Физика без правил

Мне всегда казалось, что я многое знаю, что я достаточно умна, чтобы существовать в этом мире, возможно, даже самостоятельно. Я цитировала всяких классиков, философов, прочла множество книг по психологии и не только, могла оспорить любое мало-мальски неверное научное утверждение. Я думала, что мне хватит всего этого. А теперь, лёжа на больничной койке с сотрясением мозга, понимала, что я слабая и самоуверенная дура. Я упала бы и в жизни в точности так же, как и со злополучной ступеньки школьного крыльца. С треском бы полетела вниз и расшибла бы свою глупую башку об асфальт реальности. Я поняла это и осмысливала теперь уже третий час с того момента, как проснулась. У меня проскальзывали мысли о том, что я сама запуталась, что, возможно, в депрессивном упадке недооцениваю саму себя. Но нет. Я действительно была никчёмной заучкой с альбомом в зубах в качестве единственного утешения. И всё, что мне остаётся в этой ситуации - глотать комья обиды на саму себя и... наблюдать за жизнью, ведь иначе я навсегда останусь маленькой запуганной девочкой. Такие раздумья никогда не доводили меня до хорошего. После такого я всегда начинала над чем-то экспериментировать, чаще всего - над собой. И этот раз, к счастью, а может быть, увы, исключением не будет. *** В больнице я пробыла всего-навсего два дня, ничего толком и не произошло, разве что мама выкроила для меня огрызок своего времени и принесла мне апельсины, которые я на дух не переношу. После выписки я просидела дома до конца недели и, начиная с понедельника, отправилась в гранитогрызительное заведение. Проще говоря - в школу. Радости, конечно, у меня от этого было мало, но энтузиазма прибавляли справка с освобождением от занятий по физкультуре и возможность приступить к совершенствованию своей личности. Я выбрала странный способ. Но действенный. По крайней мере, это меня изменит точно. На этот раз я шла аккуратно, наступая на ступеньку, с которой у меня было травмоопасное общение, старалась так вообще за каждым своим вдохом следить, тем более вестибулярный аппарат до сих пор я чувствовала себя не очень хорошо. Одноклассники, на удивление, начали галдеть и орать "как я так умудрилась" и "ну ты аккуратней что ли". Хотя, оно и понятно, лечащий врач сказал, что кровушки расплескала я многовато. Впрочем, интерес их угас так же быстро, как и появился, так что после второго урока на меня, как и обычно, забили. Третий урок я откровенно проспала, а... а четвёртым была физика. Самостоятельная. Максим Евгеньевич чётко диктовал вопросы. Некоторые писали нормально, подготовившись, другие пытались списать у первых. А на весь лист моей тетради красовался портрет учителя по пояс. Послышалось чёткое: «Сдаём!» и слегка запаниковала. С одно стороны, все уже поняли, что Королёв не будет сдавать наши косяки классной или родителям. С другой стороны, все уже поняли, то лучше бы он всё это делал. Методы у физика были свои и нравились они не всем. По крайней мере, перспектива очищать лаборантскую до блеска меня не радовала, но я готова и на большее, чтобы моя безумная идея воплотилась в жизнь. После Максим Евгеньевич объяснял какую-то замудрёную тему, но я слушала в пол уха, больше следя за его жестами и мимикой. Мне много раз говорили, что моя увлечённость не знает предела, но я ещё никогда не увлекалась людьми. Хотя, я и действительно всегда не была образцом смелости и уверенности в себе, избалованное с детства «Хочу!» нередко просыпалось во мне. Я была «золотым» ребёночком и этого из меня не вытравишь никак. Звонок, как мне показалось, прозвенел рановато, но делать было нечего, пришлось топать на следующий урок, то есть, на литературу. Этот предмет я любила бы, наверное, если бы его вёл кто-то белее адекватный. Конечно, преподавательница временами бывала очень даже ничего, но её уверенность в своей незаменимости доводила до ручки даже меня, что уж говорить про остальных. Но меня вполне устраивало, что ей достаточно сделать гору лестных комплиментов, да сдать пару-тройку простеньких сочинений, чтобы получить свою пятёрку. На уроке я разглядывала портрет Максима Евгеньевича. Я изображала его лицо, руки и даже ноги несчетное количество раз, поэтому мне надоело. Но это не означало, что мне надоело смотреть на его идеальные, хотя местами и грубоватые, черты лица… Я чувствовала себя помешанной, просто сдвинувшейся на идее о нём. Я не была влюблена. У меня не было пошлых мыслей о нём. Я просто хотела, чтобы он присутствовал в моей жизни, как те же альбомы, которые я везде и всегда носила с собой, как тот же дурацкий карандаш. Уже, так же незаметно, подобрался шестой урок, с которого я благополучно отпросилась, ибо это была физкультура. На выходе из спортзала я встретила физика. Ошарашенного физика. Он вперил в меня свой невозможно пристальный взгляд и вопросительно вскинул брови, видимо, ожидая от меня первых слов. – Максим Евгеньевич?.. – мой голос стронно подскакивал, но это был не страх. Это было волнение, которое просто пожирало меня изнутри. Просто высасывало все соки из моего воспалённого мозга. Я больше не могла говорить, потому что просто не знала, как это сделать, чтобы не показаться сумасшедшей. Он итак видел, что я странная, зачем же усугублять всё ещё дальше. Хотя. Дальше некуда. – Хотел просто сказать тебе, Миронова, что ты, наконец, смогла справиться с самостоятельной на отлично, – он буквально впихнул мне в руки тетрадь и, развернувшись, побрёл в сторону лестницы. Под его портретом красовалась жирная красная «Пять».