Физика без правил

Сегодня было первое утро за последний год, когда я вставать категорически не хотела, да и не особо могла. Голова, будто сплав свинца и чего–то не менее тяжёлого, к подушке прямо–таки приросла, а тело было варёное, поэтому движения были тоже не особо активные. — Алиса, тебе пора… — широким жестом распахивая дверь моей комнаты, мама привычно шагнула к моей кровати, но, нахмурившись, она приложила свою ледяную ладонь к моему лбу, что–то пробормотала, а потом ушла, оставляя меня в блаженной тишине. Но продлилась эта тишина недолго, потому что шаги через некоторое время вновь послышались, но теперь намного громче и торопливей. — Ты совсем не следишь за своим здоровьем, — мама укоризненно поджала губы, вручила мне таблетку и стакан воды, а потом глянула на наручные часы и торопливо начала давать наставления: — На тумбочке я оставлю тебе таблетки, градусник и воду. Каждые четыре часа я буду звонить и узнавать, как твоё самочувствие. Ближе к обеду вызову тебе врача, — она бегло оглядела мою комнату и, ещё раз проверив время, молча вышла. Несмотря на своё состояние, мозги мои в вермишель не превратились, поэтому мыслительный процесс я никак притормозить не могла. Мысли были всякие разные, начиная распознаванием причин моего заболевания, заканчивая рассуждением о смысле жизни. Лекарство постепенно действовало, поэтому я, замотавшись в одеяло, пошла на кухню, надеясь найти что–нибудь вкусненькое. На этот раз холодильник меня разочаровал, представляя моему вниманию полки, заставленные пустотой и молоком, которое я не уважала совсем. Тяжело вздохнув, я приволокла стул и полезла в шкаф, где хранился стратегический запас печенья и конфет, о котором знала лишь я одна. В обнимку с кульками я отправилась в свою комнату, блаженно представляя, как я проведу весь день в компании какого–нибудь хорошего фильма. Водрузив ноутбук на колени, я начала размышлять, что же сегодня скрасит моё одиночество. Поспорив с внутренним голосом, мамиными интонациями вещавшим о "вреде подобной ерунды", я всё же включила "Гарри Поттер и Узник Азкабана", хрумкая печеньем и изредка поедая конфетку–две из прилично уменьшившейся кучки. Мама, как и обещала, вызвала доктора, который приехал только к четырём часам; посмотрел горло, послушал дыхание, прислоняя холодную штуковину к разгорячённой коже, и поставил диагноз — ОРЗ. Провожая пожилого мужчину, я клятвенно пообещала следовать рекомендациям, написанным неразборчивым почерком на небольшой бумажке, и ежедневно в течение недели поглощать по горстке пилюль. Но как только врач покинул квартиру, я без зазрения совести смяла рецепт и оправила его в мусорное ведро, понимая, что обойдусь старым–добрым парацетамолом, чаем с лимоном и малиновым вареньем. С одной стороны, болеть мне даже нравилось, ведь не нужно было выслушивать от мамы ежедневные нотации, просыпаться раным–рано и поглощать гору наиполезнейшей литературы. Но были ещё и ощутимые минусы в виде непроходимой скуки, сильного пересыпа и ужасной головной боли, являвшейся предвестником подскока температуры. Как известно, ни хорошее, ни плохое не вечно, поэтому к концу недели я пришла в работоспособное состояние и отправилась в школу - ломать зубы об несчастный гранит науки. За те четыре дня, что я там не бывала, как ни странно, много что изменилось, поэтому я от каждой тени шарахалась ещё больше, чем раньше, а к урокам готовилась намного усерднее, чем раньше, ведь конец полугодия означал, что целых две недели мы не будем получать знания, а значит, рискуем отупеть в край. Учителя допустить этого не хотели совсем, стараясь всеми мыслимыми и немыслимыми способами впихнуть в наши фарфоровые черепушки как можно больше информации. Самое обидное в этой ситуации было то, что на троечников и захудалых хорошистов все уже махнули рукой, а вот на отличников, которых в нашем классе было ни много ни мало пять человек, наседали все преподаватели, считая это своим долгом. Особым исключением из правил не был никто, разве что физик. Максим Евгеньевич махнул рукой на всех до единого, поэтому валил тоже всех, не обращая внимания на оценки, старания и прочее. Но, его тирания никак не мешала моим одноклассницам томно вздыхать, глядя на брюнета и относиться к его предмету почти так же пофигистично, как и к остальным. Королёв за такое поведение лепил тройки вперемешку с двойками и опускал двусмысленные шуточки. «Вертихвостки» - как их прозвала педантичная Колосова, испытывая к физику одну лишь неприязнь - скромно хихикали и неумело смущались, стараясь привлечь на себя взор молоденького красавца. А я изредка наблюдала за всем этим балаганом и молила все известные мне правовые структуры ввести закон, оберегающий мою незащищённую психику.