же, как ее соратники, действовать и думать как они. И, как ни странно, ей нравилось здесь, лес очаровывал своей древностью, стоило только представить, сколько он видел, знает, пережил. И так грело сердце то, что сейчас Леголас шел рядом, держал за руку и рассказывал, рассказывал легенды о Фангорне. Девушка понимала, что ее просто пытаются отвлечь, но была благодарна и за это. — Они старше нас, Первенцев. Древние создания, видевшие Зарю Арды, Первый Свет и наше пробуждение у вод Куйвиэнен, скрытых теперь навсегда. Даже их речь близка к языку Валар, а мысли способны захватить в себя и оставить… — Глупые сказочки о ходячих деревьях, моя девочка, не более. — хмыкнул Гимли, проходя вперед. — Уж что-то, а воздух тут точно старый, такой затхлый, как будто куча орков насмердели, все разом, как один. — Ты ведь не оставишь меня? — Мирриан вспомнила ночной разговор друзей и решила действовать. — Не уйдешь один? — Я не откажусь от тебя никогда, — в голосе принца не было ни пафоса, ни силы, он просто говорил. — Не брошу. Буду беречь. — Нет, пообещай, что не уйдешь один! — эллет сжалась. Не это она хотела услышать, ей бы знать, что не оставят в Медусельде или в Гондоре. Страх потеряться в чужом мире, быть без тех, к кому тянулось сердце, завладел ею полностью. Леголас не дал ей закончить, лишь порывисто прижал ее к себе и нежно коснулся губами макушки. — Чтобы не случилось, Мирриан, я вернусь, обещаю. Не брошу.       Так и не добившись желаемого ответа, девушка все равно хорошо запомнила его слова, чтобы в будущем использовать их. Гимли окликнул эльфов очередным ехидным замечанием, и, когда они легко догнали Арагорна, снова ухмыльнулся. По следам хоббитов, едва различимым даже для Дунадана, друзья достигли небольшой горы с построенной когда-то давно смотровой площадкой и поднялись на неё, жадно вдыхая свежий воздух. Мирриан не замечала, каким сонно-густым он был там, внизу, зато сейчас легкая свежесть бодрила, даже лица ее спутников стали оживленнее. — Арагорн! — Леголас тревожно вглядывался в чащу. — У нас гости.       Кивком головы Аранен указал вниз, туда, где среди деревьев виднелась бредущая фигура. Судя по сгорбленной спине и неспешной походке вразвалочку, путник был стариком, да и то, что он опирался на посох тоже выдавало возраст. Мирриан почувствовала, как екнуло сердце, но не от страха, а от необъяснимой радости. С трудом подавив счастливый визг, она подошла к Страннику, который, не отрывая взгляда, следил, как старик, кряхтя, поднимался по ступеням. — Как думаете, что ему нужно? — шёпотом спросила она, наблюдая, с какой тревожностью друзья разглядывали незнакомца. — Что нужно? — гном уже помахивал секирой. — Лично добить, раз уж его чудища не смогли. Козлу Торина понятно — Саруман это! Леголас, сам ему стрелу подаришь или мне секирой голову украсить?       Пальцы эльфа бережно поглаживали оперенье одной из лориэнских стрел, но делиться Аранен явно не спешил, то ли считая недостойным поднимать руку на безоружного, то ли, как единственный ребенок, просто жадничал. Арагорн тоже сжимал рукоять Андрила, но доставать не торопился: — Если начнет говорить — в бой. Он может зачаровать речью. — Я его сам зачарую, — Гимли нервно дернул плечами, Мирриан тоже приладила стрелу к тетиве, а Леголас и Арагорн переглянулись, снова следя за тем, как ускоряет шаг нежданный гость, направляясь к ним и уже не глядя под ноги.       Неожиданно резко выпрямившись, старик буквально взметнулся вверх по ступеням, сбрасывая с себя серовато-бурые лохмотья. Все вокруг залило таким слепящим светом, что стрелы эльфов едва ли не сами сорвались с тетивы, внезапно сменив траекторию и улетев вверх, секира Гимли и Андрил, зазвенев, упали на камень, а друзья прикрыли глаза. — Вы ищете хоббитов, — свет невыносимо резал глаза, но Мирриан радостно вслушивалась в голос, улавливая такие знакомые нотки. Митрандир! Хоть что-то правильно, хоть он вернулся! — Они побывали здесь. — Дай добраться до секиры — ты здесь и останешься! — буркнул Гимли, пытаясь присмотреться. — Ты вообще что за горное чудо? — Я тот, кого встретить вы явно не ждали, — сияние погасло, давая возможность рассмотреть такие знакомые черты мага. — Гэндальф! — не сдержавшись, Мирриан бросилась к нему с грмким визгом.       Волшебник снисходительно приобнял эллет и кивнул: — Да, меня звали именно так. Рад видеть, друзья, но… — взгляд Митрандира быстро пересчитал присутствующих и Арагорн понял, какого ответа ждет маг. — Может, спустимся с горы? И тебе, и нам, есть что рассказать и послушать. Мэрри и Пин в безопасности? — Им ничто не угрожает, они под надежной охраной, — кивнул Гэндальф и друзья направились обратно к опушке леса. Разведя огонь на первой же прогалине, они присели рядом с ним. Арагорн коротко рассказал о гибели гондорца и Эммы, о своих предположениях об уходе Фродо, Бамблби и Сэма, а маг — о том, как очнулся в Лотлориэне, куда его отнес орел и более подробно — о сражении с Балрогом. Когда же волшебник упомянул о том, как упал в озеро под мостом Даина, гном начал рыться в своей сумке: — По преданиям, — голос Гимли сбивался от волнения, — подземное озеро питает своими водами бездонную глубь Келед-Зарам. Так что, когда ты туда свалился, да еще и с балрогом… Неудивительно, что венец Дарина выбросило из глубины! — гном протянул магу названное. — Так вот кого мне за это «благодарить»? — ехидно хмыкнул Леголас. — Ты хоть представляешь, что Братство подумало?       На Аранена обернулись все, удивленно наблюдая за тщательно «обиженным» лицом царевича Лихолесья. — Принц, похоже, не один я говорю загадками, — хмыкнул Митрандир. — Да какие уж тут загадки! — картинно надул губы Леголас. — Эта ваша корона за мои штаны зацепилась. Представляешь, что они устроили и на что намекали? Ладно бы еше мифрильную кольчугу поверх рубашки носил, а тут что? Кольчужные подштанники из мифрила? Папенька нацепил? Чтобы наследнику «самое ценное» не поранили и внуков короля не лишили? Или, того лучше, с замочком. Чтобы гулять не вздумал. Так еще и камешками разукрасить приказал. Мол, для сына не жалко.       Мирриан, вспомнив о средневековых «поясах верности», смеялась, уже не сдерживаясь, Гимли просто валялся на траве, представляя себе, как именно принца «снаряжали» бы в дорогу, а Арагорн с Гэндальфом улыбнулись, прекрасно понимая ради чьей улыбки так смело шутит над собой их друг. Леголас с нежностью посмотрел на эллет и поднялся с травы: — А нам не пора собираться? Пешком до Медусельда… — Зачем же пешком? — протяжный свист мага разорвал тишину степи, но только зоркие глаза эльфов смогли различить четверку летящих коней. — Лаин, — Мирриан нежно погладила бархатистую морду, ткнувшуюся к ней в ладони, жалея о том, что угостить коня нечем. Но только взглянув на легендарного меараса Светозара, девушка замерла в восхищении: таким невероятно красивым было благородное животное. — Нас ждет Эдорас, — маг посмотрел на друзей, — и наша дорога ведет к вратам Медусельда, народ Рохана нуждается в нас, особенно сейчас. А пути хоббитов и Хранителей Кольца от нас не зависят, Фродо, Сэм и Бамблби скрыты от моих глаз.       