План Оптимуса или Средиземье, мы столкнулись

— Земля! — радостно воскликнул Морохир, спрыгивая с машины и пристраиваясь рядом с ней, опираясь спиной на «гусеницу». Плевать на то, что было достаточно грязно: за три дня пути это был первый полноценный привал, не считая остановок «в кусты». Они и ели на ходу и по очереди, и спали так же: Эленион, тяжело вздохнув, все-таки села на место водителя, умудрившись достаточно хорошо освоиться с управлением и не загнать «Трандуила» ни в овраг, ни в болото. Но долгожданная остановка… Радости эльфа не было предела, тем более, что, по словам Эленион, они должны были быть уже близко. — Тихо ты, — шикнула выбравшаяся из оружейного отделения подруга, — решил всех в округе известить о твой любви к поверхности? — Пусть все знают о моей страсти! — не смог удержаться от смеха парень. — У нас есть что-то пожрать? — Да, — с усмешкой ответила Эленион, — вон, в лесу сидит, осталось тебе взять лук и подстрелить. — А из Изенгарда ничего не осталось? — Нет, — грустно вздохнула эльфийка, — мы в последний раз всё съели. — Последний и единственный, — усмехнулся Морохир, скидывая плащ и меч, и полез в БМП за луком, вернувшись совершенно с другим предметом: — Смотри, что я нашёл! — радостно воскликнул он, держа в руках тёмно-зелёную картонную коробку с бежевой звездой в центре. — Что это? — скептично спросила Эленион. — Сухпай? — Да. Наша родимая заначка на случай «внезапных учений». По слухам, учения должны были быть после парада, иначе зачем нам боевой комплект выдали? Не переворот же совершать? — усмехнулся танкист и начал раскрывать коробку, вываливая содержимое на свой плащ. — Это моё! — с коварной ухмылкой Эленион быстро схватила с плаща шоколадку. — А где тут кофе? — М-да… Не прав был Шекспир, вам имя не вероломство, а похитительницы шоколадок! — рассмеялся Морохир, но поймал на себе удивлённый взгляд эльфийки. — Да-да, гопарь, который пил и курил с тринадцати лет, до десяти лет время после школы провёл в библиотеке, где работала бабушка. — Ого… — удивилась Эленион, но решила не ворошить прошлое. — Так что там с кофе? — Держи, — Морохир кинул ей какой-то пакетик с соответствующей надписью, а сам начал раскладывать какие-то упаковки и пакетики. — Так, поделим примерно поровну. Мне гречку с говядиной, себе бери картошку, а фрикадельки пополам. А «обои» мы выбросим, — с этими словами Морохир взял все галеты и кинул их обратно в коробку. — Хотя… Надо же чем-то заедать, пусть лежат…       Эленион кивнула, внимательно присматриваясь, как Морохир «с помощью, кирки, лопаты и чьей-то матери» убеждает собраться походный таганок, вспоминая достаточно интимные отношения конструктора, изготовителя и таблеток сухого спирта, на которых он все-таки ухитрился разогреть все консервы.       Ложки шли в комплекте, «десерт» девушка так и не отдала, предусмотрительно спрятав оставшееся в свою сумку, поэтому Морохир утащил яблочное пюре, а в конце — еще и «переполовинил» кофе, выхватив кружку раньше, чем подруга успела фыркнуть. Сразу после обеда, уже собирая несъеденное в коробку, оба внезапно насторожились, придвигаясь поближе к лежащему в стороне оружию. Морохир, как бы невзначай пересел, показав Эленион пальцами «семь» и, вопреки данному обещанию, попытался ограничить мысль короткими фразами:       «Окружают. Это эльфы или…?»       «Не знаю», — тихий шелест в голове едва не испугал эльфа, не ждавшего подобного. — «Защищаемся, не бьем на поражение».       Кивнув друг другу, они подтащили свои мечи поближе. Минуты ожидания, пока неизвестные наблюдатели решали, что делать с чужаками, казались часами. На лице Морохира выступил холодный пот от ожидания практически неминуемого нападения.       Наконец, те, кто смотрел из кустов, решили атаковать. Похоже, они хотели взять Морохира и Эленион живыми, молниеносно выбив оружие так, что оба даже не смогли ничего сделать. Эленион, ударив противника начала вставать, но её вновь опрокинули на землю.       Единственным, что Морохир успел заметить, было человекоподобное телосложение, потом из его рук ударом ноги выбили меч. Даже не успев обнажить скрытые клинки, он перекатился вбок, увернувшись от удара. Противники обладали небывалой скоростью и ловкостью. Морохир ударил первого нападавшего в колено, потом в живот, после шёл какой-то рыжий парнишка: с трудом перехватив его удар, Морохир просто отшвырнул того в сторону БМП, но удача не могла длиться вечно. Ему прилетел сильный удар в челюсть, от которого потемнело в глазах. Дальше всё делалось на инстинктах: кое-как повалив соперника, он смог обнажить клинок и уже занёс его, услышав крик Эленион: — Стой!       Так и оставшись неподвижным, с занесённой рукой, и кое-как осмотревшись, он понял, что врагов было далеко не семь, а, как минимум, пятнадцать. Большая часть направила на него луки. — Не стрелять! — произнёс кто-то явно женским голосом. — Опусти оружие и отойди от моего воина.       К нему, с обнажённым клинком, подошёл… подошла та, кого он швырнул в бронемашину, на её лице красовался красный след.       «Переборщил» — усмехнулся Морохир. — «Это залёт, боец!»       Выполнив просьбу девушки, он глянул на Эленион. Руки той сзади держали сразу двое, явно эльфы. — Объясняйте, — начала девушка, — кто вы, и зачем явились в наши владения… — Taur-e-Ndaedelos — ardhon Ar-Thranduil, maethil Tauriel, — Эленион внезапно резко выкрутилась и стала с другом рядом, иронично хмыкнув, — mae govannen! — Еg celbin! — удивление стражей, внезапно как по команде опустивших оружие, было неподдельно искренним. — Эленион, — фыркнул Морохир, — я все равно ничего не понимаю, перейди на всеобщий. — Ты не знаешь родной язык? Но… — рыженькая еще раз изумленно осмотрела и двоих стоявших перед ней чужаков, и их странное железное укрытие. — Вы одеты непонятно во что, похожи то ли на людей, то ли на орков, даже мы спутали… Как такое возможно? — Как… Через косяк! — юноша тяжело вздохнул. — Леголас прав был — и в Лихолесье с драки начали. — Только не из-за меня, заметь, — Эленион выпрямилась. — Мое имя Эленион, это мой gwador Морохир. — Но я тебя не знаю, а ты… — эллет прямо и требовательно смотрела на них. — Да, я знаю твое имя, Тауриэль. — Все-то ты знаешь. А если сейчас эти твари червяковые полезут? — снова не выдержал эльф. — Может, хватит болтать, пожрать-отдохнуть толком не дали, так давай уже к телу поближе. Можно вот к этому рыженькому.       Эленион шумно выдохнула, мгновенно представив, что сейчас выдаст «это рыженькое тело»: — Ты на него не сердись, нас люди растили… — Орки запойные вас растили, судя по шуточкам, — Тауриэль махнула рукой и стражи рассыпались по лесу, тем не менее, их присутствие вполне отчетливо ощущалось. Сама эллет опустилась на траву. — Так откуда вы? И что это за таран? — Таран я тебе потом покажу, когда мы поближе познакомимся, — снова съязвил Морохир, не в силах оторвать взгляд от изящной фигурки в зеленовато-коричневом обтягивающем костюмчике. — Не пожалеешь. — Морохир, — ласково, но с холодной иронией произнесла Эленион. — Я дам вам время остаться наедине и даже потом подлечу твои синяки, когда она тебе ответит за попытки показать или посмотреть что бы то ни было. Сейчас у нас проблема, схожая с твоим «тараном» разве что по форме и по намерению «отлюбить» Эсгарот, Дейл и Эребор. А если не остановим — еще и Лихолесье.       Она протянула Стражнице журнал Сарумана, раскрытый на странице о червях. Тауриэль, прочитав, сжала губы: — Надо немедленно сообщить королю. Так вас Саруман послал? Но… Тогда… Это же его почерк и он пишет… — Допустим, Саруман бы нас точно послал, — рассмеялся Морохир. — Если бы его мы не послали… Эленион, куда там маги уходят? — Надеюсь, он — к Морготу за Врата Безвременья. С разгона и в задницу! — коротко ответила Эленион, доставая свой блокнот и разворачивая карты. — Тауриэль, у нас времени нет. Хотите — хоть в форты, хоть в Эрин-Галлен, хоть за Араном на Южные границы. Мы с Морохиром должны остановить этих тварей. Просто под ногами не путайтесь. — Ну, между такими ногами я бы попутался, — Морохир сам не понимал, что заставляет его так шутить. Вроде бы всегда с девушками нормально общался, а тут… Хочется то ли спрятать взгляд, то ли наоборот, смотреть, не отрываясь. Прилетевшая пощечина немного отрезвила парня. — Эй, за что! Я же не уточнял… — За то, что мне придется теперь к целителям идти, — Тауриэль мотнула головой. — Хороший из меня Капитан Стражи — с синяком на пол-лица. — Извини, — смутился военный. — Давай попробую подлечить. Я же не смотрел, что ты девочка! — Я — не девочка! — вспыхнула эльфийка. Эленион окинула ее взглядом: — Тому, кто скажет, что ты мальчик, надо у гномов стеклянные линзы для глаз покупать. — Ага, и необязательно всему лесу о своей личной жизни рассказывать, — снова не удержался Морохир, но подруга в очередной раз прервала его «комплименты»: — Морохир, займись ее лицом и нам надо к Эсгароту ехать. А еще лучше — стать между ним и Гундабадом. — Вас точно люди воспитывали? — вытаращилась на них Тауриэль, уже не зная, можно ли чему-то удивляться. — Не тролли? — Тролли. В Интернете! — Эленион и Морохир произнесли это хором и рассмеялись так же дружно. — А на чем вы ехать собрались? — Эллет огляделась в поисках коней. — Вот на нем, — Морохир ласково погладил БМП по обшивке. — Он у нас шустренький, еще позавчера в Изенгарде были. Правда, хороший мой? Спишь, да? Клубочком свернулся…       Тауриэль искоса посмотрела на этот «клубочек», пытаясь представить, что будет, когда оно развернется, а Эленион только тяжело вздохнула. — Но ведь вам нужна будет помощь! Не полезете же вы вдвоем… — Втроем, — рассмеялся Морохир. Все эти удивленные эльфийские лица, которые даже из ветвей и кустов «демаскировались», начинали напрягать. — Хорошо, втроем, если вот это существо разумно. Против армии Гундабада и управляемых червей? И чем вы сражаться собрались? — Тауриэль не намеревалась отступать. Нет, она знала, что нолдор — а именно их и напоминали эти двое — абсолютно безрассудны. Но вот так? — Мы можем помочь хотя бы выследить тех, кто будет управлять этими червями, и тогда… — Морохир, а Тауриэль предлагает неплохой вариант, — Эленион взяла с травы свой меч и загнала в ножны. — Вот только… Вы осанвэ владеете? — Нет, — Стражница качнула головой и девушка на миг задумалась, но тут же повернулась к другу: — А ты себе нового орудийщика не хочешь?       Морохир прекрасно понял все аргументы подруги, но даже представить себе то, что ему придется заново объяснять принцип действия оружия… Хотя, самым сложным оказалось уговорить эльфов-стражей залезть в БМП — те долго расспрашивали, не переварит ли их это. Эленион, не долго думая, усадила Тауриэль на место орудийщика, а сама забралась в десантное с пятеркой Стражей, фыркнув на попытавшегося пошутить Морохира. — То есть, оно еще чем-то бросается? Как метательные машины? — Тауриэль внимательно слушала объяснения Морохира, то и дело оглядываясь на отсек с подчиненными. Но, похоже, скучно им там не было, а когда Эленион еще и взялась за гитару… Песня про неудачливую воительницу из Лориэна, то и дело отправляющуюся к Намо в Чертоги, заставила всех посмеиваться, а на последней фразе «Ох, Мандос, извини, но это снова я», даже Тауриэль расхохоталась.       Из рассказа Тауриэль они узнали о том, что народ гномов и оба города людей сейчас ждут атаки сразу с двух сторон, но, рассудив, что черви представляют большую опасность, да и прикинув, что на БМП через лес однозначно будет неудобно, Морохир все-таки обогнул Мирквуд с севера, проехав возле Фрамсбурга — именно так Эленион назвала эти развалины.       