Физика без правил

Утро первого учебного дня второго полугодия было страшно морозным. Снег, который шёл уже не первый день, удивительно белым и хрустящим, а настроение непривычно приподнятым. Казалось, сказка, наконец, настала и теперь всё будет хорошо, но… Но стоило мне ступить за порог школы, все мои мечты сбежали, не оставив на прощание даже номера телефона. Учителя, которые сновали туда-сюда по коридорам, хмуро кивали в ответ на приветствия. Ученики же распластались везде, где можно и нельзя, причитая о так быстро пролетевших каникулах, а я... Мне было чуть-чуть плевать и чуть-чуть печально, а в основном мой мозг и мои эмоции спали сном младенца, громко посапывая. Расписание гласило, что первым уроком у нас будет физика. Этот факт пробудил во мне раздражение, обычно не свойственное моей скромной натуре, но я не обратила внимания на это и с воинственным видом отправилась мстить физику за нервы и шоколад, что потратила на решение его долбанных задач. Моей целеустремлённости поубавилось к тому моменту, когда я, наконец, добралась до нужного кабинета, потому что, распахнув дверь, я наблюдала печальнейшую картину: мои сумасшедшие одноклассники шумно обсуждали, кто, как провёл каникулы, а Максим Евгеньевич сидел за своим столом, шмыгал красным носом и почти постоянно кашлял. Воинственность мою сдуло чувством сострадания к ближнему, которое у меня с детства было развито и не раз доставляло мне проблем. — Здравствуйте, — не слишком громко произнесла я, но, на удивление, он различил мой голос среди этого бедлама: — Ой, Миронова, — Королёв радостно шмыгнул носом, и сипло сказал: — Вот скажи, Миронова, ты же не хочешь моей смерти? — немного поразмышляв, я сообщила физику, что нет. — Миронова, свет ты мой в окошке, сходи до медпункта за парацетомольчиком, а? Лицо его при этом было таким печальным, что отказать ему я не смогла, а лишь коротко кивнула и потопала на первый этаж, где располагался наш медпункт, надеясь, что наша доблестная медсестра уже присутствует на своём рабочем месте. Надежды мои, на удивление, всё же оправдались и, бубня что-то себе под нос о нерадивых ученичках и учителях, выдала мне одну-единственную таблетку парацетомола. Поднимаясь по лестнице, я «утонула» в своих мыслях, поэтому немного притормозила, а вернулась в реальность только, когда прозвенел звонок на урок. В класс я вошла, а точнее влетела, буквально через несколько секунд, только вот о начале урока, никто, видимо, не слышал, а дверь лаборантской была совсем чуть-чуть приоткрыта, я набрала в грудь побольше воздуха и заглянула туда. Картина моим глазам предстала впечатляющая: Максим Евгеньевич, сидя на подоконнике, дремал, нет-нет заходясь в приступе дикого кашля. Судя по раскрасневшемуся лицу, у учителя нехило подскочила температура. Опять же, во мне взыграло чувство сострадания к ближнему, которое заставило меня мгновенно подскочить к парню и начать интенсивно трясти его за плечи. Реакция была, но очень пассивная, будто бы он хотел отмахнуться от надоедливой мухи, которая в январе месяце спала сном младенца. — И так башка трещит, так ещё и дёргает… — Максим Евгеньевич через силу разлепил глаза и с выражением лица великомученика хрипло пробасил: — Садистка. В уголке сознания у меня мелькнула мысль не отдавать ему таблетку, чтоб не обзывался, но глянув на учителя, поняла, что даже если смилуюсь над ним, жалкий парацетамол его не спасёт. — Вы, Максим Евгеньевич, шли бы домой, пока ещё ходите. На мою фразу он не отреагировал, молча забрал таблетку и съел её, не запивая. Решив, что надобности во мне больше нет, я вернулась в класс и села за свою парту. Королёв из лаборантской выполз только минут через пять, прохрипел что-то и, не найдя отклика на свои слова, прибёг к последнему действенному методу: взял указку и громко подолбил ею по столешнице. Это всё же привлекло внимание моих одноклассников, гул стих до тихого шороха, но преподаватель осел на стул и… Видимо, потерял сознание.