Гэндальф предложил Гимли ехать вместе с ним на Светозаре, усадив гнома впереди себя, и отряд отправился к Эдорасу напрямик. Кони, словно чувствуя возвращение домой, неслись что есть силы, да и всадники не думали останавливаться: только когда стемнело, маг объявил о привале. Гимли повезло больше всех — гном задремал еще в пути и сейчас продолжил похрапывать. Даже Арагорн пошатнулся, слезая с Хазуфела, а Мирриан просто свалилась в руки вовремя подскочившему Леголасу. Принц завернул девушку еще и в свой плащ, уложив туда, где трава была погуще и кивком предложив Арагорну и Гэндальфу прилечь рядом, снова оставаясь на страже. Разбудил он их еще до рассвета, и к златоверхим Чертогам конунга они подскакали как раз тогда, когда лучи утреннего солнца позволили всей яркости Медусельда засверкать в полную силу. — Тейоден недавно потерял сына, но дух его ослаб не поэтому. Темное колдовство Сарумана окончательно смутило его разум, он рассердился даже на тех, кто близок и дорог: Эйомер сейчас в темнице, — Гэндальф иронично покосился на друзей, — за то, что приветил чужаков, а Эйовин… Она вынуждена терпеть, как гаснет тот, кто заменил ей родителей. — Эйомер рассказал нам о гибели Тейодреда, — Арагорн тяжело вздохнул. — Может, когда мы вернем лошадей, Тейоден поймет, что его племянник не виноват? — За оружие, главное, не хватайтесь и не прекословьте рохиррим, — ответил ему маг.       Подъезжая к воротам, Мирриан заметила невысокие холмы, поросшие мелкими белыми цветами. — Это ведь погребальные курганы? — она поравняла Лаина с Хазуфелем. — Да, это всё — могилы предков Тейодена, которые поднимались на этом месте с возведения Золотого Дворца, — ответил ей Арагорн. — Очень много лет назад пришел сюда Отрок Эйорл, только в старых преданиях звучат отголоски прошлого.       Пройдя сквозь городские ворота, дорога, петляя меж добротных одноэтажных домов, уводила вверх к самому входу во дворец, бдительно охраняемому стражей. Как только всадники приблизились, воины тут же шагнули навстречу. — Кони наши, всадники — чужаки. Что вы здесь делаете? — на всеобщем наречии они говорили отрывисто и сбивчиво. — У нас нет времени на пустые разговоры, — ответил Гендальф: прикрываясь плащом, он опирался на посох, точно немощный старец. — Мы пришли повидаться с Конунгом, у нас для него есть срочные вести, которые нельзя откладывать. — У нас строжайший приказ, — один из стражей шагнул чуть вперед, — от Советника Гримы: не впускать чужестранцев ни под каким предлогом.       При одном упоминании этого имени Мирриан вздрогнула, вспомнив противное прозвище: — Лучше должи старшему и пусть он решает! Гнилоуст раскомандовался, — девушка фыркнула, не выдержав этой задержки. Гэндальф и Арагорн укоризненно взглянули на нее, но один из стражей, обратив внимание, что среди гостей есть эльфы, отправился докладывать. Через несколько минут на пороге появился рослый мужчина, напомнивший эльфийке Эйомера. — Мир вам, чужеземцы. Моя имя Гайма и я первый телохранитель Тейодена. Приказ Конунга таков: вас пустят, но, для начала, вы сложите у дверей все оружие, что имеете при себе.       Выхода у них не было, пришлось расстаться с оружием, хотя все делали это настолько неохотно, что Гайма не раз и не два напомнил каждому о приказе Владыки Рохана. Когда же очередь дошла до Гендальфа, Мирриан с огромным наслаждением наблюдала, как ловко волшебник дурачил охрану, то и дело беспомощно опираясь на палку и кряхтя, и как ему подыгрывал бережно поддерживающий старика Леголас.       Медусельд был под стать самим рохиррим: крепкий, надежный, в каждой детали читались и сдержанная сила и легкая дикость вольного ветра степи, отчаянного, но светлого. Вышитые стяги и гобелены напоминали о прошлом, как и щиты с росписью, как и искуссная резьба по дереву. Но странный холод и настороженность пронизывали коридоры, воины хмурились при виде незнакомцев, недоверчиво рассматривая пеструю компанию. Тейоден, восседающий на троне и вовсе поразил Мирриан своим видом: как будто даже не старец, а его тень, нечто запыленное и настолько дряхлое, что не верилось в теплившуюся в нем жизнь. Вот Грима был слишком уж живым, напоминающим речного черного угря: такой же вертко-противный и скользкий, с речью, напоминающей смолу.       Но ему не дали говорить: зычный и властный голос мага прервал дремоту застывающей льстивости, вспышка света озарила все, отшвырнув Гнилоуста от трона и словно нахлынувшей волной смыла с лица конунга и усталость, и боль, и тень дряхлости. Мирриан восторженно смотрела, как поднимается с трона величественный правитель, статный и крепкий, как и остальные роханцы, как бережно поддерживает его тоненькая и изящная Эйовин и как ласково он смотрит на племянницу и испытывающе — на нежданных гостей. Но ярче всего сверкали глаза Эйомера, за которым послали стражу, когда он протягивал дяде свой меч. Витязь Рохана словно на миг стал оробевшим счастливым мальчишкой, снова увидев своего конунга полным сил и жизни.       Совет был недолгим: Гэндальф рассказал о том, что знал, о планируемой атаке на Рохан, о необходимости остаться и принять бой. Но вопреки ожиданиям мага, Тейоден отдал приказ отправляться в Хельмову Крепь и встретить врага там, в неприступной легендарной твердыне рохиррим.       Сборы начали тут же, Гэндальф, словно рассердившись на Тейодена за принятое решение отступать, о чем-то перемолвился с Арагорном и отправился к конюшням, а Эйомер подошел к гостям вместе с сестрой: — Эйовин позаботится о вашей подруге, а вы пойдете со мной. Времени у нас не так много, но хотя бы приведете себя в порядок и поедите.       Мирриан с радостью последовала за Эйовин в комнаты, очевидно принадлежавшие княжне Рохана, где слуги уже приготовили большую бадью с горячей водой и чистые вещи. Окунуться в тепло купальни было так приятно, что эллет предпочла бы понежиться там подольше, но стук в дверь заставил ее быстро вытереться и одеться, предложив войти. Эйовин принесла поднос с едой, поставив его на столик: — Ваши друзья сейчас помогают со сборами и не смогут разделить с нами трапезу, но просили, чтобы Вы… — Лучше на «ты», — девушке было неловко, что княжна Рохана обращается к ней так. — Меня зовут Мирриан. А ты сама обедала?       Вместе они быстро опустошили поднос: Эйовин призналась, что в заботах о дяде она частенько не успевала поесть или выспаться. А Мирриан просто иногда прикрывала глаза, чтобы представить, что с ней рядом — другая блондинка, что волосы не соломенного, а более нежного оттенка, что хоть на миг… И, не выдержав, она рассказала роханской деве и о походе, умолчав о Кольце и его Хранителях, и о гибели подруги. А девушка, тоже погрузившись в воспоминания, сбивчиво поведала о том, каким был Тейодред, как любили его все, кто знал, как он защищал Рохан и отца, как братья берегли ее от Гримы.       Дверь в комнаты была приоткрыта, но подошедший Леголас все-таки пару раз постучал и вошел только дождавшись разрешения. — Почти все закончено, через час отправляемся, — он присел рядом с Мирриан, взяв ее руки в свои и сразу же замечая порез, который снова начал кровоточить. — Что это? И ты молчала?       