С первыми отрядами людей и гномов они столкнулись на полпути к Эребору и настоящей удачей оказалось то, что у Тауриэль были знакомые среди командиров. Почти весь день ушел на обсуждение планов и попытки доказать хоть что-то командующим соединенным войском Севера.       Только сейчас Морохир понял, как им повезло с эльфами: опознав своих, Лесные Стражи ни на секунду не усомнились в том, что неизвестно откуда взявшиеся эльдар — союзники. Эленион коротко объяснила это тем, что Первенцы никогда не лгут — это противно их природе. И чувствуют ложь. Следовательно, предателей среди них тоже не водится. «Почти» — помрачнев, добавила девушка и снова углубилась в обсуждение дальнейших действий.       Стражи, отправившиеся на разведку, доложили о том, что червей уже видели, а отдельные группки орков замечены в предгорьях. Морохир предложил вычислить тех, кто будет управлять, тихо ликвидировать их, а потом расстрелять выползших тварей, используя для связи найденные в БМП рации, которые, как оказалось, не работали.       Высказавшись в адрес конструкторов довольно сдержанно — Эленион даже особо не переводила слова друга, ограничившись короткой фразой «интимная жизнь пьяных орков с похмельными назгулами и запойными троллями» — Морохир согласился с тем, что с ним останется Тауриэль, а Эленион отправится со Стражами в предгорья, чтобы нейтрализовать «управление». — А если попробовать его перехватить? — Эленион предложила эту идею, как только они отошли достаточно далеко. — Не думаю, что это будет сложно, раз уж орки справляются… — Ты предлагаешь отобрать у них вот эти камни, о которых писал Саруман? Не сильно рискуешь? — спросил кто-то. — Стрелять по управляемым будет легче. Да и чем рискую? Не получится — уничтожим кристаллы, получится… Тем лучше.       Эльфы переглянулись и, согласно кивнув, рассыпались по предгорьям. Эленион оставалось только ждать, и уже через несколько минут один из Лесных Стражей положил перед ней странный кусок стекла величиной с детскую голову, бесформенный и темный, но мерцающий каким-то особым блеском: — Там сразу четверо орков над ним сидели. Оно? — поинтересовался эльда. — Сколько их должно быть? — Если бы знать… — тяжело вздохнула девушка. — Сейчас проверю. — Не на… — но договорить воин не успел. Эленион прижала к кристаллу ладонь, внезапно почувствовав слепую ярость и желание двигаться вперед, принадлежащую не ей.       «Морохир, ты видишь скалы, которые должны быть светлее других» — сейчас эллет не могла объяснить, ни как ей удалось отстраниться от сознания твари, ни почему вкус мела на губах напомнил о более светлой горной породе. — «Пересядь за орудия. И по моему сигналу будь готов палить». — Эленион, мы нашли еще один, — кто-то из эльфов подсунул под руку второй кусок, чуть позже притащили третий. Девушка чувствовала, что сил едва хватает, но к счастью, этих стекляшек оказалось всего семь и они, как ни странно, соединились в большой шар, управляться с которым было намного легче.       «Что у тебя? Я за орудием» — Морохир явно был встревожен. — «Вы их видите?»       «Я ими управляю. Давай!» — Эленион сосредоточила мысли и чувства на том, чтобы высовывать этих «червячков» из земли по очереди, не замечая ничего вокруг: ни дрожания камней, ни встревоженных лиц собравшихся вокруг нее Стражей, ни того, что из зеленой гущи леса на опушке вылетел довольно большой отряд эльфов, стремительно направляющихся к ним, а с гор уже спускались явно раздраженные вмешательством орки.       Последняя тварь — и руки можно было убрать от стеклянной «головоломки», выхватывая меч и вскакивая на ноги. Эленион поймала себя на мысли, что тренер мог бы гордиться ее реакцией: сейчас поймать ее неожиданной атакой не удалось, вот только орков было многовато для их отряда.       А неожиданная помощь, скорее, сбила с толку: мелькнувшие в толпе воинов светлые волосы были настолько знакомыми, что девушка не выдержала: — Леголас! Ты как здесь оказался? — фыркнула она, отражая очередной удар орочьей сабли и пригибаясь, чтобы стрела одного из Стражей легко нашла цель. — На несколько дней одного нельзя оставить!       То, что произошло дальше, напоминало волну, сбившую с ног. Волну чего-то темного, страшного, похожего вот на ту алую вспышку между кольцами на Совете Элронда. Как сквозь мутную воду Эленион увидела опускающегося на камни светловолосого эльфа и бросилась к нему, хватая за руки и пытаясь вспомнить, как Владыка Имладриса учил ставить барьер защиты. Сил бы не хватило, она бы не удержала эту лавину тьмы, но в ее попытки сплести нити света внезапно вторглось другое сознание, мощное и ясное, вовремя подхватившее основы. Вдвоем это оказалось так легко, уверенность и сила партнера была незыблема, и мрак отступил, оставляя только ощущение крайней измотанности. — Я же просил! — негромкий, но властный голос светловолосого эльда ничем не выдавал того, что его обладатель и на ногах не мог стоять без поддержки. — Возле меня тех, кто хоть немного способен к осанвэ, быть в бою не должно, почти все олени выучили. — Между прочим, это ты сюда явился, мы первые этот бой начали, — Эленион благодарно кивнула Стражу, который помог ей подняться. — Надо же было этих червей убрать. — Ферен, этого ребенка — к целителям немедленно, — блондин покачнулся, опираясь на плечо одного из воинов. — Как он вообще жив — не понимаю. И кто тебя учил так барьер косо ставить? — Все претензии — к лорду Элронду, — сейчас хотелось не спорить с этим эльфом… Эленион внезапно осеклась, понимая, кто стоит напротив, и пытаясь всмотреться в лицо, расплывающееся мутным пятном. — Ар-Трандуил? — Так ты из Имладриса? Оно и видно… — лесной король и сам едва держался на ногах, но властности тона это нисколько не убавило. — Давайте к лесу. Там обо всем поговорим. — А как же Тауриэль и Морохир? Они хоть знают, куда подъехать? — Я сообщу им, Эленион! — один из Лесных Стражей ободряюще коснулся ее плеча. — Не волнуйся, ни твой gwador, ни наш капитан не потеряются. Такое ездовое чудище сразу найдем, тебе сейчас действительно помощь целителей нужна. — Судя по тому, что ваш король соизволил меня оленем назвать, — слабо улыбнулась девушка, — так ветеринара. — Кого? Ветеринара? — тон, которым был задан этот вопрос, так живо напомнил Леголаса, что Эленион едва сдержала смех и позволила усадить себя на подведенную к ней лошадь, судорожно вспоминая, как же держаться на этом животном без поводьев и седла.       Морохир и Тауриэль прибыли чуть позже, когда Эленион уже вынуждена была пить какую-то резко пахнущую приторную и липкую настойку, которой, впрочем, отпаивали и Трандуила, глотавшего эту мерзость настолько привычно, что девушка задалась вопросом, что же все-таки произошло. Ферен, такой же, как его «киношный» двойник, коротко и тихо рассказал ей о том, что подобные темные атаки Саурон предпринимает регулярно, но король всегда с успехом отбивает их, защищая едва ли не весь лес.       Морохир, тут же заметивший состояние подруги, бросился к ней как только остановил свою БМП рядом с временным лагерем эльфов, а Тауриэль подошла к королю, вполголоса докладывая обо всем, чему была свидетелем за эти два дня. — Ну, gwador, — хмыкнул юноша, — как у нас получилось без рации общаться? Круто, да? — Круто, — кивнула девушка, даже не исправив очередную ошибку в употреблении слова. — Надеюсь, червяки получились всмятку? — Надо было сказать, что на рыбалку поедем, я бы отложил тебе пару лопат фарша. А так, там вороны уже примерялись, может и орлы прилетят. — Они такое есть не станут, — к друзьям подсела Тауриэль. —  Эленион, а что такое «Кудлатая Хуйня», «Уебака» и «Страшная Ебала»? Это породы этих червей? Или их имена?       Девушка едва не пролила оставшуюся настойку, услышав подобное от капитана Лесных Стражей Лихолесья, и тут же повернулась к Морохиру, всем своим видом усиленно изображавшему достопамятное «починяю примус». — Знаешь, Тауриэль, нас люди воспитывали. И, похоже, этот процесс они завершили не до конца. Морохир, или лучше, мистер Лемон, тебя можно на пару слов? — А попозже нельзя? — Ферен иронично смотрел на друзей. — Ар-Трандуил тоже бы не отказался от разговора с вами. Морохир, верно? Мое имя Ферен, я капитан личной гвардии короля. Пойдем, пусть твой побратим отдохнет, ему крепко досталось.       Юноша с тревогой взглянул на подругу, но, судя по всему, избежать разговора с отцом Леголаса было нельзя. Вот только ему внезапно подумалось, что поставь этих двоих рядом, в жизни бы не сказал, что они отец и сын, и разве что по росту — Трандуил был очень высок — сказал бы, кто старше, таким юным и сияюще красивым выглядел король Лихолесья, намного моложе и Элронда, и Келеборна. Коротко рассказав уже ставшую привычной «легенду»: мол, воспитали люди, родителей не знаем, Том Бомбадил, хоббиты, Ривенделл, Отряд Хранителей, расстались в Лориэне — Морохир замолчал на полуслове. — С Галадриэль поссорились? — иронично приподнял брови царственный синда. — Наверное, попыталась быть мудрой Владычицей? Еще и о возрасте напомнила?       Морохир только кивнул. Об осаде Изенгарда он рассказал так же коротко, увидев, что журнал Сарумана Трандуил уже держит в руках. — Что же… — король поднялся. — Раз уж начали здесь командовать, продолжайте. Я боялся битвы на юге, но сейчас север грозит куда большей бедой. Ферен, собирай командиров и ждем, пока остальные подтянутся. Каким бы гномом не был Железностоп, лучше он в Эреборе, чем орки Гундабада. Вам двоим я предлагаю сражаться с нами. Как моим командирам, у меня половина командного состава «не в строю».       Морохир коротко кивнул, почему-то подумав о том, что подобное «повышение» в родной армии ему уж точно бы не светило. А здесь… Но впереди была битва. И, судя по рассказам и картам Эленион, легкой она не будет. ***       Вечера и ночи, означающих неминуемый бой, Мирриан ждала с затаенным страхом, и если бы не Эйовин, которой была нужна любая помощь по обустройству женщин и детей в пещерах, девушка бы тревожилась еще больше. А так, помогая устраивать остальных, она хоть немного освободила мысли. До того времени, когда заметила, что воины, приносившие припасы и вещи, уводят с собой мальчишек, едва умеющих держать мечи. Сердце вздрогнуло от ужаса: едва-едва по десять лет, какие из них будут воины? Кинувшись к рохиррим, эльфийка получила только один ответ: «приказ Конунга — все мужчины, кто способен удержать в руках оружие», и тут же, не отвечая на вопросы Эйовин, отправилась в крепость.       Тейодена она нашла в одном из залов, склонившимся над столом с картами. Правитель Рохана отдавал короткие приказы то одному, то другому витязю, что-то выслушивал от то и дело подбегающих к нему воинов, поэтому и к Мирриан обернулся, стоило ей только подойти поближе. — Они же дети! — эллет едва сдерживала дрожь в голосе. — Почему вы заставляете их сражаться, король Тейоден? — Заставляю? Они растут с мечом в руках! Они — с рождения рохиррим, бойцы. И они считают честью то, что им позволили встать на защиту родной земли, — коротко отрезал конунг, отворачиваясь, но унять девушку было не так уж легко. — Бойцы? И вы позволите им погибнуть? Вы не оставите их в безопасности? Они ведь и мечи не удержат, вы посылаете их как живой заслон, как скот на бойню! Детей, которых надо оставить с матерями! — С женщинами остаются только дети. В войну сражается любой мужчина, кто удержит оружие в руках. — У них нет шансов выжить! Если ваш сын погиб — это не значит, что вы вправе обрекать на подобную боль других! — Мирриан осеклась, понимая, что зашла слишком далеко. Лицо рохиррима застыло в попытке сдержать то ли стон, то ли ругань, он закусил губу, но тут же поднял строгий и волевой взгляд: — Если я живу с этой болью — и они переживут! Я никого не прошу сражаться, я не волен приказать воевать. Уговори их, скажи, что они не имеют права защищать родных — и в пещеры вернутся все, кто захочет считать себя ребенком или женщиной! Даже если я один останусь воевать за свою землю.       