Гибкие и изящные пальцы легко прикасаясь, словно на глазах затягивали края ранки, оставляя свежий розовеющий шрам. Но тем не менее, принц настоял на повязке, сославшись на то, что так будет надежнее. — А говорил, что не целитель, — улыбнулась эллет. — И Арагорна тогда… — Тогда я сам не знаю, как получилось, а на царапины и легкие раны и у меня умения хватает, — Леголас поднялся. — Скоро выдвигаться.       Эйовин, извинившись, вышла, и как только дверь за ней закрылась, Аранен не сдержавшись, привлек девушку к себе легко целуя, успокаивая и лаская. Мирриан прижалась к нему, с радостью ощущая защиту этих крепких рук. — Пойдем, — нехотя отстранил ее от себя Леголас, беря с кровати мифриловую кольчугу и надевая ее на эллет. — Не забывай.       Они спустились в общий зал, где воины наскоро обедали. — Что это, девочка? — Гимли, дожевывая кусок ветчины, указал на замотанную бинтом руку эльфийки. — Неужто остроухому куда-то заехала? — Тогда ему нужно быть стальным изваянием, чтобы от одного удара руку ранить, — ни на что не намекая, отмахнулась девушка, внезапно понимая, что принц, очевидно, и поесть не успел. — Это зависит от того, куда ты била. Не по тем ли хваленым мифрильным подштанникам? — гном хмыкнул и поднялся, а Мирриан предательски залилась краской, когда воины, сидевшие вокруг, громко рассмеялись на похотливую шуточку, включая Эйомера, который чуть не подавился вином.       Сам Леголас, о чем-то вполголоса разговаривающий с Арагорном, даже не обратил на это внимания, а вот Тейоден обвел своих витязей таким гневным взглядом, что всех едва ли не вихрем вынесло из трапезной.       Наконец, люди закончили собираться: кто-то запирал дома, кто-то все еще что-то выискивал, но как только Тейоден вскочил на коня, вереница двинулась в долгий путь. Опустевший Эдорас стал еще мрачнее, и Мирриан показалось, что многие рохиррим совсем без грусти покидали свой город. Прохладный ветерок дул путникам в лицо. Люди перешептывались, кто-то осмеливался смеяться, всхрапывали лошади. — Ох уж эти люди, как же долго они собирались. Солнце уже к закату, а Золотой Чертог только-только скрылся из виду, — Гимли ехал на Ароде, позади эльфа. — Они покидали дом, им нужно было дать время на сборы, — запротестовала эльфийка. — Да какие там сборы: подштанники, ложка, запасная сорочка — и дело с концом. А они потащили кастрюли, половники, посуду, еще бы матрацы и стулья к к заднице привязали — вообще бы никогда до крепости не добрались! А может, оно и к лучшему, пришло бы войско орочье, а никого не видать: ни людей, ни половников, и мы в выигрыше остаемся! — Гимли все еще негодовал. — Любите вы, гномы, ворчать по всякому поводу, — отсмеявшись, сказал Леголас. — А что нам, песни про любовь петь? — ехидно бросил тот в ответ. — Нет, ворчи лучше. О любви положено думать лишь феям с крылышками, а у тебя крылышек нет, — улыбнулась эльфийка. — Вот еще! Мне только крылышки и платье расшитое с кружевами, а как же. — Венок из лилий не забудь. Как выйдешь на поле боя — все орки твои. А если еще и запоешь, так нам там делать нечего, — Леголас озорно подмигнул любимой, и она снова рассмеялась. — Вы что это, остроухие, сговорились что ли? — гном тоже не сдержался, переводя взгляд с одного на вторую. — Вот напялю ведь! Сами заикаться не начните!       Смех не могли сдержать даже Арагорн с Эйомером, и только Тейоден, едущий рядом, был погружен в мысли настолько, что ничего не замечал. Но как только стемнело, конунг отдал приказ расположиться на ночлег и поставить стражу. Леголас было метнулся, чтобы вызваться добровольцем, но тут даже у Арагорна не хватило терпения, и он отвел друга в сторону, не только говоря очень тихо, но и перейдя на синдарин, так что Мирриан не помог и уже по-эльфийски острый слух. Единственным, что ей удалось разобрать, было имя принца, упоминание Трандуила и Элронда и, видимо, мольба к Элберет.       Когда раздали припасы на ужин, принц ограничившийся лембасом, оставшимся у него в сумке, внимательно проследил, чтобы Мирриан устроилась поудобнее: Эйовин предложила новой подруге разделить с ней одеяла, и эльфийка не отказалась. Вот только она еще минут пять беспокойно ворочалась, успев заметить, что сам Леголас уснул, похоже, еще до того, как коснулся головой расстеленной скатки. Арагорн неодобрительно хмыкнул и прилег рядом с другом, укрываясь одним плащом на двоих. Мирриан только улыбнулась, подумав о том, что поменяйся она сейчас местами с Дунаданом — это устроило бы и ее, и Леголаса и Эйовин. Вот сам Странник вряд ли был бы в восторге. Но увидев, как рядом с двумя друзьями укладывается Гимли, эльфийка фыркнула, вспомнив, как он храпит над ухом, и тут же заснула.       За час до рассвета девушка открыла глаза. Первой мыслью было, что она так уже привыкла просыпаться от легчайшего прикосновения Леголаса, что и не помнит, кто будил ее в начале похода. Рохиррим собрались и выдвинулись в путь так быстро, что и завтракать не стали, разве что матери быстренько впихивали что-то из захваченных припасов не по возрасту серьезным детям, да Леголас достал еще один сверток с лембасом, разделив его между Мирриан и Эйовин, требовательно посмотрев на них, когда они попытались было отказаться, и протянув кусочек Эйомеру, недоверчиво присматривающемуся, чем это эльфы пичкают его сестру.       Они двигались достаточно быстро, учитывая количество и состав собравшихся. Воины плотным кольцом берегли остальных, а дозорные то и дело вырывались вперед, с ними метался и Леголас, крик которого и переполошил всех: — Лазутчик на варге! К бою! — метко пущенные стрелы укладывали наземь едва заметные на горизонте точки, которых становилось все больше. — Рохиррим! — зычная команда Тейодена разрезала воздух, витязи спешно готовились отражать атаку. — Эйовин! Уводи остальных! — Я тоже воин! — девушка схватилась за меч, но Эйомер повернулся к сестре: — Выполняй приказ Маршала! Прикрывай отход и командуй! Без Эйорлинга их нельзя оставить!       Княжна Рохана подчинилась, хотя Мирриан и видела, каких усилий ей это стоило. Быстро затерявшись среди воинов, эллет сейчас хотела, чтобы ее не заметили, чтобы не отослали. Да, страх перед урук-хай Сарумана был велик, хотелось не столько броситься в бой с мечом наперевес, сколько не оставаться одной, не потеряться, быть рядом с друзьями. — Госпожа! — возмущению Эйомера не было предела. — У эльфов дев не только в походы тягают, но и в бой пускают? — Да, — фыркнула девушка, перехватывая лук и прилаживая стрелу. — Творим, что хотим, пока замуж не вышли!       Ответную фразу на рохиррике она не поняла: язык напомнил то ли кельтский говор, который она слышала всего лишь раз, то ли и вовсе что-то летописное. Или, судя по улыбке Гаймы, нелетописное. Но разбираться времени не было. Лезть в гущу битвы ей не дали, но прикрывать сражающихся выстрелами ей удавалось и на достаточном расстоянии, а когда все окончательно смешалось, Мирриан едва успевала увернуться, благо Лаин видел не один бой и был приучен к этому. Кинжалами эллет воспользовалась всего дважды, да и то, когда орков почти не осталось.       Спрыгнув с коня, она подбежала к одному из лежащих на земле воинов. Рыженький юноша зажимал рану в боку, и Мирриан попыталась оторвать полосу ткани от рубахи, но полотно поддалось только когда она полоснула его клинком. «Не так это легко, как в книжках» — мелькнула мысль, пока руки занимались перевязкой. — Мирриан! — голос Леголаса заставил ее обернуться. Эльф, схватив девушку за плечи, повернул к себе, внимательно вглядываясь в лицо. — Опять? Бледная, перепуганная, но лезем куда не просят! Почему не ушла? Не ранена? На шаг больше от себя не отпущу, что тебя, что Гимли…       Гнома Мирриан увидела сразу — он помогал поднимать раненых, а вот Леголас взглядом искал еще кого-то. — Арагорн! — Мирриан выкрикнула имя первой, но звенящая тишина в ответ заставила Аранена метнуться туда, где в последний раз он видел сражающегося друга. Его тела не было, он не отзывался, но следы, легко различимые для эльфа, вели к краю утеса. Гимли, быстро сообразивший, что происходит, направился к друзьям и все трое остановились возле хрипящего урук-хай, сжимающего в руке сорванный лориэнский плащ со сверкающей брошью-листиком. — Говори! — рявкнул гном, занося секиру. — Это… — Это… — прохрипел уродец, -…со скалы… летает. И падает… И дохнет.       Захлебнувшись черной вязкой кровью, он перестал дышать, а Мирриан, словно в полусне наклонилась, забирая еще одну памятку. Вторая брошь, второй листок. И если первый она еще может надеяться вернуть владельцу, то этот… Почему все повернулось так, что они изменили, как мог погибнуть Арагорн? Тот, от которого все зависело, на котором все держалось, что теперь будет? Она шагнула было к Леголасу, чтобы спрятаться в его руках, разрыдаться, найти поддержку — и тут же дернулась назад, внезапно понимая, что именно произошло. Аранен стоял на самом краю, так жадно вглядываясь вниз, что Гимли резко дернул его на себя, заставив хоть на ярд отступить от обрыва. Мирриан смотрела на Леголаса: тот не двинулся, не шелохнулся, даже не дышал. И от этого становилось еще больнее. Она взяла его руку в свою, и крепко сжала ледяную ладонь в своей, не менее холодной. Гимли тяжело вздохнул и смачно сплюнул. — Мертвых оставьте! — когда Конунг успел оказаться позади них, никто не понял, да и друзьям было не до этого. — Мне жаль, нам нужно спешить.       Комок встал в горле, не давая вымолвить ни слова. Принц, не оглянувшись, направился к коню, но Мирриан не могла отойти от края. Когда канон книги успел развернуться настолько круто, что из любимой детской сказки превратился в историю ужасов, которых не пожелаешь даже врагам? Она еще раз взглянула на брошь в руке, и положила ее в мешочек ко второй. — Идем, девочка, — печально сказал Гимли. Он был рядом, чувствовал ли он то же, что и она? Наверняка. Но Тейоден был прав: варги могли вернуться и унести с собой еще чьи-то жизни.       Сколько времени они были в пути считать было бесполезно. Еще несколько часов назад Странник оборачивался на ее смех, сияя ясной улыбкой. И эта улыбка останется в ее памяти навсегда.        В Хельмову Крепь они прибыли к полудню. Спуститься с лошади Мирриан помог мрачный как стены этой твердыни Эйомер: Леголас пропал, будто и вовсе не ехал с ними. Эйовин выбежала им навстречу, сияя улыбкой, но, при виде заплаканного лица подруги, тут же остановилась. Пробежавшись по прибывшим взглядом, она побледнела.       Аранена Мирриан нашла едва ли не по наитию, на одном из ярусов укреплений: лориэнский плащ почти сливался со стенами и валунами. Девушка то ли знала, то ли чувствовала, что он услышал ее шаги и не спутал ни с чьими, но поворачиваться не спешил. И она тоже застыла, не смея подойти, внезапно испугавшись, сможет ли успокоить его, сможет ли быть для него опорой, так ли она нужна ему, чтобы в своём горе он не оттолкнул, не отстранился.       Леголас обернулся в ту же секунду, когда она все-таки сделала шаг. Привлекая ее к себе, он взглянул в полные слез глаза любимой. Мирриан с трудом выдержала этот застывший взгляд льдисто-голубых глаз, в которых не было ни капли влаги. Только боль. Обжигающая боль и попытка отстраниться, успокоиться, загнать все вовнутрь. Девушка внезапно ощутила, что именно она сейчас нужнее всех, прижалась и поцеловала первой. Он ответил, неспокойно, без прежнего огня, но с той же нежностью. — Дай мне немного времени, — он взял ее за руки. — Найди Гимли, Эйовин, побудь с ними. Спасибо, счастье мое.       Уговорив Мирриан отправиться к Эйовин и хоть немного отдохнуть перед вероятной битвой, Леголас поднялся на внешнее кольцо крепости, застывая на стене и вглядываясь в небо. Невозможно, просто невозможно. Эстель… Боль терзала, рвала, мешала думать. Как теперь посмотреть в глаза Арвен? Его нет. Что будет с Гондором? Со Средиземьем? А в небе мелькали облака, свободные и светлые. Как характер Эстеля… — Ты бы не стоял на краю парапета, мой друг, вдруг сорвёшься? Так мы целителей для эльфа не сыщем, — заметив на одной из стрельниц гибкую фигуру спутника Митрандира, Эйомер удивлённо присвистнул. Сам он только что получил указания от Конунга: и за неделю не управишься, а тут считанные часы, так ещё и с этим девоподобным созданием нянчиться нужно. Понятно, что за друга своего переживает, вон убивается так, что лицо белее извести на стенах конюшен в Медусельде, вот только сводить счёты с жизнью вовсе не обязательно. Во всяком случае, желательно не сегодня и не в землях Марки. Если шибко припекло, пусть лучше лесок какой найдёт да в озере там себе тихо топится. — Послушай, мне близки твои чувства, сам брата в бою… Это несправедливо: терять их вот так, но, может, всё же слезешь оттуда, и мы поговорим? — Со мной все в порядке, — Леголас даже не повернулся, понимая, что это выглядит едва ли не прямым оскорблением. — Лучников поставите здесь или повыше? Я пойду одним из них.       Разговаривать не хотелось, он цедил слова сквозь пересохшие губы. Брата… Арагорн был побратимом, сколько раз они сражались вместе. Роханцу тоже досталось, вон как дрогнул голос при упоминании Тейодреда, хоть и старается скрыть боль от посторонних глаз. Тоже не уберег… — Знаешь, я бы тут долго пейзажами любовался, горы не только гномы любят, но ты прав: нужно думать о расстановке сил. Ниже ярусом есть бойницы, посмотришь, с них не ближе ли целиться? Человеческий глаз не так остёр, как ваш эльфийский, да и воины у нас… Ты сам небось видел, — вздохнул рохиррим. Боль и отчаяние от потерь, запрятанные силой воли глубоко в сердце, рвались наружу, грозя застелить взор алой пеленой ярости, но нельзя, не время, сейчас нужен холодный здравый рассудок. — Мальчишки зелёные и старики, как им мечи в руки давать? Хочешь, сходим в оружейную? Я тебе клинок достойный подберу, а то твоими сабельками разве что детям играть. — Ниже ярусом ставить бесполезно, урук-хай надо бить сверху, особенности кольчуг ты видел. На том ярусе можно метательные машины, котлы с огнем, бревна и камни крепить. — Леголас подставил лицо ветру, пытаясь не думать, не