Эльфийка сжала губы, понимая, что при таком приказе Тейодена она проиграла, даже не начиная действовать. На нее действительно косо смотрели все, кто находился в том зале, мальчики, которых она попробовала уговорить, шмыгали носами, упорно сжимали в руках слишком большое для них оружие, но уходить отказывались наотрез, серьезно хмуря лбы. Мирриан бросилась было к Леголасу, но Арагорн, едва уговоривший друга не вмешиваться и не оспаривать решение конунга, просто не подпустил ее к Аранену, передав Эйовин, которая так и не смогла получить разрешение дяди и брата сражаться вместе со всеми. Тайком переодевшись, эльфийка все-таки смогла ускользнуть от княжны и сейчас с тревогой и ужасом смотрела на застывших на крепостных стенах воинов. В строй встали все: и те, кто никогда не держал в руках ничего, кроме крестьянских инструментов, и те, кто еще не мог держать боевые мечи, и те, кто уже их едва держал. Выискивая взглядом Леголаса, Мирриан внезапно увидела, как он, сжимая губы, вручает двум мальчишкам свои короткие клинки, забирая у них длинные двуручники, и коротко что-то говорит Эйомеру, судя по жестам, советуя поставить самых юных за лучниками, на верхнем ярусе. Эйомер коротко кивнул, распорядился, и эльф снова вернулся к лучникам, сталкиваясь с Мирриан. — Элберет!.. Ты же ушла в пещеры с Эйовин! — процедил принц сквозь зубы. Только минуту назад он поблагодарил Валар за то, что любимая была надежно укрыта в подземельях. — Начнем с того, что мое имя — Мирриан. Ты и правда думал, что я там останусь? — эльфийка достала стрелу, вглядываясь в горизонт. Чёрная линия нарастала, словно смолистое пятно. У орков не было ни факелов, ни фонарей, лишь звуки барабанов и стук ног говорили о неизбежном приближении врага. — Когда даже детей забрали у матерей и отправили сражаться! — Не заставляй меня силой тащить тебя в укрытие, немедленно уходи! — Вход в пещеры был закрыт, поздно уже уходить.       Леголас прикрыл глаза. — На вторую линию к этим детям, и только попробуй приблизиться к битве! Прошу, Мирриан, ты не понимаешь, чем мне это грозит!       Гимли, стоявший все это время рядом, закатился довольным смехом: — Наша девочка собралась юнцов защищать, вот и держись рядом с ними, а я вас прикрою.       Темная волна вражеского войска хлынула на стену Крепи, встречая лавину стрел. Мирриан потянулась было за луком, но тут же поняла, что пока он бесполезен: с того места, где она стояла, стрелы бы не долетели до орков и дундландцев, а тратить их впустую не стоило. Вот когда враги начали поднимать осадные лестницы, которые рохиррим пытались скинуть вниз, девушка начала стрелять. Слишком уж много было этих тварей, и лучники уже выхватывали мечи, за клинок схватился и Леголас, а Гимли с плохо скрываемой радостью принялся размахивать секирой, громко считая врагов: — Что, остроухий, давай, кто больше? — Мирриан поймала быстрый взгляд гнома и только сейчас поняла, зачем он старается отвлечь принца: Леголас, в попытках не подпустить орков к ней, уже дважды едва не попадал под удар. Она виновато вздернула нос, но тут же выхватила свои клинки, потому что орки подбирались все ближе.       Внезапно, девушка вспомнила о том, что должно было случиться с минуты на минуту. Как она могла упустить из виду, что вот-вот прогремит взрыв, что осядет стена, что воины… Рванув вперед, она даже не ощутила легкой дрожи под ногами, когда волна серой пыли взметнулась вверх, перемешав небо и землю. Через несколько секунд приходя в себя, Мирриан с ужасом осознала, что тоже «полетала» со стены. Спина нещадно ломила, а одежда полностью промокла в нахлынувшей из подорванного канала воде. В сознание девушку привели силуэты с гадкими мордами, вырисовывающиеся из пыльного облака. Выхватив клинки, эльфийка, наконец, вступила в настоящую битву. Здесь никто ее уже не прикрывал, а орки, точно муравьи, наползали все ожесточеннее. Но вскоре силы начали покидать девушку, одежда, тело и лицо были запятнаны смолистой противной кровью, руки переставали слушаться. Мирриан, медленно пятясь назад, сражалась в кругу воинов, которые ловко расправлялись с врагами длинными мечами, в то время, как клинками действовать стало почти невозможно. Замахнувшись в очередной раз, она вдруг остановилась, чтоб вздохнуть, когда над ней навис огромный корявый ятаган. Звонкое «Мирриан» эхом отдалось в ушах, а орк свалился на землю, пронзённый стрелой. Девушка оглянулась, и увидела на стене эльфа, Леголас вполне неплохо управлялся и луком, и кинжалами одновременно, но спуститься на помощь девушке не мог: врагов вокруг него было достаточно много, и сражался он на самом краю разрушенной стены.       Собравшись с силами, эльфийка решила подняться на парапет. Каменная лестница, однако, находилась довольно далеко, и была заполнена врагами, так что добраться до нее было почти невозможно.       У девушки едва хватало сил, чтобы в очередной раз увернуться, защитившись от удара, который пришелся вскользь по голове. Земля поплыла из-под ног, и, крепко сжав клинки в ладонях, Мирриан вдруг потеряла сознание, еще успевая услышать голос Леголаса.       Тишина, именно она. И темнота, и холод. Нет ни битвы, ни криков, ни жутких воплей. Наверное, вот так выглядит смерть? А что, если бы девушка осталась у себя дома, не покинула бы поместье в тот роковой день? Вышла бы замуж и родила детей, хотя была бы лишена свободы. Но кто знает, может, так было бы лучше? Сколько боли она причинит Леголасу своей смертью? А остальным? Зато, может быть, скоро она увидится с Эммой? Странным было то, что ни боли, ни чего-то еще она ощутить не успела, мрак скользкими щупальцами поглотил ее. Из омута мыслей вырвал оглушительный визг, переходящий в звон стали, кто-то крепко ухватил ее руки, пытаясь привести в чувства. — Мирриан! — кто-то отбил удар. — Мирриан! Приди же в себя! Давай!       Арагорн вовремя схватил ее за плечи, девушка откашлялась от воды, в которую, судя по всему, ушла с головой. Странник, явившийся невероятно вовремя, поддерживал девушку одной рукой, а второй отбивался от ожесточенных орков, которые добирались к стенам крепости. — Все в замок! –призывал Конунг. — Уходите в замок!       Дунадан с легкостью пробил дорогу к каменной лестнице, но подниматься наверх не стал, сильным движением швырнув эллет прямо в руки Леголасу. — Meldir nin, унеси ее, я прикрою.       На лице Леголаса нельзя было прочесть ни одной эмоции, оно словно застыло в яростно-холодной полуулыбке бойца. Он передал Мирриан мальчикам, коротко приказав отходить в крепость, и снова рванулся к Арагорну, не оглядываясь ни на минуту, хотя сердце и сжималось от ужаса и тревоги за девушку. Прикрывая отступление, эльф искал глазами Гимли и Эйомера, и, не находя их, только крепче сжимал губы. Моргот с ними, с платками, лишь бы было кому эту вышивку спросить и кому над подобным посмеяться.       Арагорн утащил друга, рвущегося искать гнома, едва ли не силой, с трудом убедив его, что часть войск отошла к ущелью, очевидно, и Гимли мог быть там же. Решение Конунга вырваться из крепости и смять врагов конной атакой было принято всеми с одобрением и спокойной уверенностью если не в победе, то в необходимости последнего боя.       Мирриан, наскоро умывшись холодной водой, быстро нашла своего коня, намереваясь не отстать от остальных, но и не попасться на глаза Леголасу, прекрасно понимая, что терпение Аранена не бесконечно, а оставаться здесь, привязанной для надежности к чему-нибудь тяжелому, ей не хотелось. Конники врезались в строй дундландцев и урук-хай как горячий нож в брусок масла, сражаясь ожесточенно и яростно, не щадя ни себя, ни противника, отталкивая редеющую толпу к выходу из ущелья, туда, где золотыми лучами вспыхивало утро новой надежды, где зазвучали рожки полевых эоредов, где отступающих тварей встречали мечи и копья конницы Эркенбранда. Битва закончилась, и люди встретили рассвет…       Мирриан проснулась в небольшой комнатке, через прорубленное в скале окно врывался полуденный свет. Последним, что она помнила, был оглянувшийся назад Леголас, окликнувший ее и… И дальше она почувствовала, как мир тает перед глазами, а сильные руки подхватывают ее, падающую с коня. Рядом с ее кроватью сидела худенькая девочка, тут же убежавшая, чтобы позвать Эйовин. Роханская княжна принесла с собой какие-то настойки, заставив Мирриан их выпить, и сменила повязку на голове эльфийки, посмеявшись и завязав ее сбоку пышным «розанчиком». — Ты не представляешь, как я перепугалась, не обнаружив тебя в пещерах, — покачала головой Эйовин. — А когда Леголас внес тебя, белую, всю в крови… Он и сам-то выглядел не лучше, пока Арагорн не сказал, что ты вне опасности. Меня дядя эльфийскому учил, но, видно, и он таких слов не знал, потому что когда ваш лучник высказался — у Арагорна щеки покраснели. А я и вовсе ничего не поняла.       Мирриан улыбнулась, представив, от чего мог покраснеть даже Странник, и надела протянутое Эйовин платье: — А где они сейчас? — С ранеными. Там каждые руки на счету. Тем более… Знаешь, у Арагорна, — Эйовин мечтательно прикрыла глаза, — талант целителя, да и ваше эльфийское мастерство врачевания просто чудо!       Девушки тоже направились в зал, временно отведенный для раненых. Эльфийка откровенно боялась встречи с Араненом, но и отсидеться в стороне не могла. Вот только и принц, и Дунадан были настолько измотаны, что Арагорн встретил их одобрительным кивком, а Леголас на секунду прижав любимую к себе, тихо шепнул: — И не надейся, память у меня хорошая, — и снова занялся теми, кому требовалась помощь.       К вечеру, когда они все уже собрались за ужином и Гимли, добравшийся до местного пива, вовсю рассказывал о красотах Агларонда, тащил Леголаса любоваться пещерами и смеялся над тем, что их «маленькая крылатая эльфийка» оказалась неплохим воином, Гэндальф и Тейоден объявили о совете. Коротко кивнув, Арагорн, Эйомер и Леголас отодвинули тарелки и встали, гном, оправив бороду, последовал за ними. Мирриан уже намеревалась проскользнуть тихой мышкой, когда принц оглянулся и, подойдя к ней, взял за руку: — Ни на шаг от меня! Иначе я буду вторым в истории Арды седым эльфом. — А первый кто? — удивленно посмотрела на принца девушка. — Наш с Арагорном родственник. — Так вы еще и родня? — Мирриан едва не бежала, пытаясь успеть за размашисто шагающими воинами, причем платье путалось и мешало. — Все мы Дети Эру, — хмыкнул Леголас и подхватил ее на руки. — Одно слово на совете — отшлепаю.       Но говорить не пришлось почти никому. Конунг и маг объявили, что завтра на рассвете необходимо ехать в Изенгард, чтобы разобраться с Саруманом, поэтому собирать тех, кто отправится, необходимо уже сейчас.       Эйомер коротко кивнул, показывая, что приказ дяди услышан, Гимли поинтересовался, взять ли с собой пару кузнечных молотов для большей убедительности переговоров, а Арагорн только покачал головой. Девушка боялась, что ее оставят с Эйовин, которой надлежало под защитой Эркенбранда и Эльфхельма вернуться вместе со всеми войсками и мирными в Эдорас, чтобы ждать Конунга и сопровождающих там. Но Леголас лично принес ее выстиранную и зашитую одежду, хотя на предложение погулять и посмотреть на пещеры ответил категоричным отказом. Поэтому Мирриан постаралась уснуть побыстрее: возможность проспать отъезд и остаться «в безопасности» ее абсолютно не прельщала, хотелось встретиться с хоббитами, отдать Пину его брошь, которую эллет лишь чудом умудрилась не потерять во всей этой суматохе.       Уже подъезжая к Ортханку, девушка вдоволь насмотрелась на гворнов, то и дело недовольно ворочающихся то тут, то там в чаще, но это было не так поразительно, как то, что Изенгард напомнил ей военные хроники городов, разрушенных танковыми баталиями — даже следы от какой-то из телег были точной копией «гусеничных». А вот небольшая сторожка перед разбитыми вдребезги воротами выглядела на удивление мирно, как и сидящие на пригорке хоббиты, тут же с громким криком радости побежавшие на встречу друзьям. — Мирриан, Леголас, Странник, Гимли! — Мерри и Пин радостно бросались то к одному, то к другому. — Гэндальф, ты не представляешь, что тут было! Тут даже наши «папочка с мамочкой» помогали! Они такое оружие притащили, такое! — Они здесь? — все члены Братства тут же осмотрелись по сторонам, но хоббиты только грустно покачали головами: — Уехали. Зато просили передать вам нового братца. — Ты смотри, и здесь себе нашли кого нянчить! — рассмеялся гном. — А если нам и так хорошо? — Тогда Эленион сказала отдать его конунгу Рохана. Он с вами? — Мэрри внимательно посмотрел на приехавших. — Мое имя Тейоден и это я, — улыбнулся сын Тенгиля. — Что же, если ребенку нужны родители, думаю, в Рохане найдется немало тех, кто захочет взять его к себе. — Тогда можно семью я выберу сам? — дверь сторожки распахнулась и вышедший из нее молодой мужчина внимательно посмотрел на всадников. — Думаю, Эйомер в качестве братишки меня вполне устроит, уже привык как-то. Да и от тебя, отец, я отказываться не собираюсь. Или мне подыскать другого родителя? …       Договорить он не успел: и Конунг, и кузен соскочили с коней и сжали его так крепко, что через пару минут Тейодред уже умоляюще смотрел на остальных. — Эйомер, Тэйоден, вы его задушите окончательно, — Арагорн осторожно попытался высвободить наследника из объятий родных. — А он, похоже, после ранения. — Тебе плохо, братишка? — сын Эйомунда не мог насмотреться на родича, но его бледность заметил сразу. — Арагорн, ты ведь хорошо владеешь эльфийским искусством исцеления…       Тейодред с ужасом вспомнил то, что Эленион называла уколами, и рефлекторно потянулся рукой к ягодицам: — Да ну эту вашу эльфийскую медицину, от нее задница болит и чешется!       На Второго Всадника Марки оглянулись все, даже Гэндальф, все это время невозмутимо наблюдающий за происходящим. Да и сам витязь, похоже, догадался о чем подумали остальные и вытащил из кармана странный предмет, в котором Мирриан узнала подобие шприца. Кое-как объяснив, что это такое, эльфийка снова повернулась к хоббитам: — А вы… Вы знаете… Эмма и Боромир… — Это были они, да? — Мэрри поднял взгляд и тут же отвел его в сторону. — Мы так надеялись…       Хоббиты рассказали, что произошло на опушке, как они попали к Фангорну, как во время штурма увидели странную плюющуюся смертоносным огнем телегу, в которой были Морохир, Тейодред и Эленион. Сердце Мирриан едва не разрывалось: боль от того, что погибшими все-таки оказались Эмма и Боромир, сменялась радостью от известия, что Морохир и Эленион живы, в порядке. — Нам бы надо с Древнем поговорить, — Гэндальф укоризненно посмотрел на присутствующих. — И с Саруманом тоже. — Да со мной хоть сейчас, я никуда не тороплюсь. Не то, что ты, маг. А вот с Саруманом не выйдет, — шагнувший к ним из-за стены энт был настолько невероятен, что у Мирриан перехватило дыхание. — Ваши эльфийские малыши не только башне верх снесли, они и этого предателя уничтожили. — Что? — волшебник, казалось, был абсолютно ошарашен полученным известием, но Тейодред тут же шагнул к нему и протянул сложенные листы: — Эленион сказала, что это объяснит ее поступок. — Да такое ни объяснить, ни оправдать нельзя! Права была Леди Галадриэль, эти двое — заноза в… — Митрандир осекся, вчитываясь в написанное. Тейоден попытался было заглянуть через плечо мага, но тот быстро смял листки, подкинулл их вверх и испепелил. — Где остальное? — Не знаю, — пожал плечами Маршал Рохана. — Могли с собой забрать, могли в мастерской бросить.       Как ни обыскивали они остатки строений, журнала там не было. Зато Пин отыскал палантир, тут же отобранный у него Гэндальфом, который после прочитанного сдержанно молчал и ничего не ответил ни на вопросы конунга, ни на ироничное хмыканье гнома, что, мол, такому магу туда и дорога, а им легче — меньше возни.       Было решено возвращаться в Медусельд, оставляя разрушенный Ортханк энтам, которые уже вовсю совещались с Леголасом, что и куда здесь можно посадить. Принц словно оказался в давно слышанной детской сказке с любимыми героями, с таким восторгом он рассматривал Пастырей Деревьев и несколько раз, не веря собственной удаче, переспросил, действительно ли можно будет приехать сюда после окончания войны. А Мирриан все слушала рассказы Тейодреда о Морохире и Эленион, с нежностью замечая и то, как восторженно он отзывается о ее друзьях, и ту плохо скрываемую нежность и радость, которую не скрывали ни Эйомер, ни Тейоден, до сих пор не привыкшие к мысли, что тот, чья смерть едва не разорвала сердце — жив. А ведь предстояла еще встреча с Эйовин. ***       Бледные рассветные лучи едва окрасили горизонт нежно-розовым цветом, когда маленький отряд покинул топи. Очередные заросли ржавых камышей закончились, и путники неожиданно оказались в низине среди растрескавшихся торфяников.  — Мягко плавая в тумане, раздвигая камыши, грациозные, как лани, шли по полю бурнаши. — припомнила старый напев Эмма, отодвигая от лица длинные сухие листья. Затаив дыхание, девушка вгляделась в видневшиеся впереди величественные горы и неприступные стены Мордора. Теперь они уже были не столь далеки, как ещё пару дней назад, от устрашающего вида серых каменных глыб по коже побежали противные мурашки паники. — Так вот вы какие: врата преисподней!  — Что для блондинок, ад, то для нормальных людей — райские кущи, — обернувшись на её тихий голос, ухмыльнулся Би. — Чего испугалась? Я же с тобой, гондорский рыцарь тоже.  — О чём вы? — не понимая ни слова, поинтересовался Боромир, хотя сейчас его больше волновало, как бы не рухнул на засохшую глину выбившийся из сил Фродо, а Сэм не попытался оттягать за «три нитки на лысине» Голлума, с которым, не прерываясь, собачился весь последний час. Оба они менялись на глазах: привычно юлящий уродец явно озлобился после появления над болотами назгула, а следивший за каждым его шагом садовник, похоже, был в ударе и затевал убийство своего личного врага, чего допускать было нельзя, потому что они всё ещё не достигли цели и нуждались в проводнике. Пусть и таком гнусном. — Какие кущи? Тут же ни кустов, ни деревьев, укрыться негде, хоть норы рой.  — Рановато могилы копать, — не удержавшись, Сэм исподтишка взглянул на Голлума, рука невольно тут же потянулась к кинжалу. — Хотя, если в этом есть необходимость, могу посильно подсобить.  — Жене будешь подсоблять кур ощипывать, — обиженно зашипев, ощетинился тот. — Есть у тебя жена, или за такого жирного никто не пошёл? Мы тут все голодные, а у тебя вон сало с загривка капает! Хозяин, давайте его съедим?  — У него невеста есть, — нахмурившись, ответил Фродо. Сил становилось всё меньше, Кольцо на цепочке казалось таким тяжёлым, что вот-вот придавит к земле, поэтому участвовать в ссорах не было никакого желания. — Я бы не советовал наживать врага в её лице, она тебя из-под земли достанет.  — А, ну понятно, тоже жирная? Последняя надежда на замужество?  — Голлум! — предупреждающе шикнул гондорец, в то время, как Эмма зажала ладонью рот, чтобы сдержать неуместное хихиканье, рвущееся наружу скорее от усталости, нежели от веселья. — Заткнись, пока цел.       Но было поздно, в Сэме уже взыграла непривычная для хоббита страсть к членовредительству. Выхватив из ножен клинок, он с гортанным криком бросился на обидчика, которого из-под самого его носа выхватил вовремя подоспевший Бамблби.  — Что ж ты так о чужих амурных делах печёшься, милейший? День Валентина закончился, да и ты не Купидон, — тряхнув за шкирку съёжившегося Голлума, автобот наградил его подобием коварной улыбки. — Не убивайся шибко, если в «Шреке» осёл женился на драконихе, то мы с тобой точно поженимся.  — Кто такой этот Шрек? — поинтересовался Фродо, картинно споткнувшись на ровном месте, чем очень удачно отвлёк на себя внимание поспешившего на помощь Сэма. — Имя на гномье похоже.  — Аккуратнее, сударь, если кто из нас тут ноги переломает, то путь только усложнится, — убрав кинжал, садовник приобнял хромающего хозяина, злобно зыркнув в сторону поспешившего вперёд автобота и его шипящего, плюющегося питомца. — Дались вам эти гномы, их бы сюда и за золотом заманить не удалось.  — Смотря каким, колечки им тоже нравятся, — встряла Эмма, но тут же потупилась под грозным взглядом нахмурившего брови жениха. — А Шрек это тролль такой. Зелёный. Серой из ушей питается.  — Что, больше ничего вкусного в рационе у него нет? — приобняв измученную девушку за худенькие плечи, Боромир помог ей перейти каменную насыпь, за которой уже скрылись спутники. — Где ты таких глупостей наслушалась? Разве может осёл дракониху огулять?  — Ещё как может, у них даже детки родились. Пятеро сразу, — стараясь оставаться серьёзной, закивала Эмма, но потом, заметив вопиющее недоверие в его зелёных глазах, всё же хихикнула. — Прости, это сказка для детей.  — Про поедание ушной серы? — недоверие воина возросло ещё больше. Решив, что любимая слишком переутомилась и нужно её срочно отвлечь, пользуясь тем, что они остались позади всех, почти наедине, он коснулся её губ ласковым, неторопливым поцелуем.  — Разве тебе не противно? Я же грязнее тролля, — согревшись от нежности Боромира, несмотря на холод раннего утра, Эмма, смутившись, прижалась щекой к его заросшей щеке, поглаживая пальцами густые рыжие пряди волос.  — Нисколько, — насмешливо улыбнувшись, он сжал её в объятиях, наслаждаясь прикосновениями родных рук. — Я тоже покрыт грязью с ног до головы, не брезгуешь? — Нет, — поцеловав уголок его губ, Эмма опять осмотрелась, с тоской глядя на вздымающийся впереди тёмный горный хребет. — Но помыться всё равно очень хочется.  — Может, и найдём ручей, — пообещал гондорец, снова беря её за руку. Он сомневался в том, что в этой отравленной Врагом безжизненной местности может ещё оставаться что-то, что можно без опаски применить для питья или пищи, но нужно идти, наибольшей опасности они могут подвергнуться, если надолго задержатся на виду на открытом склоне.       Эмма знала, что если бы рядом не было Боромира, она не решилась бы сделать и шага по этой чёрной, зловонной земле, по вязким илистым низинам, за которыми открывались похожие на курганы холмы. Она была здесь только ради гондорца, не ради того, чтобы поддержать слабеющего с каждым днём Фродо, не ради Сэма и его ненависти к Голлуму, и не ради того, чтобы помочь уничтожить Кольца Всевластия, а только ради любимого. Ради того, чтобы он жил, чтобы его судьба изменилась, чтобы был шанс всё переписать. Когда-то Эленион советовала задуматься о том, что будет, если старший сын Дэнетора захочет остаться правителем Гондора, о кровавой войне, которая тогда неминуемо начнётся, о его противостоянии с Арагорном. Но Арагорну не была предначертана смерть, а если бы была — разве не попыталась бы Арвен уберечь его любой ценой? В этом и суть — любая цена. А Эленион, должно быть, неведом страх потерять самого близкого, самого родного человека. Возможно, у подруги его просто нет, а она, оказавшись в этом чужом, прошлом времени уже потеряла родителей и брата, тех кого любила, с кем провела всю свю короткую жизнь, и единственный, кто у неё теперь был, кому уверенно и безоглядно отдала сердце — это Боромир. Чтобы он ни решил, какой бы путь ни выбрал, она всегда будет на его стороне. Потому что другого правильного мнения, кроме его, не существует. Потому что только рядом с ним не страшно пробираться ночами к Мордору, а днём пытаться заснуть, прячась в горных расщелинах или за обломками разбитых непогодой утёсов.       