держаться за прошлое, но куда там… Арагорн тоже смеялся над его короткими клинками, на что он отшучивался «чем меч длиннее, тем враг дальше, я не трус и поближе подпущу». — Я не командир и не указ твоим воинам, я — один из них на эту битву. А детей нельзя ставить в строй. — Они не дети уже — поросль, а права решать у меня нет так же как и у тебя, я лишь выполняю приказы, — Эйомер немного покривил душой, на самом деле он мог попытаться затеять спор и вполне вероятно был бы даже услышан, но защитников Крепи от того станет лишь меньше, а помощи ждать не приходится. — Ну так что, подберём тебе новый меч чтобы легче орочьи головы рубить? Говорю же: спускайся. Пойми мысли никуда не денутся, будут терзать и дальше словно стая разъярённых шакалов, но ты воин и должен суметь отложить их на потом, сейчас есть дела важнее самобичевания, там на обрыве ты ничего не мог сделать. Никто из нас не мог, — воин уже не зная, что сказать, решил попытаться свести все к шутке. — Да что ж ты так убиваешься, ты же так не убьешься! — Арагорн… — голос Леголаса был абсолютно ровным, когда он, устремив вдаль взгляд, спокойно и безмятежно шагнул вперед. — Стой! — цветисто помянув щели, орками конопаченные, проклиная себя за нерасторопность и всех эльфов одним разом взятых за тонкость души и неспособность переносить страдания, рохиррим бросился к краю парапета. Страх увидеть распростёртое на камнях долговязое тело заставил затаить дыхание, но может быть безумец всё же сумел уцепиться за выступ? Может удастся ещё спасти его?       Вот только то, что предстало его взгляду, заставило Эйомера вспомнить половину древних преданий, в том числе скрестить дракона Скату с конем Эйорла и гномами Северных Земель, упомянуть орочьи штаны в качестве скатерти, и послать этих остроухих друзей к Саруману в Изенгард через Мордор.       Леголас, легким и рассчитанным движением приземлился в проезжающую мимо телегу с сеном, выскочил и, словно вихрь, рванулся вперед, наперерез появившейся на горизонте черной точке.       Арагорн глазам не поверил, когда Хазуфеля остановила крепкая и тонкая рука подбежавшего Леголаса: — Жив… — выдохнул эльф, качнув головой. — Ты жив… — Мне надо видеть Тейодена, — Дунадан коротко рассказал другу об армии урук-хай, закончив как раз когда они подъезжали к открытым воротам твердыни, возле которых, сложив руки на груди, стоял Эйомер. — Тебя эльфы воспитывали, да? — подбоченившись и не зная, то ли радоваться, то ли ругаться пуще прежнего, Сенешаль перевёл взгляд с эльфа на дунадана. — У них это у всех принято — со скалы прыгать, да? Так хоть бы предупредили наперёд, а так оно и видно: два козла — и оба — не со зла! Вечером проверим, как вы воюете. Если лучше чем летаете со стен и утёсов, то оркам, очевидно, несдобровать! — То есть? — Арагорн изумленно посмотрел на Эйомера. — Будь моя воля, я бы несколько иначе развлекался, тем более, что сейчас каждая минута на счету… Почему это «у эльфов принято»? О чем ты? — О том, не прячете ли вы оба под плащами крылья? Один ещё днём, догоняя вражину, со скалы в речку спрыгнул. Думали всё, поминай как звали, теперь второй со стены как нечего делать гасает, — смачно выругавшись, Эйомер сплюнул себе под ноги. — Я уж думал: придётся его родичей искать, чтоб гонца со скорбной вестью слать. С меня хватит того, что Гондору о гибели наследника сообщать пришлось, а вы, оказывается, тут шутки шутить изволите? — Со стены? Леголас! — Арагорн развернулся к принцу, но тот уже успел соскочить с лошади и старательно делал вид «не летал, не гулял, детку обижают зря». — Эйомер, он… — Я, между прочим, все рассчитал, — принц мягко улыбнулся. — Между чем ты рассчитывал? А состояние натянутости моих нервов тоже в расчёты входило? — смерив белобрысого красавчика недобрым взглядом, поинтересовался Сенешаль. — Или об этом и думать не стоит? Не свои — не жалко? А ну как я сейчас как кисейная барышня в обморок грохнусь, что делать будешь, остроухий? — Арагорн поцелуем откачает, — хмыкнул эльф, уворачиваясь от попытки друга влепить крепкий подзатыльник. — Не время, наверное. Эйомер, я прошу прощения, после боя готов принять любое наказание, которое ты определишь как командующий. — Платки с моей сестрой будешь на скорость вышивать, не меньше сотни, — смерив эльфа недобрым взглядом Эйомер повернулся к Арагорну, — Ты хотел к Конунгу? Пойдем, провожу. Мирриан и Гимли не поверили своим глазам, увидев Арагорна, но их оцепенение длилось буквально мгновение. Гимли громко и цветисто начал объяснять, где он видел подобные издевательства над друзьями, а Мирриан, забыв свое смущение и робость перед наследником Исильдура, с громким радостным криком бросилась к нему. Дунадан коротко, но с видимой радостью обнял друзей, с улыбкой взял у Мирриан лориэнскую брошку и направился к Тейодену, рассказывать о встреченном войске орков. *** — Божечки! Паразит, ты зачем испачкал мою пижаму? — испуганно зашипела Эмма, едва не перекрестившись, когда из темноты, словно чертёнк из табакерки, показался перемазанный в какую-то зловонную жижу Голлум. Он уже несколько часов вёл их за собой, проявляя при этом прыть, которую никак нельзя было ожидать, глядя на его тщедушные мощи. Не так давно они, наконец, оказались в низине и теперь пробирались по топкой илистой тропе, если, конечно, можно так назвать то, что никак не разглядишь в густых потёмках, которые ни капли не рассеивали сверкавшие на бархатном небосклоне звёзды. — Ты бы предупредила, если собиралась её ещё поносить, — ответил вместо довольно жующего каких-то червей проводника Бамблби. — Чего пристала к чуваку? Не видишь, Шерлок проявляет чудеса маскировки, а то в твоих тряпках его первого орки загребут. — Если он ворует их снедь, то, конечно, загребут, — покосившись на спокойно топающего по хлюпающей грязи автобота, девушка вновь взглянула на свой ночной кошмар, который отправил в рот очередную пакость довольно мерзко и восторженно при этом заурчав. — Ты куда Сэма с Боромиром подевал? — Может, дорогу разведывают? — предположил шедший рядом с ней Фродо. Глядя на то ли ужинающего, то ли завтракающего Смеагола, Хранитель отчётливо понял, что есть ему захочется очень не скоро, пуще того, желудок скрутило от тошноты и желания блевать в ближайших зарослях осоки. И почему Гэндальф его прирезать не позволил? Они бы очень гуманно, во сне, это сделали. Да что там? Он бы сам всё организовал: и тихую смерть, и похороны, и поминки… — Успеешь, он мне ещё нужен, — словно прочитав его мысли, сверкнул синими линзами глаз Би. — Что приуныли? Шире шаг, у нас посылочка. — Анонимная, так что потише, — невольно рассмеявшись, Эмма снова покосилась на чавкающего пакостника в грязной пижаме. — Слышишь, фея, с ними точно всё в порядке? А то смотри, я исполню три твоих желания, не обрадуешься. — Точно-точно! Смеагол честный, Смеагол очень порядочный! Разве он может причинить зло друзьям хозяина: доброму великану и толстому грубияну? — зачастил тот, попутно соображая, каким же это незнакомым ругательсвом обозвала его белобрысая пигалица с глазами как у мерзких лесных эльфов, но не с их ушами, нет. — Они сейчас вернутся, непременно вернутся, вот увидите! А какие желания? Смеагол очень любит подарки, только не сюрпризы… — Любишь значит? — прищурилась Эмма, остро испытывая ту же нужду, что и Фродо — оказаться поближе к осоке. — Для начала я вымою все твои три волосины и заплету из них «колосок», затем сделаю целебную отшелушивающую маску из глины: ты же любишь в грязи ковыряться? А затем, — она смерила удивлённо выпучившего луповатые глаза недохоббита довольным взглядом. — Заставлю чистить зубы! Ты когда у дантиста в последний раз был? — Это кто такой? — зантересовался Фродо, в то время как Смеагол, смекнув что дело пахнет неприятно, шмыгнул за осыпь мелких камней. — Что он делает? Шкурник, что ли? — Хуже, это такой лекарь. Он зубные болезни лечит: если уже ничего не поможет — просто выдирает зубы, либо сверлит их и ставит заплатки, — пояснил ему автобот и, заметив в скудной поросли вереска своего навострившего уши питомца, издал для наглядности звук работающей бормашины. — Иди сюда, малыш, я тоже могу помочь сделать улыбку голливудской.       Но, по каким-то ему одному известным причинам, Голлума не прельстило подобное предложение, и, вместо того, чтобы приблизиться, услышав очередной жутковатый сверлящий звук, он со всех ног ломанулся куда-то в темноту, изрядно развеселив Фродо и Эмму, которые уже не могли сдержать звонкого смеха, и напугали им вернувшихся Сэма и Боромира. — Что, решили до Барад-Дура не ходить? Тёмного на переговоры зовёте? — грозно шикнул на веселящуюся троицу гондорец, провожая взглядом улепетывающего недомерка. — Вам вообще известно, что такое тайная вылазка? Вас же на лигу вокруг слышно! А если ваш чудик ещё и взбесится, так мы вообще беды не оберёмся!       Притихнув, Эмма закусила губу и, виновато взглянув на рассерженного любимого, шмыгнула за стальную спину автобота. Что он хочет, в самом деле? Они уже почти сутки не спят, добрую половину времени следуют в потёмках за Голумом, у которого то ли пятки горят, то ли пара батареек «Энерджайзер» в задницу вставлена. Уже никаких сил идти не осталось, а теперь ещё и последней радости лишают — посмеяться нельзя. Или Боромир решил вступить в «Гринпис» и защищать братьев меньших? Ишь как разозлился. — Ведёте себя как дети малые, — продолжал бранить их витязь, донельзя раздраженный смехом и шутками, которые были просто неуместны, если они собирались тайно проникнуть в земли Мордора. — О чём только думал Лорд Элронд, когда отправлял вас в такой поход? Не иначе, надежды совсем не осталось, если никого ответственнее не нашёл. — Боромир, тебя что-то гложет? — попытавшись в темноте разглядеть его усталое хмурое лицо, проявил проницательность Фродо. — Ведь не только в нас дело, что-то случилось? — Ошибаешься, Хранитель, дело именно в вашей бесшабашности. Отец и так никогда не простит мне подобного предательства интересов Гондора, на родине я — предатель и отступник. Так дайте хотя бы обеспечить вашу сохранность в пути, чтобы это всё не было зря.       После резких слов военачальника маленький отряд на время затих. Бредя по каменистому склону нагорья, каждый думал о причине своего участия в миссии за которую не взялся бы ни один разумно мыслящий человек или эльф Арды. Такое дело, возможно, просто невыполнимо и с наибольшей вероятностью приведёт их к гибели. Даже лета ждать не приходится: вот сейчас бы выжить, и ещё завтра, а о том, что будет дальше, думать просто не хочется. Слишком тёмен, слишком опасен их путь, чтобы попытаться представить то, что будет впереди. Уже сейчас унылые бескрайние пустоши нагоняли тоску, въедались в сердце каким-то болезненным горьким отчаянием: редкие скрюченные деревца, безжизненный кустарник, пожухлые, колышущиеся на ветру стебельки травы. Даже занявшийся рассвет не принёс и толики облегчения, лишь осветил опостылевшие серые камни, раскисшую от тумана глину да невысокие пригорки.       Вскоре вернулся ворчащий Смеагол. Поныв о том, что идти бы нужно быстрее, а то и до следующей зимы не выйдут к Мордорским Вратам к которым он обещал вывести хозяина, он заявил, что дальше до заката солнца никуда не пойдёт. Стервец не переносил солнечных лучей: на все увещевания Эммы о том, что загар его только украсит, он лишь шипел и отплёвывался, а потом вовсе схоронился под один из валунов. Пришлось разбивать маленький лагерь и, позавтракав лэмбасом устраиваться спать.       Тихо вздыхая о том, что нельзя развести костра, и всё ещё продолжая обижаться на Боромира, который так открыто выплеснул своё недовольство всем происходящим, Эмма по примеру хоббитов завернулась в плащ и, растелив тонкую, не спасающую от холода скатку, прилегла отдыхать между камней. Глаза полнились непрошеными слезами, но, старательно смаргивая их, она наблюдала за тем, как рваными клочьями расползаются над землёй сгустки тумана, опустившегося на нагорье за час до рассвета. Она спасла любимого от смерти, спасла как могла, как умела, а он, оказывается, недоволен, зол от того, что находится сейчас здесь, с ними. Разве есть слова, чтобы объяснить ему, почему всё получилось именно так? Разве она не сделала правильный выбор? Разве раскаивается хоть в чём-то? Нет. Жизнь гондрца превыше всего, всех земных благ, а что будет теперь, когда она изменила его судьбу, только Богу решать, или, если угодно, Валар. — Лучик, ты совсем бледная, холодно? — опустившись рядом с невестой на камни, Боромир, приподняв, устроил её на коленях, укутывая полами своего плаща. От прикосновений его пальцев к лицу она едва заметно улыбнулась, но фиалковые глаза сверкали от непролитой влаги. — Всё будет хорошо. Ничего не бойся, я сумею тебя защитить.       Думает, она боится? Что ж, возможно, отчасти это так. Теперь и впрямь настала его очередь защищать, ведь неизвестно, что ждёт впереди. Украдкой взглянув на автобота, который, предусмотрительно накинув все-таки захваченный с собой лориэнский плащ, расположился метрах в десяти от них внимательно изучая окрестности, Эмма прижалась к груди витязя. Он умел согревать не только могучими объятиями, но и, как сейчас, терпкими, требовательными поцелуями от которых по крови разбегались жгучие искры. Всё же усталость взяла верх: через несколько минут девушка крепко уснула, положив голову на его плечо.       Проснулась она от визга и плача Голумма, который, подпрыгивая на месте и дёргаясь так, словно у него сверебит во всех местах разом, причитал о том, что его разнесчастного бедолагу задумали отравить во цвете лет. Причина сего представления оказалась до банальности проста: Сэм, из лучших побуждений, предложил скандалисту на ужин кусочек лэмбаса, да и закончилось шоу быстро — стоило Боромиру шикнуть и пригрозить обоим кулаком. Уже через несколько минут, наспех поев, снова выдвинулись в путь и вскоре Эмма, недоумевавшая от того, почему гондорец «наехал» на Гужни, знала тому причину. Оказалось, что хоббит, который в отличии от своего хозяина тихоней не был, вовсю третирует Голлума, подшучивая над ним, и при каждой возможности делает злорадные замечания, а тот не остаётся в долгу и остервенело огрызается на каждое слово с таким ядом, словно тот покушается на его тщедушное существо. Погасить перепалку не получалось даже у автобота, который регулярно грозился посадить своего питомца на поводок и надеть намордник, что, собственно, звучало как провокация, а не попытка замять ссору.       