Время словно застыло в этих местах: ядовитый шлак и отходы рудниковых работ Чёрных Земель сменялись воронками и огромными выбоинами вокруг которых громоздились груды валунов. Ничего живого: ни мха, ни былинки, ни самой худой, чахлой поросли — ничего, что могло вызвать тень улыбки на лицах измученных путников. Вода, которую иногда можно было найти на дне оврагов, смешивалась с пеплом превращаясь в грязную жижу, к которой не брезговал прикоснуться разве что Голлум, остальным приходилось довольствоваться остатками набранной ещё в Эмин-Мюиле. От запёкшейся грязи кожа немилосердно зудела, задубевшая одежда больно врезалась в тело, ноги ныли, но приходилось продолжать идти вперёд по нехоженому каменистому подобию троп.  — Ну и пакостно здесь, — негромко выругался Сэм, когда на рассвете пятого дня маленький отряд вышел к источающим ядовитый туман рвам, за которыми отчётливо виднелись захоронения безымянных рабов: нынче там остались лишь торчащие из горной породы кости. — Глаза бы мои этого безобразия не видели.  — Не смотри туда, проку от этого всё равно не будет, — посоветовал ему Фродо, растирая ноющую поясницу. — Сейчас бы табачка чуток, да на порожке родном хоть часок посидеть.  — Это вы размечтались, хозяин, нам бы дождаться когда эта зверюга под камнями от солнца ныкаться начнёт, тогда и отдохнём маленько.  — Он не зверь, — устало качнула головой Эмма, как и садовник, взглянув вперёд, туда, где за серыми волунами только что скрылись Смеагол и не отстающие от него Боромир и автобот. — Может, сейчас он и утратил человечески облик, но когда-то родился в такой же норе, как и ты. — Не верю я в это, — смачно сплюнув, огрызнулся Гужни. — Чтобы такой мерзкий гоблин, да в хоббичьей норе? Быть этого не может! Наверняка он вылупился в какой-нибудь тёмной норе из самых тухлых яиц!  — Гадкий утёнок? — приподняв бровь, девушка лишь неуверенно улыбнулась. — Если из него и получился лебедь, то очень искажённый. Но Гэндальф прав, негуманно злословить о таком несчастном создании.  — Разве тебе самой не хочется поддать ему хорошего пендаля? — оглянулся на неё Сэм, любовно поглаживая рукоять своего кинжала. — Или зуботычину вмазать?  — Иногда, но нужно уметь усмирять свои желания.  — Оставьте его в покое, что он вам худого сделал? — вмешался Фродо, которому до смерти надоели эти споры. — По мне, так он абсолютно безобиден.       С сомнением хмыкнув, Эмма решила всё же промолчать по поводу непогрешимости злобного мешка с костями. Уже через несколько часов она смогла убедиться в том, что не зря относится к Голлуму с подозрением. Можно попытаться изменить судьбы, но невозможно исправить гнилое нутро этого хмыря. Расположившись на отдых в одной из глубоких ям, дно которой полнилось зловонной жижей, и подкрепившись лембасом, маленький отряд вскоре уже мирно спал, полагаясь, как всегда, на надёжную охрану автобота. Возможно, девушка и пропустила бы действо, за которым с интересом заправского психотерапевта наблюдал Бамблби, если бы ближе к вечеру не проснулась от того, что лучи заходящего солнца бликами мазнули по лицу. С трудом проморгавшись и присев рядом с зычно похрапывающм гондорцем, которому не чужд был беспробудный богатырский сон Добрыни Никитича, она заметила странное движение на дне выбранного для укрытия котлована. Попытка, захватив свой меч, подползти поближе, чтобы лучше рассмотреть происходящее, была остановлена секундным предупреждающим свечением глаз автобота, поэтому пришлось вглядываться и вслушиваться прямо со своего места. Впрочем, резвился кривозубый паршивец не так уж и далеко, и можно было заметить, как стремительно меняются гримасы на его уродливом лице.  — Смеагол обещал хозяину, — тонкий, вежливый, слегка неуверенный голос был подобен шелесту ветра в тополинной листве, да и сам хитрец преобразился, на лице его маской застыло блаженное выражение. — Смеагол, не обманет хозяина, не нарушит своего слова, так правилььно-сс, так верно-сс…  — Что ты там обещал этому полоумному хоббитсу? — маска благочестия слетела, искажая бледное лицо затаённой яростью. — Он несёт нашу Прелесть прямо к Нему! Чего он хочет? Чего добивается?! Мы поклялись беречь Прелесть, а значит можем отнять Её и вдоволь полакомиться его кишками!  — Нет! Нет! Нельзя! Хозяин хороший, он добрый, он напоил нас чистой водой!  — Конечно! И теперь за воду мы будем целовать его мохнатые пятки! Небось уже и забыл как его дружок, этот противный, злой Сэмс пытался накормить нас отравой?! Но Голлум не дурак, Голлум чует яд за версту! Голлум не станет есть чёрствые лепёшки лупоглазой лесной нечисти!  — Он не хотел нам зла, он был добр, просто у них нет никакой другой еды…  — Конечно! Ведь неприсоболенные глуппые людишки и хоббитсы воротят носы при виде вкусных червяков-сс, брезгуютс! Давече девчонка спрашивала, не достал ли я их из своей за…  — Девушка тоже добрая, просто… она же не виновата, что ужасна на лицо как остроухая нежить. Она была ласкова с нами, тепло одела и…  — Одела? В эти позорные тряпки? Да нас первые встречные орки засмеютс!  — Они такие приятные и мягкие… — Не зли меня, и так покоя нет от глаз этого железного чудища, только и делаю что слежу, чтобы сзади не подкрался! Хорошо хоть сейчас спит, а то ведь если учинит срам, как на тех картинах, то нам не выжить! Даже Он не был с нами столь жесток! Даже Он не угрожал нам таким, и поганые орки так не… Нужно отнять Прелесть и уходить немедля!  — Нет! Мы же обещали, как же наша клятва! Мы не можем её нарушить! — Смеагол ещё крепился в этой борьбе, но перелом уже был налицо, он явно паниковал при одном воспоминании об увиденных иллюстрациях ужасной книги. — Нам только нужно отвести хозяина к Вратам, как договаривались.  — А что потом? — не унимался почувствовав его слабину Голлум. — Позволим отдать Ему Прелесть? И что тогда? За нами и так следят-с! Нас ищут призраки, они слышали как мы поклялись, как нарушили Его приказ! Без Прелести нам не спрятаться от Него, не стать сильнее призраков, нужно действовать сейчас!  — Но ведь мы оставим Её себе, никому не отдадим? — Разумеется! Что ж мы умом не вышли, чтобы отдавать?! Нет! Мы станем сильными, сильнее Него! Станем господином, Владыкой Смеаголом! Будем кушать, три, нет, пять раз в день свежее вкусное мясо и рыбку! Выберем самый чудесный дом под горами, там куда никогда не проникают лучи проклятых светящихся рыл! Нам будет хорошо, мы хотим этого! Хотим скорее! Нужно только отнять Его! Сейчас! — Нет, у нас ничего не получится, — похоже, Смеагол сдался, но ещё не потерял рассудок окончательно. — Их четверо и у девчонки тоже есть оружие, мы видели! Они убьют нас! Убьют бедного Смеагола! Сейчас нельзя!  — Но мы хотимс этого, очень хотимс! — Голлум волчком завертелся на месте, взметнув невесомый чёрный пепел. — Мы знаем! Если не сейчас, то может отведём их к Ней? О, да! Она поможет, обязательно поможет!  — Нет, пожалуйста! Только не к Ней! — голос Смеагола дрогнул от ужаса, превращаясь в противный скрип. — Нет!  — Именно к Ней, это идеальное решение всех наших проблем, — Голлум стал более уверенным и жёстким, похоже, он уже принял окончательное решение, — Да, так мы и поступим, Прелесть снова будет наша!        Бесшумно подкравшись к скатке со спящими хоббитами, шельмец словно заботливая мать оправил разметавшиеся тёмные пряди измученного, бледного Фродо, с тонких губ слетело свистящее шипение, и Эмма собралась было уже вскочить на ноги и пнуть Бамблби, который то ли слишком доверял своему питомцу, то ли был уверен что успеет его зашибить в случае какого казуса, но в этот момент зашевелился Сэм, который, оказывается, тоже лишь притворялся спящим.  — Что тебе, Смеагол? — подозрительно вежливо спроси садовник, сумев меж тем, приподнявшись, прикрыть собой хозяина. — Уже вечер? Пора отправляться в путь?  — Да-да, — отпрянув, закивал Голлум. — сегодня нам предстоит пройти очень много, если хотим к утру выйти к Главным Вратам Мордора.       Сама мысль о том, что цель пути уже так близка, вызвала на коже рой противных зябких мурашек, и всё же, Эмма нашла в себе силы, чтобы разбудить Боромира и, ответив на его не слишком благодушное ворчание улыбкой, поспешить помочь собрать на ужин их скудный сухпаёк хмурому, как грозовой день, Сэму.  — Как же мне хочется поддать по тощему заду этой злобной твари, — с ненавистью прошептал себе под нос хоббит, нарезая остатки вяленого мяса и не спуская при этом глаз с оживлённо копающегося в грязи под камнем Голлума. — Опять какую-то пакость ищет? Гнать его нужно, пока не натворил чего.  — И развязать ему руки натворить ещё больше? — разламывая эльфийский хлеб, единственную еду которой у них пока была вдоволь, девушка с тоской вспомнила ватрушки из школьной столовой и горячий чай. Как же не ценились они в прежней, совсем другой жизни. — Разве ты сможешь спокойно уснуть, если будешь знать, что он следит за тобой из какой-нибудь щели? Нет, Бамблби прав, лучше уж пусть будет на глазах, чем гадать, чего и где замышляет.  — Пакость какую-то, как пить дать, — буркнул садовник, который хоть и понимал её правоту, мечтал познакомить шельмеца со своим клинком поближе. — Слышала бы ты его полчаса назад. Мистер Бильбо, конечно, говаривал, что у него мозги набекрень, но чтобы настолько?  — Слышала, два в одном это называется. — отложив лембас, Эмма прихватила небольшой кусочек мяса и, стараясь перебороть отвращение, направилась к их чумазому проводнику. Девушка прекрасно понимала, к кому Голлум собрался их вести, как и то, что другой возможности попасть в Мордор просто нет. И всё же несмотря на голос здравого смысла, так и подмывало припугнуть тщедушного мошенника, а в голову, как назло, ничего кроме дурацкого стишка не приходило. Протянув обернувшемуся, злобно зыркнувшему недохоббиту угощение, она присела рядом с ним на камень и, стараясь не смотреть на то, с какой жадностью он накинулся на вяленую оленину, отряхнула пыль с края плаща. — Знаешь, мне кажется, мы с тобой хорошо понимаем друг друга, верно? И если я кое-что скажу, пусть даже не загадку, а шутку, то ты обязательно найдёшь в ней смысл?       Громко урча и чавкая, Голлум окинул её любопытным луповатым взглядом и, поразмыслив пару секунд, кивнул.  — Так вот, — переборов рвотный позыв, девушка наклонилась к самому его лицу. — Если ты меня обидишь, я найду себе другого: лопоухого, хромого и горбатого слегка. Буду с ним гулять в обнимку перед окнами твоими с девяти утра до ночи, каждый день без выходных! Ты меня, как с ним увидишь, затрясёшься, побледнеешь, упадёшь горизонтально и от ревности помрёшь! Хоронить тебя не стану, не приду и на поминки! Будешь ты в своей могилке в одиночестве лежать! И, тобою пообедав, червяки с упреком скажут: «Кто просил тебя, зараза, так девчонку обижать?»… Понимаешь меня?  — Червяков на ужин? Это мы сейчас сделаемс, — словно издеваясь в ответ, он продолжил своё копание в грязи, но затем, что-то сообразив, пулей метнулся прочь, в темноту.  — Почему-то мне казалось, что вечера поэзии люди обычно затевают в более мирное время, — взглянув вслед умчавшемуся в сгущающийся ночной сумрак питомцу, Бамблби решил, что догонять его не стоит. — Или так деликатесов захотелось? Он тебе сейчас нароет, только не ори, когда принесёт.  — Пусть только попробует, — с тоской обозрев свои поломанные ногти, Эмма направилась к посмеивающемуся Сэму за порцией лембаса, который несмотря на приятный вкус, уже совсем не лез в горло. — Я его удавлю голыми руками.  — Не стоит пачкаться, — последним оклемавшийся от сна Фродо, похоже, был не в настроении заступаться за Смеагола. — Сам где-нибудь наковырнётся.  — Скорей бы, — протянув девушке полупустую флягу, Боромир с раздражением подумал о том, как сильно заострились изящно очерченные скулы на её лице. У самой не пойми в чём дух держится, а ещё хватает сил этого пакостника изводить, вот и пойми после этого женщин. — Опостылело уже на его рыбью физиономию пялиться. Мне одному он ожившего покойничка напоминает?  — Хуже, — отозвался садовник. — Покойники хоть сожрать никого не пытаются.       Хмыкнув, Эмма хотела было поведать ему про вурдалаков и зомби, но вовремя спохватилась, что на подходах к Мордору для таких рассказов совсем не место, да и с Боромира хватит сказок про осла с драконицей, ещё подумает, что она совсем рехнулась.       Ночной переход и впрямь оказался очень трудным, особенно когда после полуночи как фашистские «мессеры» разлетались назгулы. Не иначе как с поручениями к Тёмному носились, что заставило Голлума впасть в форменную истерику, из которой его смог вывести только автобот. Что он нашептал, никто не расслышал, но продвижение после этого значительно ускорилось, и к рассвету отряд достиг Мордора. Опостылевшие топи и пустоши остались теперь позади, но и открывшийся вид на вздымающиеся горы совсем не радовал глаз. Затаившись в каменистой лощине, Эмма в откровенной панике взирала на видневшиеся впереди горные пики, долину Мораннон, и монументальные Врата. Всего сто шагов отделяло маленький отряд от истинного ада, от преисподней с огненой лавой Ородруина, ядовитыми водами Нурнен и неисчислимыми полчищами орков. Всего сто шагов и, тем не менее, окружённый нависающими утёсами Эред-Литуи и Эфел-Дуат Мордор казался недоступным, как и прежде, когда до него ещё были мили и мили пути. По гребню Вратной стены беспрестанно расхаживали часовые, что делало ещё более безумной идею попытаться проникнуть за створки воронёной стали. Маленький отряд замер, скрываясь за широкими валунами и не менее получаса гипнотизировал усталыми взглядами перегораживающую ущелье высокую мордорскую стену. Выхода не было. Точнее, входа. Первым не выдержал Фродо. Обнажив моргульский клинок, он помянул добрым словом дядюшку, Смога и прочих честных драконов и с героическим видом попытался выйти из укрытия.  — А ну стоять! — глухо рявкнул Боромир, поспешно втянув его за шиворот обратно за камни. — Это ты чего удумал? Постучаться и дорогу спросить? Уж они тебя проводят в известном направлении…        Не успел гондорец продолжить и пояснить куда именно проводят Бэггинса сауроновы стражи, как тишину нарушил плач забившегося в истерике Голлума. Вцепившись в ноги хоббита, тот верещал, исходясь надрывным хрипом, уверял что лишь привёл хозяина посмотреть на Врата, но и помыслить не мог, что он вздумает через них пройти.  — Что ж ты решил, что мы поглазеть пришли? — разозлившись, шикнул на него Сэм. — Полагаешь, я всю жизнь мечтал посмотреть на то, как здесь орки окопались?  — Он лишь выполнил то, о чём его просили, — вступилась Эмма понимания что иначе завяжется очередной утомительный спор. — Смеагол и в страшном сне не видел, чтобы вы решили туда на экскурсию сходить.  — Да-да, это верно! — уцепившисьь за её слова, с новой силой заныл Голлум. — Здесь нет пути, нельзя проскользнуть незаметно, нас всех схватят, бросят в темницы и будут пытать! Голлум не хочет боли, Голлум устал, его опять будут жечь! — Какие будут предложения? — нарочито ласково потрепал его по куцей голове Бамблби, которому тоже виделись бессмысленными долгие людские споры. — Полагаю, другого пути нет?  — Есть, — тут же заглотил наживку Голлум, начиная вертеться и щурясь от ненавистных рассветных лучей. — Есть хорошая, удобная дорога! Смеагол отведёт по ней хозяина! Тайный проход, но мы сумеем его найти.  — Так чего же ты, паскудник, раньше молчал? Или не так хорош путь, как говоришь? — вкрадчиво поинтересовался Боромир, с подозрением глядя на не вызывавшего доверия недомерка. — Может, ты нас прям в лапы к Нему привести задумал? Учти, я тебе завсегда успею горло перерезать.  — Добрый витязь не обидит бедного Смеагола, добрый витязь и хоббитсы не спрашивали, Смеагол молчал, а теперь он покажет, найдёт и покажет, нужно уходить, здесь опасно, здесь нас поймают…  — Обожди, — прервал его Бамблби, дав знак отряду прятаться за каменными валунами и внимательно вглядываясь в темнеющее ущелье Кирит Горгор. Отсюда, из ставшей их укрытием лощины, были хорошо видны три сходившиеся к Мораннону дороги: одна с севера, вторая вдоль туманных подножий Эред-Литуи и третья с юга между кряжем Эфет-Дуат и Андуином: она огибала западную Вратную Башню и пролегала как раз перед их укрытием.       Внезапно долина пришла в движение и теперь уже все смогли рассмотреть то, что насторожило автобота: сверкая в солнечных лучах шлемами и наконечниками копий, к Морраннону двигалось войско. Рядом с мерно вышагивающей пехотой скакали многочисленные отряды всадников. Прижавшись к утянувшему её за камни Боромиру, Эмма зажала уши руками, когда зазвучали трубы мордорской стражи, приветствовавшей своих союзников.  — Они прибыли с востока, — внимательно следя за входящими в открывшиеся Врата отрядами, определил гондорец. — Нам нужно немедленно уходить отсюда.  — Смеагол, — тихо позвал Фродо, когда воронёные створки сомкнулись за последним из воинов. — Ты поклялся Прелестью, что поможешь нам, уже сама эта клятва ведёт тебя к гибели, не говоря о желании вернуть Прелесть себе. Никогда не мечтай о том, чтобы вернуть Её, оставь эти глупые надежды, если и впрямь хочешь жить. Если ты поможешь нам сейчас, то у тебя будет шанс на нормальную жизнь, если же предашь, то клянусь, я сделаю так, что ты умрёшь первым. Куда ведёт дорога о которой ты говоришь?       Может хоббит и хотел поскорее покинуть лощину, но запугивать Голлума было не самой лучшей идеей, потому что на страдальца накатила новая истерика. Лишь через некоторое время из его обрывистых причитаний стало понятно, что идти предстоит вдоль кряжа Эфел-Дуат который выведет к перекрестью пути, ведущему к Осгилиату, мостам через Андуин и на юг.  — Там есть ещё восточный путь, — немного придя в себя и заикаясь, принялся объяснять Смеагол. — Он будет петлять вверх по склонам, пока не преведёт к старой крепости, она зовётся Твердыня Лун. За ней горы пониже, тропа там взбирается к перевалу, а потом спускается к Горгороту.  — И что нам с них проку? — возмутился грозно подступая к нему Сэм, хорошо хоть вынуть кинжал воздержался. — Крепость-то эта небось охраняется, не может враг о ней не знать! Небось хороводишься с орками, вот и тянешь нас к ним в логово!  — Ты… — злобно ощетинившись зашипел Голлум и Эмме даже показалось, что он сейчас озвучит не самый радужный лексикон и обзовёт садовника весьма непотребно. — Я говорю только то, что мне известно! Там есть охрана, но немного. Он не ждёт нападения с севера. Большое войско может пройти только здесь, и однажды Он выйдет, чтобы его встретить, но не там!  — Ага, охрана значит есть? — не унимался Сэм. — Ну и какая нам разница пытать судьбу там или здесь? Хочешь постучим и посмотрим что будет не отходя далеко?  — Попробуй и накличешь беду! Я отведу хозяина к Твердыне Лун, там есть тропка, за ней узкая лестница, а потом пещера и тёмный лаз. Однажды я вышел оттуда, уверен, там можно пройти снова.  — Ну и какого ляда ты ошивался в той дыре? — не выдержал Боромир, которому совсем не нравилось, что приходится терять время на споры, но выяснить всё до конца всё же было необходимо. — Сам-то ты что там забыл? Может и впрямь служишь Врагу и хочешь нас предать? Отвечай, много там охраны?  — Нет, клянусь нет! — выпалил Голлум, но секундое раздумье всё же выдавало его метания. — Мне удалось там пройти, клянусь.  — Вот и полезешь первым обратно, — пообещал ему Бамблби. — И помни, я сзади. И сверху! Книжка…       Заскулив от такой многообещающей перспективы, Голлум, тем не менее выразил желание искать тропу, о которой говорил, но только после захода солнца. День пришлось провести всё в той же лощине, старательно прячась от всадников на назгулах и ещё одной армии, на этот раз с разрисованными лицами и обилием золотых украшений, которому позавидовала бы и новогодняя ёлка. Лишь ночью отряд смог продолжить свой путь по вновь избранному маршруту.        Чем дальше за спиной оставался Мораннон, тем легче, спокойнее становилось на сердце, а избитая колдобинами тропа уже не казалась такой непроходимой. Когда же, на рассвете, удалось увидеть как изменился ландшафт, настроение значительно поднялось. Не скрывая счастливой улыбки, Эмма рассматривала молодую сочную траву на холмистых склонах, вереск, кизил и сосны. Лёгкий ветер доносил чуть горьковатый, упоительный аромат цветущих голубых пролесок, а венчавшая холмы поросль казалась замысловатой царской короной. Здесь, среди вереска, и устроили привал, чтобы поздним вечером снова тронуться в путь, который вывел к утру к северным пределам Итилиэна.  — Ещё совсем недавно эти земли принадлежали Гондору, враг не успел осквернить их, — пояснил Боромир, видя с каким восторгом любимая и хоббиты осматриваются, восхищаясь высокими кедрами и пушистыми зелёными соснами. Он и сам был рад видеть прекрасные гондорские сады в пору их весеннего цветения. Ещё больше он был бы рад, если бы тоненькая белокурая девушка, храбро шагавшая рядом с ним, старательно скрывающая, как устала после долгого ночного перехода, оказалась бы сейчас далеко отсюда: за стенами Минис-Тирита, в безопасности. Но об этом не приходилось даже мечтать, да и кто скажет, где безопаснее в это тревожное тёмное время — в Цитадели, или здесь, под его присмотром? — Земли Лун всегда были самыми живописными в Арде. Прежде в Итилиэне было много селений, мы очень долго оберегали этот чудесный край от Врага. Покуда сил хватало.       В подтверждение своих слов, он указал на виднеющиеся у подножия холма развалины крепости, но спутников, кроме разве что любопытного Бамблби, больше интересовала окружающая растительность: Сэм как ребёнок радовался росткам пряных трав, Фродо и Эмма подшучивали над ним, уверяя что уж всех-то названий он точно не упомнит, а Голлум злился и ворчал при виде крылатых насекомых и шумных птиц, ни одну из которых поймать у него не получилось. Чуть позже шельмец, правда, всё же разжился неосторожной перепёлкой и, впав в благодушное настроение, откликнулся любезностью на просьбу о дичи, притащив трёх жирных кроликов. К тому времени уже была найдена скрытая лаврами полянка, и почти все успели искупаться и выстирать одежду в маленьком озере, переливающемся через край звонкими каскадами водопада, коих было немало в этих местах.  — Так и собираешься глазеть? Отвернись, бесстыдник, — слова невесты заставили Боромира лишь насмешливо улыбнуться и свести брови, и всё же, видя как она раскраснелась, он почти послушно отвёл взгляд. За долгое время они остались почти наедине скрытые ветвями ив и раскидистого кедра, и воину было вполне по душе присматривать за стиравшей свою одежду девушкой. Несмотря на почти болезненную худобу, которую не могла скрыть нательная рубашка, она не теряла для него своей привлекательности: желание прикоснуться к хрупким плечам было столь острым, что в голове возникли порочные мысли о том, стоило ли останавливаться на берегу Нимродель, когда страсть почти взяла верх над рассудком? Тогда он смог сдержаться, но сейчас, пожалуй, не остановился бы. Чем реже ему удавалось прикоснуться к любимой, тем сильнее хотелось её целовать, ощущать её смятение и тепло бледной кожи. Он знал, что она отликнется, а потом будет, забавно смущаясь, прятать глаза, шутить, теребя капюшон плаща. Милая. Родная и милая, он отдаст всё на свете, даже свою жизнь, если только это поможет спасти её в грядущей войне, но огонь, бушующий в венах, погасить уже не в силах. Здесь среди расцветающих ирисов, лилий и златоцветника, среди буйствующей весны, которая бывает столь ранней лишь в сокрытых нагорьем Эфел-Дуат и Эмин-Мюил, согретых далёким морем, в самых потаённых уголках сердца просыпалась юношеская бесшабашность. Сорок две зимы — это не мало, но сейчас, украдкой подсматривая за плещущейся в тёмной воде среди кувшинок любимой, воин снова чувствовал себя мальчишкой, которым управляют лишь инстинкты. Сорваться бы с места и присоединиться к купанию, но девушка чуть повернула голову в его сторону, и пришлось тут же отвернуться, довольствуясь тем, что слышит, как она плещется в воде.  — Выходи из воды, пока совсем не озябла.  — А что, разве ты не сможешь меня согреть? — заметив, как дёрнулись от этого замечания плечи Боромира, Эмма наскоро выжала волосы и, натянув сменные рубашку и штаны, присела рядом с ним на листья мягкого прошлогоднего папоротника. — Наверняка Витязи Гондора мастера разводить костёр?  — Дразнишься? — накинув на плечи девушки приготовленное заранее стёганное одеяло, военачальник притянул её к себе, касаясь губами холодного после купания виска. — Что ты знаешь о пожарах?  — Солнце устраивает их в твоих волосах, — звонко рассмеявшись, она прикоснулась пальцами к его ещё влажным на затылке рыжим прядям, но смех тут же стих, стоило воину, наклонившись вовлечь её в сладкий, волнительный поцелуй. Его руки сильно и в тоже время бережно сжимали спину, а губы были столь настойчивы, что, казалось, весь мир сузился до размера этих волшебных минут. Хотелось одного: льнуть, словно котёнок, в поисках ласки к могучему телу любимого, жить его дыханием, греться в надёжных объятиях. Но больше всего хотелось раздеться, и виноват был в этом, конечно, Боромир, который то ли случайно, то ли нарочно решил продемонстрировать, что является виртуозом по разжиганию огня. По коже побежал вихрь колючих, возбуждающих до дрожи мурашек, когда он прикоснулся к обнажённой шее, а затем, спустившись к груди, огладил её сквозь ткань. Желание сорвать с себя рубашку, чтобы без преград ощутить столь желанное касание, было столь велико, что, не выдержав, Эмма жалобно застонала в губы любимого, пытаясь вырваться из его удерживающих рук, прижаться теснее и… и получила укус.  — Не сейчас, — выдохнул гондорец и, обласкав языком прикушенную губу невесты, помог ей подняться на ноги. — Хоббиты слишком близко и этот проныра тоже. Пойдём, завтрак, наверняка, готов.  — Но ты обещаешь?  — Сомневаешься? — вновь прижавшись в поцелуе к приоткрытым дурманящим губам девушки, он подтолкнул её к поляне. — Обещаю зацеловать так, что пощады начнёшь просить.       Подумав о том, что если он собирается это сделать, не помышляя о большем, Эмма хмыкнула потому что охотно верила, и всё же, как нестерпимо этого хочется: если не всей любви, то сгореть до пепла от одних только поцелуев. И плевать, что они на вражеской территории, что в любой момент на них могут напасть орки или ещё кто похуже, за поцелуи Боромира можно всё отдать, даже душу. Впрочем, именно её она уже давно ему отдала, наверняка, поэтому и оказалась в октябре в Упокоищах — коли отдала, так нужно следовать за тем, кому сделала этот необдуманно-бесценный дар. Или обдуманно? Вряд ли бы счастье нашлось в том, другом времени, нет оно живёт только здесь, только рядом с ним. Без этого счастья, что крепче любых наркотиков, уже немыслима жизнь, пять месяцев пролетели как один день, а любовь? Она словно возросла стократ, затмила собой небо, стала воздухом, целым миром. Миром для двоих.       С удовольствием пробуя тушёную с душистыми травами крольчатину, нахваливая довольно улыбающегося Сэма, который, немного смущаясь, говорил о том, что знает как давно всем не хватает нормальной горячей еды, Эмма продолжала осматривать чудесную полянку, настоящую отраду для глаз после безжизненных пустошей и мертвецких топей. Словно маленький Эдем на краю Мордора, разве такое возможно? Не поверишь, пока не увидишь оплетающие невысокий кустарник стебли тмина, усыпанный снежно-синими прошлогодними ягодами можжевельник, невесомо-воздушный тамариск, терпентин и купы олив вперемешку с миртом. Но больше всего привлекал внимание орешник, под ветвями которого, пробуждаясь к жизни, поднимали первые головки нежные анемоны. Покончив с едой и напившись прохладной ключевой воды, девушка поспешила на самый край поляны к этим чудесным родным цветам, словно вестнику, олицетворению былой радости и простого детского счастья. Опустившись на колени, она бережно прикоснулась к прохладному салатовому венчику открывающегося навстречу солнечным лучам бутона. Из глаз, падая на круглые лепестки, лились слёзы, и не было никакой возможности их сдержать, как и затопившие душу воспоминания.  — Эмма? — не понимая, что произошло, что стало причиной грусти любимой, Боромир опустился на молодую траву, глядя не на цветы, а всматриваясь в бледное милое личико. — Что не так? Скажи мне, что-то случилось?  — Нет, всё хорошо, — она затрясла головой, от чего всё ещё влажные кудри светлой волной рассыпались по плечам, а затем сорвав один из бутонов поднесла его к губам. — Анемоны, я так люблю их. Весной папа дарил нам с мамой букеты из анемонов. Если бы ты только знал, как я тоскую без них…       Понимая, что никакие слова не залечат раны, оставленные на сердце вечной разлукой с родителями, гондорец обнял девушку, прижимая её к груди, стирая солёную влагу с бледных щёк, стараясь если не утешить, то согреть любимую в своих руках, и тут за их спинами раздался истошный вопль Голлума, которого Сэм за каким-то ладом пообещал облить кипятком, если тот ещё раз начнёт у него на глазах ловить и жрать заливисто поющих птичек. Оскорблённый в лучших чувствах недотрапезничавший недохоббит так и ломанулся с окровавленными губами и торчащими из зубов перьями куда-то прочь с лужайки. Вслед за ним, ломая кусты, ринулся автобот, ну, а за ним, желая невесть от чего защитить тощего бедолагу, Эмма. Выругавшись не слишком потребно, но весьма цветисто, Боромир велел Фродо и Сэмму оставаться на месте и, поднявшись, поспешил догонять резвую троицу. Воин намеревался по возможности доходчиво просветить их о том, что мозгов бы нужно побольше, а прыти поменьше, но получилось сделать это далеко не сразу, ну, или точнее сказать, совсем не получилось. Нужно отдать должное, Смеагол носился так быстро, что через несколько минут они покинули не только пределы живописного холма, но и спустились к виденным ранее развалинам. Прежде чем гондорец успел остановить их, троица внеслась в одичавший сад, а затем во внутренний двор, который ограждали лишь обломки давно разрушенных каменных стен. Понимая, что погоня не шуточная и грозит это весьма неприятным, Голлум бросился к Крепости и вихрем шмыгнул между каменных плит у ступеней сбоку от её входа, следом, почти хватая его за пятки, прыгнул увлечённый догонялками Бамблби, и в оглушительном каменном грохоте Боромир едва расслышал испуганный визг по инерции влетевшей туда же Эммы.       Взметнувшийся столб пыли и каменной крошки на несколько минут скрыл от военачальника случившееся. Лишь приблизившись почти вплотную, он сумел рассмотреть проломленную автоботом дыру, которая, похоже, вела прямиком в погреба. Пришлось опуститься на колени и заглянуть внутрь, чтобы увидеть подсвечивающего синим взглядом линз Би, который каким-то чудом сумел поймать падающую девушку и теперь с железным терпением сносил её возмущённый крик и удары кулачков по жёлтым дискам брони на груди. Понимая, что если автобот попытается подтянуться за плиты, чтобы выбраться наружу, то они просто проломятся под его весом, и это может навредить любимой, а, значит, нужно искать иной выход, Боромир прыгнул вслед за ними, чем вызвал очередной поток возмущённый девичьих восклицаний.  — Да что же вы все с ума посходили? Как можно быть такими мальчишками? А если бы ноги переломали? — твердила девушка, пытаясь вырваться из стальной хватки Бамблби, по какой-то причине не спешившего отпустить её на пол, и пытаясь одновременно с этим оглянуться на своего спятившего наречённого, который мог бы сходить к Сэму за эльфийской верёвкой, вместо того, чтобы кузнечиком гасать за ними. — В самом деле, каким местом мужики думают? Причинным?  — Ты здесь тоже не грибы искала, — хмуро растирая колени, осадил её гондорец, а затем, выпрямившись, ответил на светящийся взгляд «доспехов». — Что смотришь? Затащил нас сюда, теперь выводи, и учти, искать твою ручную крысу времени нет.  — Легко, — пообещал неунывающий автобот, принимаясь осматривать коридоры подвала.       Но это «Легко» затянулось на несколько часов, в течение которых Эмма успела-таки высвободиться из его рук и даже, вспоминая Морию, пройтись по наполненным запахом гнили и плесени тёмным туннелям. Совсем немного: пока не услышала подозрительный шорох среди разбитых сундуков и с визгом не принялась озираться.  — Чего орёшь? Это всего лишь крыса, — недоумённо поинтересовался Би, чем вызвал новый визг и брань Боромира, которому пришлось взять на руки перепуганную девушку, так как дальше она идти не торопилась и, похоже, решила гнездоваться прямо там, где стояла. Возможно, если бы она знала о происходящем, то поспешила бы выбраться побыстрее, но, увлеченная характеристикой крыс, девушка даже не вспомнила, что именно должно было поджидать хоббитов, оставшихся на полянке.       Сэм ринулся было за Боромиром, но Фродо придержал его: — Еще потеряемся. Они ведь знают, что мы будем их ждать тут, поэтому нам лучше не уходить.       Они расселись под деревом, но легкий шум, перерастающий в гул, привлек внимание хоббитов, рванувшихся посмотреть. Восторг Сэма при виде настоящих олифантов описать было трудно, да и сам Фродо с восхищением смотрел на удивительных животных, от души сожалея, что подобных так жестоко используют те, кто встал на сторону Темного Владыки. Град острых стрел, пронизавших воздух и впивающихся в смуглолицых, испугал друзей и они хотели было ринуться подальше, но высокие воины в темно-зеленых плащах уже перехватили и Фродо, и Сэма. Не давая им возможности даже пискнуть и утаскивая подальше от места, где падали слуги Врага. — Мое имя Фарамир, сын Дэнетора, я — командир Следопытов Итилиэна, — статный витязь опустил шарф, скрывавший его лицо, и хоббиты вздрогнули. Даже без имени Наместника Гондора они бы увидели сходство братьев. — Что делают два хаффлинга в этом краю? — Мы пришли сюда по поручению Владыки Ривенделла, Лорда Элронда, — Фродо выступил вперед, не сводя удивленного взгляда с брата Боромира. — Наш отряд был больше, но мы разделились, и каждый пошел своим путем. — И насколько больше? — холодно поинтересовался гондорец. — К Элронду в Имладрис отправился и мой брат. Не виделись ли вы с ним там? — Боромир был в нашем отряде, но наши дороги разошлись, — коротко ответил Фродо, не обращая внимания на Сэма, нервно дергающего его за рукав. Он и сам не мог ответить, что заставило его так откровенно скрываться, но въевшаяся за последние месяцы привычка прятать Кольцо и здесь не дала покоя.       