Недоверие Сэма к Голлуму было вполне объяснимым, но всё же вскоре садовнику пришлось умерить свой пыл, потому что стоило солнцу подмигнуть из-за горизонта последними закатными лучами, как маленький отряд, преодолев ещё одну каменистую безжизненную пустошь, вышел, наконец, к топям. Об этих трясинах каждый думал с тревогой, преодолеть их казалось невыполнимой задачей, а времени на решение было в обрез. — Слышишь, прелесть, — обратился Би к тощему пакостнику в грязной пижаме, когда тот припал к земле, издавая звуки напоминающие шипение и свист одновременно. — Где-то тут есть обходная дорога, найти её не составит труда, вот только орков и стражи там небось немеряно, да? — Дорога там есть, хорошая, удобная дорога. Широкая. Враг стережёт её днём и ночью, она ведёт к самым Вратам Его страны… — Это нам не подходит, — перебил Смеагола Боромир, переводя взгляд с видневшихся далеко на Востоке неприступных стен Мордора на простиравшиеся перед ними топи, рассмотреть которые мешал густой зловонный туман. — Такой проныра как ты, небось, и другой путь знает? — Знает, после того как Он поймал и мучил несчастного Смеагола, знает, — закивал тот, испуганно поведя костлявыми плечами и припадая к всё больше напоминавшей жижу земле. — Смеагол поведёт хозяина и его друзей другим тропами. Да-да, другими. Они трудные и долгие, никто не ходил ими, кроме Смеагола. Мы пойдём в болота, спрячемся от Ока в густом тумане, так безопаснее. Око не заметит, не различит нас, моя Прелессс-ть. — Сильно мучил? — преисполнившись неожиданно сочувствием к несчастному существу, которое всю свою неимоверно долгую жизнь провело, прячась в потёмках, поглощая всякую пакость и вожделея о губительном Кольце, Эмма первая последовала за ним по илистой долине, которая полнилась грязными, мутными озерцами, топкими кочками и ржавым сухим камышом. — Говорят, Он неимоверно жесток и истязает дух сильнее плоти? — Он терзал Смеагола огнём, рвал кожу, жёгся, больно жёгся! Смеагол просил о пощаде, но Он не слышал, всё требовал и требовал рассказать про… — заверещал в своей обычной манере Голлум, а потом оглянулся на девушку, смеривая её мутноватым оценивающим взглядом: нет, не эльфийка, хоть и светла лицом как эти мерзкие остроухие, а значит, возможно, не так зла как они. — Он запирал меня в темнице, морил голодом, а потом снова жёг. — Но ведь ты смог сбежать? — сглотнув, стоило лишь представить то, что возможно ждало их впереди, к чему они добровольно шли, она протянула руку, сама не зная, чего ждёт от жуткого существа, которого боялась в детстве пуще всяких иных монстров. Но ведь и он всего лишь жертва, познавшая боль, которую трудно представить или измерить. — Значит ты сильный, верно? — Да-да, Смеагол… сбежал… ушёл, ему удалось скрыться от Ока, — на миг, словно воруя золотую монету, или боясь обжечься Голлум прикоснулся грязными пальцами к раскрытой ладони странной девушки, которая, кажется, сейчас — а это было для него редчайшим случаем — не испытывала отвращения. Водянисто-серые и фиалковые глаза встретились, обмениваясь страхами, болью, что теснилась в душах, сцепляясь и тут же размыкаясь, но успев поделиться тем, что терзало каждого. Вздрогнув всем телом, словно прошибла молния, он отстранился, чтобы засеменить вперёд, осмысливая то что произошло, желая быть другим, и в то же самое время ненавидя всех, кроме своей персоны. — Следуйте за мной, Смеагол знает тропы, Смеагол поможет.       Наблюдая за тем как Эмма, а за ней и молчаливый Фродо с уверенностью пошли за поганцем в сгущающиеся туман и мглу, Боромир лишь недовольно поморщился: слишком добры эти двое, слишком доверяют там, где нужно проявить осмотрительность, быть более твёрдыми, закрывать душу от жалости, которая может навлечь только беды. — Паскудник проклятый, — тихо выругался рядом с витязем Сэм, которому так же не понравилось увиденное. Только автобот хранил молчание: то ли ему, как существу механическому, было всё равно, лишь бы целы и на глазах, то ли был больше занят поиском пути между неглубокими маслянистыми от клубящегося смрада озерцами.       Долиной, которая давала начало Смертельным Топям, маленький отряд шёл без остановок всю ночь. Не то чтобы никто из шестёрки не нуждался в передышке, но Голлум, казалось, был неутомим и пробирался вперёд с такой скоростью, что остановиться и перевести дух просто не было времени. Лишь когда на горизонте заалели рассветные лучи, он убавил прыть, а через пару часов когда солнце пробилось сквозь пелену тумана, и вовсе со свистящей руганью укрылся в камышах. Здесь разбили маленькую стоянку и, позавтракав, устроились спать — для следующего ночного перехода, который обещал быть более тяжёлым, требовалось восстановить силы.       Приобняв за плечо присевшего рядом утомлённого, бледного Фродо, Эмма прикрыла глаза, радуясь возможности проспать целый день, пусть и сидя, пусть на камнях в зловонии болот, но всё же отдохнуть. С каждым проведённым в пути днём ей становилось всё страшнее: выбор, сделанный в Парт-Галлене, не вызывал в душе сомнений, и всё же, страх попасть в тёмные земли Мордора, был столь велик что скрывать его становилось трудно. Присутствие рядом Боромира, как и прежде, заставляло сердце учащённо биться, но всё же девушка не могла не ощущать напряжения и подавляемого недовольства гондорца. Он бы хотел по-другому: сразиться, сойтись в смертельной схватке, а не искать тайных путей к тылу Врага. Она же, кажется, была сейчас лишь обузой, лишним беспокойством и тревогой. Возможно, так действовала угнетающая, удушливая атмосфера топей, настроение было настолько скверным, что хотелось разныться в голос как Голлум, но нельзя, легче от этого всё равно не станет.       Отдых показался очень коротким: стоило крепко заснуть, как пора было снова выдвигаться дальше. Возможно, в землях не столь искажённых, был ещё ранний предзакатный час, здесь же, в сердце Гиблых Топей, стремительно сгущалась тьма. Туман, который едва смогло немного рассеять бледное дневное светило, с приходом ночи собирался клубами густых смрадных испарений, но Голлум рвался вперёд и поневоле пришлось следовать за ним. Идти стало гораздо труднее: почти все бугорки и кочки скрыла мутная, покрытая маслянистой плёнкой вода. Бамблби и Смеаголу приходилось подолгу всматриваться и проверять место, куда можно было стать, остальные же, боясь оступиться, шли за ними шаг в шаг.       Однако, идти рядом получалось не всегда: в то время как Боромир, автобот и Голум продвигались вперёд, Эмма и Сэм всё больше отставали, боясь и на секунду оставить одного Фродо, которому путь давался сложнее чем остальным. Хотя племянник мистера Бэггинса старался держаться и не показывать виду, было трудно не заметить, как сильно он ослаб и похудел за последние дни. Втроём они то вслушивались в раздающиеся голоса спутников, то останавливались отдышаться и хоть что-то рассмотреть в сгустившейся мгле. Сам воздух в топях казался чёрным, отравленным чужой тёмной волей, и всё же через какое-то время они стали различать свечение: словно снова оказались в Ривенделле, встречавшем своих гостей сотнями огоньков. Только не было здесь уюта и покоя эльфийской обители, напротив: страх леденящими щупальцами заползал под кожу, заставляя в панике оглядываться по сторонам. — Должно быть морок, Тёмный Владыка зачаровать нас пытается, — тряхнув головой почти уверенно произнёс Сэм и, всмотревшись туда, где ещё минуту назад звучали хлюпающие шаги тихо позвал. — Голлум, ты куда нас завёл, паршивец? Почему вокруг огни движутся, что это?       Оглянувшийся на них проводник тоже ненадолго остановился, всматриваясь в бледные колеблющиеся отсветы. — Они повсюду, — подтвердил он едва различимым свистящим шёпотом. — Злые огни, они горят, хотя давно угасли. Светильники мертвецов, это они. Не пытайтесь приблизиться, не смотрите на них, это опасно. — Эмма? — позвал Боромир, не различая в темноте ничего, кроме плотной фигуры садовника. — Где ты? — Здесь, — почти беззвучное сотрясание воздуха, но на большее девушка была не способна. Подскользнувшись вслед за засмотревшимся на мерцающие огни Фродо, поддерживая его под руку, она упала на колени. Взгляды обоих невольно устремились к покрывшейся кругами воде, которая больше не казалась чёрной и непроницаемой. Напротив, она словно озарилась изумрудным сиянием, сквозь которое проступали белые прекрасные лица лежащих на дне покойников. Там были эльфы и люди, воины, прекрасные девы и даже подростки, совсем дети. Казалось, они спят, дышат, с бескровных губ вот вот сорвётся зов, мольба о помощи, в которой нельзя отказать. — Что же вы творите полоумные? — обойдя замешкавшегося растерянного Сэма, военачальник, словно котят за шкирки, поднял обоих из воды. — Сказано же вам, нельзя туда смотреть!       С трудом вырвавшись из оцепенения, Эмма глубоко вдохнула зловонный воздух и попыталась рассмотреть что-то во вновь потемневшей воде. — Там покойники, я их видела, их так много! Кожа белая словно снег, а волосы плещутся как водоросли! — Мертвецы, — закивал Голлум. — Эти болота пренадлежат им. Нельзя смотреть в воду когда горят светильники, если не хочешь к ним отправиться. — Нет там никого, — наклонившись, автобот тоже всмотрелся в неглубокое озеро, в синих линзах глаз, кажется, мелькнуло разочарование. — Только камни да ил. — Ты ведь сам другого племени, должно быть, тебе не дано их увидеть, но в детстве нас пугали легендами о нежити, покоящейся на дне мордорских болот, — ответил Боромир, ставя хоббита и бледную, как саван, невесту на показавшуюся надёжной кочку. — Что, испугались? Будете наперёд знать, как проявлять любопытство. — Кто это может быть, как они там оказались? — подступился к Голлуму Сэм, убедившись, что с хозяином всё в порядке. — Кто они? — Не знаю, но мне тоже доводилось их видеть. — немного помолчав, ответил тот. — Они все мёртвы, хоть и кажется что вот-вот заговорят. Смеагол слышал легенду, давно, он был ещё молод, ему ещё не подарили Прелесть. Была битва: высокие люди с мечами, гадкие эльфы, орки. Они сражались, не отступая, много-много дней. Дрались и погибали. Гиблые топи, пристанище покойников. Они все здесь лежат, а болота всё растут и растут. — У иных лица прекрасные и благородные, у других злые, искажённые, — промолвил молчавший до этого Фродо. — И орков я тоже заметил, они все мертвы, повсюду гниение, водоросли скрывают червоточины. — Быть того не может, — усомнился Сэм. — Это же трупы, не могли они не истлеть в воде, коли столько времени прошло. — Вот только проверять не нужно, — одёрнул его Боромир. — Идёмте, до восхода солнца мы должны покинуть эти проклятые места.       Что-то согласно прошипев, Голлум пополз вперёд, и все тут же устремились за ним. Оглядываться больше желания не возникало ни у кого, всё свелось к маленькой цели: быть рядом на расстоянии вытянутой руки, не расползаться. Трясина становилась всё более вязкой, и, хотя они двигались в обход, всё равно были вынуждены и сами порой опускаться на четвереньки пачкая одежду и руки, задыхаясь от отвратительного смрада, но всё же не останавливаясь. Не один час Голлум тащил их по омерзительной жиже, в которой, в конце концов, начали снова появляться кочки, а озёрца, наконец, сменились илистой почвой с растущим на ней и шелестевшем на лёгком ветру камышом. Но если путники вздохнули с облегчением, то Смеагол, напротив, тревожно вглядывался в небо и всё ниже припадал к земле. Он словно чувствовал что-то неладное, и вскоре эта паника передалась остальным. Нырнув вслед за своим проводником в узкий проход между камышами, они обнаружили что-то похожее на узкую тропу, по которой худо-бедно можно было идти. — Боже, какая гадость, — подавив желание завизжать и всхлипнув от отвращения, Эмма вытряхнула запутавшееся в манжете рукава извивающееся нечто, благодарная уже за то, что оно не кусается. От отвращения к себе и грязной одежде мутило, по щекам бежали слёзы усталости и отчаяния, казалось, отмыться уже никогда не получится, и кожа всегда будет так гадко вонять. — Словно канализацию прорвало. — Почему «словно»? — решил подшутить над ней автобот, легко увернувшись от запущеной пригоршни грязи. — Как думаешь, куда ведут мордорские канализационные трубы?       Зашипев сквозь зубы, девушка оглянулась в поисках булыжника, но была остановлена ладонью Боромира, который, осуждающе покачав головой, вдруг взглянул на завертевшегося на месте Голлума. — Что случилось? Ты что-то увидел?       Не ответив, тот в панике рухнул на землю, закрывая руками голову. Уже через секунду и остальные услышали режущий уши злобный вой не видимого отсюда чудовища. Воздух рассёк холодный ветер, всколыхнувший камыши. От его резких порывов погасли всё ещё мерцавшие мертвецие светильники и рассеялся клубящийся над топями туман. — Ложитесь! — закричал гондорец, увлекая к земле любимую и накрывая её своим волкхлым плащём. — Бамблби, ты тоже!       Едва хоббиты распластались рядом с Голлумом, а автобот успел укрыться в камышах, как ветер, разгоняя последние клочья тумана и облака, усилился. На небе стали видны далёкие звёзды и бледный диск луны, который, через считанные мгновенья, был сокрыт появившейся со стороны Мордора тёмной тенью. Приближаясь, она росла, пока не превратилась в очертания жуткого, парящего над Топями крылатого ящера. С леденящим кровь криком чудовище пронеслось на запад, а затем, сделав круг, развернулось и помчалось обратно.       Ещё долго, словно переживая остатки кошмарного сна, никто не смел двинуться, но труднее всего оказалось расшевелить впавшего в почти обморочное состояние Голлума. — Крылатый призрак, он нас видел, от него не скроешься… — прикрыв голову руками, завывал несчастный. — Он всё расскажет Ему! Теперь не уйти!       Лишь когда Би пообещал, что быстрее сам сдерёт с него шкуру, а луна скрылась далеко за Тол-Брандиром, Голлум снова двинулся в путь, выискивая тропу к Мордорским Вратам.