Наклонившись к холмику, на котором распускали крепко сжатые кулачки бутонов зеленоватые цветы анемонов, Фарамир снова почувствовал, какой тяжелой будет эта весна. Зеленый цвет травы, зелень листьев, зеленоватый оттенок этих цветов. Как же они хрупки, первенцы весны, почти так же, как нить жизни. И уже никогда, никогда… Горло сдавил внезапный приступ удушья. Не будет теплого света весенних глаз брата. Взгляд отца холоден, как изумруд в его перстне, не стоит даже искать сходство. А боль не унималась, рвалась изнутри, и командир Следопытов размял шею, чтобы хоть немного вдохнуть. — Ты сказал, что из Имладриса вышел в одном отряде с Боромиром? — почему эти полурослики так смущенно мнутся. — Вы его знали? — Он был нашим другом, — Фродо не знал, как лучше поступить. Слова Боромира о том, что подобного «предательства интересов Гондора» отец бы ему точно не простил, въелись накрепко. А брат? Возможно, Фарамир тоже мечтает о славе, победах и Кольце. Так что пока упоминать о том, что гондорец рядом, не стоит. Пробудить в Боромире прежние мысли было бы опасно. — Другом? Так… Вы бы расстроились, узнав, что он убит? — даже анемоны кивнули. То ли от ветра, то ли от той боли, которая пронзила Фарамира. Вот и всё. Сказано. И теперь уже не вернуть. У него никого, никого не осталось. Служба, долг, город. Все это — для военачальника Гондора. А для Фарамира нет ничего. Только розы для матери и… И тихая мечта о том, что там, возле древнего леса, чудом, ведомым лишь Единому, вырастут вот такие же зеленоватые цветы. Фарамир внимательно посмотрел на хоббитов, но их показное спокойствие после известия о смерти брата не столько тревожило его, сколько злило: — Похоже, недорослики, — он сознательно употребил грубоватую форму слова, — не сильно-то взволнованы этим? Или для вас — не новость? — Тут вокруг столько смертей, что разве чему-то удивишься? — нахмурившись от столь непочтительного отношения, Сэм указал на труп высоченного харада, лежавшего метрах в десяти от них, в то время как Фродо предпочёл отвернуться к голубоватой чаше маленького озера. — Нас самих вы схватили, что же ты хочешь? Уже не так реагируем как прежде. С Боромиром мы не виделись с тех пор, как расстались в Парт-Галене, он, кажется, торопился вернуться в столицу. Гибель такого доблестного воина великая потеря, но скажи, откуда тебе стало известно о ней?       Фарамир искривил губы в насмешливом подобии улыбки: — Мирный Шир привык к смертям? Всё меняется в этом мире и не в лучшую сторону. А что касается источников информации… Рохиррим доказывают свою преданность и мечом, и бумагой. Гонец привез мне… нам рог военачальника, сообщив, что его тело и тело одной из его спутниц было растерзано орками на окраине леса Фангорн и похоронено там же. Опознать удалось только по снаряжению. Далековато от Парт-Галена, не правда ли? И не к Гондору он направлялся, если оказался там. О чем вы умалчиваете, хотел бы я знать… — Рог? Так его же… — Сэм умолк на полуслове, услышав, как едва заметно прицокнул языком хозяин. — Погодите-ка, Фангорн? Но мы точно знаем, что Боромир туда не направлялся, он собирался самым коротким путём вернуться в Гондор, не может быть чтобы так отклонился. О какой девушке идёт речь? Это эльфийка? А Арагорн и остальные, что стало с ними? — хоббит попытался скрыть ужас и сожаление, которые тёмной волной нахлынули на сердце, стоило подумать о весёлой, улыбчивой Мирриан. В Зачарованом Лесу погиб не гондорский военачальник, но кто тогда из Братства? А девушка там была одна… — Не знаю, — Фарамир встряхнул головой так, что капюшон слетел и рыжие локоны рассыпались по плечам. — Вот этого не докладывали. Ни о каком Арагорне, ни о том, что там были еще и эльфы, ни о цели путешествия такого отряда. Так узнаю ли я что-нибудь о том, ради чего погиб мой брат? Или мне придется вести вас в Минас-Тирит, чтобы Наместник лично узнал это? Он церемониться не будет. — На путешествие в Белый Град у нас совсем нет времени, хотя, признаться, мне бы хотелось там побывать. Но наш путь лежит в другие земли, — произнёс хранивший до этого молчание Фродо, с горечью взглянув на младшего сына наместника. Растревоженное сердце терзал лишь один вопрос: кто погиб в Фангорне, были ли это участники Братства, и не причастны ли они косвенно к их смерти? Раз там найден рог Боромира, то сомнений нет, что это кто-то из их спутников, ведь совпадений не бывает? Как же хочется утешить этого витязя с полными скорби, серыми, как сумрачное небо, глазами, сказать, что его брат жив и находится совсем неподалёку отсюда, но нельзя. Его ноша на позволит этого сделать. Сохранность Единого прежде всего. Что, если встретившись с братом, Боромир вспомнит о своём желании с помощью Кольца победить Врага? Вдвоём с Сэмом им не выстоять, Эмма тоже не сможет помочь, а вот железяка, как бы не поубивал всех без разбору. Он, конечно, добрый малый, но кто знает чего ждать от стального истукана, есть ли у него душа и что в ней делается? Нет, вопросов всё же слишком много, и вряд ли ответы на них легко найти. — Боромир говорил нам об увиденном вами во сне пророчестве, поиски разгадки которого привели твоего брата в долину Ривенделла. Разгадка есть, в ней гибель нашего общего Врага и в ней же единственная надежда. Я-Хранитель надежды, Боромир был одним из тех, кто вызвался сопроводить меня. С нами из Ривенделла вышло ещё двое моих друзей хоббитов, четверо эльфов, один из которых — сын Мирквудского Владыки Трандуила Леголас, а двое — молодые эллет. Так же с нами была ещё одна девушка, гном Гимли из Эребора и Арагорн, Следопыт с Севера. — И эта надежда… — догадка была подобна молнии. Фарамир, прочитавший столько летописей, столько свитков, державший в руках едва ли не все, что мог найти о прежних Эпохах и их символах, не мог ошибиться. Кольцо. То самое. Неограниченная власть и защита для его земли, для его родины. И признание для него, для нового военачальника Западного Края. Неужели судьба сама дает ему возможность быть лучшим сыном, достойным братом… Как ведром ледяной воды окатило воина воспоминание о том, что он — уже не брат. Что никто не отвесит подзатыльник, не посмеется над приключениями. Власть… Ее тяжесть заставляла дышать тяжелее. — Ты несешь Проклятие Исильдура, хоббит? — Что ты знаешь о проклятии Исилдура, сын Дэнетора? — подбоченился Сэм, попытавшись загородить собой хозяина, лицо которого вмиг стало болезненно бледным. — Как и брат думаешь, что наденешь его на палец и станешь столь сильным, что сможешь сокрушить Врага? Не по зубам человеку такая сила! Эльфийские Владыки — и те не решились на подобное. Никому не совладать, и тебе тоже. Подумай об этом прежде, чем попытаешься чинить нам препятствия. Оно должно быть уничтожено, лишь тогда Враг будет побеждён. Для того чтобы выполнить пророчество мы и держим свой путь. Забудь и думать о ноше моего хозяина, если хочешь, чтобы на твоей земле был мир и пожары войны отступили. — Препятствия? — вспылил Фарамир. — Чтобы я по доброй воле взял эту дрянь в руки, принес ее в свой город? Взгляд Саурона и так прикован к Белым Башням, ты предлагаешь мне еще и этим его привлечь? Да найди я это на дороге — и то бы думал, поднять ли! А ты, коротышка, обвиняешь меня в том, что я нападу на безоружных малявок, растопчу собственную честь ради призрачной власти, которая обернется для меня позором? — Не сердись на моего друга, господин, — снова выступив вперёд, попытался слабо улыбнуться Фродо. — Слишком труден наш путь, вражьи шпионы идут по пятам, мы вынуждены прятаться и передвигаться лишь по ночам чтобы не привлечь к себе внимания. Оба мы устали и стали излишне подозрительны. — Нет, уж погодите, сударь, — взъерепенился Сэм, сердито взглянув на младшего сына Наместника. — Пусть знает, что не можем мы доверять каждому, кого доведётся повстречать в дороге. Я лично никого ни в чём не обвинял, лишь предупредил, коль имел такую возможность. Не всяк благородной внешности может оказаться другом, и не каждый молчун — врагом. Нам не ведомо о том, кто на нашей стороне, а кто уже выбрал сторону Вражины, на лицах ничего не написано, а в сердце никому не заглянешь. Разве мало мы видели чужеземных войск, вошедших в Врата Мордора? Так можем ли мы доверять и верить в то, что кто-то в этой войне ещё имеет понятие о том, что такое честь? — Ни доказывать, ни убеждать я вас не буду, — Фарамир знал, что их разговор слышат Следопыты, знал, что Дэнетор будет оповещен, что он бы убил этих невысокликов уже давно, давно держал бы в руках Кольцо и поднимал войска в атаке на Черную Твердыню. Но что-то билось в сердце, не в разуме, что-то, чему не было имени. Он — не воин, не командир, не достойный сын Наместника. Потому что не сможет. — Я не могу дать позволение находиться на этих землях дольше чем на год и один день. Но… На этот срок ты, Фродо, сын Дрого, волен находиться здесь, помимо Хеннет-Аннуин. Один или со спутниками. И с этого момента твой путь не в моей воле. Ждешь ли ты еще помощи от меня? Какой? — Помощи? — Фродо задумчиво оглянулся, словно искал совета у шумящего в ветвях можевельника и лиственниц ветра. — Позволь нам уйти, дай обещание не преследовать, большего нам не требуется. — Командир Фарамир, — Маблунг с тревогой посмотрел на начальника. — Дэнетор убьет тебя за это… — Он убивает меня с пяти лет. Да и много ли значит моя жизнь, — устало отмахнулся гондорец. — Фродо, Сэм, я повторяю, что вы свободны и никто из Следопытов не волен пойти за вами ни с моего разрешения, ни без него.       Взяв замешкавшегося хозяина за руку, Сэм потянул его в торону старого разбитого тракта, торопясь уйти, пока Фарамир не изменил своего решения и втихомолку гадая, куда запропастились Эмма с Боромиром и автобот, и где их теперь прикажете искать. Только задумавшись, хоббит всё же порешил, что впотьмах объявится и Голлум, а уж этот шельмец знает каждую щель в округе и непременно отыщет их друзей, если ему шкура дорога, не забыл ведь его утренних угроз.       Фарамир проводил хоббитов взглядом. Как странно было на душе: и легко и страшно. Как будто за этими коротышками стоял его брат, улыбался и кивал «молодец, кот мартовский, верное решение, выстоим». Сын Дэнетора знал, кто из отряда расскажет о его «проступке» отцу — Наместник в любом гарнизоне держал свои «глаза и уши». Но так ли это важно? Его решение, его вина. Как и то, что не он поехал в Ривенделл.       Вернувшись на полянку, где они должны были ждать, хоббиты переглянулись: — Ни слова им, — Фродо покачал головой. — Мало того, что Боромир захочет найти брата, так если Эмма узнает, что погибла Мирриан…       Сэм только кивнул, тщательно высматривая, не появятся ли друзья, и где их носит.       Лишь через несколько часов «пропавшей компании» удалось выбраться из запутанного лабиринта коридоров и бывших винохранилищ, и ещё некоторое время понадобилось, чтобы найти поляну, на которой остались хоббиты. Оба выглядели настолько бледными, глаза так лихорадочно сверкали, что Эмма подумала о том, не нашли ли братцы-кролики в вещах некую скандальную книжку, но заметив, что рюкзак всё так же лежит рядом с остальными торбами и не похоже, чтобы в нём ковырялись, немного успокоилась. Прогулка по подземелью заброшенной крепости отобрала последние силы, поэтому, подчинившись решению Боромира найти новое место для лагеря, она устало пробрела вслед за остальными некоторое время, пока не нашлась другая, более скрытая от посторонних глаз лужайка, и с блаженством провалилась в сон, едва было позволенно расстелить скатку. Вечером же как ни в чём не бывало вернулся Смеагол и едва солнце скрылось за горизонтом, как отряд спустился на разбитую дорогу, чтобы продолжить свой путь к Твердыне Лун.